радостное возбуждение или страхи и опасения?
– Да всего понемногу.
Они кончили завтракать, и Гейл спросила, нет ли у Кита лишней зубной щетки.
– Должна быть. Сейчас поищу. Пойдем наверх.
Они поднялись наверх и вошли в комнату Кита. Он открыл гардероб.
Гейл увидела висевшие там форму, кортик, пуленепробиваемый жилет, прочие принадлежности той профессии, которая требовала такого особого снаряжения.
– Чем же ты все-таки занимался? – спросила она.
– Всякой всячиной. – Он достал из шкафа свою М-16. – Последние двадцать пять лет главным образом тем, что воевал с коммунистами. И мне, и им это занятие осточертело практически одновременно.
– Ты хоть испытывал от этого какое-то удовлетворение?
– Под конец примерно такое же, как и ты от твоей работы. Вот, смотри: эта штука называется «переключатель вида огня». Сейчас стоит на предохранителе. Переводишь сюда – и можно стрелять. Достаточно только нажимать на спусковой крючок. Каждый следующий патрон подается автоматически, затвор взводится тоже автоматически. Это магазин. Вмещает двадцать патронов. Когда расстреляешь весь магазин, нажимаешь вот эту защелку, и он выскакивает. После этого вставляешь новый магазин, вот так, чтобы раздался щелчок, потом передергиваешь эту рукоятку назад, чтобы дослать патрон в патронник, и можно снова стрелять в автоматическом режиме. – Кит протянул ей винтовку.
– Какая она легкая! – удивилась Гейл.
– Да, и отдача у нее не сильная.
Гейл попробовала снарядить магазин, вставить его, дослать патрон в патронник, потом прицелилась.
– Ничего сложного, – сказала она.
– Совершенно верно. Она рассчитана на таких, как Билли Марлон. Простая, легкая, прицеливание элементарное, и здорово бьет. Все, что от тебя требуется, это решимость нажать на спуск.
– Насчет последнего я не уверена.
– Тогда нечего ее и брать.
– Нет, я все-таки возьму.
– Ладно. Вот для нее чехол. В этих боковых карманах четыре полностью снаряженных магазина, а в этом – оптический прицел, но он тебе не понадобится: им пользуются только для стрельбы на большую дистанцию. Не думаю, что тебе действительно придется ввязываться в перестрелку с полицией Спенсервиля, но, имея такую штуку под кроватью, спать ты будешь спокойнее. Годится?
– Годится, – кивнула Гейл. – Я сейчас пойду отопру багажник, а потом уведу Джеффри на прогулку. – Она спустилась вниз, и через несколько минут, за которые он успел переодеться, Кит из окна увидел их уже возле амбара. Тогда он тоже спустился, вышел через заднюю дверь и положил в багажник, рядом с пустыми коробками, чехол с винтовкой. После чего закрыл багажник, вернулся в дом и налил себе еще чашку кофе.
Вскоре вернулись и Гейл с Джеффри.
– Как все-таки у тебя тут хорошо, – сказала Гейл. Они еще немного поболтали о каких-то пустяках, потом Гейл проговорила: – Ну что ж… пора ехать. – Она обняла Кита и поцеловала его. – Удачи тебе, Кит. Позвони или напиши.
– Напишу. А вы пока обратитесь в какую-нибудь охранную фирму в Толидо – пусть они проверят ваш телефон, и купите себе аппарат в машину.
– Хорошая мысль. – Джеффри пожал ему руку. – Слушай, если тебе перед отъездом еще что-нибудь понадобится, не звони, а прямо заезжай.
– По-моему, у меня все готово. Ключ от дома – в мастерской, под верстаком.
– Не беспокойся. Мы тут приглядим, пока ты не вернешься.
– Спасибо вам за все. И удачи с революцией.
Они снова обнялись, после чего Портеры уехали. Кит долго смотрел им вслед, почти уверенный в том, что увидит их снова, когда наступят лучшие времена.
Часов около десяти утра Кит, стоя на лестнице, занимался тем, что менял проржавевшие петли на воротах сеновала. От работы на воздухе в голове у него прояснилось, и он чувствовал себя лучше.
Услышав шуршание шин по гравию, он обернулся и увидел, что по дороге к его дому едет серый «форд-таурус», за которым тянулся длинный след пыли.
Кит понятия не имел, кто бы это мог быть; впрочем, возможно, это была Энни. А может быть, и нет. Он едва успел спуститься с лестницы, сунуть лежавший сверху на ящике с инструментом «глок» за пояс и накинуть рубашку, чтобы прикрыть оружие. Кит направился к дому; в этот момент машина остановилась и со стороны водителя открылась дверца.
