Юити скривился от злости. Мать была довольна, что её неприятные слова вывели сына из себя и спровоцировали ответную реакцию, но она не понимала, какие именно слова так сильно его задели. Однако гнев освободил Юити от его обычного чувства приличия. Он понял, что пришло время развеять те беспочвенные романтические фантазии, которые его мать питала на его счет. Насколько он мог судить, эти фантазии были совершенно безнадежны. Её надежды были оскорблением его отчаяния.
– Вопрос о свадьбе не стоит. Нам придется продать дом, – сказал он ей.
Из сострадания к матери он утаил от неё своё открытие об их затруднительном финансовом положении.
– Ты шутишь! У нас в банке еще семьсот тысяч иен.
– Со счета уже снято триста пятьдесят тысяч.
– Ты, должно быть, неправильно посчитал. Либо это, либо ты сам их растратил.
Болезнь медленно отравляла её рассудок. Открытие Юити возымело на неё непредвиденное действие, подвигнув на лихорадочные фантастические проекты. Надеясь на приданое Ясуко, на доход, который Юити будет получать от работы, обещанной ему в универмаге её отца, ему нужно быстро жениться и в то же время каким-то образом умудриться уладить дела так, чтобы он смог сохранить дом. Мать давно мечтала, что сын со своей женой будет жить в нём.
Чем больше послушный Юити думал об этом, тем больше чувствовал себя загнанным в ловушку женитьбы. Тогда его совесть пришла ему на выручку. Положим, он действительно женится на Ясуко (с неохотой думая об этом, он всегда преувеличивал своё несчастье). Наверняка скоро станет известно, что её приданое спасло его дом. Люди станут думать, что он женился не по любви, а из вульгарной корысти. Этот молодой человек – цельная натура, который не прощал себе ни малейшей подлости, хотел жениться из сыновней почтительности, побоялся, что такой его поступок не будет кристально чист в том, что касается любви.
– Давай вместе подумаем, как мы можем лучше всего воплотить в жизнь то, что ты желаешь, – сказал Сунсукэ. – Я утверждаю, что брак – вещь незначительная. Следовательно, ты можешь жениться без всякого чувства ответственности или даже поиска родной души, ради твоей больной матери. Это кажется благоразумным. Однако что касается денег…
– О, я говорил с вами, не имея в виду деньги.
– Но я услышал именно так. Причина, по которой ты боишься жениться, – отсутствие уверенности, что ты сможешь избавить свою жену от мысли, что твоя любовь к ней запятнана скрытыми мотивами. Ты надеешься, что сможешь избежать брака, в который вступаешь, прямо скажем, не по велению души. В общем, молодые люди убеждены, что любовь способна отстаивать собственные интересы. Теперь ты можешь положиться на честность такого корыстного человека, как я. Твоя щепетильность исходит из некоторой неопределенности в твоей собственной честности. Возьми приданое и сохрани его для расходов на пропитание. Ты не будешь чувствовать себя обязанным из-за этих денег. Из того, что ты сказал раньше, следует, что, будь у тебя пятьсот тысяч, ты смог бы сохранить свой дом и привести туда невесту. Прости меня за предложение, но позволь мне уладить это дело. Хотя, однако, будет лучше держать это все в секрете от твоей матери.
Так случилось, что напротив Юити стояло черное зеркало Круглое зеркало сдвинулось вбок, задетое кимоно проходившего мимо него человека, но оборотная сторона его в таком положении отражала лицо Юити целиком. Пока они разговаривали, Юити не покидало ощущение, что время от времени его собственное лицо пристально смотрит на него.
Сунсукэ нетерпеливо нанизывал слова во фразы.
