— Положа руку на сердце, Джошуа, — устало произнесла Мисси, — мне совершенно все равно, кто из нас первым отправится в мир иной. Есть только одна загвоздка: дожив до седых волос, я решила напоследок хоть что-то в этой жизни провернуть с блеском. Ведь моим уделом всегда было дилетантство. Кроме всего прочего, ты мне никогда не нравился. Да, я была в тебя влюблена — сто лет назад. Но ты так и не стал мне другом. Если бы не дети…— Не умствуй, — перебил он. — Мы с тобой — вздорные старые развалины, нам только и осталось, что устроить похоронный балаган. Но игра со смертью будет куда увлекательнее, если договориться о правилах и создать друг другу равные условия. Кстати, давно ли ты надумала меня укокошить?Она заулыбалась.— Помнишь, на прошлой неделе мы ездили в оперу? Ты поскользнулся, рухнул на мостовую и едва не угодил под машину.— Боже праведный! — Он расхохотался. — Я-то подумал, это случайный прохожий толкнул нас обоих ! — Его согнуло от смеха. — Ну, ладно. Зато ты месяц назад грохнулась в ванне. А ведь это я смазал дно жиром!Она инстинктивно ахнула, пригубила «дюбонне» и замерла.Угадав ее мысли, он покосился на свою рюмку.— Это, случаем, не отравлено? — Он понюхал содержимое.— Вот еще, — ответила она и, как ящерица, быстро и боязливо тронула кончиком языка сладкий напиток. — При вскрытии в желудке найдут следы яда. Ты лучше душ проверь. Я установила предельную температуру, чтобы тебя хватил удар.— В жизни не поверю! — фыркнул он.— Ну, допустим, замышляла , — призналась она.В парадную дверь позвонили, но трель получилась не радостной, а похоронной. «Чушь!» — подумал Джошуа. «Жуть!» — подумала Мисси, но тут же просияла:— Совсем вылетело из головы: у нас же сегодня гости! Это Гаури с женой. Он, конечно, ужасный пошляк, но ты прояви терпение. И ворот застегни.— Не сходится. Чересчур туго накрахмален. Очередная попытка меня задушить?— Жаль, не додумалась! Ну, шагом марш!И они, взявшись под ручку, с фальшивым хохотом направились к порогу встречать супругов Гаури, о которых чуть не забыли.Начали с коктейлей. Старые развалины сидели рядышком, держась за руки, как школьники, и натужно смеялись незатейливым анекдотам мистера Гаури. Сверкая фарфоровыми улыбками, они приговаривали: « Надо же, как забавно!» И тут же — друг другу на ухо: «Какие есть задумки?» — «Электробритву в ванну?» — «Неплохо, неплохо!»— А Пэт ему и говорит… — рокотал мистер Гаури.Стараясь не шевелить губами, Джошуа прошептал жене:— Знаешь, моя неприязнь к тебе уже бьет через край, как первая любовь. А теперь, в довершение всего, ты склоняешь меня к тяжкому преступлению. Как тебе это удается?— Учись, пока я жива, — так же тихо ответила Мисси.В гостиной зазвучали раскаты смеха. Обстановка разрядилась, стала непринужденной и даже легкомысленной.— А Пэт ему и говорит: «Майк, давай сначала ты!» — торжествующе закончил Гаури.— Ой, умора! — Раздался новый взрыв хохота.— Ну-ка, дорогой мой, — Мисси повернулась к старику-мужу, — теперь ты что-нибудь расскажи. Но прежде, — со значением добавила она, — спустись в погреб, милый, принеси бренди.Гаури — сама любезность — вскочил с кресла.— Позвольте, я схожу!— Ах, что вы, мистер Гаури, ни в коем случае! — Мисси отчаянно замахала руками.Но Гаури уже выскочил из комнаты.— О боже, боже, — ужаснулась Мисси.В тот же миг из погреба донесся отчаянный вопль, а затем — оглушительный грохот.Мисси засеменила на помощь, но через мгновение вернулась, сдавив рукой горло.— Бетси, крепитесь, — простонала она. — Надо спуститься и посмотреть. Кажется, мистер Гаури упал с лестницы.