Из машины выбрался мужчина примерно того же возраста и роста, что и Кит, со светлыми, песочного цвета волосами и в голубом костюме; он огляделся, увидел Кита и помахал ему рукой.
– Привет! Это ферма Лондри?
Кит продолжал идти, человек двинулся ему навстречу.
– Славные у вас тут места, сынок, – проговорил он. – Просторно. Хочу все это у вас купить или просто выгнать вас отсюда. Попахали, и хватит: мне скотину пасти надо.
– Здесь Огайо, Чарли. – Кит подошел к приезжему вплотную. – Тут не принято так разговаривать.
– А я думал, Канзас. Ну, как ты тут, черт возьми?
Они обменялись рукопожатием, потом полуобнялись и похлопали друг друга по спине.
Чарли Эйдер, вашингтонец и сотрудник Совета национальной безопасности, был до недавнего времени непосредственным начальником Кита по гражданской линии и даже ходил у него в добрых друзьях. Интересно, что его сюда привело, подумал Кит и решил, что, по-видимому, какие-то служебные обязанности: получить подпись Кита на каком-нибудь документе или же просто самому воочию убедиться, действительно ли Кит проживает по тому адресу, который он им сообщил, как он тут живет, ну и все такое. Однако в глубине души Кит чувствовал, что Чарли приехал не за этим.
– Как дела, Кит? – спросил Чарли Эйдер.
– Были отлично, пока тебя не увидел. Что стряслось?
– Просто заехал по дороге, поздороваться.
– Ну, здравствуй.
– Ты здесь и родился? – Чарли осмотрелся по сторонам.
– Угу.
– И как тут жилось в детстве, хорошо?
– Хорошо.
– А у вас тут ураганы бывают?
– Не реже раза в неделю. К одному ты чуть-чуть опоздал. Но после обеда, если задержишься, будет второй.
Эйдер улыбнулся и спросил:
– Так значит, устроился?
– Устроился.
– И сколько же стоит такое местечко?
– Не знаю… четыреста акров земли, дом, постройки, кое-какое оборудование… тысяч четыреста, наверное.
– Серьезно?! Неплохо. Но около Вашингтона, в Вирджинии такие одиночные фермы идут за миллион.
Вряд ли Чарли Эйдер приехал в округ Спенсер, чтобы обсуждать цены на землю, подумал Кит.
– Ты что, только прилетел? – поинтересовался он.
– Да, самым ранним утренним рейсом до Колумбуса, а там взял напрокат машину. Проехался с удовольствием. И нашел тебя без труда. Вся полиция знает, где ты живешь.
– У нас тут все друг друга знают.
– Я так и понял. А ты хорошо загорел, – заметил Эйдер. – И немного похудел.
– Много работы по ферме, и все на воздухе.
– Да, я вижу. – Эйдер потянулся, разминаясь. – Слушай, может быть, пройдемся немного? А то я долго в самолете сидел, а потом еще и за рулем.
– Пойдем. Покажу тебе, что у нас тут есть.
Они обошли ферму, и Чарли изображал живейший интерес ко всему, что видел, а Кит делал вид, будто ему доставляет огромное удовольствие показывать свои владения.
– И это все твое? – спросил Чарли.
– Нет. Моих родителей.
– Значит, получишь в наследство?
– У меня есть брат и сестра, а в нашем округе нет правила, чтобы ферма переходила по старшинству, так что со временем придется нам что-то решать.
– Иными словами, если кто-то из вас захочет тут фермерствовать, ему придется откупиться от двух других.
– Иногда бывает и так. Раньше-то уж точно так было. А теперь наследники чаще всего продают ферму какой-нибудь крупной компании, делят деньги и разбегаются.
– Плохо. Вот потому-то и гибнут семейные фермы. Да еще из-за налогов на собственность.
– Если ферма остается семейной, никакого налога на собственность платить не нужно.
– Правда?! Что ж, хоть что-то эти идиоты в конгрессе решили правильно.
– Да, перечень добрых дел у них невелик.
Они вышли в поле и побрели между рядами кукурузы.
– Значит, вот откуда берутся кукурузные хлопья, которые я ем, – проговорил Чарли.
– Только если ты корова. Это кормовая кукуруза. Ее скармливают скоту, скот жиреет, его забивают и делают гамбургеры.
– Ты хочешь сказать, ее нельзя есть?
– Человеку идет столовая кукуруза, сладкая. Фермеры сеют ее немного, для себя; но ее обычно убирают вручную, примерно в августе.
– Век живи, век учись. И ты все это сам посеял?
– Нет, Чарли, это сеяли в мае. А я сюда приехал в августе. Не может же кукуруза так вымахать за два месяца, как ты думаешь?
