Потому-то Саша, как сущность, как присутствие, готовое перерасти в привязанность, в этом смысле не был исключением. И когда он стал заявлять о себе по-настоящему, они ничуть не удивились. В их браке, где мерилом всех вещей была любовь, а не твердая валюта, просто не могло быть иначе.Если когда-нибудь мы купим машину, говорили они, ей тоже будет дано имя.Они обсудили этот вопрос, и еще сорок дюжин других, уже поздней ночью. Взахлеб рассуждая о жизни, они уселись в постели, подложив под спину подушки, словно караулили будущее, которое могло нагрянуть прямо сейчас. Они ждали, воображали, будто загипнотизированные, что молчаливый малыш произнесет свои первые слова еще до рассвета.— Мне нравится так жить, — сказала Мэгги, вытягиваясь на кровати. — У нас все превращается в игру. Хочу, чтобы так было всегда. Ты не такой, как другие мужчины: у тех на уме только пиво да карты. Интересно, много ли есть на свете таких семей, у которых вся жизнь — игра?— Таких больше нет. Ты помнишь?— Что?Он перевернулся на спину, чтобы прочертить взглядом на потолке цепочку воспоминаний.— В тот день, когда мы поженились…— Ну?— Друзья подбросили нас сюда на машине, и мы пошли в аптеку на пристани, чтобы сделать крупную покупку в честь медового месяца: две зубные щетки и тюбик пасты… Одна щетка красная, другая зеленая, для украшения пустой ванной комнаты. А когда мы возвращались по берегу домой, держась за руки, позади нас две девчушки и мальчуган вдруг затянули: Совет да любовь, Совет да любовь, Жениху и невесте Совет да любовь… Она тихонько запела. Он подтянул, вспоминая, как они зарделись от удовольствия, слыша детские голоса, но постеснялись остановиться, хотя были горды и счастливы.— Неужели у нас был новобрачный вид ? Как они догадались?— Уж точно не по одежке! Может, по лицам? От улыбок у нас занемели скулы. Мы просто лопались от восторга. А их задело ударной волной.— Славные ребятишки. До сих пор слышу их голоса.— Прошло полтора года, а у нас все по-прежнему. — Одной рукой обняв ее за плечи, он читал их будущее на темном потолке.— Теперь есть я, — раздался чей-то шепот.— Кто? — спросил Дуглас.— Я, — ответил шепот. — Саша.Дуглас сверху следил за губами жены, но не заметил и шевеления.— Ага, наконец-то можно поговорить? — произнес Дуглас.— Можно, — ответил тот же голосок.— А мы думали-гадали, — сказал Дуглас, — когда же ты дашь о себе знать. — Он мягко привлек к себе жену.— Настал срок, — отозвался шепот, — я тут как тут.— Здравствуй, Саша, — вырвалось у обоих.— А почему ты раньше молчал? — поинтересовался Дуглас Сполдинг.— Было боязно: вдруг вы мне не обрадуетесь, — прошептал голосок.— Откуда такие мысли?— Они возникли в самом начале, но потом ушли. Когда-то у меня было только имя. Помните, в прошлом году. Можно было уже тогда появиться. Но вы испугались.— Мы тогда сидели на мели, — негромко сказал Дуглас. — Жили в постоянном страхе.— Разве жить страшно? — спросил Саша. У Мэгги дрогнули губы. — Страшно другое. Не жить. Быть ненужным.— Погоди. — Дуглас Сполдинг опустился на подушку, чтобы видеть профиль жены, лежащей с закрытыми глазами, и чувствовать ее неслышное дыхание. — Мы тебя любим. Но в прошлом году был неподходящий момент. Понимаешь?— Нет, не понимаю, — ответил шепот. — Вы меня не хотели, вот и все. А теперь захотели. Мне тут делать нечего.— Но ты уже здесь!— А теперь уйду.— Не смей, Саша! Останься с нами!— Прощайте, — голосок совсем затих. — Все, прощайте.Повисло молчание.Мэгги в безмолвном ужасе открыла глаза.— Саша пропал, — сказала она.— Быть такого не может!В спальне стояла тишина.— Не может быть! — повторил он. — Это просто игра.— Это уже не игра. О боже, как холодно. Согрей меня.Он подвинулся ближе и привлек ее к себе.— Все хорошо.— Нет. У меня сейчас возникло странное чувство, будто это все взаправду.— Так оно и есть. Он никуда не денется.— Если мы постараемся. Помоги-ка мне.— Помочь? — Он еще сильнее сжал объятия, потом зажмурился и позвал: — Саша?Молчание.— Я знаю, что ты здесь. Не прячься.Его рука скользнула туда, где мог находиться Саша.— Послушай-ка. Отзовись. Не пугай нас, Саша. Мы и сами не хотим бояться, и тебя не хотим пугать. Мы нужны друг другу. Мы втроем — против целого мира. Саша?Молчание.— Ну, что? — прошептал Дуглас.Мэгги сделала вдох и выдох.Они подождали.— Есть?В ночном воздухе пробежал едва ощутимый трепет, не более чем излучение.— Есть.— Ты здесь! — воскликнули оба.Опять молчание.— Вы мне рады? — спросил Саша.— Рады! — ответили они в один голос.
