– Послушай, что я тебе скажу… есть стенограмма этого собрания. Ты Джеффри Портера помнишь?
– Да. Я иногда сталкиваюсь с ним в городе. И с его женой, Гейл, тоже. Они начали встречаться друг с другом еще в школе.
– Верно. Я тут с ними как-то посидел, повспоминали прошлое. Кстати, я им обоим доверяю, и если тебе что-нибудь понадобится, а со мной ты не сможешь связаться, обращайся к ним. Я поговорю с ними и предупрежу на всякий случай.
– Нет, Кит… не надо. Я не хочу, чтобы о нас кто-то знал. Это слишком опасно.
– Слушай, что я тебе говорю. Я знаю, когда можно доверить кому-то свою жизнь. Они надежные люди. Но ты вначале встреться, поговори с ними, а потом скажи мне, что ты о них думаешь.
– Ладно… и у них есть стенограмма собрания?
– Да. Джеффри вчера звонил мне. Они продают ее в городе по пять долларов за копию, и спрос такой, что они даже печатать не успевают. Но ты, конечно, получишь ее бесплатно.
– Кит, что там, в этой стенограмме? Что-нибудь неприятное для меня, унизительное, или еще что?
– Извини, Энни, я не хочу об этом говорить. Они немного переборщили там, на собрании, с выступлениями свидетелей против твоего мужа. Но ничего унижающего тебя там нет. Хотя, возможно, ты и разозлишься.
– Честно говоря, меня все это уже не задевает.
– Съезди, поговори с Портерами. Нам может понадобиться их помощь.
– В чем?
– В организации наших с тобой встреч. Или в прикрытии.
– И как долго мы будем еще нуждаться в прикрытии?
Кит взял ее руку.
– Это зависит от тебя, Энни. Ты готова уехать?
Она внимательно посмотрела на него.
– Вы что, делаете мне предложение, мистер Лондри?
– Да, делаю, мисс Прентис.
– Я согласна.
Он обнял ее одной рукой, они опрокинулись в траву и покатились. Оказавшись наверху, Энни поцеловала его, потом сказала:
– Долго же ты собирался это сделать.
– Я застенчивый.
– А знаешь, это правда. Хоть ты и повидал весь мир, но остался таким же застенчивым, каким и был.
– Только никому об этом не рассказывай.
– И все-таки ты изменился, Кит, – проговорила она. – Конечно, изменился… но у меня все равно такое ощущение, что я очень хорошо тебя знаю.
– А ты почти не изменилась. И я тебя люблю, как и раньше.
Энни прижалась к нему, устроилась на нем поудобнее, и так они и лежали некоторое время на берегу. Киту даже показалось, что она задремала, но тут Энни спросила:
– Когда?
– Что когда?
– Когда мы с тобой сбежим отсюда?
– Н-ну… а что ты думаешь насчет того, чтобы просто переехать жить ко мне?
Энни скатилась с Кита и уселась рядом с ним на корточки.
– Невозможно, Кит, – ответила она, внимательно глядя на него. – Здесь тебе не Вашингтон. Тут не меняют партнеров так вот запросто. Здесь сбегают вместе. Всегда сбегают. Иначе нельзя. Ты и сам это знаешь.
– Знаю. Но я не хочу никуда убегать, Энни.
– Другого выхода нет. Я уеду с тобой куда ты захочешь, – добавила она. – А здесь… нет, невозможно.
– Ну ладно… но вначале я с ним поговорю.
– Нет. Он может потерять над собой контроль и прибегнуть к силе.
Именно этого Кит и хотел. А потому ответил:
– Мы с ним просто поговорим как мужчина с мужчиной, вот и все.
Энни смерила его долгим пристальным взором, потом проговорила:
– Кит, посмотри на меня.
Он сел и поднял на нее глаза.
– Да?
– Обещай мне, что ты ничего с ним не сделаешь.
Кит промолчал.
Энни положила руки ему на плечи.
– Я знаю, что он ударил тебя, и знаю, что ты не из тех, кто прощает или забывает такие вещи. Но не своди с ним счеты. Пусть все останется как есть. Ради меня.
Кит снова ничего не ответил.
– Пожалуйста, – сказала она. – Пусть его судьбу решают Господь Бог или горожане Спенсервиля. Нам с тобой незачем иметь такое воспоминание во всей нашей последующей жизни. Он ведь все-таки отец Тома и Венди, – добавила она.
– Обещаю, что не стану его убивать.
– Никакого насилия вообще, Кит. Пожалуйста. Даже бить его не надо, хоть он это и заслужил. – Она обхватила его голову ладонями. – Хуже того, что мы собираемся с тобой сделать, для него ничего и быть не может. Давай на этом и остановимся.
– Хорошо. Обещаю.
