Только сегодня ночью.
Кэму пришлось три раза намыливаться и три раза ополаскиваться, чтобы избавиться от запаха опиума, впитавшегося в тело и волосы. Вытерев насухо голову и надев черный шелковый халат, он пошел в свою комнату. За окнами гремел гром, сверкали молнии и шумел ливень.
В его комнате горел камин и было тепло и светло. Приглядевшись, он вдруг заметил на кровати под покрывалом маленькую фигуру.
Амелия подняла голову от подушки.
– Я замерзла, – сказала она, будто это было идеальным объяснением ее присутствия.
– Моя постель не более теплая, чем твоя. – Кэм медленно приблизился, пытаясь не чувствовать себя хищником и стараясь не замечать вспыхнувшего в крови жара. Все мускулы напряглись в предвкушении того, что должно было произойти. Он знал, что Амелия от него хотела, и был бы счастлив удовлетворить ее желание.
– Вдвоем нам будет теплее, – сказала Амелия смущенно.
Волосы мисс Хатауэй струились по ночной сорочке до самых бедер. Кэм сел рядом и, осторожно отделив одну блестящую прядь, провел ей по женской груди, по соску и так до самого конца. Амелия задержала дыхание.
А Кэм, сдерживая желание, замер, когда она начала неуверенно гладить покрытые черным шелком его плечи. Поддавшись импульсу, Амелия встала на колени и поцеловала его в ухо, в мочку которого была продернута бриллиантовая серьга.
– Ты не похож ни на одного из мужчин, которых я когда-либо знала, – призналась она. – Я даже во сне такого, как ты, не видела. Ты словно пришел из сказки, написанной на незнакомом языке.
– Надеюсь, что я принц?
– Нет, ты дракон, прекрасный, но грешный. – Ее голос стал задумчивым. – Не представляю себе, как можно жить с тобой обычной жизнью.
Кэм опустил ее на постель.
– Может быть, ты окажешь на меня благотворное влияние. – Нагнувшись, он поцеловал ее в грудь через тонкий муслин сорочки. – А может быть, тебе понравится жить с драконом. – Он взял губами сосок и подождал, пока он затвердел.
– По-моему, это уже случилось. – У Амелии был такой смущенный вид, что он рассмеялся.
– Тогда лежи смирно, а я буду дуть на тебя огнем.
Женщины, с которыми он прежде спал, никогда не надевали таких строгих белых ночных сорочек, но сейчас этот предмет дамского туалета показался ему самым эротичным. Сорочка была вся в мелкую складочку, отделана кружевами и закрывала Амелию полностью – от горла до пят. От вида этой строгой ночной рубашки, похожей на ломкую сахарную глазурь, сердце Кэма забилось в первобытном восторге. Перед сорочки застегивался на ряд обтянутых материей пуговиц, и он испытал истинное наслаждение, расстегивая их.
Не переставая целовать Амелию, он все ниже стягивал сорочку, пока ее руки не оказались стянуты, а грудь – обнажена. Опустив голову, Кэм поочередно припадал губами к ее соскам. Амелия вздохнула и закрыла глаза, отдавшись обжигающим ощущениям.
А Кэм, оседлав ее, снял с пальца кольцо, от которого она в прошлый раз отказалась, и протянул ей.
– Ты получишь то, что хочешь, – сказал он, – но прежде надень это.
– Я не могу.
– Я не стану заниматься с тобой любовью, если ты не будешь его носить.
– Что за абсурд! Ты неразумен.
– А ты упряма. – Он поцеловал ее в губы и прошептал: – Только на эту ночь. Надень его, Амелия, и позволь мне доставить тебе удовольствие. Я войду в тебя, заполню целиком, а потом буду долго держать тебя в своих объятиях. Я не пошевелюсь и тебе не дам до тех пор, пока не почувствую, что твоя плоть пульсирует… и не остановлюсь, пока ты не начнешь плакать, дрожать и умолять, чтобы наша близость продолжалась бесконечно. Я дам тебе все, что ты захочешь. Надень мое кольцо.
Амелия протянула руку и позволила ему надеть кольцо. Кэм раздел ее и уложил на свой халат. На блестящем черном шелке ее тело мерцало, как нечто неземное. Он стал покрывать поцелуями каждый изгиб и ямку гладкого женского тела. А потом, обняв упругие бедра и вдыхая ее аромат, он начал целовать нежные лепестки, пока Амелия не застонала и не попыталась оторвать его голову от своего естества.
Пытаясь контролировать себя, Кэм вошел в нее. Амелия выгнула спину ему навстречу, чем чуть не свела его с ума.
