Впервые за долгие недели, даже месяцы Кит Лондри чувствовал себя счастливым и улыбался.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Клифф Бакстер приехал на работу с раннего утра и сразу вызвал к себе в кабинет Кевина Уорда.
– Ну, как там вчера вечером все прошло в церкви Святого Джеймса? – поинтересовался он.
Офицер Уорд откашлялся и ответил:
– Н-ну… там был полный зал.
– Вот как? Номера переписали?
– Н-ну… некоторые.
– Некоторые ? Мать вашу, что значит некоторые ?
– Шеф… там этот тип… Лондри…
– Ну?
– Э-э… он был там…
– Да? Меня это не удивляет.
– Так вот… он нам… как бы это сказать… помешал.
– Что ты хочешь сказать, черт возьми?
Уорд снова откашлялся, прочистив горло, а потом рассказал шефу о том, что произошло накануне, стараясь, естественно, изобразить все в наилучшем для себя и своих коллег свете; но шеф Бакстер все равно остался явно недоволен.
Пока Уорд рассказывал, Бакстер слушал его, не перебивая. Наконец, когда полицейский закончил свой доклад, Бакстер заявил:
– То есть ты хочешь сказать, Уорд, что этот тип вместе со стариком проповедником, вдвоем всех вас оттуда просто выставили?
– Н-ну… это же все было на территории собственности того священника, и все такое… а потом, если бы там был один только Лондри, мы бы ему, конечно, всыпали, а так…
– Заткнись, черт побери. Ну, ладно, давай мне список владельцев тех номеров, которые вы все-таки сумели переписать, пока я тебя не выгнал отсюда.
– Слушаюсь, шеф.
– И катись куда подальше, чтобы я тебя не видел. Немного погодя съездим к этому Лондри домой.
– Слушаюсь, сэр. – Уорд встал и направился к двери.
– В следующий раз, если опять не выполнишь того, что тебе поручено, – проговорил Бакстер, – смотри, придется тебе вернуться к своему папочке и торговать с ним удобрениями.
– Шеф, – сказал, немного поколебавшись, Уорд, – если бы вы были с нами, все могло бы получиться иначе. Ведь все-таки то, чем мы там занимались, было незаконно и…
– Катись к чертям отсюда!
Уорд вышел.
Клифф Бакстер посидел какое-то время за столом, безучастно глядя в стену перед собой. Он понимал, что привычный ему порядок вещей начинает разваливаться. Клифф взглянул на фотографию Энни, что стояла в рамке у него на столе.
– Сука, – прошипел он.
Он еще посидел, глядя на снимок и вспоминая вчерашний вечер. Она вернулась домой позже него, он сидел и дожидался ее на кухне. Они почти ни о чем не разговаривали: Энни сразу же отправилась спать, сказав, что у нее болит голова. Он же пошел проверить телефон в ее машине: она не отвечала вечером на его звонки. Однако телефон работал отлично. Хотя с этими аппаратами в машинах никогда не знаешь, что и в какой момент они могут выкинуть. С другой стороны, какая-то она вчера вечером была все-таки странная, надо было бы на нее малость поднажать. Но сперва он должен кое-что предварительно для себя перепроверить: Клифф хорошо усвоил, что задавать вопросы следует не раньше, чем когда ты уже сам знаешь все ответы.
Где-то в глубине сознания у Клиффа Бакстера давно сидела крайне важная мысль: его жена умнее, чем он сам. Но, как он имел возможность убедиться, и не раз, умные люди иногда оказываются слишком уверенными в себе и чересчур самонадеянными; они бывают убеждены, что уж их-то дерьмо не воняет. Клифф утвердительно кивнул самому себе и проговорил:
– Тетка Луиза. Что-то давненько я к ней не наведывался.
Клифф Бакстер глянул на часы: было семь утра. Он снял трубку телефона и набрал номер.
– Да-а… – раздался сонный голос Тима Ходжа, начальника спенсервильской почты.
– Привет, Тим, я что, тебя разбудил?
– Д-да… кто это?
– Кончай дрыхнуть, работать пора, люди новостей заждались.
– А-а… привет, шеф, как дела?
– Это я хочу от тебя услышать.
– А-а… – Тим Ходж откашлялся. – Ну… да, съездил я вчера в эту церковь Святого Джеймса…
– Попробовал бы ты не съездить. Ну и что там было?
– Э-э… дайте припомнить… они… народу там собралась тьма-тьмущая…
– Это я знаю. Мое имя там упоминали?
– Д-да… да, упоминали. Честно говоря, даже много раз.