Минула ночь, за ней настал день, потом опять ночь и еще один день, многие сутки выстроились длинной чередой, но самыми главными были полночные часы, когда он заявлял о себе, выражал собственное мнение: полуразличимые фразы становились все более уверенными, четкими и развернутыми, а Дуглас и Мэгги замирали в ожидании: то она шевелила губами, то он приходил ей на смену, каждый излучал тепло, искренность и превращался в живой рупор. Слабый голосок переходил с одних уст на другие, то и дело прерываясь тихим смехом, потому что все это было несуразно и в то же время любовно, ни один из них не знал, какой будет очередная Сашина фраза — они всего лишь внимали его речам, а потом с улыбкой погружались в рассветный сон.— Что вы там говорили про Хэллоуин? — спросил он где-то на шестом месяце.— Про Хэллоуин? — удивились они.— Ведь это праздник смерти? — прошептал Саша.— Ну, в общем…— Не слишком приятно появляться на свет в такую ночь.— Допустим. А какая ночь для тебя предпочтительнее?Саша какое-то время парил в молчании.— Ночь Гая Фокса, — решил он наконец.— Ночь Гая Фокса?!— Ну, да, фейерверки, пороховой заговор, Парламент, верно? «Запомни, запомни: ноябрьской ночью…»— По-твоему, ты сможешь так долго терпеть?— Постараюсь. Зачем начинать свой путь среди черепов и костей? Порох мне больше по нраву. Потом можно будет об этом написать.— Значит, ты решил стать писателем?— Купите мне пишущую машинку и пачку бумаги.— Чтобы ты долбил у нас над ухом и мешал спать?— Тогда хотя бы ручку, карандаш и блокнот.— Договорились!На этом и порешили; между тем ночи выстроились в неделю, недели соединили лето и раннюю осень, а Сашин голос набирал силу вместе с биением сердца и мягкими толчками рук и ног. Когда Мэгги засыпала, его голос подчас будил ее, и она подносила руку к губам, которые вещали о причудливых фантазиях.— Тихо, тихо, Саша. Отдохни. Надо спать.— Спать, — шептал он сквозь дремоту, — спать. — И затихал.
