Глядя в бледное лицо. Постепенно дыхание Арниса стало ровным. Ильгет тихонько поднялась и вышла из палаты.
У нее было время до утра. Пока Меггир дежурил у монитора. Поспать - это, конечно, важно. Ильгет медленно шла по улице. Не хотелось лететь на скарте. Потихоньку пройтись, обдумать все…
Надо на что-то решаться. По ее просьбе Питу не отправили в лагерь. Его держали, как важную персону, прямо над штабом СИ, в том же отеле. Его обследовали на предмет связи с сагоном - ее не было. Собственно, после окончания боевых действий всех сингов предполагалось выпустить. Когда население (и сами синги) пройдут достаточную информационную обработку, и возвращение под власть сагонов станет невозможным.
Но ей надо встретиться с Питой. Поговорить.
Она боялась идти к нему. Такое было впервые.
То, что Пита был в Системе - понятно и неудивительно. То, что он воевал - в общем, тоже. Он никогда не был воинственным, но вероятно, его призвали… вероятно, была какая-то мобилизация.
Было еще какое-то чувство вины перед ним. Хотя объективно вины никакой не было - но почему-то Ильгет чувствовала себя нехорошо. Будто по своей воле она так надолго оторвалась от мужа, жила где-то далеко, ничего не знала о том, что с ним, как…
Но дело и не в этом, в конце концов, к чувству вины Ильгет давно привыкла.
Просто пойти сейчас к Пите - это значит, выразить готовность снова стать его женой. Занять положенное ей место. Быть с ним единым целым?
Может быть, он и не трогал Арниса, просто стоял рядом?
Это все равно.
Ильгет испытывала гадливость по отношению к происшедшему. Она понять этого не могла, как можно пытать живого человека, пусть врага, сознательно причинять ему такую боль. Ведь это не то, что треснуть по шее со злости. Только теперь она начинала понимать свое истинное отношение и к собственным палачам, и к палачам Арниса.
Она просто не считала их людьми.
Даже ненависти особой не было. Просто омерзение какое-то, ощущение чужого, отвратительного насекомого - ничего человеческого в них быть не могло.
И никакие оправдания тут не помогали, никакая война, наступление, смертельная опасность… теоретически эммендаров, конечно, можно было понять. Практически, на уровне внутренностей и костей, всем своим существом Ильгет отказывалась признать их принадлежность к роду человеческому.
Надо на что-то решаться… хотя бы поговорить.
Ильгет приложила к замку ладонь. Дверь медленно отъехала в сторону. Чуть нагнувшись, Ильгет шагнула в комнату.
Пита, сидевший на койке - уже в очках-демонстраторе - рывком сорвал очки и поднялся ей навстречу. Они стояли в нескольких шагах друг от друга. Молча смотрели.
Пита был уже не в черной форме охранника, ему выдали обычный белый тельник, какой надевают под бикр. Светлые волосы чуть встрепаны надо лбом. Ильгет видела лицо мужа, светло-карие глаза, глядящие чуть растерянно, он явно не знал, что сказать, знакомый изгиб полноватых губ, широкую линию твердого подбородка… Ильгет почувствовала, что еще секунда, и она шагнет к нему, и обнимет, заплачет, и все забудется. И чуть помедлив, она шагнула.
Она плакала навзрыд, уткнувшись лицом в широкую грудь Питы, и муж растерянно похлопывал ее по плечу, сжимая в объятиях.
Ильгет оторвалась, отшатнулась, неловко вытерла слезы ладонью. Села на койку. Пита опустился рядом. Обнял за плечи.
— Ну… как ты? - тихо спросил он.
— Я-то нормально, - прошептала Ильгет.
— Я думал, тебя… убили?
— Меня убили, - сказала Ильгет, - только не до конца. Теперь я на Квирине живу. Ты не беспокойся… с тобой ничего не будет. Потом выпустят, и все.
— Странные вы, - криво усмехнулся Пита, - гуманисты?
— Почему? Вы ж не виноваты… Вы защищали Родину. Вас просто обманули.
Пита почему-то убрал свою руку. Ильгет вдруг вспомнился Арнис. Может, лучше было с ним посидеть. Он с ней сидел, даже когда она спала, сидел просто рядом. Может быть, он проснулся, мучается от боли… да нет, от боли вряд ли… ну от тоски просто, хочет, чтобы кто-нибудь был рядом. А она вот сидит здесь. Разговаривает с тем, кто его мучил - с врагом… Даже обнимает его. Выглядит как предательство.
Но ведь это - муж, родной человек…
Господи, как сложно все!
— Что теперь будет? - спросил Пита в пространство.