– Любимая, подожди. Пожалуйста. Не надо… Лежи спокойно, – прошептал он. – Подержи меня внутри. Ощути, как реагирует на мое вторжение твое тело.
Тяжело дыша, Амелия попыталась послушаться Кэма. Кэм заставил их обоих с минуту не шевелиться, но потом начал двигаться и, погружаясь все глубже в бездонную темноту, испытал невиданное дотоле наслаждение.
Спустя час они лежали рядом и были похожи на людей, спасшихся после кораблекрушения во время шторма. Когда Кэм собрался с силами и пошевелился – это случилась не скоро, – он перекатился на бок и уткнулся носом в грудь Амелии, с удовольствием вдыхая ее влажное тепло.
Амелия снова начала теребить кольцо.
– Опять не снимается, – рассердилась она.
Кэм наклонил голову и, взяв ее палец, обвел языком вокруг его основания. Потом осторожно зубами снял кольцо и надел его на свой мизинец.
– Ты привыкнешь его носить. Мы будем надевать его каждый день на два-три часа. Так приучают лошадь к упряжи, – усмехнулся он.
Укрывшись одеялом, Кэм продолжал ее гладить. Амелия вздыхала, прислонившись к его плечу.
– Между прочим, – пробормотал он, – столовое серебро уже снова лежит в буфете.
– Вот как? – сонным голосом отреагировала она. – А как…
– Пока мы с Беатрикс давили пчел, у нас с ней произошел разговор. Она объяснила мне проблему. Мы договорились, что придумаем для нее какое-нибудь новое хобби. Для начала я собираюсь научить ее верховой езде. Твоя сестра призналась, что ни разу не садилась на лошадь.
– У нас всегда было столько проблем… – попыталась оправдаться Амелия.
– Я знаю, колибри. Ты сделала более чем достаточно, не позволив семье развалиться. Настало время, чтобы кто-то тебе помог. – Он нежно ее поцеловал. – Чтобы кто-то тебя защищал.
– Но я не хочу…
– Спи. Спорить будем завтра утром. Желаю тебе приятных снов, моя дорогая.
Амелия заснула глубоким сном. Ей приснилось, что она отдыхает в гнезде дракона, укрытая его крылом, а сказочный дракон дышит огнем на всех, кто смеет к ней приблизиться. Среди ночи ей показалось, что Кэм встал и надевает на себя брюки и рубашку.
– Ты куда?
– Пойду проверю Меррипена.
Амелии хотелось пойти с ним – она беспокоилась за Меррипена, – но когда она попыталась сесть, почувствовала, как от усталости закружилась голова.
Кэм уложил ее обратно на подушку, и она тут же уснула. Но сон был чутким. Когда Кэм вернулся, лег рядом и обнял ее, Амелия сразу открыла глаза и спросила:
– Ему лучше?
– Нет еще. Но ему не стало хуже, а это уже хороший знак. А теперь закрой глаза и спи.
Меррипен проснулся в темной комнате. Одинокий солнечный луч пробивался через узкую щель между неплотно задвинутыми шторами. Это был яркий свет полдня.
У Меррипена болела голова. Язык, казалось, стал в два раза больше обычного, во рту пересохло. Кости и кожа тоже болели. Было даже больно закрыть глаза. В его болезни все как-то странно перевернулось: болело все, кроме самой раны на плече, там ощущалось лишь приятное тепло.
Он пошевелился, и к кровати сразу кто-то подошел.
Уин. Хрупкая и спокойная – прелестный ангел, появившийся из темноты. Молча подошла, молча села на край кровати, приподняла ему голову и дала выпить несколько глотков воды.
Стало быть, он не умер. И если до сих пор жив, возможно, что и не умрет. Правда, Меррипен не знал, как к этому относиться. Привычная жажда жизни сменилась меланхолией. Но скорее всего это просто последствия приема морфия.
Уин обнимала его голову и проводила пальцами по черным спутанным волосам. Легкое прикосновение ее ногтей к черепу вызывало у Меррипена удовольствие, которое волнами окатило измученное тело. Но его унижало, что он такой грязный, такой беспомощный. Поэтому он с раздражением оттолкнул руку Уин.
– Я, должно быть, в аду, – буркнул он.
Уин посмотрела на него с нежностью:
– А разве ты увидел бы в аду меня?
– По моей версии… да.
Ее улыбка стала загадочной. Уин осторожно положила его голову обратно на подушку.
Эта девушка часто являлась Меррипену в тревожных снах. Она была причиной самой большой, никогда не проходившей душевной боли, по сравнению с которой физическая боль – ничто. Жгучее желание обладать Уин, которому не суждено сбыться, любовь, которая останется безответной. Это ли не ад? Если бы Меррипен не боготворил ее, то, наверное, возненавидел бы.