– Я люблю тебя. – Она наклонилась и поцеловала его.
– Пойдем, я тебя провожу, – сказал он, поднимаясь.
– Может быть, прогуляемся прямо по ручью?
– Хорошо. – Пока Энни подбирала свои колготки и туфли, Кит стянул с себя ботинки и носки, оставив их на берегу, закатал штанины, забросил на плечо ружье.
Держась за руки, они пошли по воде в сторону озера.
– Мне нужна неделя, чтобы привести в порядок все свои дела, – сказала Энни. – Это не слишком долго?
– После того как мы ждали двадцать пять лет – нет.
Она сжала его руку.
– А куда мы поедем?
– У тебя паспорт есть?
– Нет. Но я могу подать заявление.
– Только не отправляй его с нашей городской почты.
– Да, я знаю. Съезжу в Толидо.
– Вначале мы поедем в Вашингтон. И захвати с собой все свои документы и личные бумаги.
– Ладно. Никогда не была в Вашингтоне.
– А какой из европейских городов тебе больше всего нравится?
– Рим.
– Значит, поедем в Рим.
– Ты серьезно?
– Если ты серьезно, то и я тоже.
Она немного подумала, потом ответила:
– Я – да.
Он искоса взглянул на нее и спросил:
– А ты понимаешь, что это такое – оставить дом и уехать?
– Нет; но когда я с тобой, я чувствую себя дома. Кажется, это и называется безоглядной любовью, да?
– Мне это знакомо. Но ты подумала о том, как будешь себя чувствовать, когда начнешь тосковать по детям, по дому, по друзьям и знакомым?
– Да. Подумала. Но пора уже Энни Прентис поступать так, как ей самой того хочется.
– А твоя работа? Ты по-прежнему заведуешь тем магазином при госпитале?
– Да, и мне это нравится, но не такая уж это захватывающая карьера. Это единственное, что одобрил муж, – добавила она. – Мужчин там нет, денег мне не платят, по выходным работать не приходится, рабочее время определяю я сама, и к тому же почти напротив его работы.
– Да, я видел, когда приезжал в город, – кивнул Кит.
– А ты не будешь возражать, если я пойду работать?
– Можешь делать все, что тебе хочется.
– И мне можно будет задерживаться на работе, приносить работу на дом, на выходные, ездить вместе с мужчинами в командировки?
– Не перегибайте палку, миссис Прентис.
Она улыбнулась и сжала его руку.
Они шли по ручью – неглубокому, примерно по щиколотку, – обходя торчавшие из воды камни, и Киту доставляло удовольствие ощущать ступнями илистое дно, чувствовать в своей руке ладонь Энни.
– Быть может, когда-нибудь мы снова вернемся сюда, – проговорила она.
– Возможно.
– А что чувствуешь ты, Кит? Здесь ведь и твой дом тоже. Ты бы не хотел тут остаться?
– Хотел бы, но я же понимаю, что это невозможно. Быть может, когда-нибудь.
Энни задумалась, потом проговорила:
– Если бы… его тут не было…
– Что он станет делать, если его уволят?
– Он тут не останется, – ответила она. – Не сможет. Для него это было бы унижением. А кроме того, очень многие втайне ненавидят его. Знаешь, – добавила она, – если миссис Бакстер сбежит с другим, для него это станет таким унижением, что, возможно, он сам подаст в отставку и уедет из города. Тогда мы сможем вернуться, если захотим.
Кит кивнул, потом спросил:
– А куда бы он мог уехать?
– На Грей-лейк. Он даже говорил, что мы туда переедем, когда он выйдет в отставку. Возможно, – улыбнулась Энни, – это произойдет гораздо раньше, чем он думает. Только поедет он туда один. Он понимает, что не сможет оставаться в Спенсервиле, если уйдет с поста начальника полиции.
– Что, тогда ему уже не будут устраивать торжественных приемов в «Элкс Лодж»?
Энни глянула на Кита и ответила:
– Как я понимаю, ты прочел об этом в газетах. Господи, это был один из худших вечеров в моей жизни. Ты что, ревнуешь? – спросила она после небольшой паузы, видя, что Кит ни о чем ее не спрашивает.
– Да что-то вроде этого. Сам толком не понял, что я тогда почувствовал.
– А я, любимый, весь тот вечер думала о тебе и гадала, чем ты занимаешься по субботам. Знаешь, сколько суббот я гадала, где ты и с кем, после того как мы расстались?
– Я по большей части развлекался тем, что проходил курс молодого бойца в пехоте, – ответил он и добавил: – Субботние вечера я обычно простаивал в длинных очередях, чтобы позвонить тебе. А тебя всякий раз не бывало дома.
– Была, всегда была. Но не хотела отвечать. Гордость и упрямство – грех, вот мы за эти грехи и расплачиваемся, – усмехнулась она.