— На ужин, пожалуйста, свиные отбивные.— А как же соленые огурцы с мороженым? — спросили они почти в один голос.— Свиные отбивные, — повторил он; прошла вереница других дней, занялись другие рассветы, и тогда он попросил: — Гамбургеры!— На завтрак?— С луком, — подтвердил он.Октябрь простоял без движения только сутки, а там…Хэллоуин благополучно миновал.— Спасибо, — сказал Саша, — что помогли мне перевалить за эту дату. А что там у нас через пять суток?— Ночь Гая Факса!— То, что надо!И через пять суток Мэгги поднялась за минуту до полуночи, дошла до ванной и вернулась в полной растерянности.— Дорогой, — позвала она, присаживаясь на краешек постели.Полусонный Дуглас Сполдинг повернулся на бок.— А?— Что у нас сегодня? — зашептал Саша.— Гай Фокс. Наконец-то. А в чем дело?— Мне как-то не по себе, — сказал Саша. — Нет, ничего не болит. Сил хоть отбавляй. Собираюсь в путь. Пора прощаться. Или здороваться? Как будет правильнее?— Выкладывай, что у тебя на уме.— Кажется, соседи предлагали обращаться к ним в любое время, если понадобится ехать в больницу?— Предлагали.— Звоните соседям, — сказал Саша.Они позвонили соседям.В больнице Дуглас поцеловал жену в лоб и прислушался.— Здесь было неплохо, — сказал Саша.— Для тебя — все самое лучшее.— Нашим беседам пришел конец. Счастливо, — сказал Саша.— Счастливо, — ответили они дуэтом.На рассвете где-то прозвучал негромкий, но явственный крик.Вскоре после этого Дуглас вошел в палату к жене. Встретившись с ним глазами, она произнесла:— Саша исчез.— Я знаю, — тихо ответил он.— Но он распорядился, чтобы его заменил кое-кто другой. Гляди.Когда он подошел к кровати, она откинула уголок одеяльца.— С ума сойти.Он увидел маленькое розовое личико и глаза, которые на мгновение полыхнули ярко-голубым и тут же закрылись.— Кто это? — спросил он.— Твоя дочь. Знакомься: Александра.— Привет, Александра, — сказал он.— Тебе известно, как сокращенно зовут Александру?— Как?— Саша.Он с величайшей осторожностью коснулся круглой щечки.— Здравствуй, Саша, — сказал он. Опять влипли Another Fine Mess, 1995 год Переводчик: Е. Петрова Эти звуки возникли среди лета, среди тьмы.Около трех часов ночи Белла Уинтерс села в постели и прислушалась, а потом снова легла. Через десять минут она услышала все тот же шум, доносившийся из мрака, от подножия холма.Белла Уинтерс жила в Лос-Анджелесе, неподалеку от Эффи-Стрит, на Вандомском холме, в квартире первого этажа; обитала она здесь всего ничего, несколько дней, поэтому все пока было ей в диковинку: этот старый дом, старая улочка, старая бетонная лестница, поднимавшаяся круто в гору от самого подножья — ровно сто двадцать ступеней. И как раз сейчас…— Кто-то поднимается по лестнице, — заговорила Белла сама с собой.— Что такое? — сонно переспросил ее муж Сэм.— На лестнице мужские голоса, — сказала Белла. — Разговоры, крики, едва ли не до драки доходит. Я и прошлой ночью их слышала, и позапрошлой, но…— Кого? — не понял Сэм.— Ш-ш-ш, спи. Я сама посмотрю.Она выбралась из постели, подошла к окну, не зажигая света — и в самом деле увидела двух мужчин, которые переругивались, ворчали, кряхтели — то громко, то приглушенно. До ее слуха донеслись и другие звуки: глухие удары, стук, скрежет, будто в гору затаскивали какой-то громоздкий предмет.— Неужели в такое время кто-то надумал переезжать? — спросила Белла, обращаясь к темноте, к оконному переплету и к себе самой.— Это вряд ли, — пробурчал Сэм.— А похоже…— На что похоже? — Сэм только теперь окончательно проснулся.— Как будто двое тащат…— Господи помилуй, кто кого тащит?— Двое тащат рояль. По лестнице.— В три часа ночи?— Двое мужчин и рояль. Ты только прислушайся.Муж, заморгав, сел и насторожился.В отдалении, где-то на середине склона, раздался протяжный стон, какой издают от резкого толчка рояльные струны.