Уин склонилась над ним и стала осторожно снимать повязку с раненого плеча.
– Нет, – прохрипел Меррипен и отодвинулся к стене.
Он был голым, от него воняло потом и лекарствами. Огромное неуклюжее животное. И что еще хуже – опасно уязвимое. Если Уин станет и дальше к нему прикасаться, ухаживать за ним, его самообладание рухнет окончательно, и тогда одному Богу известно, что он может сказать или сделать. Лучше бы она держалась от него подальше.
– Кев, – ангельский голос Уин сводил его с ума, – я хочу посмотреть на твою рану. Пришло время менять примочку. Если ты просто ляжешь на спину и позволишь мне…
– Только не тебе, – резко оборвал ее Меррипен. Лечь на спину. Это невозможно, у него появилась эрекция сразу, как только Уин к нему прикоснулась. Он чувствовал себя всего-навсего животным, которое хотело ее даже будучи больным, грязным и все еще под воздействием морфия… Если бы Меррипен был набожным человеком, он молил бы безжалостные небеса никогда не позволить Уин догадаться, что он хочет и что чувствует.
Несколько минут Уин молчала, а потом тихо спросила:
– А кто должен сменить тебе повязку?
– Кто угодно. – Меррипен так и лежал с закрытыми глазами. – Любой, кроме тебя.
Опять наступила тишина. Он не знал, о чем думает Уин, но услышал, как зашелестели юбки. Меррипен представил себе, как юбка колышется вокруг ее стройных ног, и у него по телу пробежали мурашки.
– Ладно, – деловым тоном сказала Уин уже у самой двери, – я пришлю кого-нибудь другого.
Меррипен положил руку на еще теплое место на кровати, где она только что сидела, и постарался усмирить свое сердце, которое хранило так много секретов, что было готово разорваться.
Уин спускалась по лестнице, а Кэм Роан – поднимался. Уин всегда немного нервничала при встрече с незнакомыми мужчинами. Роан уже не был незнакомцем, но она совершенно не понимала, как должна относиться к этому человеку. Удивительно быстро Роан приобрел влияние на их семью. Он завоевал сердце всегда сдержанной и холодной старшей сестры с такой легкостью, что Уин не могла до сих пор в это поверить.
Как и Меррипен, Роан был крупным, сильным и энергичным мужчиной, и, как Меррипен, он был цыганом. Но только Роан относился к своему происхождению гораздо спокойнее и, видимо, отлично себя чувствовал в своей шкуре. Роан был уверенным и располагающим к себе, а Меррипен – замкнутым и постоянно погруженным в раздумья. Но несмотря на всю свою обходительность и очарование, Роан таил в себе какую-то опасность. Возможно, так Уин казалось потому, что он был знаком с, теми сторонами жизни, с которыми семья Хатауэй никогда не соприкасалась и от которых была защищена.
Но у него, как и у Меррипена, были секреты. Одинаковые татуировки навели Уин на мысль, что между этими двумя людьми, возможно, существует какая-то связь.
Уин также показалось, что она даже знает, что это за связь, даже если сами они о ней не подозревают.
Встретившись с Кэмом, она робко улыбнулась:
– Мистер Роан.
– Мисс Уиннифред. – Взгляд внимательных карих глаз скользнул по ее бледному лицу, Уин была расстроена после последнего разговора с Меррипеном. – Полагаю, он проснулся, – сказал Роан.
– Да, и теперь сердится на меня за то, что я обманом заставила его выпить чай с морфием.
– А я думаю, что вам он простит все, что угодно.
Уин положила руку на перила и рассеянно посмотрела вниз. У нее возникло странное желание поговорить, даже пооткровенничать с этим дружелюбным мужчиной, но вместе с тем она и понятия не имела, что именно хочет ему сказать.
Роан молчал и, казалось, никуда не торопился. Уин понравилось его общество. Она давно привыкла к резкости Меррипена и невниманию Лео, и сейчас было необычно и приятно встретить неравнодушного человека.
– Вы спасли жизнь Меррипена, – наконец отважилась Уин. – Он наверняка поправится.
Роан пристально на нее посмотрел:
– Он вам нравится.
– Да, мы все его любим, – слишком быстро ответила она и замолчала. Но в груди Уин скопилось так много невысказанного, что ей было трудно удержаться. Уин подумала о Меррипене, который сейчас лежит наверху, о том, что между ними всегда существовали непреодолимые преграды, и ее вдруг охватило отчаяние.