– Понятия не имею. Так значит, это все не твое?
– Земля моя. Сдана в аренду. По контракту.
– Понял. А чем с тобой расплачиваются, урожаем или деньгами?
– Деньгами. – Кит подвел своего спутника к подножию индейского кургана, и они поднялись наверх.
С вершины кургана Чарли оглядел простиравшиеся вокруг поля.
– Вот это и есть родина, Кит. Та самая, которую мы защищали все эти годы.
– От моря и до моря.
– Ты не скучаешь по работе?
– Нет.
Чарли достал из пиджака пачку сигарет.
– Можно тут курить?
– Почему же нет?
Он выпустил вверх струю дыма и показал рукой куда-то вдаль.
– А это что за кукуруза?
– Это соевые бобы.
– Те, из которых делают соевый соус?
– Они самые. Тут неподалеку есть перерабатывающий завод, принадлежит японцам.
– Ты хочешь сказать, японцы и сюда добрались?
– А почему нет? Не могут же они перетащить эти поля к себе в Японию.
Чарли задумчиво покачал головой, потом проговорил:
– Н-да… страшновато становится.
– Не надо быть ксенофобом.
– Это само приходит, с нашей работой. – Он еще несколько раз затянулся, потом произнес: – Кит, тебя зовут назад.
Кит это уже и сам успел понять.
– Забудь об этом, – ответил он.
– Меня послали, чтобы я тебя привез.
– Меня уволили. Так что возвращайся и скажи им, что меня нет.
– Не надо меня мучить, Кит. Полет был скверный, все время трясло. Мне было сказано без тебя не возвращаться.
– Чарли, нельзя сперва уволить человека, а потом заявлять ему: «Мы передумали».
– Они могут заявлять все, что им заблагорассудится. Но меня просили принести тебе извинения за все причиненные беспокойства. Они торопились, не продумали должным образом то, как разворачивается ситуация на Востоке. Ты понимаешь, что имеется в виду. Так ты согласен принять их извинения?
– Разумеется. И до свидания. Во сколько у тебя рейс?
– Тебе предлагают гражданский контракт на пять лет. Будешь получать, что положено, плюс полную пенсию, и под конец заимеешь тридцать лет выслуги.
– Нет.
– И повышение. В воинском звании. Станешь генерал-майором. Как вам это нравится, полковник?
– Раньше надо было повышать.
– Работа в Белом доме, Кит. На очень заметной должности. Можешь стать следующим Александром Хейгом. Он ведь считал себя самим президентом; но у того места, которое предлагают тебе, такие возможности, что ты и в самом деле сможешь выставить свою кандидатуру на пост президента. Этого ждали от Хейга. Страна созрела для того, чтобы снова избрать в президенты генерала. Я недавно прочел результаты одного секретного опроса общественного мнения на этот счет. Подумай об этом.
– Ну, хорошо. Дай мне секунду подумать… Нет.
– Президентом хочет стать каждый.
– Лично я хочу стать фермером.
– Вот именно! Народу это понравится. Высокий, красивый, честный парень от сохи. Ты знаешь историю Цинцинната?
– Я же сам тебе ее и рассказывал.
– Верно. Так вот, ты снова нужен своей стране. Кончай разгребать навоз и вставай на защиту.
Метафора показалась Киту какой-то двусмысленной, и он ответил:
– Знаешь, если бы я стал президентом, то самым первым делом уволил бы тебя.
– Как это мелко, Кит! Совсем не по-государственному.
– Чарли, не трать напрасно свое и мое время. Мне это уже начинает надоедать.
– Я трачу не напрасно. Ну хорошо, не будь президентом. Но после такой работы в Белом доме ты сможешь вернуться сюда, избраться от своего штата в конгресс и жить потом в Вашингтоне. Что может быть лучше! Сделаешь что-то полезное и своей стране, и своему округу. – Эйдер бросил окурок на землю и растер его ботинком. – Пойдем еще погуляем немного. Они снова двинулись между рядов кукурузы.
– Послушай, Кит, президент вбил себе в голову, что ты ему нужен в его команде. И это обязывает тебя ответить ему. Так что, даже если ты не хочешь принимать это предложение, ты все-таки должен встретиться с президентом с глазу на глаз и лично послать его подальше.
– Но он же меня послал письменно.
– Это ведь не он сделал.
– Какая разница, кто! Если кто-то сделал глупость, то это уже не моя проблема. И ты сам знаешь, что я прав.
– Опасно быть правым, когда в неправых оказывается правительство.
Кит остановился.
– Это что, угроза?
– Нет. Просто добрый совет, дружище. Они двинулись дальше.