– Давай, Тим, выкладывай, – кивнул Бакстер, – я человек занятой. Кто, что, где, когда и как, во всех подробностях.
– Да, конечно. Так вот, эта женщина из городского совета, Гейл Портер, она вроде как бы вела собрание. Муж ее тоже там был, и у них там… была масса свидетелей.
– Каких свидетелей? Там что, мать твою, было – собрание или суд?
Тим Ходж ответил не сразу. Помолчав немного, он сказал:
– Ну, там у них выступало несколько человек, которые высказывали… своего рода претензии в ваш адрес.
– Кто , например?
– Ну, например, Мэри, жена Боба Арлеса, и еще одна женщина, ее звали Шерри… со странной такой фамилией.
– Коларик?
– Да.
Вот черт!
– И что она сказала?
– Какая из двух?
– Обе! О чем эти суки там врали?
– Н-ну… Мэри говорила о том, как вы берете что-нибудь в магазине и подписываете чек на большее количество бензина, чем залили на самом деле…
– Хрен с ней. А другая сука что говорила?
– Н-ну… что-то насчет… она говорила, что вроде бы вы… вы с ней… что между вами вроде бы что-то было…
Боже правый!
– Ты хочешь сказать, она вышла там перед всеми, кто был в церкви, и… что она там наврала?
– Сказала, что вы с ней спите. Что это продолжается уже какое-то время. Что вы оплатили ее штрафы за парковку или что-то в этом роде, и она вынуждена с вами трахаться, чтобы таким образом вернуть долг. Она со всеми подробностями рассказывала, – добавил Ходж.
– Брешет, сука!
– Да.
– И люди что, поверили этому?
– Н-ну… лично я нет.
– Слушай, заезжай-ка ко мне после обеда, попьем кофейку, заодно расскажешь мне обо всем, что ты там вчера видел и слышал. Часика в три. И кстати, послушай, что люди говорят, а сам не распространяй эти сплетни дальше.
– Хорошо, шеф.
Бакстер повесил трубку и уставился в окно на Главную улицу.
– Черт побери! – Он грохнул кулаком по столу. – Суки чертовы, ни одной доверить нельзя, ни одна не способна держать язык за зубами!
Он задумался над тем, как все это может сказаться на его положении; но в конце концов пришел к выводу, что сумеет удержать события под контролем. Шерри Коларик – проститутка, такой свидетельнице никто не поверит. Мэри Арлес – это посерьезнее, но он сделает так, что муж живо заставит ее закрыть свой трепливый рот на замок. Интересно, что еще говорилось на этом собрании, подумал Бакстер. Он пододвинул к себе листок бумаги и начал составлять список, поставив в него первым имя Кита Лондри, потом Шерри Коларик и Мэри Арлес, затем Гейл Портер и – просто как Портера – ее мужа, имени которого он не помнил; затем, поколебавшись, он все же вписал в свой список пастора Уилкеса, подумал еще немного и внес имя Боба Арлеса, просто на всякий случай. Он бы включил туда и Энни, но в этом не было необходимости: она и так постоянно была на самом почетном, первом месте в еженедельном перечне всех тех, кто отравлял Клиффу Бакстеру жизнь.
Бакстер налил себе кофе из термоса и сделал из чашки несколько глотков. Да, события явно выходили из-под контроля. Пора начинать кое-кому врезать, иначе дело не ограничится одной только испорченной неделей – испорченной может оказаться вся дальнейшая жизнь.
Бакстер встал и вышел в общую комнату, в которой Уорд вводил в компьютер записанные накануне номера машин, получая в ответ распечатку имен и адресов их владельцев.
– Вырубай эту херню, – проворчал Бакстер и, когда Уорд отключился от компьютера службы регистрации автотранспорта, спросил: – У тебя есть отчет о перемещениях Лондри вчера вечером?
– Разумеется. – Уорд протянул начальнику отпечатанный на машинке листок, и Бакстер быстро пробежал его глазами.
– Крюг видел, как в семь тридцать Лондри уехал из дома, потом в восемь тридцать пять Крюг, ты и другие видели его на стоянке у церкви Святого Джеймса, так? – спросил Бакстер.
– Так. Собрание еще продолжалось, но, по-моему, он вышел оттуда рано, задолго до конца.
– И что потом?
– Ну, потом Лондри и Уилкес пошли к пастору в дом. Я поехал к дому самого Лондри и стоял на дороге 28, ярдах в двухстах от поворота к его ферме, но не видел, чтобы кто-нибудь подъезжал. Но потом я заметил свет у него на втором этаже и позвонил ему из машины по телефону, и он ответил. Не понимаю, как он оказался дома, разве что подъехал с юга, по тракторным дорогам. Должно быть, он решил, что мы будем его поджидать около дома, и перетрусил. Там, в отчете, все это есть, – добавил Уорд.