– Я тоже хочу вылечиться… – вырвалось у нее. – Я хочу… Я хочу… – Она осеклась и закусила губы. «Господи, что мистер Роан обо мне подумает?» – понеслась тревожная мысль. Уин провела ладонью по лицу и потерла виски, чувствуя досаду оттого, что потеряла над собой контроль.
Но Роан, видимо, все понял. И слава Богу, в его взгляде не было жалости.
– Ты вылечишься, сестренка, – сказал Роан, и в его голосе не было даже намека на фальшь, он говорил то, что думал.
Серьезная Уин покачала головой и призналась:
– Я так этого хочу, что боюсь надеяться.
– Никогда не бойся надеяться, – мягко сказал Роан. – Это единственный способ начать действовать.
Глава 21
Амелия удивилась, как долго она спала, причем впервые за долгие годы – крепким и беспечным сном младенца. Присутствие в доме Кэма действовало на нее расслабляюще. Как будто все заботы и ответственность за семью автоматически перешли к нему, а ей можно было позволить себе такую роскошь, как отдых.
Но Амелии это не понравилось.
Она категорически не хотела зависеть от Кэма, и она все еще боялась довериться мужчине и оказаться обманутой.
Надев изящное платье цвета шоколада с красной бархатной отделкой, Амелия отправилась навестить Меррипена. Меррипен шел на поправку, это было очевидно, хотя и лежал мрачнее тучи, уставившись в потолок.
Когда Амелия спустилась вниз, экономка сообщила ей, что из Лондона прибыли два джентльмена и мистер Роан встречается с ними в библиотеке. Амелия подумала, что один из Прибывших, должно быть строитель, за которым посылал Кэм. Кто же второй? Она пошла в библиотеку и остановилась в дверях.
Группа мужчин – их было трое – сидела вокруг стола. Лео притаился где-то в углу. Все, кроме Лео, встали, когда она вошла. Брат лишь поерзал на стуле, словно вежливость стоила ему огромных усилий.
Кэм был одет, как всегда, с небрежной элегантностью: отлично сшитая одежда, но без галстука. Он подошел к Амелии и поднес ее руку к своим губам.
– Мисс Хатауэй, – вежливо сказал он, – вы пришли как раз вовремя. Разрешите представить вам двух джентльменов, прибывших обсудить восстановление вашего дома в поместье Рамзи.
Амелия раскланялась с мистером Джоном Дэшилом, мастером-строителем, и его помощником мистером Фрэнсисом Барксби. Несколько лет назад Дэшил заработал безукоризненную репутацию строителя знаменитого лондонского отеля «Ратледж», помимо этого проекта, на его профессиональном счету было несколько частных и государственных заказов по всей Англии. Он и его брат основали процветающую фирму, в основе которой лежал новый принцип – предпочтение отдавалось своим сотрудникам, а не наемным работникам со стороны. Поскольку все сотрудники фирмы были постоянными, Дэшил мог легко контролировать свои проекты.
Дэшил был крупным мужчиной, довольно привлекательным внешне и с неизменной улыбкой на лице. В молодости его легко можно было себе представить подмастерьем у плотника с молотком в руках.
– Рад познакомиться, мисс Хатауэй. Я расстроился, узнав о пожаре в вашем доме, но рад, что никто не пострадал. Это большое везение.
– Спасибо, сэр. Мы рады возможности получить именно от вас оценку ущерба, а также рекомендации по восстановлению Рамзи-Хауса.
– Я постараюсь, – пообещал он.
– Мистер Дэшил, а в вашей фирме есть архитектор?
– На самом деле мой брат неплохо разбирается в архитектурном дизайне, но у него много работы в Лондоне. Поэтому мы сейчас ищем архитектора. – Он бросил взгляд на Лео и снова обернулся к Амелии. – Я надеюсь уговорить лорда Рамзи сопроводить нас до поместья. Я был бы счастлив услышать его мнение.
– Я уже давно не высказываю свое мнение, – пробурчал Лео. – С моими взглядами редко кто соглашается, а если такое и случается, это доказывает только то, что у этого человека просто нет собственного мнения.
Каким-то образом Кэму все же удалось уговорить Лео поехать с ними в Рамзи-Хаус. Позже, когда Кэм остался с Амелией наедине, он рассказал ей, что Лео большую часть времени молчал и вообще был мрачным, а мистер Дэшил то и дело что-то записывал и рисовал наброски. Но были моменты, когда Лео не мог удержаться и говорил, что ненавидит украшения и завитушки, характерные для стиля барокко, и что дом должен быть перестроен и стать более классическим, симметричным и пропорциональным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Кэму пришлось три раза намыливаться и три раза ополаскиваться, чтобы избавиться от запаха опиума, впитавшегося в тело и волосы. Вытерев насухо голову и надев черный шелковый халат, он пошел в свою комнату. За окнами гремел гром, сверкали молнии и шумел ливень.
