Она и вообразить не могла, что только один поцелуй может дать столько пищи для эмоций, может быть наполнен такой смертельной отравой, что она почти инстинктивно будет желать избежать его. Хуже того, этот холодный юноша смотрел на нее, будто наблюдал через стеклянный барьер нелепое мученическое выражение лица женщины, тонущей в аквариуме.
Однако Юити не проявлял недовольства при виде такого явного доказательства своей власти. Скорее он питал зависть к опьяняющему страху, который испытывала эта женщина. Этот Нарцисс был несчастен оттого, что госпожа Кабураги, в отличие от её умного мужа, не позволяла ему опьяняться собственной красотой.
«Почему, – нервничал Юити, – почему она не позволяет мне зайти так далеко, как мне того хотелось бы? Неужели она собирается оставить меня в этом пресыщенном одиночестве навсегда?»
Госпожа Кабураги пересела на дальний стул и закрыла глаза. От непрерывного дребезжания стеклянной двери кожа на её висках, казалось, совсем сморщилась. Юити почувствовал, что она вдруг постарела сразу на несколько лет.
В таком состоянии госпожа Кабураги не знала, как она сможет выдержать эту краткую часовую встречу. Что-то должно произойти – сильное землетрясение, взрыв или катастрофа. Она бы с радостью восприняла превращение собственного тела в камень под медленной, неотвратимой пыткой.
Неожиданно Юити наклонил голову набок, прислушиваясь к доносившемуся издалека звуку.
– Что случилось? – спросила госпожа Кабураги.
Юити не ответил.
– К чему ты прислушиваешься?
– Подождите минутку, мне просто показалось, будто я что-то слышу.
– Ты невыносим! Ты просто делаешь это от скуки.
– Вот, я опять слышу. Это сирена пожарной машины. Сегодня хорошо горит.
– Ты прав, звук такой, будто они едут вниз по дороге мимо калитки.
– Интересно, где это?
Оба посмотрели на небо. Они могли видеть лишь второй этаж главного дома, который теперь стал гостиницей, возвышающегося по другую сторону живой изгороди маленького садика.
Сирена приближалась с каким-то шумом. На ветру звук набатного колокола, в который яростно били, усилился, а затем внезапно удалился. И опять было слышно только дребезжание стеклянной двери.
Госпожа Кабураги встала, чтобы переодеться. Юити от нечего делать подошел к печке, которая едва теплилась, и помешал угли кочергой. Раздался звук, словно перемешивали кости. Уголь почти весь догорел.
Юити открыл дверь и подставил лицо ветру.
«Боже, как хорошо, – подумал он. – Этот ветер не даст тебе времени на размышления».
Появилась госпожа Кабураги, она сняла слаксы и надела юбку. В тускло освещенной прихожей видны были только её свеженакрашениые губы. Она увидела Юити, подставившего голову ветру, но ничего не сказала. Её прихорашивание в последнюю минуту перед выходом, то, как она держала пальто в одной руке и как просто махнула на прощание другой, производили впечатление, будто они прожили вместе целый год.
Он дошел с ней до ворот. Еще одна небольшая садовая калитка была впереди тропинки, ведущей от входа на улицу. По обе стороны стояла живая изгородь высотой с человеческий рост. Кусты были покрыты пылью. Их зелень больше не была яркой.
По другую сторону садовой калитки стук высоких каблучков госпожи Кабураги замер. Юити, обутый в гэта, последовал за ней, но остановился у закрытой калитки. Думая, что госпожа Кабураги заигрывает с ним и придерживает калитку, он поднажал. Госпожа Кабураги решительно прижалась грудью к плетеной бамбуковой калитке и не давала её открыть. В её усилиях чувствовалась враждебная горячность. Юноша отступил.
– Что случилось? – спросил он.
– Все в порядке. Ты меня достаточно проводил. Если ты пойдешь со мной дальше, я никогда не уйду.
Госпожа Кабураги шла параллельно живой изгороди и остановилась по другую сторону. Изгородь скрывала нижнюю часть её тела. Её волосы – она не надела шляпки, – развевающиеся на ветру, цеплялись к краям листьев ровно подстриженных кустов. Она носила дорогие часики, которые были похожи на маленькую золотую змейку, обвившуюся вокруг запястья.