Бакстер снова взглянул на листок и уточнил:
– Ты ему позвонил, и он ответил – это было в десять тридцать восемь, так?
– Угу.
– Он к этому времени уже добрый час как мог быть дома.
– Вполне возможно. Вопрос, как долго он просидел у Уилкеса и не заезжал ли куда после него. Но, как я уже сказал, по-моему, он явно добирался до дома окольными путями. Был перепуган.
– Да. Похоже, вы его действительно заставили перетрусить. А какие-нибудь другие машины заезжали на ферму или выезжали с нее?
– Нет.
– После того как ты ему позвонил, ты еще там оставался?
– Нет, я решил, что он уже вернулся совсем и больше никуда не поедет, ляжет спать. Но примерно через час я опять проехал мимо, и свет у него наверху еще горел. Что вы обо всем этом думаете, шеф?
– Ничего. Я буду в закусочной «Не выходя из машины», позавтракаю.
– Да, шеф.
Клифф Бакстер вышел из полицейского участка, прошел полмили в восточном направлении по Главной улице пешком и ровно в половине восьмого утра вошел в закусочную.
Там он сел за свой обычный столик, и к нему сразу же подошла немолодая официантка, которую звали Лэйни.
– Доброе утро, шеф, как дела сегодня? – поздоровалась с ним она.
– Отлично.
– Кофе?
– Обязательно.
Она налила ему чашку из большого кофейника, который держала в руках, и спросила:
– Меню вам дать?
– Не надо. Яичницу из двух яиц, поподжаристее, с ветчиной, гренки и печенье. Тоста не надо и сока тоже не надо.
– Будет сделано. – Официантка уже собралась отходить от столика, но Бакстер окликнул ее:
– Эй, а что это Шерри сегодня не видно?
– Звонила, сказала, что заболела, – ответила Лэйни.
– Вот как? Один из моих знакомых видел ее вчера вечером.
– Быть может, слишком хорошо повеселилась, – улыбнулась Лэйни.
– Да нет. Он ее не на вечеринке видел. А в церкви Святого Джеймса, той, что возле Овертона. – Говоря это, Бакстер внимательно следил за выражением лица официантки, но та явно ничего еще не знала.
– Так я пойду, скажу, чтобы вам готовили яичницу.
– Да, конечно. Если Шерри появится или позвонит, передай ей, что я ее искал. Надо поговорить, она там по парковочным штрафам задолжала.
Улыбка мгновенно исчезла с лица Лэйни, она молча кивнула и отошла.
Принесли завтрак, и Клифф принялся за еду. Почти все заходившие в кафе здоровались с ним, а он сидел и гадал, успело ли до кого-нибудь из них уже что-то дойти.
Вошел Чет Коулмен, один из членов городского совета, а заодно и владелец аптеки. Увидев Бакстера, Коулмен уселся напротив него за тот же столик и без долгих вступлений спросил:
– Шеф, вы уже знаете о том собрании, что проводилось в церкви Святого Джеймса?
– Слышал кое-что.
– Это же надо, пока мы там заседали в городском совете, нас поливали на собрании.
– А не брешут?
– Мне очень не понравилось то, что мне передавали.
– А откуда вы узнали?
– Н-ну… у меня там был один знакомый.
– Да? И он что же, позвонил еще вчера, невзирая на позднее время, или сообщил сегодня прямо с ранья?
– Э-э… сегодня…
– Да? А вашего знакомого случайно зовут не миссис Коулмен?
На этот счет Чет Коулмен ничего не ответил; впрочем, в ответе и не было необходимости.
– Знаете, Чет, – проговорил Бакстер, – весь округ, черт бы его побрал, выходит у нас из-под контроля. И знаете почему? Из-за баб. Если мужики не в состоянии держать в узде своих любовниц, считайте, что все пропало.
– Э-э… ну, насколько я понимаю, мужиков там вчера тоже было достаточно и, как я слышал…
– Позвольте мне дать вам один совет, господин член городского совета: если ваша жена окажется в этом вопросе в конечном счете не на той стороне, на какой следовало бы, на ноябрьских выборах это может вам крепко повредить, а уж вашему бизнесу тем более. – Бакстер встал, бросил на стол несколько долларов и вышел.
