переговоры ничего не дадут.
Шрёдер снова прервал его мысли:
— Какой сюрприз приготовил для меня Флинн?
Хики вновь рассмеялся:
— Если я скажу тебе, это уже не будет сюрпризом. Держу пари, что в детстве ты был несносным, Шрёдер. Неверное, всегда старался разнюхать, что тебе припасли на Рождество, лазил по всем шкафчикам и углам.
Шрёдер ничего не ответил, и снова из соседней комнаты послышался смешок. Хики между тем продолжал:
— Не звони нам без надобности. Если только чтобы сказать, что мы победим. Я сам буду связываться с тобой каждый час до шести часов утра. В шесть ноль три все закончится.
Шрёдер услышал короткие гудки. Хики положил трубку. Потом Шрёдер взглянул на лежащего неподвижно на диване Бурка, выключил динамики в соседних комнатах, набрал снова номер собора:
— Хики!
— Что еще?
Вздохнув полной грудью, Шрёдер процедил сквозь зубы:
— Ты дохлый ублюдок! — Со стуком бросив трубку на рычаг, он откинулся на спинку стула. Ощутив во рту привкус крови, понял, с какой силой прикусил нижнюю губу.
Бурк, повернув голову, посмотрел на Шрёдера. На мгновение их взгляды встретились, и Шрёдер быстро отвел глаза.
— Ничего, ничего. Все нормально, — произнес Бурк.
Шрёдер ничего не ответил, но Бурк заметил, что его плечи сотрясаются.
Глава 48
Полковник Дэннис Лоуган сидел на заднем сиденье штабной машины, едущей по Пятой авеню по направлению к собору. Повернувшись к своему заместителю майору Коулу, он задумчиво произнес:
— Вот уж не думал, что придется сегодня еще раз проходить этот путь.
— Да, сэр. Но теперь уже восемнадцатое марта.
Полковник Лоуган, не обратив внимания на поправку в дате, прислушивался к колоколам, вызванивающим песню «Пошли ко мне домой, Кэтлин».
— Ты веришь в чудеса? — неожиданно спросил он.
— Никак нет, сэр.
— Видишь вот эту зеленую линию?
— Так точно, сэр. Эта длинная линия проходит по середине той улицы, по которой мы едем. — Майор еле-еле справился с зевком.
— Правильно. Так вот, однажды, несколько лет назад, мэр города Бим решил промаршировать на параде в составе Шестьдесят девятого полка национальной гвардии. С ним были комиссар полиции Кодд и комиссар по связям с общественностью Нейл Уэлш. Это было еще до того, как ты начал служить.
В голове у Коула мелькнула мысль, что лучше бы и этот нынешний парад тоже проходил без него, но он послушно поддакнул:
— Да, сэр.
— Тем утром шел дождь и смыл всю зеленую краску с авеню. Ну а после дождя Уэлш купил свежей краски, и его люди провели новые линии только перед собором.
— Понимаю, сэр.
— А когда мы проходили мимо собора вместе с мэром и его свитой, Уэлш повернулся к Кодду и воскликнул: «Посмотрите! Комиссар, вот чудо так чудо! Линии перед собором целы!» — Полковник Лоуган рассмеялся, вспоминая подробности этого забавного случая, и продолжал: — Кодд ответил: «Ты прав, Уэлш!» и подмигнул Нейлу, а затем перевел взгляд на Бима. «О мой Бог! — воскликнул маленький мэр. — Я всегда хотел узреть настоящее чудо. Никогда прежде его не видел». — Лоуган заливисто расхохотался, с трудом удерживаясь от того, чтобы не хлопнуть Коула по колену. Шофер тоже рассмеялся.
Майор Коул улыбнулся и заметил:
— Сэр, по моим подсчетам, мы собрали большую часть офицеров и, по крайней мере, половину солдат.
Лоуган, раскурив сигару, ответил:
— Хорошо… Как они тебе показались? Не пьяны?
— Трудно сказать, сэр.
Лоуган кивнул и опять спросил:
— По-моему, мы здесь не особо нужны, не так ли?
— Это сложно определить, полковник.
— Сдается мне, что губернатор добивается похвалы за руководство и личную храбрость.
— Ну, наш-то полк хорошо подготовлен к действиям в случае волнений и бунта, — заметил майор Коул.
— Там же собрались двадцать пять тысяч нью-йоркских полицейских.
— Так точно, сэр.
— Надеюсь, Бог не допустит, чтобы нас бросили на штурм собора.
Майор ответил ничего не значащим согласием:
— Да, сэр.