В его комнате горел камин и было тепло и светло. Приглядевшись, он вдруг заметил на кровати под покрывалом маленькую фигуру.
Амелия подняла голову от подушки.
– Я замерзла, – сказала она, будто это было идеальным объяснением ее присутствия.
– Моя постель не более теплая, чем твоя. – Кэм медленно приблизился, пытаясь не чувствовать себя хищником и стараясь не замечать вспыхнувшего в крови жара. Все мускулы напряглись в предвкушении того, что должно было произойти. Он знал, что Амелия от него хотела, и был бы счастлив удовлетворить ее желание.
– Вдвоем нам будет теплее, – сказала Амелия смущенно.
Волосы мисс Хатауэй струились по ночной сорочке до самых бедер. Кэм сел рядом и, осторожно отделив одну блестящую прядь, провел ей по женской груди, по соску и так до самого конца. Амелия задержала дыхание.
А Кэм, сдерживая желание, замер, когда она начала неуверенно гладить покрытые черным шелком его плечи. Поддавшись импульсу, Амелия встала на колени и поцеловала его в ухо, в мочку которого была продернута бриллиантовая серьга.
– Ты не похож ни на одного из мужчин, которых я когда-либо знала, – призналась она. – Я даже во сне такого, как ты, не видела. Ты словно пришел из сказки, написанной на незнакомом языке.
– Надеюсь, что я принц?
– Нет, ты дракон, прекрасный, но грешный. – Ее голос стал задумчивым. – Не представляю себе, как можно жить с тобой обычной жизнью.
Кэм опустил ее на постель.
– Может быть, ты окажешь на меня благотворное влияние. – Нагнувшись, он поцеловал ее в грудь через тонкий муслин сорочки. – А может быть, тебе понравится жить с драконом. – Он взял губами сосок и подождал, пока он затвердел.
– По-моему, это уже случилось. – У Амелии был такой смущенный вид, что он рассмеялся.
– Тогда лежи смирно, а я буду дуть на тебя огнем.
Женщины, с которыми он прежде спал, никогда не надевали таких строгих белых ночных сорочек, но сейчас этот предмет дамского туалета показался ему самым эротичным. Сорочка была вся в мелкую складочку, отделана кружевами и закрывала Амелию полностью – от горла до пят. От вида этой строгой ночной рубашки, похожей на ломкую сахарную глазурь, сердце Кэма забилось в первобытном восторге. Перед сорочки застегивался на ряд обтянутых материей пуговиц, и он испытал истинное наслаждение, расстегивая их.
Не переставая целовать Амелию, он все ниже стягивал сорочку, пока ее руки не оказались стянуты, а грудь – обнажена. Опустив голову, Кэм поочередно припадал губами к ее соскам. Амелия вздохнула и закрыла глаза, отдавшись обжигающим ощущениям.
А Кэм, оседлав ее, снял с пальца кольцо, от которого она в прошлый раз отказалась, и протянул ей.
– Ты получишь то, что хочешь, – сказал он, – но прежде надень это.
– Я не могу.
– Я не стану заниматься с тобой любовью, если ты не будешь его носить.
– Что за абсурд! Ты неразумен.
– А ты упряма. – Он поцеловал ее в губы и прошептал: – Только на эту ночь. Надень его, Амелия, и позволь мне доставить тебе удовольствие. Я войду в тебя, заполню целиком, а потом буду долго держать тебя в своих объятиях. Я не пошевелюсь и тебе не дам до тех пор, пока не почувствую, что твоя плоть пульсирует… и не остановлюсь, пока ты не начнешь плакать, дрожать и умолять, чтобы наша близость продолжалась бесконечно. Я дам тебе все, что ты захочешь. Надень мое кольцо.
Амелия протянула руку и позволила ему надеть кольцо. Кэм раздел ее и уложил на свой халат. На блестящем черном шелке ее тело мерцало, как нечто неземное. Он стал покрывать поцелуями каждый изгиб и ямку гладкого женского тела. А потом, обняв упругие бедра и вдыхая ее аромат, он начал целовать нежные лепестки, пока Амелия не застонала и не попыталась оторвать его голову от своего естества.
Пытаясь контролировать себя, Кэм вошел в нее. Амелия выгнула спину ему навстречу, чем чуть не свела его с ума.
