И счастье те народы обретают,
Кто бьется за свободы идеалы,
Они прекрасны — и герои поднимают
Во славу родины полные бокалы-ы-ы…
— Проклятый старый идиот, — воскликнула Меган. — Он выставляет нас на посмешище перед всем миром со своим пустословием и дурацкими песнями. — Она повернулась к Флинну: — Какого черта ты послал его туда?
Флинн посмотрел на нее и спокойно ответил:
— Позволь уж старику прожить хотя бы один день в жизни, когда он в глазах всех выглядит героем. Он заслужил это после семидесяти лет непрерывных боев. Он, может быть, самый старый солдат в мире, который воевал всю свою жизнь. — Флинн примиряюще улыбнулся. — У него есть много что порассказать.
Его слова не успокоили Меган.
— Он должен был сказать, что единственное препятствие на пути наших переговоров — это Англия. В тюрьме Лонг-Кеш томится мой брат, и я хочу, чтобы он получил свободу и уже этим утром приехал в Дублин.
Морин посмотрела на нее насмешливо:
— А я думала, что ты сунулась в это чертово пекло только из-за Брайена.
Меган резко повернулась:
— Закрой свой поганый рот, стерва!
Морин вскочила было со скамьи, но отец Мёрфи быстро усадил ее обратно.
Флинн ничего не сказал, и Меган, еще раз бросив негодующий взгляд на Морин, отошла от алтаря.
А с экрана по-прежнему лился хриплый бас Хики. Кардинал все так же неподвижно сидел на своем троне и смотрел в пространство невидящим взором. Бакстер старался не слушать, что говорил Хики, он пытался разработать новый план побега. Отец Мёрфи и Морин внимательно смотрели телевизор. Взгляд Флинна был также устремлен на экран, но его мысли, как и у Бакстера, витали где-то далеко от этого места.
* * *
Джон Хики достал из кармана плоскую фляжку, налил в стакан немного темноватой жидкости и взглянул прямо в объектив телекамеры.
— Извините меня — сердце, знаете ли. — Он залпом осушил стакан и тяжело вздохнул. — Так получше. Да, на чем я остановился? А-а, вспомнил, тысяча девятьсот семьдесят третий год. — Он махнул рукой. — Ладно, хватит об этом. Послушайте лучше, что я вам скажу! Мы не хотим причинять никакого вреда никому в соборе. Мы не хотим зла руководителю римской церкви — кардиналу, этому святому человеку, доброму человеку… и священнику отцу Мёрфи, он тоже очень милый человек… — Хики наклонился вперед и соединил ладони. — У нас нет желания повредить хоть какой-то алтарь или статую в этом прекраснейшем доме Господа, который так дорог жителям Нью-Йорка и который столь преданно чтят все американцы. Мы не варвары и не какие-то там нехристи, ну да вы и сами знаете. — Он воздел руки в умоляющем жесте. — Послушайте меня… — Его голос задрожал, а на глазах появились слезы. — Все, что нам нужно, — просто получить шанс на жизнь для молодых людей, пропадающих в английских концлагерях. Мы не просим невозможного… не выдвигаем невыполнимых требований. Нет, мы только просим, молим, во имя Господа и человечности, освободить ирландских сыновей и дочерей из мрачных темниц, где человек поневоле деградирует. — Он глотнул воды и напряженно посмотрел в камеру. — И кто же они — те люди, которые ожесточили свои сердца против нас? — Он ударил кулаком по столу. — Кто же те, кто не дает нашим людям выйти на свободу? — Еще один удар. — Кто те, по чьей непреклонной воле находятся под угрозой жизни людей в этом великом соборе? — Хики двумя кулаками сильно ударил по столу. — Проклятые кровавые англичане — вот кто они!
* * *
Бурк, прислонившись к стене в кабинете епископа, смотрел телевизор. Шрёдер сидел за столом, а Шпигель откинулась на спинку кресла-качалки. Беллини шагал из угла в угол перед экраном, мешая всем смотреть, но никто не делал ему никаких замечаний.
Бурк подошел к двустворчатым дверям, открыл их и выглянул в приемную. Там у окна стоял, глубоко задумавшись, представитель федерального правительства Арнольд Шеридан. Изредка его отрешенный взгляд останавливался на представителях Великобритании и Ирландии. У Бурка создалось впечатление, что Шеридан собирался сообщить им какие-то неприятные известия из Вашингтона, но выступление Хики задержало его. Неловкая, чуть ли не гнетущая тишина повисла в кабинете, пока продолжался монолог Хики. Бурку вспомнилось, как однажды он сидел в гостиной какого-то дома, где находились задержанные подростки и взрослые, занимавшиеся просмотром порновидеофильмов с участием детей. Он закрыл дверь и опять уставился на экран.