Было уже без четверти девять, и Главную улицу заполняли люди и машины; тех и других стало меньше, чем бывало в такой час двадцать лет назад, но все же достаточно много, так что у Клиффа Бакстера, пока он шел по улице, здороваясь со знакомыми, возникло ощущение, какое бывает у обходящего свои владения человека: он чувствовал себя принцем, выбравшимся из дворца, чтобы самому пощупать настроение своих подданных. Большинство людей вели себя как обычно, но кое-кто вроде бы стремился уклониться от встречи или бросал на него странные взгляды.
Клифф Бакстер остановился поболтать с несколькими горожанами, пожал массу рук, перебросился несколькими фразами с владельцами магазинов, открывавшими в этот час свои лавки, приподнимал шляпу, здороваясь с женщинами, и даже перевел через улицу старушку, некую миссис Грэхэм.
Некоторое время он постоял на улице перед полицейским участком, здороваясь со всеми, кто проходил мимо, обращаясь к большинству из них просто по имени; пошутил с Оливером Греббсом, президентом местного банка, – дескать, тот растрачивает средства банка на содержание любовницы; оба при этом хорошо знали, что слова насчет растраты были и правда шуткой, но любовница действительно существовала.
Бакстер бросил взгляд на здание суда, к которому сейчас тянулись через парк цепочки спешивших на работу людей. Он понимал, что где-то очень скоро, сегодня или завтра, ему придется отправиться туда на беседу с мэром.
Пока что у Клиффа Бакстера не сложилось никакого ясного ощущения, в какую сторону дует ветер; но у него возникло предчувствие, что обстановка напоминает ту, какая бывает перед самым началом северного ветра, сперва обычно очень мягкого, едва осязаемого, так что не сразу даже и поймешь, что теплому западному ветру пришел конец. В такие моменты бывает тихо и спокойно, и лишь очень немногие люди замечают, что ветер сменил направление.
Бакстер развернулся и вошел в здание полиции; сидевший за столом дежурного сержант Блэйк приветствовал его с нарочитой небрежностью.
Бакстер прошествовал во внутреннее помещение и предупредил Уорда:
– Выезжаем в десять.
Он прошел к себе в кабинет и закрыл за собой дверь. Потом подошел к окну и стал смотреть на Главную улицу, на парк, на здание суда – на весь свой привычный мир. Человек меньшего калибра, убеждал себя Бакстер, мог бы запаниковать. Но сам он был уверен, что держит за яйца, и крепко, достаточное число местных шишек и, должно быть, сумеет удержаться. Но если сам он устоять не сможет, то потянет за собой многих, очень многих, начиная с того краткого списка, что лежал сейчас у него на столе, и заканчивая гораздо более внушительным, тем, что содержался в его досье.
В общем-то он связывал все обрушившееся на него в последнее время дерьмо с появлением в городе Кита Лондри, хотя и понимал, что все это вызревало уже давно. И все-таки, если бы ему удалось избавиться от Лондри, то, по крайней мере, одна из его проблем была бы решена. Тогда бы он смог заняться Гейл Портер, не говоря уже об этой суке Шерри Коларик, о Мэри Арлес и других бабах, которые считают себя умнее, чем Клифф Бакстер. А потом, если надо будет, он примется и за мужиков. Он знал, что в общем-то запугать людей нетрудно: храбрецов нынче нет, остались одни трусы, которые иногда собираются вместе и начинают мнить себя героями. Он полагал, что убивать такого не придется: достаточно будет запугать их всех до полусмерти, – а если ты нагнал страху на кого-то дважды, считай, что он запуган уже на всю жизнь.
Кит проснулся в семь утра, и самая первая его мысль была об Энни.
Теперь хоть что-то прояснилось: они вчера были вместе, они снова любили друг друга. И никуда он не уезжает. Ему теперь уже хотелось остаться, жить вместе с ней здесь, сидеть вечерами на переднем крыльце и смотреть, как заходит солнце.
Но он понимал, что всем этим мечтам не суждено сбыться, если Клифф Бакстер будет оставаться где-то поблизости, и что теперь, когда у нее в жизни появилась альтернатива, она уже не желает смерти своему нынешнему мужу. Выход был один: сбежать куда-нибудь вместе, а Кит не хотел никуда сбегать.
Он лежал в постели, молча глядя в потолок. До него не сразу дошло, что он чувствует оставшийся на простынях аромат духов Энни.
День выдался теплый, и Кит, работая в амбаре, разделся до пояса. Мысли его были заняты тем, когда они смогут снова встретиться, снова заняться любовью. Он понимал, что если и придется увозить Энни отсюда, то предупредить ее об этом можно будет только в последний момент, максимум за несколько дней до отъезда; а потом, когда они уедут, их постоянными спутниками станут беспокойство и страх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Клифф Бакстер приехал на работу с раннего утра и сразу вызвал к себе в кабинет Кевина Уорда.