– Как ты думаешь, ровно через год тебе здесь все еще будет по-прежнему нравиться? – проговорил Чарли.
– Если не будет, я отсюда уеду.
– Послушай, Кит, до сих пор ты, конечно, мог бы сидеть здесь и гнить, считать, что ты нассал на всех, кто остался там, в Вашингтоне, и, возможно, даже чувствовать себя при всем этом вполне счастливым. Но теперь, после того как я привез тебе искренние извинения и это предложение, ты уже не сможешь больше жить в мире с самим собой. Так что я испортил тебе не только сегодняшний день, но и весь твой отдых на пенсии. Теперь перед тобой совершенно новая ситуация.
– Тут сейчас для меня новая ситуация. Только тут. А все, что осталось там – это старая ситуация. Знаешь, поначалу я злился, но потом перестал. Вы, ребята, оказали мне большую услугу. И заставить меня вернуться вы не можете, так что кончай пудрить мне мозги.
– Н-ну… знаешь, ты ведь пока еще в армии. Конечно, форму тебе за последние лет пятнадцать не доводилось надевать ни разу, но ты, как-никак, полковник запаса, а президент – твой главнокомандующий.
– Расскажи это моему адвокату.
– Президент в определенных обстоятельствах может тебя призвать, освободив от выполнения любых других твоих обязательств, ну, и так далее. И именно такие обстоятельства сейчас и сложились, дружище.
– Не надо, со мной это не сработает.
– Ну ладно, тогда попробую иначе. Не подставляй меня. Поехали вместе со мной в Вашингтон, и там ты им скажешь, что Эйдер уговаривал тебя, как мог, но ты приехал исключительно только ради того, чтобы прямо сказать им: пусть от тебя отстанут. Хорошо? Я знаю, сам ты именно так бы и поступил. Ты им совершенно ничего не должен, кроме одного: лично послать их куда подальше. А вот мне ты кое-чем обязан, однако единственное, о чем я тебя прошу – это поехать сейчас со мной в Вашингтон. Тогда меня снимут с крючка, а ты получишь возможность высказать все, что думаешь. По-моему, это честно, а?
– Я… я не могу сейчас с тобой ехать…
– Кит, за тобой есть должок. И я приехал его получить. Не умолять, не упрашивать, не угрожать, а получить.
– Чарли, послушай…
– Вспомни Бухарест. Не говоря уже о том, что ты устроил в Дамаске.
– Послушай, Чарли… есть одна женщина…
– У тебя всегда и везде есть одна женщина. Именно так ты нас всех чуть не подвел под полный провал в Дамаске.
– Здесь есть одна женщина…
– Здесь?! Господи, дружище, да ты тут и пары месяцев еще не пробыл!
– Это тянется еще с очень давних времен. Со школы и с колледжа. Я как-то, по-моему, в порыве откровенности упоминал тебе о ней.
– А-а… да. Да, было. Понимаю. – Он задумался ненадолго, потом спросил: – Она замужем?
Кит кивнул.
– Ну, тут мы тебе ничем помочь не можем. – Он подмигнул. – Но придумать что-нибудь сумеем.
– Спасибо, я уже сам все придумал.
Они вернулись назад, во двор фермы, и Чарли присел на маленький садовый трактор.
– Можно мне покурить на этой штуке?
– Можно. Это всего лишь трактор. Он не летает.
– Что правда, то правда. – Чарли закурил очередную сигарету и сделал вид, будто задумался. – И все-таки не понимаю, какие у тебя сложности, – проговорил он наконец.
– Она замужем. Как вам понравится, если работник аппарата президента станет жить с женщиной, которая замужем за другим?
– Устроим ей развод.
– Это может тянуться долгие годы.
– Подергаем за некоторые ниточки.
– Не выйдет. Даже вы не в состоянии делать все, что вам заблагорассудится. Вы считаете , будто можете, а на самом деле это не так. Есть законы, которые это все регулируют.
– Пожалуй. И как скоро ты собирался сойтись с ней?
– Очень скоро.
– Ну так мы снимем для нее в Вашингтоне отдельную квартиру. Что ты делаешь из этого такую проблему?
– Чарли, мы с ней не это имеем в виду. Я не настолько важная фигура, чтобы мир во всем мире нельзя было обеспечить без меня. Мир вполне обойдется без моих советов. Опасность уже позади. Я выполнил свой долг. И теперь для меня нет ничего важнее моей собственной жизни.
– Ну хорошо. А раньше что, твоя жизнь была не важна? Я понимаю, что ты хочешь сказать. Но ведь у тебя могут быть и личная жизнь, и карьера. В одно и то же время. Все так живут.
– Не при такой карьере.