Голос Хики вышибал слезу.
— Многие из вас могут спросить, правы ли мы, что захватили дом Господа, и это решение, уверяю вас, было самым трудным из всех, принятых нами в нашей жизни. И мы не столько захватили собор, сколько нашли для себя пристанище, вернее сказать, место, имеющее первостепенное древнейшее значение, — мы нашли здесь для себя священное убежище. А разве есть лучшее место, где напрямую можно просить Бога о помощи? — Он замолчал на несколько секунд, будто размышляя, что еще сказать, а затем тихо добавил: — В этот день многие американцы впервые узрели отвратительную рожу религиозного фанатизма ольстерских оранжистов. Прямо здесь, на улицах самого известного в мире великого города, безобразные религиозные преследования и извращения увидели все. Песни этих ханжей, которые вы слышали, заставляют учить малых детишек дома, в школах и церквах… — Хики выпрямился, его лицо выражало отвращение, смягченное лишь следами старческой печали. Он удрученно покачал головой.
Шрёдер отвернулся от экрана и сказал Бурку:
— Что слышно нового насчет этих оранжистов?
Не отводя глаз от экрана, Бурк ответил:
— Они до сих пор утверждают, будто являются твердолобыми протестантами из Ольстера, и, видимо, будут повторять то же самое до самого рассвета. Но наши следователи утверждают, все они говорят с акцентом, как ирландцы из Бостона. Скорее всего, их для этого дела наняли экстремисты из временной ИРА.
Говоря это, Бурк подумал, что выбор времени, выход на телевидение, тактическая подготовка, политические маневры и последние разведданные — все это говорит о том, что Флинн не пойдет на продление срока выполнения своих требований, ибо продление могло бы обернуться не в его пользу.
— Выпустить Хики в эфир — это грубая тактическая ошибка, — сказала Шпигель.
— А что я мог сделать? — попытался защититься Шрёдер.
— Почему бы мне не захватить его? — В их разговор вмешался Беллини. — Тогда мы сможем использовать его в переговорах об освобождении заложников.
— Замечательная идея! — подковырнул его Шрёдер. — Почему бы не пойти туда прямо сейчас и не схватить его тепленьким, пока не началась рекламная пауза?
Бурк посмотрел на часы: 10 часов 25 минут. Ночь ускользала так быстро, что, казалось, рассвет мог наступить раньше, чем все поймут, что уже слишком поздно.
* * *
Хики обежал взглядом зал для пресс-конференций и заметил, что Лэнгли исчез. Наклонившись, он обратился к оператору:
— Дай крупным планом, Джерри! — Хики всмотрелся в монитор и снова приказал: — Ближе! Вот так! Отлично, так и оставь! — Пристально глядя в камеру, он понизил голос и сообщил, что у него есть кое-какие соображения относительно конца этой заварухи: — Леди и джентльмены Америки и пока еще не родившиеся поколения, которые однажды узнают мои слова!.. На каждого нашего боевика приходится до двух тысяч солдат и полицейских. Мы окружены со всех сторон врагами, нас предали политики и дипломаты, секретные агенты возводят на нас поклеп и пытаются разложить наше движение изнутри. Мировая пресса замалчивает наши требования… — Он приложил ладонь к груди и продолжал: — Но мы не боимся, потому что знаем — у нас всюду есть друзья, которые желают успеха нашей миссии. Мужчины и женщины, старые и молодые, томящиеся в тюрьмах и лагерях Лонг-Кеш, Армы, на Крамлин-роуд — во всех этих ужасных застенках Англии и Северной Ирландии, все они сегодня ночью, стоя на коленях, молятся за свою свободу. Завтра по Божьей воле ворота Лонг-Кеш распахнутся, и жены заключат в объятия своих мужей, дети будут плакать от счастья вместе с родителями, братья и сестры снова встретятся… — Слезы бежали по морщинистым щекам старика, и он, достав большой носовой платок, вытер лицо и высморкался, а затем заговорил вновь: — Если мы ничего не добьемся сегодня ночью, то весь мир хотя бы узнает о существовании этих узников. Если же мы погибнем и вместе с нами погибнут другие люди, а этот великолепный собор, в котором я сейчас сижу, утром превратится в тлеющие руины, то это произойдет лишь потому, что мужчины и женщины доброй воли не смогли одержать верх над гнетущими силами тьмы и бесчеловечности. — Хики глубоко вздохнул и откашлялся. — До встречи в более счастливом месте… Господь благословляет всех вас. Благословляет Америку и Ирландию, а еще Он благословляет врагов наших, и пусть Он укажет им свет… Живи, Ирландия! — напоследок воскликнул по-ирландски Хики.