– Любимая, подожди. Пожалуйста. Не надо… Лежи спокойно, – прошептал он. – Подержи меня внутри. Ощути, как реагирует на мое вторжение твое тело.
Тяжело дыша, Амелия попыталась послушаться Кэма. Кэм заставил их обоих с минуту не шевелиться, но потом начал двигаться и, погружаясь все глубже в бездонную темноту, испытал невиданное дотоле наслаждение.
Спустя час они лежали рядом и были похожи на людей, спасшихся после кораблекрушения во время шторма. Когда Кэм собрался с силами и пошевелился – это случилась не скоро, – он перекатился на бок и уткнулся носом в грудь Амелии, с удовольствием вдыхая ее влажное тепло.
Амелия снова начала теребить кольцо.
– Опять не снимается, – рассердилась она.
Кэм наклонил голову и, взяв ее палец, обвел языком вокруг его основания. Потом осторожно зубами снял кольцо и надел его на свой мизинец.
– Ты привыкнешь его носить. Мы будем надевать его каждый день на два-три часа. Так приучают лошадь к упряжи, – усмехнулся он.
Укрывшись одеялом, Кэм продолжал ее гладить. Амелия вздыхала, прислонившись к его плечу.
– Между прочим, – пробормотал он, – столовое серебро уже снова лежит в буфете.
– Вот как? – сонным голосом отреагировала она. – А как…
– Пока мы с Беатрикс давили пчел, у нас с ней произошел разговор. Она объяснила мне проблему. Мы договорились, что придумаем для нее какое-нибудь новое хобби. Для начала я собираюсь научить ее верховой езде. Твоя сестра призналась, что ни разу не садилась на лошадь.
– У нас всегда было столько проблем… – попыталась оправдаться Амелия.
– Я знаю, колибри. Ты сделала более чем достаточно, не позволив семье развалиться. Настало время, чтобы кто-то тебе помог. – Он нежно ее поцеловал. – Чтобы кто-то тебя защищал.
– Но я не хочу…
– Спи. Спорить будем завтра утром. Желаю тебе приятных снов, моя дорогая.
Амелия заснула глубоким сном. Ей приснилось, что она отдыхает в гнезде дракона, укрытая его крылом, а сказочный дракон дышит огнем на всех, кто смеет к ней приблизиться. Среди ночи ей показалось, что Кэм встал и надевает на себя брюки и рубашку.
– Ты куда?
– Пойду проверю Меррипена.
Амелии хотелось пойти с ним – она беспокоилась за Меррипена, – но когда она попыталась сесть, почувствовала, как от усталости закружилась голова.
Кэм уложил ее обратно на подушку, и она тут же уснула. Но сон был чутким. Когда Кэм вернулся, лег рядом и обнял ее, Амелия сразу открыла глаза и спросила:
– Ему лучше?
– Нет еще. Но ему не стало хуже, а это уже хороший знак. А теперь закрой глаза и спи.
Меррипен проснулся в темной комнате. Одинокий солнечный луч пробивался через узкую щель между неплотно задвинутыми шторами. Это был яркий свет полдня.
У Меррипена болела голова. Язык, казалось, стал в два раза больше обычного, во рту пересохло. Кости и кожа тоже болели. Было даже больно закрыть глаза. В его болезни все как-то странно перевернулось: болело все, кроме самой раны на плече, там ощущалось лишь приятное тепло.
Он пошевелился, и к кровати сразу кто-то подошел.
Уин. Хрупкая и спокойная – прелестный ангел, появившийся из темноты. Молча подошла, молча села на край кровати, приподняла ему голову и дала выпить несколько глотков воды.
Стало быть, он не умер. И если до сих пор жив, возможно, что и не умрет. Правда, Меррипен не знал, как к этому относиться. Привычная жажда жизни сменилась меланхолией. Но скорее всего это просто последствия приема морфия.
Уин обнимала его голову и проводила пальцами по черным спутанным волосам. Легкое прикосновение ее ногтей к черепу вызывало у Меррипена удовольствие, которое волнами окатило измученное тело. Но его унижало, что он такой грязный, такой беспомощный. Поэтому он с раздражением оттолкнул руку Уин.
– Я, должно быть, в аду, – буркнул он.
Уин посмотрела на него с нежностью:
– А разве ты увидел бы в аду меня?
– По моей версии… да.
Ее улыбка стала загадочной. Уин осторожно положила его голову обратно на подушку.
Эта девушка часто являлась Меррипену в тревожных снах. Она была причиной самой большой, никогда не проходившей душевной боли, по сравнению с которой физическая боль – ничто. Жгучее желание обладать Уин, которому не суждено сбыться, любовь, которая останется безответной. Это ли не ад? Если бы Меррипен не боготворил ее, то, наверное, возненавидел бы.