Юити стоял перед госпожой Кабураги, которую от него отделяла изгородь. Он был выше её. Положив руки поверх изгороди, он склонил лицо и посмотрел на госпожу Кабураги. Были видны только его глаза. Ветер снова побежал по пыльной тропинке, разметав волосы госпожи Кабураги вокруг лица. Юити нагнул голову, чтобы защитить от пыли глаза.
«Вот так всегда, – подумала госпожа Кабураги. – Даже в эти краткие мгновения, когда наши взгляды встречаются, что-то встает между нами». Ветер ослабел. Двое искали взгляда друг друга. Госпожа Кабураги больше не знала, какое чувство она хотела бы прочесть в глазах Юити. «Я люблю то, что ни в малейшей степени не понимаю, что-то темное, – думала она, – чистую, прозрачную темноту». Что же касается Юити, ему было неловко думать, что всё, чего он не может понять держится на хрупких эмоциональных проявлениях таких моментов, что другие люди не перестают искать в нём то, что выше его разумения. Эта мысль снова и снова возвращалась к нему, будто он думал о ком-то постороннем.
В конце концов госпожа Кабураги рассмеялась. Это был притворный смех, смех расставания.
«Эта разлука, даже если она закончится её возвращением через пару часов, похожа на репетицию полного разрыва», – подумал Юити. Ему вспомнились многочисленные торжественные репетиции военных парадов и выпускных церемоний в школьные годы. Представитель от класса обычно неё пустой лакированный поднос без дипломов и уважительно пятился спиной от стула директора школы.
После того как госпожа Кабураги ушла, он вернулся в дом и взял американский журнал мод. Вскоре последовал телефонный звонок от Нобутаки. Юити сообщил, что его жена отбыла. Нобутака решился придать разговору личный характер и прибег к своему излюбленному тону, словно гладил кошку.
– Кто был тот молодой человек, которого я видел с тобой гуляющим по Гиндзе на днях? – промурлыкал он.
Он всегда задавал такие вопросы подобным образом. Юити надуется, если он спросит его об этом прямо.
Юити ответил:
– Это был просто друг. Он попросил меня пойти с ним посмотреть материал на костюм, я и пошел.
– Ты расхаживаешь с «просто друзьями», сцепившись мизинцами?
– Мне кажется, вам до этого нет никакого дела. Я вешаю трубку.
– Подожди минутку, Ю-тян, мне не следовало этого говорить. Когда я услышал твой голос, я не мог устоять. Я прямо сейчас приеду повидаться с тобой. Не уходи никуда, пока я не приеду. Хорошо? Ответь мне.
– Ладно. Жду, господин председатель.
Нобутака приехал полчаса спустя.
В машине Нобутака понял, что в поведении Юити за последние несколько месяцев не было ни одной фальшивой ноты. Будь то роскошь или великолепие, Юити встречал все без удивления. Более того, казалось, его не могли уличить в тонких уловках намеренного предубеждения ничему не удивляться. Он ничего не хотел, и поэтому другие желали отдать ему все, но никто никогда не находил, что он был чуть более душевен в своей благодарности. Даже если кто-нибудь вводил его в круг титулованных лиц, хорошее воспитание этого красивого юноши и его полная свобода от притворства заставляли людей очень высоко его ценить. Вдобавок ко всему он был жесток душой.
Нобутака был мастером маскировки. Он преуспел в том, чтобы видеться с женой ежедневно, не будучи пойманным с поличным. Он так предавался радости от смакования собственной хитрости, что становился крайне неблагоразумным.
Не сняв даже пальто, Нобутака проследовал в гостиную жены, где ждал Юити. Служанка увидела, что он не снял пальто, и стояла позади него в замешательстве, размышляя, как ей поступить.
– И на что ты рот разинула? – спросил он раздраженно.
– Ваше пальто, хозяин, – нерешительно ответила она.
Нобутака сорвал с себя пальто и бросил ей в руки. Потом громко приказал:
– Ступай вниз, если мне что-нибудь понадобится, я позвоню.
Он взял юношу за локоток, отвел в укрытие за занавесками и поцеловал сто. Как только он касался округлости нижней губы Юити, он терял голову. Золотые форменные пуговицы на груди Юити соприкоснулись с заколкой для галстука Нобутаки со звуком, похожим на зубовный скрежет.
– Давай пойдем наверх, – предложил Нобутака.