– Ну, как там вчера вечером все прошло в церкви Святого Джеймса? – поинтересовался он.
Офицер Уорд откашлялся и ответил:
– Н-ну… там был полный зал.
– Вот как? Номера переписали?
– Н-ну… некоторые.
– Некоторые ? Мать вашу, что значит некоторые ?
– Шеф… там этот тип… Лондри…
– Ну?
– Э-э… он был там…
– Да? Меня это не удивляет.
– Так вот… он нам… как бы это сказать… помешал.
– Что ты хочешь сказать, черт возьми?
Уорд снова откашлялся, прочистив горло, а потом рассказал шефу о том, что произошло накануне, стараясь, естественно, изобразить все в наилучшем для себя и своих коллег свете; но шеф Бакстер все равно остался явно недоволен.
Пока Уорд рассказывал, Бакстер слушал его, не перебивая. Наконец, когда полицейский закончил свой доклад, Бакстер заявил:
– То есть ты хочешь сказать, Уорд, что этот тип вместе со стариком проповедником, вдвоем всех вас оттуда просто выставили?
– Н-ну… это же все было на территории собственности того священника, и все такое… а потом, если бы там был один только Лондри, мы бы ему, конечно, всыпали, а так…
– Заткнись, черт побери. Ну, ладно, давай мне список владельцев тех номеров, которые вы все-таки сумели переписать, пока я тебя не выгнал отсюда.
– Слушаюсь, шеф.
– И катись куда подальше, чтобы я тебя не видел. Немного погодя съездим к этому Лондри домой.
– Слушаюсь, сэр. – Уорд встал и направился к двери.
– В следующий раз, если опять не выполнишь того, что тебе поручено, – проговорил Бакстер, – смотри, придется тебе вернуться к своему папочке и торговать с ним удобрениями.
– Шеф, – сказал, немного поколебавшись, Уорд, – если бы вы были с нами, все могло бы получиться иначе. Ведь все-таки то, чем мы там занимались, было незаконно и…
– Катись к чертям отсюда!
Уорд вышел.
Клифф Бакстер посидел какое-то время за столом, безучастно глядя в стену перед собой. Он понимал, что привычный ему порядок вещей начинает разваливаться. Клифф взглянул на фотографию Энни, что стояла в рамке у него на столе.
– Сука, – прошипел он.
Он еще посидел, глядя на снимок и вспоминая вчерашний вечер. Она вернулась домой позже него, он сидел и дожидался ее на кухне. Они почти ни о чем не разговаривали: Энни сразу же отправилась спать, сказав, что у нее болит голова. Он же пошел проверить телефон в ее машине: она не отвечала вечером на его звонки. Однако телефон работал отлично. Хотя с этими аппаратами в машинах никогда не знаешь, что и в какой момент они могут выкинуть. С другой стороны, какая-то она вчера вечером была все-таки странная, надо было бы на нее малость поднажать. Но сперва он должен кое-что предварительно для себя перепроверить: Клифф хорошо усвоил, что задавать вопросы следует не раньше, чем когда ты уже сам знаешь все ответы.
Где-то в глубине сознания у Клиффа Бакстера давно сидела крайне важная мысль: его жена умнее, чем он сам. Но, как он имел возможность убедиться, и не раз, умные люди иногда оказываются слишком уверенными в себе и чересчур самонадеянными; они бывают убеждены, что уж их-то дерьмо не воняет. Клифф утвердительно кивнул самому себе и проговорил:
– Тетка Луиза. Что-то давненько я к ней не наведывался.
Клифф Бакстер глянул на часы: было семь утра. Он снял трубку телефона и набрал номер.
– Да-а… – раздался сонный голос Тима Ходжа, начальника спенсервильской почты.
– Привет, Тим, я что, тебя разбудил?
– Д-да… кто это?
– Кончай дрыхнуть, работать пора, люди новостей заждались.
– А-а… привет, шеф, как дела?
– Это я хочу от тебя услышать.
– А-а… – Тим Ходж откашлялся. – Ну… да, съездил я вчера в эту церковь Святого Джеймса…
– Попробовал бы ты не съездить. Ну и что там было?
– Э-э… дайте припомнить… они… народу там собралась тьма-тьмущая…
– Это я знаю. Мое имя там упоминали?
– Д-да… да, упоминали. Честно говоря, даже много раз.
– Давай, Тим, выкладывай, – кивнул Бакстер, – я человек занятой. Кто, что, где, когда и как, во всех подробностях.