– Да, верно.
– Ревность тоже грех. Я не ревную, но… знаешь, я звонила тебе из «Элкс Лодж». Мне просто хотелось услышать твой голос. Но тебя тоже не было дома.
– Я в тот вечер съездил в школу, погонял там мяч на баскетбольной площадке, около девяти вернулся домой, принял холодный душ и лег спать.
– И хорошо. А кто тебе приснился – я?
– Не помню. Но когда я просыпаюсь утром, то самая первая моя мысль всегда о тебе.
– И у меня тоже.
Они подошли к кромке леса, к тому месту, где ручей расширялся и впадал в озеро. Кит и Энни выбрались на берег и оглядели поверхность воды и поросшие травой берега. Теперь по соседству с машиной Энни появились и другие, а в высокой траве лежало несколько велосипедов.
Группа подростков плавала по озеру на большом надувном плоту; чуть дальше Кит разглядел двух пожилых людей, удивших рыбу. Две молодые мамы с только начинавшими ходить малышами пускали возле берега игрушечные кораблики.
Поверхность озера была спокойна и блестела, как зеркало; лишь какая-нибудь рыбка время от времени выскакивала, хватая насекомое и оставляя на воде расходящиеся концентрические круги. Над водой кружились стрекозы, недалеко от берега покачивались заросли прудовых лилий – их сладкие корни можно было варить и есть; интересно, подумал Кит, знают ли об этом нынешние мальчишки?
В этот теплый субботний день озеро Ривз выглядело почти так же, как и тридцать лет назад; только раньше, как помнил Кит, здесь всегда резвилось гораздо больше ребят; это было последнее поколение, еще не познавшее организованного детского отдыха, – мальчишки типа Гекльберри Финна, варившие корни лилий и любившие пожевать жгучие длинные водоросли, ловившие рыбу на бамбуковые удочки и пускавшие старые удилища на поплавки, стрелявшие из рогаток, чем раздражали взрослых и мелких домашних животных, и гонявшие на тяжелых металлических велосипедах, которые весили больше, чем сами ездившие на них мальчишки.
– Чему ты улыбаешься? – спросила Энни.
– Вспомнил, как мы здесь с ребятами купались летом по ночам в чем мать родила. А заодно курили, пили пиво и говорили о девчонках.
– Я знаю. Мы обычно прятались на берегу, там, где трава была повыше, и подглядывали.
– Не может быть!
– Нет, правда, – рассмеялась она. – Я два раза тут была. Конечно, разглядеть нам почти ничего не удавалось, но мы говорили друг дружке, что видели все.
– А почему же вы к нам не присоединялись?
– Наверное, так и надо было сделать. Как-то раз мы даже хотели утащить всю вашу одежду, но потом струсили.
– Знаешь, что я тебе скажу: как-нибудь летом мы сюда приедем и искупаемся тут ночью голыми.
– Договорились!
Они постояли немного молча: обоим не хотелось расставаться.
– Наверное, в этом году это последние теплые выходные, – сказала Энни.
– Да, я уже чувствую запах осени.
– И я тоже.
Они понаблюдали за теми, кто был на озере; потом Кит спросил:
– Ты ведь знаешь пастора Уилкеса, того, что служит в церкви Святого Джеймса, да?
– Да.
– Я тут с ним говорил несколько дней назад.
– Как он?
– Постарел. Но по-прежнему бодр и проповедует.
– И что же он тебе проповедовал?
– Напоминал о некоторых заповедях.
– То есть?
– Советовал мне не домогаться жены соседа.
– Вот как? Ну, если он имел в виду миссис Дженкинс или миссис Мюллер, то это хороший совет, даже очень. Но, насколько я понимаю, он имел в виду меня. Это уже неприятно.
– Ты ему нравишься. И он не осуждал меня, просто советовал подождать, пока ты получишь развод. Вот после этого я могу начать тебя домогаться.
– Он прямо так и сказал?
– Да. В глубине души он просто старый романтик.
Энни помолчала немного, обдумывая услышанное, затем сказала:
– Не думала, что ты обратишься к кому-нибудь за советом, пусть даже и к пастору.
– Честно говоря, я и не обращался. Он сам поднял эту тему.
– Ты хочешь сказать, что он все знает… но откуда?..
– От преподобного Шенка, твоего пастора. Я тебе это все рассказываю на случай, если ты надумаешь обратиться к нему за советом, или отпущением грехов, или еще зачем.
– Я… да, я обсуждала с ним свою семейную жизнь. – Энни немного поколебалась, потом призналась: – Если уж быть честной, то я говорила с ним и о тебе.
– Вот как? И о чем же ты поведала ему, что я тебе являюсь в сексуальных снах?