— Ничего не будет. Если ты захочешь… если передумал… будем жить с тобой дальше.
— Ты меня… ждала?
— Да, - ответила Ильгет. Помедлила немного.
— Я тебя искала в Заре. И не могла найти… а что твоя мать?
— Они эвакуировались из Зары. Сейчас в Наскаре живут. Все живы-здоровы, кроме Рико, его убили, он был этим… как по-вашему… эммендаром.
— Ясно.
— Так мы что, - Пита помолчал, - на Квирине будем жить?
— Да. Если ты захочешь…
— Мне все равно, - сказал Пита.
Ильгет молча посмотрела на него. А почему это я так спокойно с ним разговариваю… как с нормальным человеком. И даже не думаю о том, что он сделал. И не спрашиваю. Ильгет смотрела на руку мужа с полноватыми, покрытыми светлыми волосками, сильными пальцами. Вдруг ей вспомнилось, как рука эта тянется к ней… хватает за волосы… бьет. Ведь и это было в их жизни. Если он мог ударить ее, что могло помешать ему стать таким? Ведь наоборот ему помогали развить эти качества…
Но он же нормальный, хороший человек на самом деле. Все мы грешны, подумала Ильгет. У каждого свои тараканы. Он поймет… на Квирине он поймет все, поймет, как заблуждался, покается. Может быть, он даже попросит прощения у Арниса. Ильгет стало тепло от этой мысли, как было бы хорошо, Арнис приходил бы на семейные праздники - просто как друг. Они могли бы даже подружиться с Питой. Арнис простит свою боль, он сможет простить. Какое это было бы счастье…
— Ничего, - сказала она, - как-нибудь все устроится. Теперь уже все будет хорошо.
Работа в СИ уже не была такой напряженной. Ильгет дежурила всего 8-10 часов в день. Арнис вскоре поднялся на ноги, но его почти сразу же отправили в Серват, заканчивать зачистку района от дэггеров. Ежедневно Ильгет посещала Питу - выпустить его пока было нельзя, но жил он в очень хороших условиях.
Она даже разыскала в Наскаре свекровь и золовку с сыном, и родственники приехали в Иннельс. Ильгет, впрочем, не стремилась общаться с ними. Как-то стало ясно, что их тоже надо будет забрать на Квирин. Она договаривалась о месте на корабле для всей своей родни - мама и ее бойфренд, Пита, родня Питы… К счастью, такая возможность была предусмотрена в принципе.
Впрочем, если бы договориться не удалось - Ильгет позже могла бы оплатить для всех места на межпланетном пассажирском лайнере. Вскоре между Ярной и Квирином появится регулярное сообщение.
Ильгет сдала смену Меггиру и вышла из кабинета. Теперь она жила на первом этаже, в маленьком гостиничном номере - комната и ванная. По дороге, проходя мимо кухни, прихватила коробку с ужином. Бросила в комнате на стол, включила монитор в воздухе. И здесь монитор… Поставила старый любимый фильм. "Три разбойника". Плоский фильм выглядел немного странно в воздушной рамке, но привыкнуть можно. Ильгет плюхнулась в кресло, раскрыла коробку. Мясо, овощи в тесте, два пирожных на десерт. Ильгет отделила одно - на стол, для Питы. Хотя его тем же самым и кормят. Но ему там грустно… одиноко. Она перекрестилась и стала есть.
Фильм выключила с некоторым сожалением. Ее сморило - здорово было бы сразу и заснуть здесь же, в кресле. Но к Пите надо сходить.. нехорошо. Он и так последние дни вроде бы в депрессии.
Рамка вспыхнула снова. Ильгет приняла вызов. Радостно улыбнулась - возникло лицо Арниса. Видимость была хорошая, и заметно, что лицо бледное, уставшее, глаза обметаны. Шрам все еще виден, заживление в этих условиях идет не так быстро, несмотря на насыщенность организма нанороботами. И главное, волосы не отросли. Всю голову пришлось обрить, не ходить же с наполовину лысым черепом. Сейчас голова была покрыта светлым колким "ежиком", и через всю правую половину - заметный шрам.
— Ара, Иль!
— Ара… как у вас жизнь?
Он выходил на связь каждый день. Почти. Если успевал.
— Да неплохо. Заканчиваем все… вылавливаем остатки склизких. Собственно, больше ничего и не происходит… скучно.
— Лучше скучно, чем…
— Ну да, на войне лучше, когда скучно, веселье тут такое, что… лучше не надо. А у тебя что?
— Да все так же, - Ильгет быстро соображала, что из сегодняшнего можно рассказывать, что нет, - вот сидим сейчас над освещением событий в Заре…
Ее чуть передернуло. Тот бой запомнился гораздо больше, чем все остальное… Чем бои с дэггерами. Та лестница, и сильный запах свежего мяса… крови… и дыма. До сих пор подступает тошнота, как вспомнишь.