— Убедился?— Надо же, так и есть. Но кому придет в голову красть…— Они не крадут, они доставляют по адресу.— Рояль?— Я тут ни при чем, Сэм. Выйди, поинтересуйся. Нет, погоди, я сама.Кутаясь в халат, она выскочила за дверь и пошла по тротуару.— Белла, — яростно прошипел Сэм ей вслед. — Куда тебя понесло?— Женщина в пятьдесят пять лет, толстая и страшная, может смело гулять по ночам.На это Сэм ничего не ответил.Она бесшумно добралась до кромки склона. Где-то внизу — у нее не осталось сомнений — двое ворочали неподъемный груз. Временами он издавал протяжный стон и умолкал.— Эти голоса… — прошептала Белла. — Почему-то они мне знакомы.В непроглядной тьме она ступила на лестницу, которая мутной полосой уходила вниз, и услышала разносящийся эхом голос:— Опять из-за тебя влипли.Белла замерла. Где же, недоумевала она, я слышала этот голос, причем тысячу раз!— Ау! — окликнула она.Отсчитывая ступеньки, Белла двинулась вниз, но вскоре остановилась.И никого не увидела.Тут ее пробрал холод. Незнакомцам просто некуда было деться. Склон шел круто вниз и круто вверх, а они волокли тяжелое, громоздкое пианино, ведь так?"С чего я взяла, что это пианино? — удивилась она. — Я ведь только слышала звук. Однако сомнений нет, это пианино. Причем в ящике!"Она медленно развернулась и пошла наверх, преодолевая ступень за ступенью, медленно-медленно, и голоса тут же зазвучали вновь, будто только и ждали, чтобы она убралась восвояси после того, как их спугнула.— Ты что, спятил? — негодовал один.— Да я хотел… — начал другой.— На меня толкай! — закричал первый.«А второй-то голос, — подумала Белла, — он ведь мне тоже знаком. И я даже знаю, что сейчас последует!»— Эй, ты, — сказало ночное эхо далеко внизу, — не отлынивай!— Так оно и есть! — Белла закрыла глаза, откашлялась и едва не упала, присаживаясь на ступеньку, чтобы отдышаться, перед ее мысленным взором проносились черно-белые картины. Почему-то ей привиделся 1929 год: она сама, еще девочкой, сидит в кино, в первом ряду, а высоко над головой мелькают светлые и темные кадры, она замирает, потом смеется, потом опять замирает и опять смеется.Она открыла глаза. Где-то внизу перекликались все те же голоса, скрежетал груз, в ночи разносилось эхо, незнакомцы выходили из себя и сталкивались шляпами-котелками.Зелда, подумала Белла Уинтерс. Надо позвонить Зелде. Она знает все. Кто, как не она, объяснит мне, что происходит. Зелда и никто другой!Вернувшись в дом, она набрала З, потом Е, потом Л, Д, А и только тут сообразила, что делает не то; пришлось начать сначала. Телефон звонил очень долго, пока ей не ответил досадливый спросонья голос Зелды, жившей на полпути к центру Лос-Анджелеса.— Зелда, это я, Белла!— Сэм умер ?— Нет, что ты, мне прямо дурно стало…— Ах, тебе дурно?— Зелда, ты, наверно, решила, что я схожу с ума, но…— Ну, сходишь с ума, а дальше что?— Зелда, в прежние времена, когда в окрестностях Л.-А. снимали кино, натурные съемки проходили прямо здесь, в самых разных местах, так ведь? В калифорнийской Венеции, в Оушен-Парке…— Чаплин снимался именно там, и Лэнгдон, и Гарольд Ллойд. Лэнгдон, Гарри (1884-1944), Гарольд Ллойд (1893-1971) — американские киноактеры, звезды немого кино.
— А Лорел и Гарди?— Что?— Лорел и Гарди — у них были натурные съемки?— А как же, в Палмсе — они частенько снимались в Палмсе, и на Мейн-стрит в Калвер-Сити, и на Эффи-стрит.— На Эффи-стрит?— Белла, разве можно так орать?— Ты сказала, на Эффи-стрит?— Ну, да. Помилуй, сейчас три часа ночи!— На самом верху Эффи-стрит?— Совершенно верно — там, где лестница. Известное место. Там еще Гарди убегал от музыкального ящика, …Гарди убегал от музыкального ящика… — фильм «Музыкальный ящик» с участием Лорела и Гарди был создан в 1932 г. и удостоен премии «Оскар».