Юити отодвинулся, посмотрел ему в лицо и ухмыльнулся:
– Да ну, вам действительно понравилось, верно?
Спустя пять минут двое уже были в комнате Нобутаки и «совещались».
Нужно сказать, что госпожа Кабураги вернулась домой раньше запланированного времени не случайно. Торопясь вернуться к Юити, она стала ловить такси и сразу же поймала. Когда она приехала в учреждение, её дело было быстро улажено. К тому же иностранный «друг» предложил отвезти её домой. Его машина летела на всей скорости. Когда он высадил её у калитки, госпожа Кабураги пригласила его, но иностранец куда-то торопился и, пообещав зайти в другой раз, уехал.
Движимая внезапным порывом – что для неё вовсе не было чем-то экстраординарным, – госпожа Кабураги вошла в дом из сада и поднялась в гостиную с веранды. Она подумала, что удивит Юити, который должен был находиться там.
Служанка встретила её и сказала, что князь и Юити совещаются в кабинете на втором этаже. Госпоже Кабураги захотелось посмотреть, как Юити участвует в серьезном обсуждении. Ей хотелось увидеть Юити, когда он не подозревает, что она на него смотрит.
Стараясь, чтобы её шагов не было слышно, она поднялась по лестнице и остановилась перед дверью кабинета мужа. Дверь была закрыта, но не заперта на защелку, поэтому приоткрылась на пару дюймов. Госпожа Кабураги остановилась у двери и заглянула в комнату.
Так госпожа Кабураги увидела то, что должна была увидеть.
Когда Нобутака и Юити спустились, госпожи Кабураги нигде не было видно. Документы лежали на столе, придавленные пепельницей. В пепельнице была затушена сигарета со следами губной помады. Служанка сказала только, что хозяйка вернулась домой и, кажется, через короткое время снова ушла.
Мужчины подождали её возвращения, но, не дождавшись, отправились в город развлекаться. Юити пришёл домой около десяти часов вечера.
Прошло три дня. Госпожа Кабураги так и не появилась дома.
Глава 19
ПОДРУГА ЖИЗНИ
Юити сомневался, стоит ли наносить визит в дом Кабураги. Нобутаке пришлось много раз звонить и оставлять Юити сообщения, прежде чем однажды вечером тот наконец согласился.
Когда за несколько дней до этого Нобутака Кабураги и Юити спустились вниз по лестнице и не нашли госпожу Кабураги, Нобутака не был сильно обеспокоен. Когда миновал день, а она не вернулась, он начал волноваться. Её отсутствие было необычным. Вне всяких сомнений, она скрывала своё местонахождение. Более того, могла быть только одна причина её исчезновения.
В тот вечер Юити увидел совсем другого человека. Нобутака осунулся, был небрит, щёки, всегда прекрасного цвета, стали мешковатыми и потеряли свой румянец.
– Она еще не вернулась? – спросил Юити.
Он уселся на подлокотник дивана в кабинете и стряхивал пепел от сигареты о тыльную сторону ладони.
– Похоже, нас застукали.
Такая серьезность была настолько не похожей на обычного Нобутаку, что Юити согласился с ним только из жестокости:
– Полагаю, что да.
– Видимо, так. Я ни о чем другом не могу думать.
На самом деле Юити заметил, что защелка была не на месте, и тотчас же сообразил, что может произойти. Его крайняя степень замешательства несколько дней спустя стала слабеть. В то же время он впал в холодное геройское состояние, не чувствуя ни собственного смущения, ни сочувствия к госпоже Кабураги.
Именно поэтому Нобутака казался смешным в глазах Юити.
Он испытывал боль и худел только потому, что его «застукали».
– Вы уведомили бюро по розыску пропавших?
– Мне бы этого не хотелось. Не то чтобы у меня не было предположений…
Юити заметил, что глаза Нобутаки подернулись слезой, и удивился. Нобутака сказал:
– Надеюсь, она не сделала ничего предосудительного.
Эти слова, нелепо сентиментальные, пронзили сердце Юити. Никогда не было сказано и слова, указывающего столь явно на духовную гармонию между этой, странной парой. Только сердце, вынужденное прочувствовать и понять трагичную любовь, которую его жена питала к Юити, было способно на столь подробную игру воображения. Это самое сердце должно быть в равной степени уязвлено духовной невоздержанностью его жены. Осознавая, что не кто иной, как его собственная жена, была влюблена в человека, которого он сам любил, Нобутака стал рогоносцем дважды, более того, он испробовал боль, использовав страсть жены, чтобы подстегнуть свои желания. Его сердечные рапы Юити сейчас видел впервые.