Полковник Лоуган взглянул в окно в то время, когда машина проехала сквозь полицейские ограждения и медленно двинулась вдоль поющей толпы.
— Невероятно!
Коул послушно кивнул:
— Да, сэр.
Штабная машина подкатила к дому настоятеля собора и остановилась.
* * *
Капитан Джо Беллини объяснял журналистам, что конференц-зал будет погребен под обломками, если собор взорвется, и посоветовал им переместиться вместе со всей аппаратурой в какое-нибудь более безопасное место за пределами соборного двора, когда он поведет спецназ на штурм.
Он стоял посреди комнаты около грифельной доски. За столами и вдоль стен расположилось человек шестьдесят из батальона спецназа, все вооруженные ручными пулеметами, винтовками М-16 и пистолетами с глушителями. Сзади сидели полковник Лоуган, майор Коул и десяток офицеров Шестьдесят девятого полка. Клубы сизого табачного дыма затмили яркий свет электрических ламп. Беллини обратил внимание присутствующих на изображенный на доске схематичный план собора и начал объяснять:
— Так. Пятый взвод ворвется в собор через ворота ризницы. Вам выдадут ножовки по металлу и электродрели со специальными фрезами для распиловки засовов и цепочек.
Полковник Лоуган поднялся с места.
— Позвольте мне внести предложение… Ранее вы говорили, что ваши люди должны контролировать, как ведет огонь противник… Так что за операцию в ответе вы, а наше дело второстепенное. Но главные принципы любых боевых действий… в любом случае, когда вы натолкнетесь на скрытые позиции противника, откуда он будет легко поражать ваших людей, например с трифориев или с церковных хоров, вам лучше будет подавить его более эффективным огнем, нежели залечь и отстреливаться. — Лоуган заметил, что кое-кто согласен с его мнением. — Другими словами, нужно перевести на винтовках М-16 рычаг ведения огня с одиночных выстрелов на автоматические очереди, тогда откроется такой шквал огня, что противник поневоле пригнет голову, а вы сможете спокойно вывести заложников из собора по ризничной лестнице.
Никто ничего не ответил, но несколько человек одобрительно закивали.
Голос у Лоугана стал более самоуверенным, и он принялся с воодушевлением поднимать у присутствующих боевое настроение, выдавая ценные указания:
— Ведите интенсивный огонь по трифориям, церковным хорам, успевайте только побыстрее менять рожки в винтовках, ведите беспрерывный огонь, подавляйте их снайперские огневые точки наверху, поднимите жуткую стрельбу, устройте им новый армагеддон и апокалипсис одновременно, чтобы никто — слышите, никто из снайперов наверху — не мог бы поднять голову и укрыться от пуль и осколков камней. — Лоуган окинул взглядом притихшую комнату и услышал биение собственного сердца.
Спецназовцы и офицеры полка разразились бурными аплодисментами. Беллини подождал, пока хлопки утихнут, а затем сказал:
— Хорошо, полковник, ваше предложение действительно здравое, но есть строжайший приказ — не допускать взрывов в соборе — и вы об этом знаете. В нем столько художественных ценностей… Он же… да что там… вы и сами знаете.
— Да, я понимаю, — согласился Лоуган. Он достал носовой платок и вытер лицо. — Я не настаиваю на нанесении воздушных ударов авиацией. Я предлагаю лишь усилить огонь из стрелкового оружия и…
— Но даже подобным оружием можно нанести сильный ущерб собору, полковник. — Беллини вспомнил слова губернатора: «Непоправимый ущерб собору… свод… кладка… статуи…»
Один из взводных спецназа встал и сказал:
— Послушайте, капитан, неужели художественные ценности важнее, чем жизнь людей? Моя мать меня тоже считает художественной ценностью…
Кое-кто нервно рассмеялся. Беллини почувствовал, как пот ручьями стекает ему за воротник. Он взглянул на Лоугана.
— Полковник, ваша задача… — Беллини не договорил, увидев, что Лоуган встрепенулся и принял чопорный вид.
— Моя задача, — начал полковник, — обеспечить плотное оцепление вокруг собора во время штурма. Я знаю, что должен делать.