который в конце концов его догнал и перегнал.— Конечно, Зелда, конечно! Боже мой, Зелда, если бы ты это видела, если бы слышала то, что слышу я!Даже у Зелды, на другом конце провода, сон как рукой сняло.— Что происходит? Ты не шутишь?— Господи, конечно нет! По лестнице — я только что слышала, и прошлой ночью тоже, и вроде бы позапрошлой, да и сейчас слышу — двое тащат в гору… это… пианино.— Кто-то тебя разыгрывает.— Нет-нет, они там. Я вышла — никого и ничего. Но эти ступеньки — как живые, Зелда! Чей-то голос говорит: " Опять из-за тебя влипли". Это надо слышать!— Ты напилась и решила меня подразнить, потому что я от них без ума.— Ничего подобного! Перестань, Зелда. Вот, слушай внимательно. Что скажешь?Минут через тридцать Белла услышала дребезжание допотопной колымаги, притормозившей на заднем дворе. Этот драндулет Зелда купила исключительно из любви к старому кинематографу, чтобы можно было раскатывать по окрестностям, заряжаясь вдохновением для статей по истории немого кино, исключительно по истории: подъехать туда, где командовал Сесиль Демилль Сесиль Демилль (1881-1959) — видный американский кинорежиссер и продюсер. На протяжении пяти десятилетий оставался одной из самых влиятельных фигур Голливуда. Отличался сильным и властным характером, первым стал использовать мегафон на съемочной площадке. Его излюбленным жанром были масштабные киноэпопеи («Самсон и Далила», «Десять заповедей» и др.)
, исследовать владения Гарольда Ллойда, с треском и грохотом покружить по съемочным площадкам студии «Юниверсал» «Юниверсал» — ведущая американская киностудия в 1920-е гг. На первых порах специализировалась главным образом на производстве низкобюджетных сериалов и популярных фильмов ужасов. Именно здесь были созданы лучшие реалистические работы Эриха фон Штрохайма (см. также «Doktor с подводной лодки»).
, отдать дань уважения оперным подмосткам из «Призрака оперы» «Призрак оперы» — произведение французского писателя Гастона Леру (1910), которое выдержало множество сценических постановок и экранизаций. В 1986 г. состоялась премьера мюзикла, написанного композитором Эндрю-Ллойдом Уэббером.
, заказать сэндвич в открытом кафе мамаши и папаши Кеттл Мамаша и папаши Кеттл — персонажи популярной серии фильмов реж. Ч. Бартона в исполнении актеров Марджори Мейн и Перси Килбрайда. Фильмы о семействе Кеттлов относятся к 1947-1957 гг.
. Такова по натуре была Зелда, сотрудница журнала «Серебристый экран», своя в немом мире, в немом времени.Она полностью заблокировала собой парадную дверь: над необъятным туловищем, которое поддерживали ноги-колонны, словно изваянные самим Бернини Бернини, Лоренцо (1598-1680) — итальянский архитектор и скульптор, чьи творения (в частности, колоннада собора Святого Петра в Риме) поражают масштабами и пространственным размахом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Минула ночь, за ней настал день, потом опять ночь и еще один день, многие сутки выстроились длинной чередой, но самыми главными были полночные часы, когда он заявлял о себе, выражал собственное мнение: полуразличимые фразы становились все более уверенными, четкими и развернутыми, а Дуглас и Мэгги замирали в ожидании: то она шевелила губами, то он приходил ей на смену, каждый излучал тепло, искренность и превращался в живой рупор. Слабый голосок переходил с одних уст на другие, то и дело прерываясь тихим смехом, потому что все это было несуразно и в то же время любовно, ни один из них не знал, какой будет очередная Сашина фраза — они всего лишь внимали его речам, а потом с улыбкой погружались в рассветный сон.— Что вы там говорили про Хэллоуин? — спросил он где-то на шестом месяце.— Про Хэллоуин? — удивились они.— Ведь это праздник смерти? — прошептал Саша.— Ну, в общем…— Не слишком приятно появляться на свет в такую ночь.— Допустим. А какая ночь для тебя предпочтительнее?Саша какое-то время парил в молчании.— Ночь Гая Фокса, — решил он наконец.— Ночь Гая Фокса?!— Ну, да, фейерверки, пороховой заговор, Парламент, верно? «Запомни, запомни: ноябрьской ночью…»— По-твоему, ты сможешь так долго терпеть?— Постараюсь. Зачем начинать свой путь среди черепов и костей? Порох мне больше по нраву. Потом можно будет об этом написать.— Значит, ты решил стать писателем?— Купите мне пишущую машинку и пачку бумаги.— Чтобы ты долбил у нас над ухом и мешал спать?— Тогда хотя бы ручку, карандаш и блокнот.— Договорились!На этом и порешили; между тем ночи выстроились в неделю, недели соединили лето и раннюю осень, а Сашин голос набирал силу вместе с биением сердца и мягкими толчками рук и ног. Когда Мэгги засыпала, его голос подчас будил ее, и она подносила руку к губам, которые вещали о причудливых фантазиях.— Тихо, тихо, Саша. Отдохни. Надо спать.— Спать, — шептал он сквозь дремоту, — спать. — И затихал.