– Как известно, я не настолько богат, чтобы позволить себе бросаться несколькими сотнями тысяч иен в каждого проходящего мимо, словно в пьяном угаре. Я хочу дать тебе эти деньги по очень простой причине. В действительности по двум причинам… – Он запнулся, словно смутившись. – Во-первых, ты самый прекрасный юноша в мире. Когда я был молод, я всегда хотел быть таким, как ты. Во-вторых, ты не любишь женщин. Хотелось бы мне быть таким же, но тут уж ничего не поделаешь. Ты открыл мне глаза. Пожалуйста, проживи мою юность по-другому. Короче говоря, будь моим сыном и отомсти за меня. Ты – единственный сын и не можешь взять мое имя, но мне хотелось бы, чтобы ты стал мне сыном по духу. (Ах! Это было запрещенное слово!) Потому что из-за бесчисленных глупых поступков мои нерожденные дети скорбят обо мне. На это я потрачу сколько угодно денег. Я скопил их не для того, чтобы мог быть счастлив в преклонном возрасте, как ни напрягай воображение. Взамен, пожалуйста, никому не раскрывай наш секрет. Когда я попрошу тебя познакомиться с какой-нибудь женщиной, сделай это. Хотелось бы мне увидеть женщину, если такая есть, которая не влюбится в тебя с первого взгляда. Ты не можешь чувствовать влечение к женщине. Я научу тебя, шаг за шагом, вести себя так, как ведет мужчина, который чувствует желание. Я научу тебя холодности мужчины, который, хотя и желает женщину, позволяет ей умирать от тоски по нему.
Во всяком случае, давай приступим к делу по порядку. Заметит ли кто-нибудь, что ты не можешь любить женщин? Предоставь это мне. Я воспользуюсь любыми уловками, чтобы не дать никому тебя разоблачить. И чтобы ты по какой-нибудь несчастной случайности не стал мирно влачить своё существование в браке, я хотел бы, чтобы ты заглянул в практику мужской любви. Я обеспечу тебе такую возможность, насколько это в моих скромных силах.
Однако не выдай себя в женском мире. Не путай сцену со спальней. Я введу тебя в мир женщин. Я поставлю тебя перед свеженарумяненными и пахнущими одеколоном декорациями, перед которыми я всегда перевоплощался. Ты будешь играть роль Дон Жуана, который никогда не прикоснется к женщине. С незапамятных времен даже самый плохой из Дон Жуанов не прыгал в постель на сцене. Не беспокойся. Я прошел курс обучения закулисным махинациям.
Старик подошел к своим действительным намерениям. Он в общих чертах набросал сюжет еще не написанного им романа. В то же время он прятал смущение, которое чувствовал в глубине сердца. Этот безумный благотворительный спектакль, стоящий пятьсот тысяч иен, был поминальной службой в честь его, по-видимому, последней любви, любви, которая подвигла этого старика домоседа отправиться на южную оконечность полуострова Идзу в самый разгар лета, любви, которая снова из-за печальной глупости закончилась жалким разочарованием, его десятая глупая сентиментальная любовная интрижка.
Сунсукэ полюбил Ясуко, сам того не желая. За то, что она привела его к такой ошибке, за то, что заставила испробовать такое оскорбление, Ясуко должна была стать любящей женой нелюбящего мужа. Настоятельность её брака с Юити проистекала из некой жестокой логики, поймавшей в ловушку волю Сунсукэ. Они обязательно должны пожениться.
Сейчас этот несчастный писатель, которому уже за шестьдесят, все еще не был способен найти в себе силы стоять на страже собственных желаний. Он воспользовался деньгами, чтобы искоренить глупость, которая до сих пор может доставить ему неприятности, под бредовым предлогом, что он тратит их на красоту. Есть ли опьянение более обманчивое? Разве не правда, что Сунсукэ предвкушал это косвенное предательство, которое он теперь замыслил против Ясуко, это преступление, боль от которого столь утонченно разрывала его сердце? Бедный Сунсукэ, такой несчастный, всегда оказывался невинно оскорбленной стороной.
Все это время Юити был занят тем, что разглядывал лицо красивого юноши, смотревшее на него из зеркала в свете лампы. Глубокие печальные глаза под высоким лбом пристально взирали на него.
Юити Минами вкусил таинство этой красоты. Лицо, которое он знал всегда, лицо, наполненное энергией юности, с резкими чертами мужественности, носящее печальный бронзовый загар, было его собственным лицом. До сих пор Юити чувствовал лишь отвращение от сознания собственной красоты. Красота мальчиков, которых он любил, с другой стороны, наполняла его тоской. Как обычно поступают все мужчины, Юити запрещал считать себя красивым. Но пылкие похвалы старика, сидящего перед ним, теперь звенели в его ушах, и этот артистический яд, могущественный яд его слов ослабил тот запрет, в котором Юити так долго упорствовал. Теперь он разрешил себе поверить, что он красив. Сейчас Юити впервые видел себя во всей красе. В этом маленьком круглом зеркальце появилось лицо удивительно прекрасного юноши, которого он никогда раньше не видел. Мужественные губы обнажили ряд белых зубов и непроизвольно раздвинулись в улыбке.