«Вот как необходима была госпожа Кабураги князю Кабураги», – думал Юити.
Возможно, это было выше понимания юноши. Однако с помощью этих рассуждений Юити мгновенно впервые обрел крайне нежное чувство к Нобутаки. Видел ли когда-нибудь князь столь ласковый взгляд в глазах того, кого он любит?
Нобутака смотрел в пол. Он состарился, лишился былой самоуверенности, его дородное тело, облаченное в безвкусное яркое кимоно, ссутулилось в кресле. Он держал отвисшие щёки двумя руками. Его волосы, щедро смазанные маслом и слишком обильные для его возраста, придавали мешковатой коже его небритого лица жуткий вид. Он избегал взгляда юноши. Юити, однако, внимательно рассматривал морщины на его шее. Неожиданно ему вспомнились лица тех типов, которых он видел в трамвае в ту первую ночь в парке.
Из момента мягкости Юити вернулся в более соответствующую жестокую холодность. «Я стану безжалостным к этому человеку. Именно это должно произойти», – думал он.
Князь забыл о существовании холодного любовника, сидящего перед ним. Он был погружен в нескончаемые мысли об исчезнувшей подруге, которую он не мог забыть, и о долгих годах, которые они прожили вместе и грешили вместе, и плакал. Покинутые, они с Юити разделяли одно чувство, что их отвергли. Они, словно двое спасшихся после кораблекрушения на плоту, долгое время не обменялись и словом.
Юити присвистнул. Нобутака поднял голову, как собака, которую позвали. Но он видел только задорную улыбку юноши.
Юити налил коньяку в стакан. Держа стакан, он подошел к окну, открыл занавеску. Этим вечером в главном доме шел банкет с многочисленными гостями. Свет из большого зала падал на вечнозеленые деревья и на цветы кобуси в саду гостиницы. Поющие голоса, столь неуместные в этом жилом квартале, были едва различимы. Вечер оказался очень теплым. Ветер стих, небо прояснилось. Юити почувствовал необъяснимую свободу во всем теле, свободу, которую испытывает путешественник, который в своих странствиях, наконец, обрел духовное и телесное обновление и вздохнул с облегчением. Он почувствовал желание провозгласить тост за это освобождение: «За свободу, банзай! »
Юноша винил в недостаточном сочувствии князю по поводу исчезновения его жены холодность своего права, но это было не совсем так. Возможно, просто нечто интуитивное помогло ему найти рациональный подход к своей озабоченности.
Семейство госпожи Кабураги по фамилии Карасума также было благородного происхождения. В четырнадцатом веке Нобуи Кабураги был связан с Северным двором, тогда как Тадахика Карасума – с Южным. Нобуи превосходно владел тактикой и интригами, словно волшебник. Тадахика обладал чутьем к политике, которой он управлял со страстью, но с видом бесхитростного великодушия. Оба семейства олицетворяли собой «ян» и «инь» в искусстве управлять государством. Нобуи был истинным наследником политики монархического века, приверженцем политической эстетики в худшем смысле этого слова. В то время как поэзия танка и политика были тесно переплетены меж собой, он погрузился в сферу искусства управлять государством со всеми недостатками любителей искусства, со всеми эстетическими тонкостями, прагматизмом, доктриной бесстрастного расчета, мистикой слабости, обманом через хвастовство, притворством, моральной нечувствительностью и тому подобным. Отказ Нобутаки Кабураги в душе поддаваться страху деградации, его храбрый отказ бояться действий были главными талантами, которые он унаследовал от этого предка. С другой стороны, утилитарный идеализм Тадахики Карасумы всегда был осложнен противоречиями самому себе. Он ясно понимал, что только через страстный отказ смотреть на себя прямо обретаешь достаточную силу, чтобы себя реализовать. Его идеалистическая политическая теория зависела скорее от самообмана, чем от обмана других людей. Позднее Тадахика совершил самоубийство. В это время одна родственница Нобутаки, которая доводилась внучатой теткой и его жене, благородная старая дама, была настоятельницей старинного монастыря в Сисигатани в Киото. Родословная этой старой дамы включала исторический момент слияния противоположных сущностей Кабураги и Карасума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Однако Юити не проявлял недовольства при виде такого явного доказательства своей власти. Скорее он питал зависть к опьяняющему страху, который испытывала эта женщина. Этот Нарцисс был несчастен оттого, что госпожа Кабураги, в отличие от её умного мужа, не позволяла ему опьяняться собственной красотой.