— На ужин, пожалуйста, свиные отбивные.— А как же соленые огурцы с мороженым? — спросили они почти в один голос.— Свиные отбивные, — повторил он; прошла вереница других дней, занялись другие рассветы, и тогда он попросил: — Гамбургеры!— На завтрак?— С луком, — подтвердил он.Октябрь простоял без движения только сутки, а там…Хэллоуин благополучно миновал.— Спасибо, — сказал Саша, — что помогли мне перевалить за эту дату. А что там у нас через пять суток?— Ночь Гая Факса!— То, что надо!И через пять суток Мэгги поднялась за минуту до полуночи, дошла до ванной и вернулась в полной растерянности.— Дорогой, — позвала она, присаживаясь на краешек постели.Полусонный Дуглас Сполдинг повернулся на бок.— А?— Что у нас сегодня? — зашептал Саша.— Гай Фокс. Наконец-то. А в чем дело?— Мне как-то не по себе, — сказал Саша. — Нет, ничего не болит. Сил хоть отбавляй. Собираюсь в путь. Пора прощаться. Или здороваться? Как будет правильнее?— Выкладывай, что у тебя на уме.— Кажется, соседи предлагали обращаться к ним в любое время, если понадобится ехать в больницу?— Предлагали.— Звоните соседям, — сказал Саша.Они позвонили соседям.В больнице Дуглас поцеловал жену в лоб и прислушался.— Здесь было неплохо, — сказал Саша.— Для тебя — все самое лучшее.— Нашим беседам пришел конец. Счастливо, — сказал Саша.— Счастливо, — ответили они дуэтом.На рассвете где-то прозвучал негромкий, но явственный крик.Вскоре после этого Дуглас вошел в палату к жене. Встретившись с ним глазами, она произнесла:— Саша исчез.— Я знаю, — тихо ответил он.— Но он распорядился, чтобы его заменил кое-кто другой. Гляди.Когда он подошел к кровати, она откинула уголок одеяльца.— С ума сойти.Он увидел маленькое розовое личико и глаза, которые на мгновение полыхнули ярко-голубым и тут же закрылись.— Кто это? — спросил он.— Твоя дочь. Знакомься: Александра.— Привет, Александра, — сказал он.— Тебе известно, как сокращенно зовут Александру?— Как?— Саша.Он с величайшей осторожностью коснулся круглой щечки.— Здравствуй, Саша, — сказал он. Опять влипли Another Fine Mess, 1995 год Переводчик: Е. Петрова Эти звуки возникли среди лета, среди тьмы.Около трех часов ночи Белла Уинтерс села в постели и прислушалась, а потом снова легла. Через десять минут она услышала все тот же шум, доносившийся из мрака, от подножия холма.Белла Уинтерс жила в Лос-Анджелесе, неподалеку от Эффи-Стрит, на Вандомском холме, в квартире первого этажа; обитала она здесь всего ничего, несколько дней, поэтому все пока было ей в диковинку: этот старый дом, старая улочка, старая бетонная лестница, поднимавшаяся круто в гору от самого подножья — ровно сто двадцать ступеней. И как раз сейчас…— Кто-то поднимается по лестнице, — заговорила Белла сама с собой.— Что такое? — сонно переспросил ее муж Сэм.— На лестнице мужские голоса, — сказала Белла. — Разговоры, крики, едва ли не до драки доходит. Я и прошлой ночью их слышала, и позапрошлой, но…— Кого? — не понял Сэм.— Ш-ш-ш, спи. Я сама посмотрю.Она выбралась из постели, подошла к окну, не зажигая света — и в самом деле увидела двух мужчин, которые переругивались, ворчали, кряхтели — то громко, то приглушенно. До ее слуха донеслись и другие звуки: глухие удары, стук, скрежет, будто в гору затаскивали какой-то громоздкий предмет.— Неужели в такое время кто-то надумал переезжать? — спросила Белла, обращаясь к темноте, к оконному переплету и к себе самой.— Это вряд ли, — пробурчал Сэм.— А похоже…— На что похоже? — Сэм только теперь окончательно проснулся.