– Да, конечно. Так вот, эта женщина из городского совета, Гейл Портер, она вроде как бы вела собрание. Муж ее тоже там был, и у них там… была масса свидетелей.
– Каких свидетелей? Там что, мать твою, было – собрание или суд?
Тим Ходж ответил не сразу. Помолчав немного, он сказал:
– Ну, там у них выступало несколько человек, которые высказывали… своего рода претензии в ваш адрес.
– Кто , например?
– Ну, например, Мэри, жена Боба Арлеса, и еще одна женщина, ее звали Шерри… со странной такой фамилией.
– Коларик?
– Да.
Вот черт!
– И что она сказала?
– Какая из двух?
– Обе! О чем эти суки там врали?
– Н-ну… Мэри говорила о том, как вы берете что-нибудь в магазине и подписываете чек на большее количество бензина, чем залили на самом деле…
– Хрен с ней. А другая сука что говорила?
– Н-ну… что-то насчет… она говорила, что вроде бы вы… вы с ней… что между вами вроде бы что-то было…
Боже правый!
– Ты хочешь сказать, она вышла там перед всеми, кто был в церкви, и… что она там наврала?
– Сказала, что вы с ней спите. Что это продолжается уже какое-то время. Что вы оплатили ее штрафы за парковку или что-то в этом роде, и она вынуждена с вами трахаться, чтобы таким образом вернуть долг. Она со всеми подробностями рассказывала, – добавил Ходж.
– Брешет, сука!
– Да.
– И люди что, поверили этому?
– Н-ну… лично я нет.
– Слушай, заезжай-ка ко мне после обеда, попьем кофейку, заодно расскажешь мне обо всем, что ты там вчера видел и слышал. Часика в три. И кстати, послушай, что люди говорят, а сам не распространяй эти сплетни дальше.
– Хорошо, шеф.
Бакстер повесил трубку и уставился в окно на Главную улицу.
– Черт побери! – Он грохнул кулаком по столу. – Суки чертовы, ни одной доверить нельзя, ни одна не способна держать язык за зубами!
Он задумался над тем, как все это может сказаться на его положении; но в конце концов пришел к выводу, что сумеет удержать события под контролем. Шерри Коларик – проститутка, такой свидетельнице никто не поверит. Мэри Арлес – это посерьезнее, но он сделает так, что муж живо заставит ее закрыть свой трепливый рот на замок. Интересно, что еще говорилось на этом собрании, подумал Бакстер. Он пододвинул к себе листок бумаги и начал составлять список, поставив в него первым имя Кита Лондри, потом Шерри Коларик и Мэри Арлес, затем Гейл Портер и – просто как Портера – ее мужа, имени которого он не помнил; затем, поколебавшись, он все же вписал в свой список пастора Уилкеса, подумал еще немного и внес имя Боба Арлеса, просто на всякий случай. Он бы включил туда и Энни, но в этом не было необходимости: она и так постоянно была на самом почетном, первом месте в еженедельном перечне всех тех, кто отравлял Клиффу Бакстеру жизнь.
Бакстер налил себе кофе из термоса и сделал из чашки несколько глотков. Да, события явно выходили из-под контроля. Пора начинать кое-кому врезать, иначе дело не ограничится одной только испорченной неделей – испорченной может оказаться вся дальнейшая жизнь.
Бакстер встал и вышел в общую комнату, в которой Уорд вводил в компьютер записанные накануне номера машин, получая в ответ распечатку имен и адресов их владельцев.
– Вырубай эту херню, – проворчал Бакстер и, когда Уорд отключился от компьютера службы регистрации автотранспорта, спросил: – У тебя есть отчет о перемещениях Лондри вчера вечером?
– Разумеется. – Уорд протянул начальнику отпечатанный на машинке листок, и Бакстер быстро пробежал его глазами.
– Крюг видел, как в семь тридцать Лондри уехал из дома, потом в восемь тридцать пять Крюг, ты и другие видели его на стоянке у церкви Святого Джеймса, так? – спросил Бакстер.
– Так. Собрание еще продолжалось, но, по-моему, он вышел оттуда рано, задолго до конца.
– И что потом?
– Ну, потом Лондри и Уилкес пошли к пастору в дом. Я поехал к дому самого Лондри и стоял на дороге 28, ярдах в двухстах от поворота к его ферме, но не видел, чтобы кто-нибудь подъезжал. Но потом я заметил свет у него на втором этаже и позвонил ему из машины по телефону, и он ответил. Не понимаю, как он оказался дома, разве что подъехал с юга, по тракторным дорогам. Должно быть, он решил, что мы будем его поджидать около дома, и перетрусил. Там, в отчете, все это есть, – добавил Уорд.