– Ну уж нет! – Она рассмеялась. – Я ему мало что сказала.
– Если у тебя с ним будет еще разговор на эту тему, он тебе скажет то же самое, что Уилкес сказал мне: добивайся развода, а пока не получила его, не прелюбодействуй.
– Ну, этот совет уже немного опоздал.
– И кроме того, подобные разговоры имеют обыкновение распространяться.
Энни кивнула.
– Я дружу с Мардж, женой пастора Шенка… а что еще говорил тебе пастор Уилкес?
– Этого я не могу тебе сказать. Но, при всех их добрых побуждениях, знают эти пасторы слишком много.
– Буду осторожна. – Она посмотрела на него и спросила:
– Значит, через неделю, Кит?
– Ровно через неделю, считая от сегодняшнего дня.
Она уселась на землю и принялась расправлять колготки.
– Помоги мне вытереться, а?
Кит опустился перед ней на колени, нижней частью рубашки обтер ее ступни, помог ей натянуть колготки, одеть туфли.
– А трусики где же? – спросил он.
– Потеряла. – Энни протянула руку, и Кит помог ей встать. – О Господи, ты только посмотри на меня, – проговорила она. – Вся в листьях, одежда перепачкана… – Она рассмеялась. – Вид такой, словно переспала с кем-то прямо на земле в лесу. – Энни причесалась, потом, улыбнувшись, спросила: – Не заехать ли мне домой переодеться, прежде чем ходить по магазинам, как ты думаешь? Или: «Здравствуйте, миссис Смит. Да, вы правы, я действительно была в лесу и занималась там на траве сексом. Встретила одного всадника, высокий такой. А почем у вас сегодня морковка?»
– А тебе все эти приключения нравятся, верно? – улыбнулся Кит.
– Да. Я знаю, о чем ты сейчас думаешь: как у нас все сложится, когда не станет больше никакой опасности, не будет этого возбуждения от тайных встреч. Знаешь, с одной стороны, все это мне и впрямь нравится; а с другой, я боюсь, по-настоящему боюсь. Я просто хочу оказаться где-нибудь в безопасности, вместе с тобой; хочу, чтобы и через двадцать лет всякий раз, когда ты будешь входить в комнату, у меня бы по-прежнему сердце замирало от счастья.
– Я тебе верю.
– Разумеется, а иначе не стоит ничего и затевать. Я уеду отсюда в любом случае, Кит, и мне хотелось бы воспользоваться твоей помощью. Но ты не обязан ничего мне обещать. Вытащи меня отсюда, а потом можешь делать что хочешь. Я серьезно.
– Не может быть… – Он внимательно посмотрел на Энни. – А впрочем… быть может, и так. Но это не то, чего я хочу. Моя программа гораздо проще: я вернулся, чтобы быть с тобой.
– А что, если бы за эти годы я растолстела и весила сейчас за сто килограммов?
– Я бы прошел на улице мимо и сделал вид, что не узнал тебя; если, конечно, смог бы разминуться с тобой на тротуаре. Перестань меня проверять и испытывать.
– Тебе кто-нибудь писал обо мне?
– Да, несколько человек. Особенно моя мама. Она специально следила за твоим весом.
– Она уже пять лет как уехала.
– Ты что, проверяешь меня?
– Нет, просто я дала себе слово кое-что тебе обязательно высказать.
– Все высказала?
– Все. Так что теперь ты на крючке. У тебя уже есть какой-нибудь план?
– Нет, но все должно быть предельно просто. Чем он обычно занят по субботам?
– Суббота – хороший день. Он, как правило, уезжает с приятелями или на Грей-лейк, или на озеро Мичиган, или на Эри. Катаются на лодках, ловят рыбу; если сезон, то охотятся. Сейчас как раз только открылась охота на птиц.
– А если дождь?
– Они все равно уезжают. В плохую погоду они обычно играют у кого-нибудь в карты: у них почти у каждого есть в Мичигане дом.
– Ну, хорошо. Приготовь с собой в дорогу только самое необходимое. Мы с тобой где-нибудь встретимся, доедем до аэропорта в Толидо и – до свидания.
– Хорошо… я приеду к Терри, к сестре, буду ждать тебя у нее дома. Она живет в округе Чэтэм – там машины спенсервильской полиции сразу бросаются в глаза.
– Хорошая мысль.
– Ты не против заехать за мной к моей сестре?
– Нет. Мы с ней раньше ладили. Буду рад увидеться с ней снова, заодно и поблагодарю ее за то, что она целых двадцать лет передавала тебе мои письма. Я ей посылал открытку с поздравлением на каждое Рождество.
– Я знаю. Ты умница, и ты ей нравишься. Она всегда покрывала меня, еще когда мы учились в школе и исчезали с тобой куда-нибудь не туда, где должны были бы быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35