— Как будто двое тащат…— Господи помилуй, кто кого тащит?— Двое тащат рояль. По лестнице.— В три часа ночи?— Двое мужчин и рояль. Ты только прислушайся.Муж, заморгав, сел и насторожился.В отдалении, где-то на середине склона, раздался протяжный стон, какой издают от резкого толчка рояльные струны.— Убедился?— Надо же, так и есть. Но кому придет в голову красть…— Они не крадут, они доставляют по адресу.— Рояль?— Я тут ни при чем, Сэм. Выйди, поинтересуйся. Нет, погоди, я сама.Кутаясь в халат, она выскочила за дверь и пошла по тротуару.— Белла, — яростно прошипел Сэм ей вслед. — Куда тебя понесло?— Женщина в пятьдесят пять лет, толстая и страшная, может смело гулять по ночам.На это Сэм ничего не ответил.Она бесшумно добралась до кромки склона. Где-то внизу — у нее не осталось сомнений — двое ворочали неподъемный груз. Временами он издавал протяжный стон и умолкал.— Эти голоса… — прошептала Белла. — Почему-то они мне знакомы.В непроглядной тьме она ступила на лестницу, которая мутной полосой уходила вниз, и услышала разносящийся эхом голос:— Опять из-за тебя влипли.Белла замерла. Где же, недоумевала она, я слышала этот голос, причем тысячу раз!— Ау! — окликнула она.Отсчитывая ступеньки, Белла двинулась вниз, но вскоре остановилась.И никого не увидела.Тут ее пробрал холод. Незнакомцам просто некуда было деться. Склон шел круто вниз и круто вверх, а они волокли тяжелое, громоздкое пианино, ведь так?"С чего я взяла, что это пианино? — удивилась она. — Я ведь только слышала звук. Однако сомнений нет, это пианино. Причем в ящике!"Она медленно развернулась и пошла наверх, преодолевая ступень за ступенью, медленно-медленно, и голоса тут же зазвучали вновь, будто только и ждали, чтобы она убралась восвояси после того, как их спугнула.— Ты что, спятил? — негодовал один.— Да я хотел… — начал другой.— На меня толкай! — закричал первый.«А второй-то голос, — подумала Белла, — он ведь мне тоже знаком. И я даже знаю, что сейчас последует!»— Эй, ты, — сказало ночное эхо далеко внизу, — не отлынивай!— Так оно и есть! — Белла закрыла глаза, откашлялась и едва не упала, присаживаясь на ступеньку, чтобы отдышаться, перед ее мысленным взором проносились черно-белые картины. Почему-то ей привиделся 1929 год: она сама, еще девочкой, сидит в кино, в первом ряду, а высоко над головой мелькают светлые и темные кадры, она замирает, потом смеется, потом опять замирает и опять смеется.Она открыла глаза. Где-то внизу перекликались все те же голоса, скрежетал груз, в ночи разносилось эхо, незнакомцы выходили из себя и сталкивались шляпами-котелками.Зелда, подумала Белла Уинтерс. Надо позвонить Зелде. Она знает все. Кто, как не она, объяснит мне, что происходит. Зелда и никто другой!Вернувшись в дом, она набрала З, потом Е, потом Л, Д, А и только тут сообразила, что делает не то; пришлось начать сначала. Телефон звонил очень долго, пока ей не ответил досадливый спросонья голос Зелды, жившей на полпути к центру Лос-Анджелеса.— Зелда, это я, Белла!— Сэм умер ?— Нет, что ты, мне прямо дурно стало…— Ах, тебе дурно?— Зелда, ты, наверно, решила, что я схожу с ума, но…— Ну, сходишь с ума, а дальше что?— Зелда, в прежние времена, когда в окрестностях Л.-А. снимали кино, натурные съемки проходили прямо здесь, в самых разных местах, так ведь? В калифорнийской Венеции, в Оушен-Парке…— Чаплин снимался именно там, и Лэнгдон, и Гарольд Ллойд. Лэнгдон, Гарри (1884-1944), Гарольд Ллойд (1893-1971) — американские киноактеры, звезды немого кино.