— Арнис, почему они так? - спросила она жалобно, - почему? Мы могли бы не убивать их… мы не хотели их убивать… мне… до сих пор мерзко вспоминать это все. Почему они так? Неужели они не понимали, что надежды нет? Какой в этом смысл?
— Смысла нет, Иль, это воздействие сагона. Мы не впервые встречаемся со странным, необъяснимым поведением людей. Иногда это бывает следствием обычного промывания мозгов. Разница невелика.
— Но они же не были эммендарами… сагон не управлял ими.
— Нет. А это не нужно… достаточно внушить ненависть, тягу к смерти, внушить убежденность, что сдаться невозможно. Разбудить зверя… во всех отношениях.
Арнис отвел глаза. Иль вдруг поняла, о чем он вспомнил сейчас.
Ей это тоже знакомо, очень хорошо знакомо. Как люди могут дойти до такого? Хорошо, им нужна была информация… от нее… сейчас вот от Арниса. Им, конечно, нужна была информация. Только ведь это не все, ведь явственно ощущалась просто звериная радость рвать тело жертвы. Видеть ужас и боль в чужих глазах - наслаждение от этого. Безумие. Как живые, вменяемые люди могут вести себя так?
Не были они вменяемыми. Вспомнить только ту женщину - что делали с ней? И как долго? Что делали с Арнисом? Разве от таких людей можно ждать разумного поведения? Они и сопротивлялись до последнего, как зверь, загнанный в угол.
Они могли бы даже не сдаться - уйти из городка, раствориться среди населения, сдать городок… Никто не стал бы их искать. Но они поступили вот так.
Арнису, наверное, тяжело и больно все это. А она еще говорит о том, что ей не хотелось их убивать…
— Это уже не люди, - тихо сказал Арнис. Потом добавил.
— Хотя во все времена воины успокаивали себя тем, что враги - уже не люди.Так легче всего считать.
— Хотя за тебя… за то, что они делали с тобой…
— Но и это тоже, Иль… Этого могло не быть. Пойми, это не разумные, нормальные люди. Ты ведь не будешь упрекать психически больного. Вспомни только случаи, когда сагон перехватывал управление… или сводил с ума. Вспомни случай с экипажем "Аренты", когда командир перестрелял половину своих. Ведь нельзя сказать, что он был плохим человеком, что это было в его натуре. И он не был даже эммендаром, но психика… пострадала необратимо. Так же и у них.
— Они не сумасшедшие. И всегда остается свобода воли.
— Мы же сами знаем, что такое эта свобода воли. Впрочем, может быть, ты не можешь этого понять. Ты… наверное, никогда не бывала в ситуации, когда думаешь и делаешь то, что для тебя же самоубийственно. Попросту говоря, впадаешь в грех.
Ильгет вздохнула.
— Конечно, бывала, Арнис… какого ты хорошего мнения обо мне.
Ей вспомнилась сагонская биофабрика. Именно так. Когда все вокруг видится в черном свете. Начинаешь ненавидеть ближних, обиды захлестывают тебя с головой, мерзко, неприятно, не хочется жить. Не хочется жить, но и смерть ужасает, и ты готов на все, чтобы избежать ее. Только у Ильгет - слабой и мечтательной натуры - все это выливается в смертельные обиды и ненависть к себе самой, нежелание жить, а у кого-то ведь может вылиться в гнев и желание мучить и убивать других.
Этому почти невозможно сопротивляться.
— А они всегда в таком состоянии. Ты понимаешь, как им плохо?
— А мы убиваем их…
— Но что делать, Иль? Это война. Они сделали свой выбор однажды. У них была возможность выбрать что-то другое. Раньше - была.
— Да… наверное, ты прав…
Ильгет вдруг вспомнила о Пите и почувствовала острую жалость к нему. Какая разница, почему и как он дошел до этого… какое значение имеет то, что "у него была возможность выбора"… Как правило, это возможность так призрачна. Как Нела: "нет никаких обстоятельств, есть только человек и его воля". Ильгет слишком хорошо знает, что воля человека - почти ничто перед гнетом нестерпимо давящих обстоятельств. И даже те действия, которые обычно называют "волевыми" - вызваны как правило теми же самыми обстоятельствами. Отсутствием выбора.
Да, их приходится убивать. Но Пита, к счастью, выжил. Главное теперь - не ждать от него каких-то "шагов навстречу", не думать о себе… главное - постараться вернуть ему веру в светлое… пусть не в Бога, пусть просто хотя бы в жизнь. Только вот она не умеет "возвращать веру в жизнь".