Уин склонилась над ним и стала осторожно снимать повязку с раненого плеча.
– Нет, – прохрипел Меррипен и отодвинулся к стене.
Он был голым, от него воняло потом и лекарствами. Огромное неуклюжее животное. И что еще хуже – опасно уязвимое. Если Уин станет и дальше к нему прикасаться, ухаживать за ним, его самообладание рухнет окончательно, и тогда одному Богу известно, что он может сказать или сделать. Лучше бы она держалась от него подальше.
– Кев, – ангельский голос Уин сводил его с ума, – я хочу посмотреть на твою рану. Пришло время менять примочку. Если ты просто ляжешь на спину и позволишь мне…
– Только не тебе, – резко оборвал ее Меррипен. Лечь на спину. Это невозможно, у него появилась эрекция сразу, как только Уин к нему прикоснулась. Он чувствовал себя всего-навсего животным, которое хотело ее даже будучи больным, грязным и все еще под воздействием морфия… Если бы Меррипен был набожным человеком, он молил бы безжалостные небеса никогда не позволить Уин догадаться, что он хочет и что чувствует.
Несколько минут Уин молчала, а потом тихо спросила:
– А кто должен сменить тебе повязку?
– Кто угодно. – Меррипен так и лежал с закрытыми глазами. – Любой, кроме тебя.
Опять наступила тишина. Он не знал, о чем думает Уин, но услышал, как зашелестели юбки. Меррипен представил себе, как юбка колышется вокруг ее стройных ног, и у него по телу пробежали мурашки.
– Ладно, – деловым тоном сказала Уин уже у самой двери, – я пришлю кого-нибудь другого.
Меррипен положил руку на еще теплое место на кровати, где она только что сидела, и постарался усмирить свое сердце, которое хранило так много секретов, что было готово разорваться.
Уин спускалась по лестнице, а Кэм Роан – поднимался. Уин всегда немного нервничала при встрече с незнакомыми мужчинами. Роан уже не был незнакомцем, но она совершенно не понимала, как должна относиться к этому человеку. Удивительно быстро Роан приобрел влияние на их семью. Он завоевал сердце всегда сдержанной и холодной старшей сестры с такой легкостью, что Уин не могла до сих пор в это поверить.
Как и Меррипен, Роан был крупным, сильным и энергичным мужчиной, и, как Меррипен, он был цыганом. Но только Роан относился к своему происхождению гораздо спокойнее и, видимо, отлично себя чувствовал в своей шкуре. Роан был уверенным и располагающим к себе, а Меррипен – замкнутым и постоянно погруженным в раздумья. Но несмотря на всю свою обходительность и очарование, Роан таил в себе какую-то опасность. Возможно, так Уин казалось потому, что он был знаком с, теми сторонами жизни, с которыми семья Хатауэй никогда не соприкасалась и от которых была защищена.
Но у него, как и у Меррипена, были секреты. Одинаковые татуировки навели Уин на мысль, что между этими двумя людьми, возможно, существует какая-то связь.
Уин также показалось, что она даже знает, что это за связь, даже если сами они о ней не подозревают.
Встретившись с Кэмом, она робко улыбнулась:
– Мистер Роан.
– Мисс Уиннифред. – Взгляд внимательных карих глаз скользнул по ее бледному лицу, Уин была расстроена после последнего разговора с Меррипеном. – Полагаю, он проснулся, – сказал Роан.
– Да, и теперь сердится на меня за то, что я обманом заставила его выпить чай с морфием.
– А я думаю, что вам он простит все, что угодно.
Уин положила руку на перила и рассеянно посмотрела вниз. У нее возникло странное желание поговорить, даже пооткровенничать с этим дружелюбным мужчиной, но вместе с тем она и понятия не имела, что именно хочет ему сказать.
Роан молчал и, казалось, никуда не торопился. Уин понравилось его общество. Она давно привыкла к резкости Меррипена и невниманию Лео, и сейчас было необычно и приятно встретить неравнодушного человека.
– Вы спасли жизнь Меррипена, – наконец отважилась Уин. – Он наверняка поправится.
Роан пристально на нее посмотрел:
– Он вам нравится.
– Да, мы все его любим, – слишком быстро ответила она и замолчала. Но в груди Уин скопилось так много невысказанного, что ей было трудно удержаться. Уин подумала о Меррипене, который сейчас лежит наверху, о том, что между ними всегда существовали непреодолимые преграды, и ее вдруг охватило отчаяние.