«Почему, – нервничал Юити, – почему она не позволяет мне зайти так далеко, как мне того хотелось бы? Неужели она собирается оставить меня в этом пресыщенном одиночестве навсегда?»
Госпожа Кабураги пересела на дальний стул и закрыла глаза. От непрерывного дребезжания стеклянной двери кожа на её висках, казалось, совсем сморщилась. Юити почувствовал, что она вдруг постарела сразу на несколько лет.
В таком состоянии госпожа Кабураги не знала, как она сможет выдержать эту краткую часовую встречу. Что-то должно произойти – сильное землетрясение, взрыв или катастрофа. Она бы с радостью восприняла превращение собственного тела в камень под медленной, неотвратимой пыткой.
Неожиданно Юити наклонил голову набок, прислушиваясь к доносившемуся издалека звуку.
– Что случилось? – спросила госпожа Кабураги.
Юити не ответил.
– К чему ты прислушиваешься?
– Подождите минутку, мне просто показалось, будто я что-то слышу.
– Ты невыносим! Ты просто делаешь это от скуки.
– Вот, я опять слышу. Это сирена пожарной машины. Сегодня хорошо горит.
– Ты прав, звук такой, будто они едут вниз по дороге мимо калитки.
– Интересно, где это?
Оба посмотрели на небо. Они могли видеть лишь второй этаж главного дома, который теперь стал гостиницей, возвышающегося по другую сторону живой изгороди маленького садика.
Сирена приближалась с каким-то шумом. На ветру звук набатного колокола, в который яростно били, усилился, а затем внезапно удалился. И опять было слышно только дребезжание стеклянной двери.
Госпожа Кабураги встала, чтобы переодеться. Юити от нечего делать подошел к печке, которая едва теплилась, и помешал угли кочергой. Раздался звук, словно перемешивали кости. Уголь почти весь догорел.
Юити открыл дверь и подставил лицо ветру.
«Боже, как хорошо, – подумал он. – Этот ветер не даст тебе времени на размышления».
Появилась госпожа Кабураги, она сняла слаксы и надела юбку. В тускло освещенной прихожей видны были только её свеженакрашениые губы. Она увидела Юити, подставившего голову ветру, но ничего не сказала. Её прихорашивание в последнюю минуту перед выходом, то, как она держала пальто в одной руке и как просто махнула на прощание другой, производили впечатление, будто они прожили вместе целый год.
Он дошел с ней до ворот. Еще одна небольшая садовая калитка была впереди тропинки, ведущей от входа на улицу. По обе стороны стояла живая изгородь высотой с человеческий рост. Кусты были покрыты пылью. Их зелень больше не была яркой.
По другую сторону садовой калитки стук высоких каблучков госпожи Кабураги замер. Юити, обутый в гэта, последовал за ней, но остановился у закрытой калитки. Думая, что госпожа Кабураги заигрывает с ним и придерживает калитку, он поднажал. Госпожа Кабураги решительно прижалась грудью к плетеной бамбуковой калитке и не давала её открыть. В её усилиях чувствовалась враждебная горячность. Юноша отступил.
– Что случилось? – спросил он.
– Все в порядке. Ты меня достаточно проводил. Если ты пойдешь со мной дальше, я никогда не уйду.
Госпожа Кабураги шла параллельно живой изгороди и остановилась по другую сторону. Изгородь скрывала нижнюю часть её тела. Её волосы – она не надела шляпки, – развевающиеся на ветру, цеплялись к краям листьев ровно подстриженных кустов. Она носила дорогие часики, которые были похожи на маленькую золотую змейку, обвившуюся вокруг запястья.
Юити стоял перед госпожой Кабураги, которую от него отделяла изгородь. Он был выше её. Положив руки поверх изгороди, он склонил лицо и посмотрел на госпожу Кабураги. Были видны только его глаза. Ветер снова побежал по пыльной тропинке, разметав волосы госпожи Кабураги вокруг лица. Юити нагнул голову, чтобы защитить от пыли глаза.