Юити не мог знать накала мучительной, поистине ядовитой мстительности Сунсукэ. Тем не менее его возбуждающее любопытство, стремительное предложение требовали ответа.
– Что скажешь? Заключишь со мной соглашение? Ты примешь мою помощь?
– Я не знаю. Возможно, сейчас я не вижу того, что позднее может повлечь за собой какие-нибудь неприятности, – произнес Юити, словно во сне.
– Я не обижусь, если ты сейчас не дашь ответа. Если решишь принять мое предложение, просто пошли мне телеграмму. Мне бы хотелось, чтобы дело поскорее сдвинулось с мертвой точки и чтобы ты позволил мне произнести речь на твоей свадьбе. Впоследствии ты должен действовать в соответствии с нашим планом. Все будет хорошо. У тебя не только не возникнет никаких неприятностей, ты заслужишь репутацию мужа, который бегает за юбками.
– Если я женюсь…
– Если так, тогда я буду тебе совершенно необходим, – сказал седой старик, уверенный в себе.
– Ю-тян здесь? – спросила Ясуко по другую сторону раздвижной двери сёдзи.
– Входи, – отозвался Сунсукэ.
Ясуко раздвинула сёдзи и встретилась глазами с Юити, который смотрел вверх, не отдавая себе отчета о том, что делает.
Она увидела на лице Юити чарующую улыбку. Никогда прежде Юити не излучал такой красоты, как в этот момент. Ясуко заморгала, словно ослепленная. Как все женщины, когда что-то заденет их чувства, помимо своей воли она испытала предчувствие счастья.
Пока её волосы были влажными, она сочла невозможным выманить Юити из комнаты Сунсукэ. Высунувшись из окна, она сушила волосы. Пассажирский паром, который направлялся на остров О., затем заходил в К., а следующим утром в обманчивом свете перед восходом пришвартуется на Цукусиме, сейчас входил в гавань, его огни отражались в воде.
В городке К. музыка звучала нечасто. Каждый раз, как причаливал корабль, в летнем воздухе слышались звуки популярной песенки из громкоговорителя на верхней палубе. Огни фонарей встречающих из гостиниц теперь слились воедино внизу, в доках. Через некоторое время резкий звук свистка причаливающего судна пронзил ночь, словно крик испуганной птицы, и достиг ушей Ясуко.
Ее волосы быстро сохли, отчего она невольно почувствовала холод. Несколько прядей на виске были будто чужие, словно холодные мокрые листья. Прикосновение руки к сохнущим волосам давало ей пугающее ощущение смерти.
«Не могу понять, что так тяготит Ю-тяна», – думала Ясуко. – Если он расскажет мне об этом и окажется, что речь идет о чем-то таком, ради чего он должен умереть, я сочту нужным умереть вместе с ним. Определенно, такая мысль входила в мои намерения, когда я уговаривала его приехать сюда со мной».
Некоторое время, пока Ясуко укладывала волосы, её мысли перескакивали с одного на другое. Неожиданно она подумала, что Юити находится не в номере Сунсукэ, а в каком-то другом месте, о котором она ничего не знает. Она вскочила и торопливо вышла в коридор. Ясуко попросила разрешения войти, раздвинула дверь и встретила эту улыбку. Естественно, что её посетило предчувствие счастья.
– Я вам помешала? – спросила Ясуко.
Старик отвел глаза, сознавая, что её участие, её гордое кокетство предназначаются явно не ему. Он представил Ясуко семнадцатилетней.
В воздухе повисло напряжение. Чтобы как-то разрядить обстановку, Юити взглянул на часы. Скоро девять.
Неожиданно зазвонил местный телефон, стоящий в токонома . Все трое уставились на аппарат. Никто не пошевелился.
Наконец Сунсукэ поднял трубку. Потом посмотрел на Юити. Это был междугородний звонок из дома Юити в Токио. Юити спустился вниз к тёба , чтобы поговорить, Ясуко отправилась с ним, не пожелав оставаться с Сунсукэ наедине.
Через некоторое время молодые люди вернулись. Взгляд Юити лишился былого спокойствия. Хотя его никто ни о чем не просил, он принялся быстро объяснять:
– У моей матери, по мнению докторов, почечная недостаточность. Мне сказали, что её сердце становится все слабее и её мучает нестерпимая жажда. Они хотят, чтобы я немедленно вернулся домой.