Бакстер снова взглянул на листок и уточнил:
– Ты ему позвонил, и он ответил – это было в десять тридцать восемь, так?
– Угу.
– Он к этому времени уже добрый час как мог быть дома.
– Вполне возможно. Вопрос, как долго он просидел у Уилкеса и не заезжал ли куда после него. Но, как я уже сказал, по-моему, он явно добирался до дома окольными путями. Был перепуган.
– Да. Похоже, вы его действительно заставили перетрусить. А какие-нибудь другие машины заезжали на ферму или выезжали с нее?
– Нет.
– После того как ты ему позвонил, ты еще там оставался?
– Нет, я решил, что он уже вернулся совсем и больше никуда не поедет, ляжет спать. Но примерно через час я опять проехал мимо, и свет у него наверху еще горел. Что вы обо всем этом думаете, шеф?
– Ничего. Я буду в закусочной «Не выходя из машины», позавтракаю.
– Да, шеф.
Клифф Бакстер вышел из полицейского участка, прошел полмили в восточном направлении по Главной улице пешком и ровно в половине восьмого утра вошел в закусочную.
Там он сел за свой обычный столик, и к нему сразу же подошла немолодая официантка, которую звали Лэйни.
– Доброе утро, шеф, как дела сегодня? – поздоровалась с ним она.
– Отлично.
– Кофе?
– Обязательно.
Она налила ему чашку из большого кофейника, который держала в руках, и спросила:
– Меню вам дать?
– Не надо. Яичницу из двух яиц, поподжаристее, с ветчиной, гренки и печенье. Тоста не надо и сока тоже не надо.
– Будет сделано. – Официантка уже собралась отходить от столика, но Бакстер окликнул ее:
– Эй, а что это Шерри сегодня не видно?
– Звонила, сказала, что заболела, – ответила Лэйни.
– Вот как? Один из моих знакомых видел ее вчера вечером.
– Быть может, слишком хорошо повеселилась, – улыбнулась Лэйни.
– Да нет. Он ее не на вечеринке видел. А в церкви Святого Джеймса, той, что возле Овертона. – Говоря это, Бакстер внимательно следил за выражением лица официантки, но та явно ничего еще не знала.
– Так я пойду, скажу, чтобы вам готовили яичницу.
– Да, конечно. Если Шерри появится или позвонит, передай ей, что я ее искал. Надо поговорить, она там по парковочным штрафам задолжала.
Улыбка мгновенно исчезла с лица Лэйни, она молча кивнула и отошла.
Принесли завтрак, и Клифф принялся за еду. Почти все заходившие в кафе здоровались с ним, а он сидел и гадал, успело ли до кого-нибудь из них уже что-то дойти.
Вошел Чет Коулмен, один из членов городского совета, а заодно и владелец аптеки. Увидев Бакстера, Коулмен уселся напротив него за тот же столик и без долгих вступлений спросил:
– Шеф, вы уже знаете о том собрании, что проводилось в церкви Святого Джеймса?
– Слышал кое-что.
– Это же надо, пока мы там заседали в городском совете, нас поливали на собрании.
– А не брешут?
– Мне очень не понравилось то, что мне передавали.
– А откуда вы узнали?
– Н-ну… у меня там был один знакомый.
– Да? И он что же, позвонил еще вчера, невзирая на позднее время, или сообщил сегодня прямо с ранья?
– Э-э… сегодня…
– Да? А вашего знакомого случайно зовут не миссис Коулмен?
На этот счет Чет Коулмен ничего не ответил; впрочем, в ответе и не было необходимости.
– Знаете, Чет, – проговорил Бакстер, – весь округ, черт бы его побрал, выходит у нас из-под контроля. И знаете почему? Из-за баб. Если мужики не в состоянии держать в узде своих любовниц, считайте, что все пропало.
– Э-э… ну, насколько я понимаю, мужиков там вчера тоже было достаточно и, как я слышал…
– Позвольте мне дать вам один совет, господин член городского совета: если ваша жена окажется в этом вопросе в конечном счете не на той стороне, на какой следовало бы, на ноябрьских выборах это может вам крепко повредить, а уж вашему бизнесу тем более. – Бакстер встал, бросил на стол несколько долларов и вышел.