«Вот так всегда, – подумала госпожа Кабураги. – Даже в эти краткие мгновения, когда наши взгляды встречаются, что-то встает между нами». Ветер ослабел. Двое искали взгляда друг друга. Госпожа Кабураги больше не знала, какое чувство она хотела бы прочесть в глазах Юити. «Я люблю то, что ни в малейшей степени не понимаю, что-то темное, – думала она, – чистую, прозрачную темноту». Что же касается Юити, ему было неловко думать, что всё, чего он не может понять держится на хрупких эмоциональных проявлениях таких моментов, что другие люди не перестают искать в нём то, что выше его разумения. Эта мысль снова и снова возвращалась к нему, будто он думал о ком-то постороннем.
В конце концов госпожа Кабураги рассмеялась. Это был притворный смех, смех расставания.
«Эта разлука, даже если она закончится её возвращением через пару часов, похожа на репетицию полного разрыва», – подумал Юити. Ему вспомнились многочисленные торжественные репетиции военных парадов и выпускных церемоний в школьные годы. Представитель от класса обычно неё пустой лакированный поднос без дипломов и уважительно пятился спиной от стула директора школы.
После того как госпожа Кабураги ушла, он вернулся в дом и взял американский журнал мод. Вскоре последовал телефонный звонок от Нобутаки. Юити сообщил, что его жена отбыла. Нобутака решился придать разговору личный характер и прибег к своему излюбленному тону, словно гладил кошку.
– Кто был тот молодой человек, которого я видел с тобой гуляющим по Гиндзе на днях? – промурлыкал он.
Он всегда задавал такие вопросы подобным образом. Юити надуется, если он спросит его об этом прямо.
Юити ответил:
– Это был просто друг. Он попросил меня пойти с ним посмотреть материал на костюм, я и пошел.
– Ты расхаживаешь с «просто друзьями», сцепившись мизинцами?
– Мне кажется, вам до этого нет никакого дела. Я вешаю трубку.
– Подожди минутку, Ю-тян, мне не следовало этого говорить. Когда я услышал твой голос, я не мог устоять. Я прямо сейчас приеду повидаться с тобой. Не уходи никуда, пока я не приеду. Хорошо? Ответь мне.
– Ладно. Жду, господин председатель.
Нобутака приехал полчаса спустя.
В машине Нобутака понял, что в поведении Юити за последние несколько месяцев не было ни одной фальшивой ноты. Будь то роскошь или великолепие, Юити встречал все без удивления. Более того, казалось, его не могли уличить в тонких уловках намеренного предубеждения ничему не удивляться. Он ничего не хотел, и поэтому другие желали отдать ему все, но никто никогда не находил, что он был чуть более душевен в своей благодарности. Даже если кто-нибудь вводил его в круг титулованных лиц, хорошее воспитание этого красивого юноши и его полная свобода от притворства заставляли людей очень высоко его ценить. Вдобавок ко всему он был жесток душой.
Нобутака был мастером маскировки. Он преуспел в том, чтобы видеться с женой ежедневно, не будучи пойманным с поличным. Он так предавался радости от смакования собственной хитрости, что становился крайне неблагоразумным.
Не сняв даже пальто, Нобутака проследовал в гостиную жены, где ждал Юити. Служанка увидела, что он не снял пальто, и стояла позади него в замешательстве, размышляя, как ей поступить.
– И на что ты рот разинула? – спросил он раздраженно.
– Ваше пальто, хозяин, – нерешительно ответила она.
Нобутака сорвал с себя пальто и бросил ей в руки. Потом громко приказал:
– Ступай вниз, если мне что-нибудь понадобится, я позвоню.
Он взял юношу за локоток, отвел в укрытие за занавесками и поцеловал сто. Как только он касался округлости нижней губы Юити, он терял голову. Золотые форменные пуговицы на груди Юити соприкоснулись с заколкой для галстука Нобутаки со звуком, похожим на зубовный скрежет.
– Давай пойдем наверх, – предложил Нобутака.
Юити отодвинулся, посмотрел ему в лицо и ухмыльнулся:
– Да ну, вам действительно понравилось, верно?