— Нет, теперь все изменилось. — По лицу Беллини пробежала самодовольная улыбка. — Губернатор настаивает, чтобы вы приняли более активное участие в штурме. — Беллини с удовольствием смаковал каждое свое слово. — Полиция предоставит в ваше распоряжение бронетранспортеры. Это армейские бронетранспортеры, так что они вам знакомы. — Беллини заметил, как побледнел майор Коул. Поближе подойдя к Лоугану, Беллини добавил: — На каждую машину нужно посадить по пятнадцать солдат, и они подъедут к ступеням парадного входа…
Лоуган перебил его, с трудом сдерживаясь:
— Но это же безумие! В такой тесноте бронетехнику применять нельзя. У них же там могут оказаться бронебойные реактивные снаряды. Господи, да мы просто будем лишены свободы маневра, а укрыть машины там негде… Эти фении — старые опытные партизаны, капитан. Они отлично знают, как нужно бороться с бронетехникой. Они за свою жизнь насмотрелись английских броневиков больше, чем вы узрели…
— Таксомоторов, — перебил его Бурк, входя в конференц-зал. — Так Флинн говорил Шрёдеру. Ничего, если мы с инспектором Лэнгли присоединимся к вам?
У Беллини был очень усталый и раздраженный вид. Он повернулся к Лоугану:
— Согласуйте все это с губернатором. — Потом посмотрел на настенные часы и объявил: — Перерыв на десять минут. Проветрить помещение! — Опустившись на стул, Беллини закурил. Люди быстро освободили зал и собрались в группки по всему коридору.
Лэнгли и Бурк сели напротив Беллини. Тот тихо сказал:
— Этот хренов военный герой только пугает моих людей.
Бурк подумал: «Да их и нужно напугать. А то они настроились на легкую прогулку», а вслух заметил:
— Он дело говорит.
Беллини затянулся сигаретой.
— Зачем только сюда притащили этих парадных шаркунов?
Лэнгли огляделся вокруг и спокойно ответил:
— Губернатор ищет популярности.
Беллини глотнул из чашки немного холодного кофе.
— Знаете… я обсудил множество разных вариантов штурма с мэром и губернатором. Никогда не доводилось видеть, как люди, ни бельмеса не смыслящие в военном искусстве, вдруг становятся стратегами? — Он закурил другую сигарету и продолжил, еще больше возбуждаясь: — Клайн вдруг взял и пожал мне руку. Господи, как же мне хотелось сломать его гребаные пальцы! Но он еще не преминул сказать: «Джо, вы в курсе, чего мы ждем от вас». Боже Всемогущий! К тому времени я даже не понимал, имею ли право применить здесь оружие. В тот момент я действительно был на взводе и ответил ему: «Ваша честь, мы должны начать штурм сейчас же, пока звонят колокола!» А он мне и говорит — можете проверить, это точно — так вот, он говорит: «Капитан, мы взяли обязательства, — моральные или что-то в этом роде, я так и не понял, — использовать все возможные средства для переговоров…» И дальше в том же духе… Ну я и сказал, то есть не сказал, а хотел было сказать: «Клайн, тупица ты этакая, ты хочешь вызволить заложников и сохранить собор или же намерен потянуть еще время вместе с Белым домом и Ватиканом?» — Беллини остановился и тяжело вздохнул, а затем добавил: — Но, возможно, мои слова прозвучали бы как-то по-дурацки, потому что я, по правде говоря, не очень-то пекусь о груде камней или о четверых заложниках, которых даже не знаю. Я отвечаю за другое — за сотни своих людей, за их семьи, которые я хорошо знаю, само собой — за себя самого, за свою жену и детей. Разве я не дело говорю?
Какое-то время все молчали, потом зазвонил телефон. Беллини схватил трубку, послушал и передал ее Бурку:
— Какой-то парень, он назвался Прокаженным. Ты видать, общаешься с крутыми ребятами.
Бурк взял трубку и услышал голос Фергюсона:
— Бурк, это Прокаженный.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Бурк.
— Холодно, напуган до смерти, ужасно голоден, безумно устал и разбит. А в остальном все хорошо. Этот телефон надежен? Не прослушивается?
— Боюсь, ненадежен.
— Ну что ж, тогда нужно встретиться.
Бурк на мгновение задумался.
— А сюда ко мне не хочешь прийти?
Фергюсон, подумав, ответил:
— Нет… Вокруг контрольно-пропускных пунктов болтается много народу, которому не хотел бы показываться на глаза. Я нахожусь очень близко от места нашей обычной встречи. Увидимся там.
Бурк положил трубку и обратился к Лэнгли:
— Фергюсон что-то откопал.
Беллини быстро взглянул на него:
— Что-то такое, что может помочь мне?
Бурку хотелось сказать что-нибудь вроде: «Честно говоря, тебе уже ничто не сможет помочь». Но вместо этого произнес:
— Думаю, что может.
Беллини, похоже, почувствовал фальшь и вжался в кресло.
— Господи, мы никогда не воевали с обученными партизанами!.. — Он посмотрел на Бурка. — Я похож на труса? У меня испуганный вид?