– На этот раз – ничего из ряда вон выходящего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Да всего понемногу.
Они кончили завтракать, и Гейл спросила, нет ли у Кита лишней зубной щетки.
– Должна быть. Сейчас поищу. Пойдем наверх.
Они поднялись наверх и вошли в комнату Кита. Он открыл гардероб.
Гейл увидела висевшие там форму, кортик, пуленепробиваемый жилет, прочие принадлежности той профессии, которая требовала такого особого снаряжения.
– Чем же ты все-таки занимался? – спросила она.
– Всякой всячиной. – Он достал из шкафа свою М-16. – Последние двадцать пять лет главным образом тем, что воевал с коммунистами. И мне, и им это занятие осточертело практически одновременно.
– Ты хоть испытывал от этого какое-то удовлетворение?
– Под конец примерно такое же, как и ты от твоей работы. Вот, смотри: эта штука называется «переключатель вида огня». Сейчас стоит на предохранителе. Переводишь сюда – и можно стрелять. Достаточно только нажимать на спусковой крючок. Каждый следующий патрон подается автоматически, затвор взводится тоже автоматически. Это магазин. Вмещает двадцать патронов. Когда расстреляешь весь магазин, нажимаешь вот эту защелку, и он выскакивает. После этого вставляешь новый магазин, вот так, чтобы раздался щелчок, потом передергиваешь эту рукоятку назад, чтобы дослать патрон в патронник, и можно снова стрелять в автоматическом режиме. – Кит протянул ей винтовку.
– Какая она легкая! – удивилась Гейл.
– Да, и отдача у нее не сильная.
Гейл попробовала снарядить магазин, вставить его, дослать патрон в патронник, потом прицелилась.
– Ничего сложного, – сказала она.
– Совершенно верно. Она рассчитана на таких, как Билли Марлон. Простая, легкая, прицеливание элементарное, и здорово бьет. Все, что от тебя требуется, это решимость нажать на спуск.
– Насчет последнего я не уверена.
– Тогда нечего ее и брать.
– Нет, я все-таки возьму.
– Ладно. Вот для нее чехол. В этих боковых карманах четыре полностью снаряженных магазина, а в этом – оптический прицел, но он тебе не понадобится: им пользуются только для стрельбы на большую дистанцию. Не думаю, что тебе действительно придется ввязываться в перестрелку с полицией Спенсервиля, но, имея такую штуку под кроватью, спать ты будешь спокойнее. Годится?
– Годится, – кивнула Гейл. – Я сейчас пойду отопру багажник, а потом уведу Джеффри на прогулку. – Она спустилась вниз, и через несколько минут, за которые он успел переодеться, Кит из окна увидел их уже возле амбара. Тогда он тоже спустился, вышел через заднюю дверь и положил в багажник, рядом с пустыми коробками, чехол с винтовкой. После чего закрыл багажник, вернулся в дом и налил себе еще чашку кофе.
Вскоре вернулись и Гейл с Джеффри.
– Как все-таки у тебя тут хорошо, – сказала Гейл. Они еще немного поболтали о каких-то пустяках, потом Гейл проговорила: – Ну что ж… пора ехать. – Она обняла Кита и поцеловала его. – Удачи тебе, Кит. Позвони или напиши.
– Напишу. А вы пока обратитесь в какую-нибудь охранную фирму в Толидо – пусть они проверят ваш телефон, и купите себе аппарат в машину.
– Хорошая мысль. – Джеффри пожал ему руку. – Слушай, если тебе перед отъездом еще что-нибудь понадобится, не звони, а прямо заезжай.
– По-моему, у меня все готово. Ключ от дома – в мастерской, под верстаком.
– Не беспокойся. Мы тут приглядим, пока ты не вернешься.
– Спасибо вам за все. И удачи с революцией.
Они снова обнялись, после чего Портеры уехали. Кит долго смотрел им вслед, почти уверенный в том, что увидит их снова, когда наступят лучшие времена.
Часов около десяти утра Кит, стоя на лестнице, занимался тем, что менял проржавевшие петли на воротах сеновала. От работы на воздухе в голове у него прояснилось, и он чувствовал себя лучше.
Услышав шуршание шин по гравию, он обернулся и увидел, что по дороге к его дому едет серый «форд-таурус», за которым тянулся длинный след пыли.
Кит понятия не имел, кто бы это мог быть; впрочем, возможно, это была Энни. А может быть, и нет. Он едва успел спуститься с лестницы, сунуть лежавший сверху на ящике с инструментом «глок» за пояс и накинуть рубашку, чтобы прикрыть оружие. Кит направился к дому; в этот момент машина остановилась и со стороны водителя открылась дверца.