Спустя пять минут двое уже были в комнате Нобутаки и «совещались».
Нужно сказать, что госпожа Кабураги вернулась домой раньше запланированного времени не случайно. Торопясь вернуться к Юити, она стала ловить такси и сразу же поймала. Когда она приехала в учреждение, её дело было быстро улажено. К тому же иностранный «друг» предложил отвезти её домой. Его машина летела на всей скорости. Когда он высадил её у калитки, госпожа Кабураги пригласила его, но иностранец куда-то торопился и, пообещав зайти в другой раз, уехал.
Движимая внезапным порывом – что для неё вовсе не было чем-то экстраординарным, – госпожа Кабураги вошла в дом из сада и поднялась в гостиную с веранды. Она подумала, что удивит Юити, который должен был находиться там.
Служанка встретила её и сказала, что князь и Юити совещаются в кабинете на втором этаже. Госпоже Кабураги захотелось посмотреть, как Юити участвует в серьезном обсуждении. Ей хотелось увидеть Юити, когда он не подозревает, что она на него смотрит.
Стараясь, чтобы её шагов не было слышно, она поднялась по лестнице и остановилась перед дверью кабинета мужа. Дверь была закрыта, но не заперта на защелку, поэтому приоткрылась на пару дюймов. Госпожа Кабураги остановилась у двери и заглянула в комнату.
Так госпожа Кабураги увидела то, что должна была увидеть.
Когда Нобутака и Юити спустились, госпожи Кабураги нигде не было видно. Документы лежали на столе, придавленные пепельницей. В пепельнице была затушена сигарета со следами губной помады. Служанка сказала только, что хозяйка вернулась домой и, кажется, через короткое время снова ушла.
Мужчины подождали её возвращения, но, не дождавшись, отправились в город развлекаться. Юити пришёл домой около десяти часов вечера.
Прошло три дня. Госпожа Кабураги так и не появилась дома.
Глава 19
ПОДРУГА ЖИЗНИ
Юити сомневался, стоит ли наносить визит в дом Кабураги. Нобутаке пришлось много раз звонить и оставлять Юити сообщения, прежде чем однажды вечером тот наконец согласился.
Когда за несколько дней до этого Нобутака Кабураги и Юити спустились вниз по лестнице и не нашли госпожу Кабураги, Нобутака не был сильно обеспокоен. Когда миновал день, а она не вернулась, он начал волноваться. Её отсутствие было необычным. Вне всяких сомнений, она скрывала своё местонахождение. Более того, могла быть только одна причина её исчезновения.
В тот вечер Юити увидел совсем другого человека. Нобутака осунулся, был небрит, щёки, всегда прекрасного цвета, стали мешковатыми и потеряли свой румянец.
– Она еще не вернулась? – спросил Юити.
Он уселся на подлокотник дивана в кабинете и стряхивал пепел от сигареты о тыльную сторону ладони.
– Похоже, нас застукали.
Такая серьезность была настолько не похожей на обычного Нобутаку, что Юити согласился с ним только из жестокости:
– Полагаю, что да.
– Видимо, так. Я ни о чем другом не могу думать.
На самом деле Юити заметил, что защелка была не на месте, и тотчас же сообразил, что может произойти. Его крайняя степень замешательства несколько дней спустя стала слабеть. В то же время он впал в холодное геройское состояние, не чувствуя ни собственного смущения, ни сочувствия к госпоже Кабураги.
Именно поэтому Нобутака казался смешным в глазах Юити.
Он испытывал боль и худел только потому, что его «застукали».
– Вы уведомили бюро по розыску пропавших?
– Мне бы этого не хотелось. Не то чтобы у меня не было предположений…
Юити заметил, что глаза Нобутаки подернулись слезой, и удивился. Нобутака сказал:
– Надеюсь, она не сделала ничего предосудительного.
Эти слова, нелепо сентиментальные, пронзили сердце Юити. Никогда не было сказано и слова, указывающего столь явно на духовную гармонию между этой, странной парой. Только сердце, вынужденное прочувствовать и понять трагичную любовь, которую его жена питала к Юити, было способно на столь подробную игру воображения. Это самое сердце должно быть в равной степени уязвлено духовной невоздержанностью его жены. Осознавая, что не кто иной, как его собственная жена, была влюблена в человека, которого он сам любил, Нобутака стал рогоносцем дважды, более того, он испробовал боль, использовав страсть жены, чтобы подстегнуть свои желания. Его сердечные рапы Юити сейчас видел впервые.