— Ты выглядишь как человек, который понимает всю сложность проблемы, — ответил Бурк.
Беллини с облегчением рассмеялся и заметил:
— А я-то думал, что ад в эту проблему не входит.
Внезапно обозлился Лэнгли:
— Послушай, пошарь-ка в своей памяти, может, и найдешь день, подобный этому. Ты же готовился к таким передрягам…
— Готовился? — Беллини повернулся к Лэнгли. — Готовился к долбаным делам? В армии учился, как прятаться при ядерном взрыве. А наш инструктор — у него у одного были толковые мозги — говорил нам, что в этом случае надо покрепче прижимать каску, просунуть голову между ног и целовать собственную задницу. — Он грустно улыбнулся. — Долбаная подготовка! — Затянувшись сигаретой, шумно выдохнул дым. — Ну ладно, может, Шрёдер все же развяжет узел. — И опять чуть улыбнулся. — У него теперь на это есть более веская причина. — Беллини показал на пуленепробиваемый жилет и черный вязаный свитер, лежащие на другом конце стола. — Это его вещи.
— Ну что ты прицепился к нему? — спросил Лэнгли. Беллини ничего не ответил, мотнул головой и обратился к Бурку:
— А как ты? Что намерен делать позже?
— Буду с тобой, — ответил Бурк.
Беллини широко раскрыл глаза. Лэнгли быстро стрельнул взглядом на Бурка.
— Черт побери! Ведь здесь начнется сущий ад.
Бурк ничего не ответил.
— Пусть уж человек делает то, что ему хочется, — заметил Беллини.
Лэнгли сменил тему и сказал, обращаясь к Беллини:
— У меня есть для тебя кой-какие советы психолога.
Беллини прикурил очередную сигарету.
— Намажь их погуще маслом и запихни себе в задницу.
Лэнгли оцепенел. Беллини нахраписто наседал, получая удовольствие от того, что никто не смеет придраться к нему:
— Где архитектор, Лэнгли? Где чертежи?
— Над этим работают, — защищался Лэнгли.
— Потрясающе! Все над чем-то работают — ты, Шрёдер, мэр, президент. Все работают. А знаешь ли ты, что до того, как вся эта передряга началась, никто и не вспоминал о Джо Беллини. А теперь мэр звонит мне каждые четверть часа и спрашивает, как идут дела. Запросто зовет меня по имени. Ну, прямо такой милый малый.
В комнату опять начали заглядывать люди. Беллини подался вперед и продолжал:
— Они меня просто загнали в угол. Когда тебя начинают называть фамильярно по имени, это значит, что они ухватили тебя за яйца и не отстанут до тех пор, пока я не захвачу эти проклятые ступени на портале и не упаду на них дохлым, держа в одной руке собственный член, а в другой — крест. — Он встал. — Поверь мне Бурк, все это не что иное, как гребаный спектакль. Каждому предписано играть свою роль. Тебе, мне, политикам, церкви, этим подонкам в соборе. Мы знаем, что по самую макушку набиты дерьмом, но только поэтому и можем исполнять свои предписанные роли.
Бурк встал и, посмотрев сперва на спецназовцев, а потом на Беллини, сказал:
— Ну, так знай же, что ты сам — хороший парень.
Беллини потер ладонями виски и кивнул головой:
— В таком случае к чему это мы затянули похоронную песню?
Глава 49
Патрик Бурк вышел из дома настоятеля на холодный, влажный воздух. Он взглянул на часы. Было около часа 18 марта. Отныне этот день, видимо, станут называть бойней на день святого Патрика или еще как-то в том же роде. Бурк поднял воротник пальто и пошел на восток по Пятьдесят первой улице.
На Парк-авеню путь преграждал городской автобус, установленный в качестве заграждения. Бурк обошел его, пробрался сквозь жиденькую толпу и пересек авеню. На ступенях и террасах епископальной церкви святого Бартоломео собралась небольшая группа людей, они передавали друг другу бутылки и пели песни под мелодии колоколов собора святого Патрика. Люди находились и внутри церкви, и Бурк вспомнил, что многие храмы и синагоги объявили сегодня всенощное молитвенное бдение. Рядом стоял вагончик какой-то телекомпании с камерами и прожекторами.
Бурк прислушался к звону колоколов. У Флинна — если это играет действительно он — неплохая манера исполнения. Он вспомнил, что говорил Лэнгли по поводу футболок с надписями «Джон Хики», и представил себе майку с другим изображением: собор святого Патрика, зеленые звезды и надпись: «Брайен Флинн играет на колоколах».