– Я тоже хочу вылечиться… – вырвалось у нее. – Я хочу… Я хочу… – Она осеклась и закусила губы. «Господи, что мистер Роан обо мне подумает?» – понеслась тревожная мысль. Уин провела ладонью по лицу и потерла виски, чувствуя досаду оттого, что потеряла над собой контроль.
Но Роан, видимо, все понял. И слава Богу, в его взгляде не было жалости.
– Ты вылечишься, сестренка, – сказал Роан, и в его голосе не было даже намека на фальшь, он говорил то, что думал.
Серьезная Уин покачала головой и призналась:
– Я так этого хочу, что боюсь надеяться.
– Никогда не бойся надеяться, – мягко сказал Роан. – Это единственный способ начать действовать.
Глава 21
Амелия удивилась, как долго она спала, причем впервые за долгие годы – крепким и беспечным сном младенца. Присутствие в доме Кэма действовало на нее расслабляюще. Как будто все заботы и ответственность за семью автоматически перешли к нему, а ей можно было позволить себе такую роскошь, как отдых.
Но Амелии это не понравилось.
Она категорически не хотела зависеть от Кэма, и она все еще боялась довериться мужчине и оказаться обманутой.
Надев изящное платье цвета шоколада с красной бархатной отделкой, Амелия отправилась навестить Меррипена. Меррипен шел на поправку, это было очевидно, хотя и лежал мрачнее тучи, уставившись в потолок.
Когда Амелия спустилась вниз, экономка сообщила ей, что из Лондона прибыли два джентльмена и мистер Роан встречается с ними в библиотеке. Амелия подумала, что один из Прибывших, должно быть строитель, за которым посылал Кэм. Кто же второй? Она пошла в библиотеку и остановилась в дверях.
Группа мужчин – их было трое – сидела вокруг стола. Лео притаился где-то в углу. Все, кроме Лео, встали, когда она вошла. Брат лишь поерзал на стуле, словно вежливость стоила ему огромных усилий.
Кэм был одет, как всегда, с небрежной элегантностью: отлично сшитая одежда, но без галстука. Он подошел к Амелии и поднес ее руку к своим губам.
– Мисс Хатауэй, – вежливо сказал он, – вы пришли как раз вовремя. Разрешите представить вам двух джентльменов, прибывших обсудить восстановление вашего дома в поместье Рамзи.
Амелия раскланялась с мистером Джоном Дэшилом, мастером-строителем, и его помощником мистером Фрэнсисом Барксби. Несколько лет назад Дэшил заработал безукоризненную репутацию строителя знаменитого лондонского отеля «Ратледж», помимо этого проекта, на его профессиональном счету было несколько частных и государственных заказов по всей Англии. Он и его брат основали процветающую фирму, в основе которой лежал новый принцип – предпочтение отдавалось своим сотрудникам, а не наемным работникам со стороны. Поскольку все сотрудники фирмы были постоянными, Дэшил мог легко контролировать свои проекты.
Дэшил был крупным мужчиной, довольно привлекательным внешне и с неизменной улыбкой на лице. В молодости его легко можно было себе представить подмастерьем у плотника с молотком в руках.
– Рад познакомиться, мисс Хатауэй. Я расстроился, узнав о пожаре в вашем доме, но рад, что никто не пострадал. Это большое везение.
– Спасибо, сэр. Мы рады возможности получить именно от вас оценку ущерба, а также рекомендации по восстановлению Рамзи-Хауса.
– Я постараюсь, – пообещал он.
– Мистер Дэшил, а в вашей фирме есть архитектор?
– На самом деле мой брат неплохо разбирается в архитектурном дизайне, но у него много работы в Лондоне. Поэтому мы сейчас ищем архитектора. – Он бросил взгляд на Лео и снова обернулся к Амелии. – Я надеюсь уговорить лорда Рамзи сопроводить нас до поместья. Я был бы счастлив услышать его мнение.
– Я уже давно не высказываю свое мнение, – пробурчал Лео. – С моими взглядами редко кто соглашается, а если такое и случается, это доказывает только то, что у этого человека просто нет собственного мнения.
Каким-то образом Кэму все же удалось уговорить Лео поехать с ними в Рамзи-Хаус. Позже, когда Кэм остался с Амелией наедине, он рассказал ей, что Лео большую часть времени молчал и вообще был мрачным, а мистер Дэшил то и дело что-то записывал и рисовал наброски. Но были моменты, когда Лео не мог удержаться и говорил, что ненавидит украшения и завитушки, характерные для стиля барокко, и что дом должен быть перестроен и стать более классическим, симметричным и пропорциональным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28