Дэвид Рот откашлялся и произнес:
— Мистер Хики, мы просим вас ответить на несколько конкретных вопросов…
Хики резко встал, высморкался в платок и пошел прочь от камеры.
Вернулся инспектор Лэнгли. Он открыл дверь, и Хики быстро вышел в холл и пошел по коридору в сопровождении Лэнгли и трех офицеров полиции. Шагая рядом с Хики, Лэнгли сказал:
— Вижу, что вы знаете, когда надо уходить.
Хики спрятал носовой платок и пояснил:
— Я просто не мог продолжать дальше, парень.
— Вот в чем дело. Но свое сообщение вы передали всему миру, так что теперь обставили всех. Почему бы вам не уйти из собора сейчас же и не дать всем нам передохнуть?
Хики остановился перед лифтом. Его манеры и голос вдруг резко изменились, от плаксивости не осталось и следа.
— Какого черта мы здесь торчим?
Лэнгли отпустил офицеров. Затем вынул из кармана записную книжку и, заглянув в нее, проговорил:
— Ну вот что, мистер Хики, слушайте внимательно. Меня только что уполномочили представители английского и американского правительств передать вам, что если вы сейчас покинете собор, то Англия начнет спокойно и постепенно процедуру освобождения — большинство людей из вашего списка будут отпущены под честное слово…
— «Большинство»? Что значит «постепенно»? Что значит под «честное слово»?
Лэнгли оторвался от записной книжки:
— Сверх того, что я сообщил, мне ничего не известно. Сведения получены по телефону. Я всего лишь полицейский, верно? Только нам двоим разрешили передать эти условия вашим людям. Понятно? Это, конечно, непросто, но вот послушайте и…
— Сводник ты подлый!
Лэнгли быстро взглянул на него:
— Что-что?
— Сводник — вот кто ты. Ты вроде сводника у дипломатов, которые не желают пачкаться и непосредственно предлагать нам, проституткам, деньги.
Лэнгли вспыхнул:
— Послушайте… вы… послушайте…
— Держи себя в руках, парень. Спокойнее!
Лэнгли глубоко вздохнул и сдержанно продолжил:
— Англичане не могут освободить сразу всех. Но не надо выкручивать им руки. Все будет сделано. Правительство США и генеральный прокурор согласны на то, чтобы оставить вас на свободе до суда под небольшой залог. Вам известно, что это значит?
— Нет. Неизвестно.
Лэнгли понемногу выходил из себя:
— Это значит, что вы заплатите этот хренов залог и можете катиться из нашей страны ко всем чертям.
— Ух ты!.. В этом есть что-то бесчестное.
Лэнгли не обратил на его слова внимания и продолжил:
— Никто пока не убит — а это главное. Поэтому у нас много возможностей для сделки с вами…
— Так, значит, есть много возможностей, не так ли? Мы совершили уже не менее дюжины преступлений, ужаснувших полгорода, оставили вас в дураках, подняли мятеж, стоящий вам миллионы долларов, испортили вам праздник, а комиссар полиции даже откинул копыта. Но вы не прочь считать, что было — то прошло, смотрите на все сквозь пальцы и позволяете нам бежать только потому, что никто не убит, как позволил бежать азартным игрокам в кости некий офицер полиции, наткнувшийся на них в темном переулке. Интересный конец. Он многое говорит о нравах в этом обществе.
Лэнгли еще раз вздохнул и добавил:
— Я не буду повторять это предложение — причины здесь очевидны, и никто больше не передаст его по телефону. Это все! — Он захлопнул записную книжку. — Компромисс справедлив. Выбор за вами — соглашаетесь или отвергаете.
Хики нажал кнопку лифта, двери открылись. Затем он обернулся к Лэнгли и произнес:
— Мы ведь будем иметь после этой сделки бледный вид, не так ли? Ну а вы — наоборот. Шрёдер не сойдет с телевизионных экранов целый год. Но нам будет ой как нелегко улететь отсюда самолетом. Все увидят нас и запомнят выходящими из парадных дверей собора святого Патрика с поднятыми руками. Мы с радостью сделали бы это, если бы сперва опустели лагеря для интернированных. Кроме того, в таком случае нам никак не сохранить лавры победителей, если победа будет достигнута дипломатическим путем или с помощью журналистских ухищрений.