Обойдя церковь, Бурк направился дальше по Пятьдесят первой улице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Шрёдер снова прервал его мысли:
— Какой сюрприз приготовил для меня Флинн?
Хики вновь рассмеялся:
— Если я скажу тебе, это уже не будет сюрпризом. Держу пари, что в детстве ты был несносным, Шрёдер. Неверное, всегда старался разнюхать, что тебе припасли на Рождество, лазил по всем шкафчикам и углам.
Шрёдер ничего не ответил, и снова из соседней комнаты послышался смешок. Хики между тем продолжал:
— Не звони нам без надобности. Если только чтобы сказать, что мы победим. Я сам буду связываться с тобой каждый час до шести часов утра. В шесть ноль три все закончится.
Шрёдер услышал короткие гудки. Хики положил трубку. Потом Шрёдер взглянул на лежащего неподвижно на диване Бурка, выключил динамики в соседних комнатах, набрал снова номер собора:
— Хики!
— Что еще?
Вздохнув полной грудью, Шрёдер процедил сквозь зубы:
— Ты дохлый ублюдок! — Со стуком бросив трубку на рычаг, он откинулся на спинку стула. Ощутив во рту привкус крови, понял, с какой силой прикусил нижнюю губу.
Бурк, повернув голову, посмотрел на Шрёдера. На мгновение их взгляды встретились, и Шрёдер быстро отвел глаза.
— Ничего, ничего. Все нормально, — произнес Бурк.
Шрёдер ничего не ответил, но Бурк заметил, что его плечи сотрясаются.
Глава 48
Полковник Дэннис Лоуган сидел на заднем сиденье штабной машины, едущей по Пятой авеню по направлению к собору. Повернувшись к своему заместителю майору Коулу, он задумчиво произнес:
— Вот уж не думал, что придется сегодня еще раз проходить этот путь.
— Да, сэр. Но теперь уже восемнадцатое марта.
Полковник Лоуган, не обратив внимания на поправку в дате, прислушивался к колоколам, вызванивающим песню «Пошли ко мне домой, Кэтлин».
— Ты веришь в чудеса? — неожиданно спросил он.
— Никак нет, сэр.
— Видишь вот эту зеленую линию?
— Так точно, сэр. Эта длинная линия проходит по середине той улицы, по которой мы едем. — Майор еле-еле справился с зевком.
— Правильно. Так вот, однажды, несколько лет назад, мэр города Бим решил промаршировать на параде в составе Шестьдесят девятого полка национальной гвардии. С ним были комиссар полиции Кодд и комиссар по связям с общественностью Нейл Уэлш. Это было еще до того, как ты начал служить.
В голове у Коула мелькнула мысль, что лучше бы и этот нынешний парад тоже проходил без него, но он послушно поддакнул:
— Да, сэр.
— Тем утром шел дождь и смыл всю зеленую краску с авеню. Ну а после дождя Уэлш купил свежей краски, и его люди провели новые линии только перед собором.
— Понимаю, сэр.
— А когда мы проходили мимо собора вместе с мэром и его свитой, Уэлш повернулся к Кодду и воскликнул: «Посмотрите! Комиссар, вот чудо так чудо! Линии перед собором целы!» — Полковник Лоуган рассмеялся, вспоминая подробности этого забавного случая, и продолжал: — Кодд ответил: «Ты прав, Уэлш!» и подмигнул Нейлу, а затем перевел взгляд на Бима. «О мой Бог! — воскликнул маленький мэр. — Я всегда хотел узреть настоящее чудо. Никогда прежде его не видел». — Лоуган заливисто расхохотался, с трудом удерживаясь от того, чтобы не хлопнуть Коула по колену. Шофер тоже рассмеялся.
Майор Коул улыбнулся и заметил:
— Сэр, по моим подсчетам, мы собрали большую часть офицеров и, по крайней мере, половину солдат.
Лоуган, раскурив сигару, ответил:
— Хорошо… Как они тебе показались? Не пьяны?
— Трудно сказать, сэр.
Лоуган кивнул и опять спросил:
— По-моему, мы здесь не особо нужны, не так ли?
— Это сложно определить, полковник.
— Сдается мне, что губернатор добивается похвалы за руководство и личную храбрость.
— Ну, наш-то полк хорошо подготовлен к действиям в случае волнений и бунта, — заметил майор Коул.
— Там же собрались двадцать пять тысяч нью-йоркских полицейских.
— Так точно, сэр.
— Надеюсь, Бог не допустит, чтобы нас бросили на штурм собора.
Майор ответил ничего не значащим согласием:
— Да, сэр.
Полковник Лоуган взглянул в окно в то время, когда машина проехала сквозь полицейские ограждения и медленно двинулась вдоль поющей толпы.