Но она все же постарается.
— Когда имеешь дело с сингами… пойми, это уже не обычные люди. От сингов можно ожидать чего угодно. Они могут проявлять героизм, могут быть трусами. В зависимости от того, что и как им внушили. Искать рациональных объяснений их поведению - бесполезно.
Ильгет поднялась наверх. Разговор с Арнисом, как всегда, будто восстановил ее силы. Поднял настроение. Сейчас она чувствовала себя необыкновенно легко и уверенно.
Электронная система мигнула тревожно и погасла - у Ильгет был индивидуальный доступ в камеру, где содержался Пита. Она постучала и вошла.
Муж сидел за столом, перед включенным монитором. Ему предоставили компьютер с массой информации, библиотекой, собранием музыки и фильмов, но правда без выхода в общую сеть. На мониторе застыла картинка компьютерной игры - ярнийской, "Квадраты". Ильгет и сама раньше играла в нее с удовольствием.
— Привет!
— Привет, Иль.
Она подошла, поцеловала Питу в щеку. Он притянул ее к себе, усадил на колени. Знакомое тепло окутало ее, Ильгет прижалась к мужу, щека к щеке.
— Ну как тебе? Не скучно?
— Да ничего… вот развлекаюсь. А ты как?
— Работаю.
Ильгет почувствовала, что Пите тяжело ее держать, встала - он не возражал. Уселась просто рядом. Бикр - это не шутка все-таки… Конечно, он кажется легким на теле, но на самом деле человек в бикре все же довольно громоздкое создание, даже без брони.
— Я тебе вот пироженку принесла, - вспомнила она. Выложила на стол подарок. Пита улыбнулся.
— Спасибо.
Он разрезал пирожное пополам.
— Угощайся!
— Тебя тут хорошо кормят? - Ильгет не отказалась от угощения.
— Нормально, не жалуюсь.
Было трогательно - сидеть вдвоем в полутемной комнате, есть пополам пирожное, разговаривать. Так, будто вернулась молодость… будто еще ничего и не было между ними.
— Скоро, наверное, на Квирин, - сказала она, - уже все заканчивается… Знаешь, тебе там понравится… там такая техника, ты не представляешь!
— Так странно, - сказал Пита, - как будто никакой войны нет.
— Это все морок, - ответила Ильгет, - понимаешь? Все уже прошло. Это был бред, который надо просто забыть. Теперь все будет хорошо.
Волна счастья захлестнула ее. Все будет хорошо. Ведь ей ничего не хочется больше, только чтобы все было хорошо… мирно… спокойно. Между ней и мужем - в том числе. Они будут просыпаться в одной постели. Неторопливо завтракать на кухне за прозрачной, висящей в воздухе столешницей. Гулять по цветущим аллеям. Ходить на море. Неужели так бывает?
Ведь они же были когда-то… любили же друг друга. И тогда уже она чувствовала что-то не то. Назревающее изнутри. Чувствовала, что видимо, как-то не так Пита относится к ней. Но ей казалось - мелочи, стоит ли обращать на это внимание. Интуиция мощно твердила - осторожно, все будет плохо! Но Ильгет так хотелось, чтобы все было хорошо. Так не хотелось расставаться. Ведь она же любила его.. любила, и сейчас любит. Ильгет нежно погладила мужа по руке.
Ее ласки всегда были слишком несмелыми. Он их, кажется, просто не замечал. Все твердил, что она даже не пытается его приласкать.
Но теперь ведь все будет хорошо…
— Ты говоришь - забыть, - сказал он, - а мы сможем забыть?
— Не знаю, Пита… Я думаю, что да… про себя. Я смогу. Я все могу забыть и простить. Ты знаешь, я вот думала и поняла… нет такой вещи, которой я не могла бы тебе простить. Ты все равно… - она отвернулась и выговорила с трудом, стараясь не заплакать от нахлынувших чувств, - все равно останешься для меня родным. Даже если ты…
Она не договорила. Этой темы лучше не касаться. Что он делал там, в этой комнате, где был Арнис… что он делал в этом здании? Как он вел себя среди ТЕХ? Был таким же, как они? Она уже решила для себя, что и это все-таки можно простить… и понять. Но может быть, этого и не было. Лучше не думать об этом. Да, лучше считать, что этого просто не было.
Пита смотрел на нее с непонятным выражением.
— И давно ты так решила?
Его тон, полный иронии, окатил Ильгет словно холодным душем. Она ощутила унижение. Все замерло внутри.
— Н-нет… то есть да… давно… Да я же всегда тебе все прощала… я же люблю тебя, понимаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56