Из машины выбрался мужчина примерно того же возраста и роста, что и Кит, со светлыми, песочного цвета волосами и в голубом костюме; он огляделся, увидел Кита и помахал ему рукой.
– Привет! Это ферма Лондри?
Кит продолжал идти, человек двинулся ему навстречу.
– Славные у вас тут места, сынок, – проговорил он. – Просторно. Хочу все это у вас купить или просто выгнать вас отсюда. Попахали, и хватит: мне скотину пасти надо.
– Здесь Огайо, Чарли. – Кит подошел к приезжему вплотную. – Тут не принято так разговаривать.
– А я думал, Канзас. Ну, как ты тут, черт возьми?
Они обменялись рукопожатием, потом полуобнялись и похлопали друг друга по спине.
Чарли Эйдер, вашингтонец и сотрудник Совета национальной безопасности, был до недавнего времени непосредственным начальником Кита по гражданской линии и даже ходил у него в добрых друзьях. Интересно, что его сюда привело, подумал Кит и решил, что, по-видимому, какие-то служебные обязанности: получить подпись Кита на каком-нибудь документе или же просто самому воочию убедиться, действительно ли Кит проживает по тому адресу, который он им сообщил, как он тут живет, ну и все такое. Однако в глубине души Кит чувствовал, что Чарли приехал не за этим.
– Как дела, Кит? – спросил Чарли Эйдер.
– Были отлично, пока тебя не увидел. Что стряслось?
– Просто заехал по дороге, поздороваться.
– Ну, здравствуй.
– Ты здесь и родился? – Чарли осмотрелся по сторонам.
– Угу.
– И как тут жилось в детстве, хорошо?
– Хорошо.
– А у вас тут ураганы бывают?
– Не реже раза в неделю. К одному ты чуть-чуть опоздал. Но после обеда, если задержишься, будет второй.
Эйдер улыбнулся и спросил:
– Так значит, устроился?
– Устроился.
– И сколько же стоит такое местечко?
– Не знаю… четыреста акров земли, дом, постройки, кое-какое оборудование… тысяч четыреста, наверное.
– Серьезно?! Неплохо. Но около Вашингтона, в Вирджинии такие одиночные фермы идут за миллион.
Вряд ли Чарли Эйдер приехал в округ Спенсер, чтобы обсуждать цены на землю, подумал Кит.
– Ты что, только прилетел? – поинтересовался он.
– Да, самым ранним утренним рейсом до Колумбуса, а там взял напрокат машину. Проехался с удовольствием. И нашел тебя без труда. Вся полиция знает, где ты живешь.
– У нас тут все друг друга знают.
– Я так и понял. А ты хорошо загорел, – заметил Эйдер. – И немного похудел.
– Много работы по ферме, и все на воздухе.
– Да, я вижу. – Эйдер потянулся, разминаясь. – Слушай, может быть, пройдемся немного? А то я долго в самолете сидел, а потом еще и за рулем.
– Пойдем. Покажу тебе, что у нас тут есть.
Они обошли ферму, и Чарли изображал живейший интерес ко всему, что видел, а Кит делал вид, будто ему доставляет огромное удовольствие показывать свои владения.
– И это все твое? – спросил Чарли.
– Нет. Моих родителей.
– Значит, получишь в наследство?
– У меня есть брат и сестра, а в нашем округе нет правила, чтобы ферма переходила по старшинству, так что со временем придется нам что-то решать.
– Иными словами, если кто-то из вас захочет тут фермерствовать, ему придется откупиться от двух других.
– Иногда бывает и так. Раньше-то уж точно так было. А теперь наследники чаще всего продают ферму какой-нибудь крупной компании, делят деньги и разбегаются.
– Плохо. Вот потому-то и гибнут семейные фермы. Да еще из-за налогов на собственность.
– Если ферма остается семейной, никакого налога на собственность платить не нужно.
– Правда?! Что ж, хоть что-то эти идиоты в конгрессе решили правильно.
– Да, перечень добрых дел у них невелик.
Они вышли в поле и побрели между рядами кукурузы.
– Значит, вот откуда берутся кукурузные хлопья, которые я ем, – проговорил Чарли.
– Только если ты корова. Это кормовая кукуруза. Ее скармливают скоту, скот жиреет, его забивают и делают гамбургеры.
– Ты хочешь сказать, ее нельзя есть?
– Человеку идет столовая кукуруза, сладкая. Фермеры сеют ее немного, для себя; но ее обычно убирают вручную, примерно в августе.
– Век живи, век учись. И ты все это сам посеял?
– Нет, Чарли, это сеяли в мае. А я сюда приехал в августе. Не может же кукуруза так вымахать за два месяца, как ты думаешь?