— Невероятно!
Коул послушно кивнул:
— Да, сэр.
Штабная машина подкатила к дому настоятеля собора и остановилась.
* * *
Капитан Джо Беллини объяснял журналистам, что конференц-зал будет погребен под обломками, если собор взорвется, и посоветовал им переместиться вместе со всей аппаратурой в какое-нибудь более безопасное место за пределами соборного двора, когда он поведет спецназ на штурм.
Он стоял посреди комнаты около грифельной доски. За столами и вдоль стен расположилось человек шестьдесят из батальона спецназа, все вооруженные ручными пулеметами, винтовками М-16 и пистолетами с глушителями. Сзади сидели полковник Лоуган, майор Коул и десяток офицеров Шестьдесят девятого полка. Клубы сизого табачного дыма затмили яркий свет электрических ламп. Беллини обратил внимание присутствующих на изображенный на доске схематичный план собора и начал объяснять:
— Так. Пятый взвод ворвется в собор через ворота ризницы. Вам выдадут ножовки по металлу и электродрели со специальными фрезами для распиловки засовов и цепочек.
Полковник Лоуган поднялся с места.
— Позвольте мне внести предложение… Ранее вы говорили, что ваши люди должны контролировать, как ведет огонь противник… Так что за операцию в ответе вы, а наше дело второстепенное. Но главные принципы любых боевых действий… в любом случае, когда вы натолкнетесь на скрытые позиции противника, откуда он будет легко поражать ваших людей, например с трифориев или с церковных хоров, вам лучше будет подавить его более эффективным огнем, нежели залечь и отстреливаться. — Лоуган заметил, что кое-кто согласен с его мнением. — Другими словами, нужно перевести на винтовках М-16 рычаг ведения огня с одиночных выстрелов на автоматические очереди, тогда откроется такой шквал огня, что противник поневоле пригнет голову, а вы сможете спокойно вывести заложников из собора по ризничной лестнице.
Никто ничего не ответил, но несколько человек одобрительно закивали.
Голос у Лоугана стал более самоуверенным, и он принялся с воодушевлением поднимать у присутствующих боевое настроение, выдавая ценные указания:
— Ведите интенсивный огонь по трифориям, церковным хорам, успевайте только побыстрее менять рожки в винтовках, ведите беспрерывный огонь, подавляйте их снайперские огневые точки наверху, поднимите жуткую стрельбу, устройте им новый армагеддон и апокалипсис одновременно, чтобы никто — слышите, никто из снайперов наверху — не мог бы поднять голову и укрыться от пуль и осколков камней. — Лоуган окинул взглядом притихшую комнату и услышал биение собственного сердца.
Спецназовцы и офицеры полка разразились бурными аплодисментами. Беллини подождал, пока хлопки утихнут, а затем сказал:
— Хорошо, полковник, ваше предложение действительно здравое, но есть строжайший приказ — не допускать взрывов в соборе — и вы об этом знаете. В нем столько художественных ценностей… Он же… да что там… вы и сами знаете.
— Да, я понимаю, — согласился Лоуган. Он достал носовой платок и вытер лицо. — Я не настаиваю на нанесении воздушных ударов авиацией. Я предлагаю лишь усилить огонь из стрелкового оружия и…
— Но даже подобным оружием можно нанести сильный ущерб собору, полковник. — Беллини вспомнил слова губернатора: «Непоправимый ущерб собору… свод… кладка… статуи…»
Один из взводных спецназа встал и сказал:
— Послушайте, капитан, неужели художественные ценности важнее, чем жизнь людей? Моя мать меня тоже считает художественной ценностью…
Кое-кто нервно рассмеялся. Беллини почувствовал, как пот ручьями стекает ему за воротник. Он взглянул на Лоугана.
— Полковник, ваша задача… — Беллини не договорил, увидев, что Лоуган встрепенулся и принял чопорный вид.
— Моя задача, — начал полковник, — обеспечить плотное оцепление вокруг собора во время штурма. Я знаю, что должен делать.