— Но вы же останетесь живы благодаря Богу.
— А ты разве уже разрыл мою могилу?
— Не вешайте эту гадость на меня.
Хики рассмеялся. Лэнгли продолжал говорить, добавляя последние детали к тому, что его уполномочили передать:
— Используйте ваш талант убеждения людей там, в соборе, и свое влияние как уважаемого лидера ирландских республиканцев. Постарайтесь не запятнать свою честь бессмысленными смертями и разрушениями, которыми вы настроились завершить свое дело. — В конце он добавил от себя лично: — Сегодня ночью вас видела добрая половина Америки. Кончайте, пока вы еще на коне.
— Был у меня конь еще днем, да ускакал, вырвавшись вперед всех… Но я все же передам твое предложение мистеру Флинну и фениям, и мы сообщим тебе результат. Если ничего не скажем, тогда знай, что мы остались при своем мнении и не отступили от наших требований. — Хики шагнул в кабину лифта. — Увидимся позже, если на то будет воля Божья. — Он нажал кнопку и, когда двери лифта уже стали закрываться, добавил: — Сохраните для меня письма от телезрителей, инспектор.
Глава 45
Брайен Флинн стоял перед дубовыми дверями лифта, направив на них винтовку М-16. Рядом находился Джордж Салливан. Лифт остановился, и Салливан услышал тихий стук: три длинных, два коротких. Он подал ответные сигналы, отсоединил детонатор мины и открыл дверь.
Из лифта неторопливо вышел Хики. Флинн опускал винтовку слишком медленно, но, похоже, никто этого не заметил.
Салливан протянул руку Хики.
— Чертовски здорово, Джон! Ты заставил меня смеяться и плакать одновременно.
Хики улыбнулся и пожал протянутую руку.
— Ах, мой мальчик, моя мечта превратилась в быль. — Он обернулся к Флинну. — А вот ты, парень, выступил бы лучше меня.
Флинн повернулся и направился в галерею. Хики последовал за ним. Брайен спросил на ходу:
— К тебе кто-нибудь обращался с предложениями?
Хики пошел к органу на алтаре.
— Да подходил один парень — инспектор Лэнгли. Дал нам шанс на капитуляцию. Обещал небольшой залог… в общем, все в таком духе…
— А англичане передали какую-нибудь информацию, есть ли признаки, что они пойдут на компромисс?
— Англичане? Компромисс? Да их даже на переговоры не вытянешь.
Он сел за клавиатуру и включил орган.
— А они ничего не передавали через кого-нибудь?
— От них ничего и не дождешься. — Он взглянул на Флинна. — Ты сейчас должен поиграть на колоколах, Брайен, пока мы еще привлекаем к себе всеобщее внимание. Давай начнем… с «Мальчика Денни», а потом сыграем несколько любимых песенок ирландцев и американцев для наших слушателей. Я буду вести мелодию, а ты подстроишься под мой ритм. Иди, начнем.
Флинн мгновение колебался, но затем повернулся и направился к центральному проходу. Хики начал играть «Мальчика Денни» медленно и размеренно, чтобы можно было подстроить к этому ритму бой колоколов.
Все четыре заложника повернули головы к Флинну и Хики, но затем опять перевели взгляды на экран телевизора. Репортеры в зале для пресс-конференций собора обсуждали выступление Хики. Бакстер, не отрывая глаз от экрана, равнодушно заметил:
— Не вижу никаких намеков на то, что нам позволят выйти отсюда.
Отец Мёрфи нерешительно произнес:
— Я удивлен… разве вы не считаете после всего этого, что Англия… Я имею в виду…
Бакстер резко оборвал его:
— Нет, не считаю! — Он взглянул на часы. — Еще тридцать минут, и мы идем.
Морин посмотрела на него, потом перевела взгляд на отца Мёрфи и сказала:
— Мистер Бакстер имеет в виду, что после выступления Хики теперь, возможно, обсуждаются условия компромисса, но при этом мистер Бакстер решил, что он не желает быть поводом для любого компромисса.
Лицо Бакстера побагровело. Морин между тем продолжала:
— Но это в порядке вещей, и вы это знаете. У меня то же самое чувство. Я не хочу, чтобы меня использовали как кусок мяса в обмен на то, что им нужно. — Морин перешла на шепот. — Они и так использовали меня достаточно долго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64