Волнение придало ему сил сообщить эту весть, при обычных обстоятельствах он не смог бы и слова сказать.
– Она весь день повторяла, что согласна умереть, после того как увидит мою невесту. Больные люди как дети, верно?
Произнеся эти слова, Юити осознал, что решил жениться. Сунсукэ почувствовал это решение. Темная радость плавала в глазах Сунсукэ.
– В любом случае вам лучше вернуться, не так ли?
– Мы еще можем успеть на десятичасовой паром. Я поеду с тобой, – сказала Ясуко.
Она побежала в свою комнату складывать вещи. В её шагах читалась радость.
«Удивительная вещь – материнская любовь, – подумал Сунсукэ, мать которого сочла невозможным любить его, такого безобразного. – Больная пришла на выручку сыну в момент опасности. Что-то подсказало ей, что Юити хочет вернуться домой этой ночью».
Пока Сунсукэ размышлял, Юити тоже был погружен в свои мысли. Глядя на его нахмуренный лоб, на брови, вскинутые изящными мужественными тенями, Сунсукэ почувствовал легкую дрожь. «Действительно странная ночь, – думал он. – Я должен быть осторожен и не давить на него. Он слишком обеспокоен здоровьем матери. Ничего. Мальчик приближается к моему образу мыслей».
Они едва успели к отходу десятичасового парома. Каюты первого класса были заняты, поэтому им дали два места в каюте второго класса в японском стиле на восемь человек. Когда Сунсукэ сообщили об этом, он слегка подтолкнул локтем Юити и сказал:
– Определенно, сегодня ночью ты хорошо выспишься.
Как только молодые люди вступили на борт, подняли трап. На краю пирса несколько мужчин, одетых только в исподнее, держали над головами шахтерские лампы и отпускали неприличные реплики в адрес какой-то женщины на палубе. Та отвечала им сильным пронзительным голосом.
Ясуко и Юити были смущены подобным обменом любезностями. С застывшими улыбками они ждали, когда же паром окажется на порядочном расстоянии от Сунсукэ. Молчаливое водное пространство между паромом и пирсом равномерно поблескивающее, словно масло, медленно увеличивалось. Затем оно стало расти, постепенно и безмолвно, как живое существо.
Правое колено писателя слегка заныло от прохладного ночного воздуха. Боль от приступов невралгии давала ему единственное острое ощущение на протяжении многих месяцев и дней. Тогда он ненавидел эти месяцы и дни. Теперь он их вовсе не ненавидел. Непредсказуемая боль в правом колене становилась для него временами тайным возмездием за страсть. Сунсукэ послал слугу с фонарем вперед и медленно вернулся в гостиницу.
Неделю спустя, сразу после возвращения в Токио, Сунсукэ получил от Юити телеграмму с согласием на сделку.
Глава 3
ЖЕНИТЬБА ПОСЛУШНОГО СЫНА
Дата свадьбы была назначена между двадцатым и тридцатым сентября. За несколько дней до церемонии Юити пришла в голову мысль, что, как только он женится, у него не будет возможности поесть в одиночестве. Он почти никогда не ел в одиночестве и под полуосознанным предлогом сделать это вышел на улицу. На втором этаже европейского ресторана Юити заказал ужин. Определенно, подобную роскошь мог себе позволить богатый человек с состоянием в пятьсот тысяч иен.
Пять часов – довольно раннее время для ужина. Местечко было тихое, официанты двигались словно во сне.
Взгляд Юити упал на улицу, суетливую в томительной полуденной жаре. Половина улицы была чрезвычайно яркой. Через дорогу, под тентами магазинчиков, торгующих европейскими товарами, Юити заметил солнечные лучи, простирающиеся к тыльной стороне магазинных витрин. Подобно рукам магазинного вора, лучи медленно тянулись к полке, на которой, казалось, отдыхали нефритовые фигурки. Пока Юити ожидал заказанную еду, время от времени один из предметов на полке, мерцающих в безмолвии, притягивал его взгляд. Одинокий юноша испытывал жажду и постоянно пил воду. Он чувствовал себя неловко.
Юити не знал общеизвестной истины, что множество мужчин, которые любят только мужчин, женятся и становятся отцами. Он не знал истины, что, хотя и не безвозмездно, они используют свои особенные качества в интересах упрочения собственного брака. Пресытившись льющейся через край женской щедростью в лице единственной жены, им не составляет большого труда положить глаз на другую женщину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50