— Нет, теперь все изменилось. — По лицу Беллини пробежала самодовольная улыбка. — Губернатор настаивает, чтобы вы приняли более активное участие в штурме. — Беллини с удовольствием смаковал каждое свое слово. — Полиция предоставит в ваше распоряжение бронетранспортеры. Это армейские бронетранспортеры, так что они вам знакомы. — Беллини заметил, как побледнел майор Коул. Поближе подойдя к Лоугану, Беллини добавил: — На каждую машину нужно посадить по пятнадцать солдат, и они подъедут к ступеням парадного входа…
Лоуган перебил его, с трудом сдерживаясь:
— Но это же безумие! В такой тесноте бронетехнику применять нельзя. У них же там могут оказаться бронебойные реактивные снаряды. Господи, да мы просто будем лишены свободы маневра, а укрыть машины там негде… Эти фении — старые опытные партизаны, капитан. Они отлично знают, как нужно бороться с бронетехникой. Они за свою жизнь насмотрелись английских броневиков больше, чем вы узрели…
— Таксомоторов, — перебил его Бурк, входя в конференц-зал. — Так Флинн говорил Шрёдеру. Ничего, если мы с инспектором Лэнгли присоединимся к вам?
У Беллини был очень усталый и раздраженный вид. Он повернулся к Лоугану:
— Согласуйте все это с губернатором. — Потом посмотрел на настенные часы и объявил: — Перерыв на десять минут. Проветрить помещение! — Опустившись на стул, Беллини закурил. Люди быстро освободили зал и собрались в группки по всему коридору.
Лэнгли и Бурк сели напротив Беллини. Тот тихо сказал:
— Этот хренов военный герой только пугает моих людей.
Бурк подумал: «Да их и нужно напугать. А то они настроились на легкую прогулку», а вслух заметил:
— Он дело говорит.
Беллини затянулся сигаретой.
— Зачем только сюда притащили этих парадных шаркунов?
Лэнгли огляделся вокруг и спокойно ответил:
— Губернатор ищет популярности.
Беллини глотнул из чашки немного холодного кофе.
— Знаете… я обсудил множество разных вариантов штурма с мэром и губернатором. Никогда не доводилось видеть, как люди, ни бельмеса не смыслящие в военном искусстве, вдруг становятся стратегами? — Он закурил другую сигарету и продолжил, еще больше возбуждаясь: — Клайн вдруг взял и пожал мне руку. Господи, как же мне хотелось сломать его гребаные пальцы! Но он еще не преминул сказать: «Джо, вы в курсе, чего мы ждем от вас». Боже Всемогущий! К тому времени я даже не понимал, имею ли право применить здесь оружие. В тот момент я действительно был на взводе и ответил ему: «Ваша честь, мы должны начать штурм сейчас же, пока звонят колокола!» А он мне и говорит — можете проверить, это точно — так вот, он говорит: «Капитан, мы взяли обязательства, — моральные или что-то в этом роде, я так и не понял, — использовать все возможные средства для переговоров…» И дальше в том же духе… Ну я и сказал, то есть не сказал, а хотел было сказать: «Клайн, тупица ты этакая, ты хочешь вызволить заложников и сохранить собор или же намерен потянуть еще время вместе с Белым домом и Ватиканом?» — Беллини остановился и тяжело вздохнул, а затем добавил: — Но, возможно, мои слова прозвучали бы как-то по-дурацки, потому что я, по правде говоря, не очень-то пекусь о груде камней или о четверых заложниках, которых даже не знаю. Я отвечаю за другое — за сотни своих людей, за их семьи, которые я хорошо знаю, само собой — за себя самого, за свою жену и детей. Разве я не дело говорю?
Какое-то время все молчали, потом зазвонил телефон. Беллини схватил трубку, послушал и передал ее Бурку:
— Какой-то парень, он назвался Прокаженным. Ты видать, общаешься с крутыми ребятами.
Бурк взял трубку и услышал голос Фергюсона:
— Бурк, это Прокаженный.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Бурк.
— Холодно, напуган до смерти, ужасно голоден, безумно устал и разбит. А в остальном все хорошо. Этот телефон надежен? Не прослушивается?
— Боюсь, ненадежен.
— Ну что ж, тогда нужно встретиться.
Бурк на мгновение задумался.
— А сюда ко мне не хочешь прийти?
Фергюсон, подумав, ответил:
— Нет… Вокруг контрольно-пропускных пунктов болтается много народу, которому не хотел бы показываться на глаза. Я нахожусь очень близко от места нашей обычной встречи. Увидимся там.
Бурк положил трубку и обратился к Лэнгли:
— Фергюсон что-то откопал.
Беллини быстро взглянул на него:
— Что-то такое, что может помочь мне?
Бурку хотелось сказать что-нибудь вроде: «Честно говоря, тебе уже ничто не сможет помочь». Но вместо этого произнес:
— Думаю, что может.
Беллини, похоже, почувствовал фальшь и вжался в кресло.
— Господи, мы никогда не воевали с обученными партизанами!.. — Он посмотрел на Бурка. — Я похож на труса? У меня испуганный вид?