«Вот как необходима была госпожа Кабураги князю Кабураги», – думал Юити.
Возможно, это было выше понимания юноши. Однако с помощью этих рассуждений Юити мгновенно впервые обрел крайне нежное чувство к Нобутаки. Видел ли когда-нибудь князь столь ласковый взгляд в глазах того, кого он любит?
Нобутака смотрел в пол. Он состарился, лишился былой самоуверенности, его дородное тело, облаченное в безвкусное яркое кимоно, ссутулилось в кресле. Он держал отвисшие щёки двумя руками. Его волосы, щедро смазанные маслом и слишком обильные для его возраста, придавали мешковатой коже его небритого лица жуткий вид. Он избегал взгляда юноши. Юити, однако, внимательно рассматривал морщины на его шее. Неожиданно ему вспомнились лица тех типов, которых он видел в трамвае в ту первую ночь в парке.
Из момента мягкости Юити вернулся в более соответствующую жестокую холодность. «Я стану безжалостным к этому человеку. Именно это должно произойти», – думал он.
Князь забыл о существовании холодного любовника, сидящего перед ним. Он был погружен в нескончаемые мысли об исчезнувшей подруге, которую он не мог забыть, и о долгих годах, которые они прожили вместе и грешили вместе, и плакал. Покинутые, они с Юити разделяли одно чувство, что их отвергли. Они, словно двое спасшихся после кораблекрушения на плоту, долгое время не обменялись и словом.
Юити присвистнул. Нобутака поднял голову, как собака, которую позвали. Но он видел только задорную улыбку юноши.
Юити налил коньяку в стакан. Держа стакан, он подошел к окну, открыл занавеску. Этим вечером в главном доме шел банкет с многочисленными гостями. Свет из большого зала падал на вечнозеленые деревья и на цветы кобуси в саду гостиницы. Поющие голоса, столь неуместные в этом жилом квартале, были едва различимы. Вечер оказался очень теплым. Ветер стих, небо прояснилось. Юити почувствовал необъяснимую свободу во всем теле, свободу, которую испытывает путешественник, который в своих странствиях, наконец, обрел духовное и телесное обновление и вздохнул с облегчением. Он почувствовал желание провозгласить тост за это освобождение: «За свободу, банзай! »
Юноша винил в недостаточном сочувствии князю по поводу исчезновения его жены холодность своего права, но это было не совсем так. Возможно, просто нечто интуитивное помогло ему найти рациональный подход к своей озабоченности.
Семейство госпожи Кабураги по фамилии Карасума также было благородного происхождения. В четырнадцатом веке Нобуи Кабураги был связан с Северным двором, тогда как Тадахика Карасума – с Южным. Нобуи превосходно владел тактикой и интригами, словно волшебник. Тадахика обладал чутьем к политике, которой он управлял со страстью, но с видом бесхитростного великодушия. Оба семейства олицетворяли собой «ян» и «инь» в искусстве управлять государством. Нобуи был истинным наследником политики монархического века, приверженцем политической эстетики в худшем смысле этого слова. В то время как поэзия танка и политика были тесно переплетены меж собой, он погрузился в сферу искусства управлять государством со всеми недостатками любителей искусства, со всеми эстетическими тонкостями, прагматизмом, доктриной бесстрастного расчета, мистикой слабости, обманом через хвастовство, притворством, моральной нечувствительностью и тому подобным. Отказ Нобутаки Кабураги в душе поддаваться страху деградации, его храбрый отказ бояться действий были главными талантами, которые он унаследовал от этого предка. С другой стороны, утилитарный идеализм Тадахики Карасумы всегда был осложнен противоречиями самому себе. Он ясно понимал, что только через страстный отказ смотреть на себя прямо обретаешь достаточную силу, чтобы себя реализовать. Его идеалистическая политическая теория зависела скорее от самообмана, чем от обмана других людей. Позднее Тадахика совершил самоубийство. В это время одна родственница Нобутаки, которая доводилась внучатой теткой и его жене, благородная старая дама, была настоятельницей старинного монастыря в Сисигатани в Киото. Родословная этой старой дамы включала исторический момент слияния противоположных сущностей Кабураги и Карасума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50