Было уже без четверти девять, и Главную улицу заполняли люди и машины; тех и других стало меньше, чем бывало в такой час двадцать лет назад, но все же достаточно много, так что у Клиффа Бакстера, пока он шел по улице, здороваясь со знакомыми, возникло ощущение, какое бывает у обходящего свои владения человека: он чувствовал себя принцем, выбравшимся из дворца, чтобы самому пощупать настроение своих подданных. Большинство людей вели себя как обычно, но кое-кто вроде бы стремился уклониться от встречи или бросал на него странные взгляды.
Клифф Бакстер остановился поболтать с несколькими горожанами, пожал массу рук, перебросился несколькими фразами с владельцами магазинов, открывавшими в этот час свои лавки, приподнимал шляпу, здороваясь с женщинами, и даже перевел через улицу старушку, некую миссис Грэхэм.
Некоторое время он постоял на улице перед полицейским участком, здороваясь со всеми, кто проходил мимо, обращаясь к большинству из них просто по имени; пошутил с Оливером Греббсом, президентом местного банка, – дескать, тот растрачивает средства банка на содержание любовницы; оба при этом хорошо знали, что слова насчет растраты были и правда шуткой, но любовница действительно существовала.
Бакстер бросил взгляд на здание суда, к которому сейчас тянулись через парк цепочки спешивших на работу людей. Он понимал, что где-то очень скоро, сегодня или завтра, ему придется отправиться туда на беседу с мэром.
Пока что у Клиффа Бакстера не сложилось никакого ясного ощущения, в какую сторону дует ветер; но у него возникло предчувствие, что обстановка напоминает ту, какая бывает перед самым началом северного ветра, сперва обычно очень мягкого, едва осязаемого, так что не сразу даже и поймешь, что теплому западному ветру пришел конец. В такие моменты бывает тихо и спокойно, и лишь очень немногие люди замечают, что ветер сменил направление.
Бакстер развернулся и вошел в здание полиции; сидевший за столом дежурного сержант Блэйк приветствовал его с нарочитой небрежностью.
Бакстер прошествовал во внутреннее помещение и предупредил Уорда:
– Выезжаем в десять.
Он прошел к себе в кабинет и закрыл за собой дверь. Потом подошел к окну и стал смотреть на Главную улицу, на парк, на здание суда – на весь свой привычный мир. Человек меньшего калибра, убеждал себя Бакстер, мог бы запаниковать. Но сам он был уверен, что держит за яйца, и крепко, достаточное число местных шишек и, должно быть, сумеет удержаться. Но если сам он устоять не сможет, то потянет за собой многих, очень многих, начиная с того краткого списка, что лежал сейчас у него на столе, и заканчивая гораздо более внушительным, тем, что содержался в его досье.
В общем-то он связывал все обрушившееся на него в последнее время дерьмо с появлением в городе Кита Лондри, хотя и понимал, что все это вызревало уже давно. И все-таки, если бы ему удалось избавиться от Лондри, то, по крайней мере, одна из его проблем была бы решена. Тогда бы он смог заняться Гейл Портер, не говоря уже об этой суке Шерри Коларик, о Мэри Арлес и других бабах, которые считают себя умнее, чем Клифф Бакстер. А потом, если надо будет, он примется и за мужиков. Он знал, что в общем-то запугать людей нетрудно: храбрецов нынче нет, остались одни трусы, которые иногда собираются вместе и начинают мнить себя героями. Он полагал, что убивать такого не придется: достаточно будет запугать их всех до полусмерти, – а если ты нагнал страху на кого-то дважды, считай, что он запуган уже на всю жизнь.
Кит проснулся в семь утра, и самая первая его мысль была об Энни.
Теперь хоть что-то прояснилось: они вчера были вместе, они снова любили друг друга. И никуда он не уезжает. Ему теперь уже хотелось остаться, жить вместе с ней здесь, сидеть вечерами на переднем крыльце и смотреть, как заходит солнце.
Но он понимал, что всем этим мечтам не суждено сбыться, если Клифф Бакстер будет оставаться где-то поблизости, и что теперь, когда у нее в жизни появилась альтернатива, она уже не желает смерти своему нынешнему мужу. Выход был один: сбежать куда-нибудь вместе, а Кит не хотел никуда сбегать.
Он лежал в постели, молча глядя в потолок. До него не сразу дошло, что он чувствует оставшийся на простынях аромат духов Энни.
День выдался теплый, и Кит, работая в амбаре, разделся до пояса. Мысли его были заняты тем, когда они смогут снова встретиться, снова заняться любовью. Он понимал, что если и придется увозить Энни отсюда, то предупредить ее об этом можно будет только в последний момент, максимум за несколько дней до отъезда; а потом, когда они уедут, их постоянными спутниками станут беспокойство и страх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35