— Ты выглядишь как человек, который понимает всю сложность проблемы, — ответил Бурк.
Беллини с облегчением рассмеялся и заметил:
— А я-то думал, что ад в эту проблему не входит.
Внезапно обозлился Лэнгли:
— Послушай, пошарь-ка в своей памяти, может, и найдешь день, подобный этому. Ты же готовился к таким передрягам…
— Готовился? — Беллини повернулся к Лэнгли. — Готовился к долбаным делам? В армии учился, как прятаться при ядерном взрыве. А наш инструктор — у него у одного были толковые мозги — говорил нам, что в этом случае надо покрепче прижимать каску, просунуть голову между ног и целовать собственную задницу. — Он грустно улыбнулся. — Долбаная подготовка! — Затянувшись сигаретой, шумно выдохнул дым. — Ну ладно, может, Шрёдер все же развяжет узел. — И опять чуть улыбнулся. — У него теперь на это есть более веская причина. — Беллини показал на пуленепробиваемый жилет и черный вязаный свитер, лежащие на другом конце стола. — Это его вещи.
— Ну что ты прицепился к нему? — спросил Лэнгли. Беллини ничего не ответил, мотнул головой и обратился к Бурку:
— А как ты? Что намерен делать позже?
— Буду с тобой, — ответил Бурк.
Беллини широко раскрыл глаза. Лэнгли быстро стрельнул взглядом на Бурка.
— Черт побери! Ведь здесь начнется сущий ад.
Бурк ничего не ответил.
— Пусть уж человек делает то, что ему хочется, — заметил Беллини.
Лэнгли сменил тему и сказал, обращаясь к Беллини:
— У меня есть для тебя кой-какие советы психолога.
Беллини прикурил очередную сигарету.
— Намажь их погуще маслом и запихни себе в задницу.
Лэнгли оцепенел. Беллини нахраписто наседал, получая удовольствие от того, что никто не смеет придраться к нему:
— Где архитектор, Лэнгли? Где чертежи?
— Над этим работают, — защищался Лэнгли.
— Потрясающе! Все над чем-то работают — ты, Шрёдер, мэр, президент. Все работают. А знаешь ли ты, что до того, как вся эта передряга началась, никто и не вспоминал о Джо Беллини. А теперь мэр звонит мне каждые четверть часа и спрашивает, как идут дела. Запросто зовет меня по имени. Ну, прямо такой милый малый.
В комнату опять начали заглядывать люди. Беллини подался вперед и продолжал:
— Они меня просто загнали в угол. Когда тебя начинают называть фамильярно по имени, это значит, что они ухватили тебя за яйца и не отстанут до тех пор, пока я не захвачу эти проклятые ступени на портале и не упаду на них дохлым, держа в одной руке собственный член, а в другой — крест. — Он встал. — Поверь мне Бурк, все это не что иное, как гребаный спектакль. Каждому предписано играть свою роль. Тебе, мне, политикам, церкви, этим подонкам в соборе. Мы знаем, что по самую макушку набиты дерьмом, но только поэтому и можем исполнять свои предписанные роли.
Бурк встал и, посмотрев сперва на спецназовцев, а потом на Беллини, сказал:
— Ну, так знай же, что ты сам — хороший парень.
Беллини потер ладонями виски и кивнул головой:
— В таком случае к чему это мы затянули похоронную песню?
Глава 49
Патрик Бурк вышел из дома настоятеля на холодный, влажный воздух. Он взглянул на часы. Было около часа 18 марта. Отныне этот день, видимо, станут называть бойней на день святого Патрика или еще как-то в том же роде. Бурк поднял воротник пальто и пошел на восток по Пятьдесят первой улице.
На Парк-авеню путь преграждал городской автобус, установленный в качестве заграждения. Бурк обошел его, пробрался сквозь жиденькую толпу и пересек авеню. На ступенях и террасах епископальной церкви святого Бартоломео собралась небольшая группа людей, они передавали друг другу бутылки и пели песни под мелодии колоколов собора святого Патрика. Люди находились и внутри церкви, и Бурк вспомнил, что многие храмы и синагоги объявили сегодня всенощное молитвенное бдение. Рядом стоял вагончик какой-то телекомпании с камерами и прожекторами.
Бурк прислушался к звону колоколов. У Флинна — если это играет действительно он — неплохая манера исполнения. Он вспомнил, что говорил Лэнгли по поводу футболок с надписями «Джон Хики», и представил себе майку с другим изображением: собор святого Патрика, зеленые звезды и надпись: «Брайен Флинн играет на колоколах».
Обойдя церковь, Бурк направился дальше по Пятьдесят первой улице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64