– Понятия не имею. Так значит, это все не твое?
– Земля моя. Сдана в аренду. По контракту.
– Понял. А чем с тобой расплачиваются, урожаем или деньгами?
– Деньгами. – Кит подвел своего спутника к подножию индейского кургана, и они поднялись наверх.
С вершины кургана Чарли оглядел простиравшиеся вокруг поля.
– Вот это и есть родина, Кит. Та самая, которую мы защищали все эти годы.
– От моря и до моря.
– Ты не скучаешь по работе?
– Нет.
Чарли достал из пиджака пачку сигарет.
– Можно тут курить?
– Почему же нет?
Он выпустил вверх струю дыма и показал рукой куда-то вдаль.
– А это что за кукуруза?
– Это соевые бобы.
– Те, из которых делают соевый соус?
– Они самые. Тут неподалеку есть перерабатывающий завод, принадлежит японцам.
– Ты хочешь сказать, японцы и сюда добрались?
– А почему нет? Не могут же они перетащить эти поля к себе в Японию.
Чарли задумчиво покачал головой, потом проговорил:
– Н-да… страшновато становится.
– Не надо быть ксенофобом.
– Это само приходит, с нашей работой. – Он еще несколько раз затянулся, потом произнес: – Кит, тебя зовут назад.
Кит это уже и сам успел понять.
– Забудь об этом, – ответил он.
– Меня послали, чтобы я тебя привез.
– Меня уволили. Так что возвращайся и скажи им, что меня нет.
– Не надо меня мучить, Кит. Полет был скверный, все время трясло. Мне было сказано без тебя не возвращаться.
– Чарли, нельзя сперва уволить человека, а потом заявлять ему: «Мы передумали».
– Они могут заявлять все, что им заблагорассудится. Но меня просили принести тебе извинения за все причиненные беспокойства. Они торопились, не продумали должным образом то, как разворачивается ситуация на Востоке. Ты понимаешь, что имеется в виду. Так ты согласен принять их извинения?
– Разумеется. И до свидания. Во сколько у тебя рейс?
– Тебе предлагают гражданский контракт на пять лет. Будешь получать, что положено, плюс полную пенсию, и под конец заимеешь тридцать лет выслуги.
– Нет.
– И повышение. В воинском звании. Станешь генерал-майором. Как вам это нравится, полковник?
– Раньше надо было повышать.
– Работа в Белом доме, Кит. На очень заметной должности. Можешь стать следующим Александром Хейгом. Он ведь считал себя самим президентом; но у того места, которое предлагают тебе, такие возможности, что ты и в самом деле сможешь выставить свою кандидатуру на пост президента. Этого ждали от Хейга. Страна созрела для того, чтобы снова избрать в президенты генерала. Я недавно прочел результаты одного секретного опроса общественного мнения на этот счет. Подумай об этом.
– Ну, хорошо. Дай мне секунду подумать… Нет.
– Президентом хочет стать каждый.
– Лично я хочу стать фермером.
– Вот именно! Народу это понравится. Высокий, красивый, честный парень от сохи. Ты знаешь историю Цинцинната?
– Я же сам тебе ее и рассказывал.
– Верно. Так вот, ты снова нужен своей стране. Кончай разгребать навоз и вставай на защиту.
Метафора показалась Киту какой-то двусмысленной, и он ответил:
– Знаешь, если бы я стал президентом, то самым первым делом уволил бы тебя.
– Как это мелко, Кит! Совсем не по-государственному.
– Чарли, не трать напрасно свое и мое время. Мне это уже начинает надоедать.
– Я трачу не напрасно. Ну хорошо, не будь президентом. Но после такой работы в Белом доме ты сможешь вернуться сюда, избраться от своего штата в конгресс и жить потом в Вашингтоне. Что может быть лучше! Сделаешь что-то полезное и своей стране, и своему округу. – Эйдер бросил окурок на землю и растер его ботинком. – Пойдем еще погуляем немного. Они снова двинулись между рядов кукурузы.
– Послушай, Кит, президент вбил себе в голову, что ты ему нужен в его команде. И это обязывает тебя ответить ему. Так что, даже если ты не хочешь принимать это предложение, ты все-таки должен встретиться с президентом с глазу на глаз и лично послать его подальше.
– Но он же меня послал письменно.
– Это ведь не он сделал.
– Какая разница, кто! Если кто-то сделал глупость, то это уже не моя проблема. И ты сам знаешь, что я прав.
– Опасно быть правым, когда в неправых оказывается правительство.
Кит остановился.
– Это что, угроза?
– Нет. Просто добрый совет, дружище. Они двинулись дальше.