— А Лорел и Гарди?— Что?— Лорел и Гарди — у них были натурные съемки?— А как же, в Палмсе — они частенько снимались в Палмсе, и на Мейн-стрит в Калвер-Сити, и на Эффи-стрит.— На Эффи-стрит?— Белла, разве можно так орать?— Ты сказала, на Эффи-стрит?— Ну, да. Помилуй, сейчас три часа ночи!— На самом верху Эффи-стрит?— Совершенно верно — там, где лестница. Известное место. Там еще Гарди убегал от музыкального ящика, …Гарди убегал от музыкального ящика… — фильм «Музыкальный ящик» с участием Лорела и Гарди был создан в 1932 г. и удостоен премии «Оскар».
который в конце концов его догнал и перегнал.— Конечно, Зелда, конечно! Боже мой, Зелда, если бы ты это видела, если бы слышала то, что слышу я!Даже у Зелды, на другом конце провода, сон как рукой сняло.— Что происходит? Ты не шутишь?— Господи, конечно нет! По лестнице — я только что слышала, и прошлой ночью тоже, и вроде бы позапрошлой, да и сейчас слышу — двое тащат в гору… это… пианино.— Кто-то тебя разыгрывает.— Нет-нет, они там. Я вышла — никого и ничего. Но эти ступеньки — как живые, Зелда! Чей-то голос говорит: " Опять из-за тебя влипли". Это надо слышать!— Ты напилась и решила меня подразнить, потому что я от них без ума.— Ничего подобного! Перестань, Зелда. Вот, слушай внимательно. Что скажешь?Минут через тридцать Белла услышала дребезжание допотопной колымаги, притормозившей на заднем дворе. Этот драндулет Зелда купила исключительно из любви к старому кинематографу, чтобы можно было раскатывать по окрестностям, заряжаясь вдохновением для статей по истории немого кино, исключительно по истории: подъехать туда, где командовал Сесиль Демилль Сесиль Демилль (1881-1959) — видный американский кинорежиссер и продюсер. На протяжении пяти десятилетий оставался одной из самых влиятельных фигур Голливуда. Отличался сильным и властным характером, первым стал использовать мегафон на съемочной площадке. Его излюбленным жанром были масштабные киноэпопеи («Самсон и Далила», «Десять заповедей» и др.)
, исследовать владения Гарольда Ллойда, с треском и грохотом покружить по съемочным площадкам студии «Юниверсал» «Юниверсал» — ведущая американская киностудия в 1920-е гг. На первых порах специализировалась главным образом на производстве низкобюджетных сериалов и популярных фильмов ужасов. Именно здесь были созданы лучшие реалистические работы Эриха фон Штрохайма (см. также «Doktor с подводной лодки»).
, отдать дань уважения оперным подмосткам из «Призрака оперы» «Призрак оперы» — произведение французского писателя Гастона Леру (1910), которое выдержало множество сценических постановок и экранизаций. В 1986 г. состоялась премьера мюзикла, написанного композитором Эндрю-Ллойдом Уэббером.
, заказать сэндвич в открытом кафе мамаши и папаши Кеттл Мамаша и папаши Кеттл — персонажи популярной серии фильмов реж. Ч. Бартона в исполнении актеров Марджори Мейн и Перси Килбрайда. Фильмы о семействе Кеттлов относятся к 1947-1957 гг.
. Такова по натуре была Зелда, сотрудница журнала «Серебристый экран», своя в немом мире, в немом времени.Она полностью заблокировала собой парадную дверь: над необъятным туловищем, которое поддерживали ноги-колонны, словно изваянные самим Бернини Бернини, Лоренцо (1598-1680) — итальянский архитектор и скульптор, чьи творения (в частности, колоннада собора Святого Петра в Риме) поражают масштабами и пространственным размахом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24