– Как ты думаешь, ровно через год тебе здесь все еще будет по-прежнему нравиться? – проговорил Чарли.
– Если не будет, я отсюда уеду.
– Послушай, Кит, до сих пор ты, конечно, мог бы сидеть здесь и гнить, считать, что ты нассал на всех, кто остался там, в Вашингтоне, и, возможно, даже чувствовать себя при всем этом вполне счастливым. Но теперь, после того как я привез тебе искренние извинения и это предложение, ты уже не сможешь больше жить в мире с самим собой. Так что я испортил тебе не только сегодняшний день, но и весь твой отдых на пенсии. Теперь перед тобой совершенно новая ситуация.
– Тут сейчас для меня новая ситуация. Только тут. А все, что осталось там – это старая ситуация. Знаешь, поначалу я злился, но потом перестал. Вы, ребята, оказали мне большую услугу. И заставить меня вернуться вы не можете, так что кончай пудрить мне мозги.
– Н-ну… знаешь, ты ведь пока еще в армии. Конечно, форму тебе за последние лет пятнадцать не доводилось надевать ни разу, но ты, как-никак, полковник запаса, а президент – твой главнокомандующий.
– Расскажи это моему адвокату.
– Президент в определенных обстоятельствах может тебя призвать, освободив от выполнения любых других твоих обязательств, ну, и так далее. И именно такие обстоятельства сейчас и сложились, дружище.
– Не надо, со мной это не сработает.
– Ну ладно, тогда попробую иначе. Не подставляй меня. Поехали вместе со мной в Вашингтон, и там ты им скажешь, что Эйдер уговаривал тебя, как мог, но ты приехал исключительно только ради того, чтобы прямо сказать им: пусть от тебя отстанут. Хорошо? Я знаю, сам ты именно так бы и поступил. Ты им совершенно ничего не должен, кроме одного: лично послать их куда подальше. А вот мне ты кое-чем обязан, однако единственное, о чем я тебя прошу – это поехать сейчас со мной в Вашингтон. Тогда меня снимут с крючка, а ты получишь возможность высказать все, что думаешь. По-моему, это честно, а?
– Я… я не могу сейчас с тобой ехать…
– Кит, за тобой есть должок. И я приехал его получить. Не умолять, не упрашивать, не угрожать, а получить.
– Чарли, послушай…
– Вспомни Бухарест. Не говоря уже о том, что ты устроил в Дамаске.
– Послушай, Чарли… есть одна женщина…
– У тебя всегда и везде есть одна женщина. Именно так ты нас всех чуть не подвел под полный провал в Дамаске.
– Здесь есть одна женщина…
– Здесь?! Господи, дружище, да ты тут и пары месяцев еще не пробыл!
– Это тянется еще с очень давних времен. Со школы и с колледжа. Я как-то, по-моему, в порыве откровенности упоминал тебе о ней.
– А-а… да. Да, было. Понимаю. – Он задумался ненадолго, потом спросил: – Она замужем?
Кит кивнул.
– Ну, тут мы тебе ничем помочь не можем. – Он подмигнул. – Но придумать что-нибудь сумеем.
– Спасибо, я уже сам все придумал.
Они вернулись назад, во двор фермы, и Чарли присел на маленький садовый трактор.
– Можно мне покурить на этой штуке?
– Можно. Это всего лишь трактор. Он не летает.
– Что правда, то правда. – Чарли закурил очередную сигарету и сделал вид, будто задумался. – И все-таки не понимаю, какие у тебя сложности, – проговорил он наконец.
– Она замужем. Как вам понравится, если работник аппарата президента станет жить с женщиной, которая замужем за другим?
– Устроим ей развод.
– Это может тянуться долгие годы.
– Подергаем за некоторые ниточки.
– Не выйдет. Даже вы не в состоянии делать все, что вам заблагорассудится. Вы считаете , будто можете, а на самом деле это не так. Есть законы, которые это все регулируют.
– Пожалуй. И как скоро ты собирался сойтись с ней?
– Очень скоро.
– Ну так мы снимем для нее в Вашингтоне отдельную квартиру. Что ты делаешь из этого такую проблему?
– Чарли, мы с ней не это имеем в виду. Я не настолько важная фигура, чтобы мир во всем мире нельзя было обеспечить без меня. Мир вполне обойдется без моих советов. Опасность уже позади. Я выполнил свой долг. И теперь для меня нет ничего важнее моей собственной жизни.
– Ну хорошо. А раньше что, твоя жизнь была не важна? Я понимаю, что ты хочешь сказать. Но ведь у тебя могут быть и личная жизнь, и карьера. В одно и то же время. Все так живут.
– Не при такой карьере.
– На этот раз – ничего из ряда вон выходящего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35