На следующее утро Джошуа Эндерби, шаркая, переступил через порог; он прижимал к груди обтянутый бархатом футляр размером примерно метр на полтора, с закрепленными в гнездах пистолетами.— Вот и я! — прокричал он.Ему навстречу, позвякивая браслетом, вышла Мисси: в одной руке она держала ром с содовой, а другой опиралась на тросточку.— Это еще что? — недовольно спросила она.— Сначала ответь, как здоровье старика Гаури?— Порвал связки. Жаль, что не голосовые.— Надо же, как некстати подломилась эта верхняя ступенька. — Он повесил футляр на свободный крючок. — К счастью, слазать в погреб вызвался Гаури, а не я.— Скорее к несчастью. — Мисси залпом осушила бокал. — Теперь объясни, что это значит.— Я ведь коллекционирую старинное оружие. — Он указал на пистолеты в кожаных гнездах.— Ну и что?…— Оно требует ухода. Пиф-паф! — ухмыльнулся он. — Коллекционер застрелил жену во время чистки дуэльного пистолета. «Я не знал, что он заряжен», — повторяет безутешный вдовец.— Один-ноль в твою пользу, — сказала Мисси.Через час он принялся чистить коллекционный револьвер и едва не вышиб себе мозги.Жена прибежала, стуча тросточкой, и застыла в дверях.— Подумать только. Ничто тебя не берет.— Заряжен, мать честная! — Трясущейся рукой он поднял револьвер. — Он же не был заряжен! Неужели…— Неужели что?Он выхватил три других экспоната.— Все до единого заряжены! Это ты!— Конечно я, — не стала отпираться Мисси. — Пока ты обедал. Наверно, чаю хочешь. Пошли.В стене зияло пулевое отверстие.— Какой, к дьяволу, чай? — взвился он. — Неси джин.
Настал ее черед делать покупки.— В доме завелись муравьи. — Что-то со стуком перекатывалось у нее в сумке. По всем комнатам без промедления были расставлены ловушки для муравьев; на подоконники, чехлы с клюшками для гольфа и оружейные футляры лег слой белого порошка. Из пакетов были извлечены различные сорта крысиного яда, приманки для мышей и средства от домашних насекомых. — Теперь ползучим тварям спасенья нет, — заявила она, щедрой рукой рассыпая отраву на полках со съестными припасами.— Роешь мне яму, — заметил Джошуа, — и сама же в нее попадешь.— Не дождешься. И вообще, жертве должно быть все равно, как отдать концы.— Но такой садизм — это уж слишком. Мне вовсе не светит лежать в гробу с перекошенной физиономией.— Пустое. Чтобы тебя навеки перекосило, милый мой, достаточно подмешать тебе в какао одну-единственную щепотку стрихнина!— Имей в виду, — выпалил он в ответ, — у меня есть рецепт гремучей смеси, от которой тебя и вовсе разнесет в клочья!Она присмирела.— Помилуй, Джош, не стану же я подсыпать тебе стрихнин!Он поклонился:— Тогда и я не стану подсыпать тебе гремучую смесь.— Договорились, — сказала она.
Смертельные игры не прекращались. Он купил самые большие крысоловки, чтобы расставить в закутках коридора.— Привыкла расхаживать босиком — вот и получай: увечье невелико, а заражение крови обеспечено!Тогда она усеяла все диваны булавками для чехлов. Стоило ему провести рукой по обивке, как из пальцев начинала сочиться кровь.— О черт! — Он зализывал ранки. — Это что, отравленные стрелы из джунглей Амазонки?— Нет, что ты: самые обычные ржавые иглы от противостолбнячных инъекций.— Ну и ну, — только и сказал он.
Несмотря на быстро подступающую немощь, Джошуа Эндерби оставался заядлым автомобилистом. Его частенько видели за рулем, когда он со старческим азартом гонял вверх-вниз по холмам Беверли, раскрыв от напряжения рот и моргая выцветшими глазами.Как-то вечером он позвонил из Малибу.— Мисси? Представляешь, я чуть не рухнул в пропасть. Правое переднее колесо отлетело на ровном месте!— Я рассчитывала, что это произойдет на повороте !— Ну, извини.— В «Экшен-Ньюс» показывали, как это делается: ослабляешь болты — и дело с концом.— Ладно, я — старый осел, — сказал он. — А у тебя-то что новенького?— На лестнице оторвалась ковровая дорожка. Горничная чуть копчик не сломала.— Бедняжка Лайла!— Я ведь теперь ее всюду посылаю вперед. Скатилась кубарем, все ступеньки пересчитала. Ее счастье, что накопила жирку.— Неровен час, она по нашей милости отправится на тот свет.— Ты шутишь? Лайла мне — как родная!— В таком случае дай ей расчет, а сама подыскивай новую горничную. Окажись она между двух огней, ее, по крайней мере, будет не так жалко. Страшно подумать, что на Лайлу может упасть абажур или, к примеру…— Абажур, говоришь? — вскричала Мисси. — А ведь ты возился с хрустальной люстрой из дворца Фонтенбло, что досталась мне от бабушки! Вот что я вам скажу, господин хороший: руки прочь от этой люстры!— Каюсь, каюсь, — пробормотал он.— Нет, надо же было додуматься! Этим хрустальным подвескам нет цены! Да если они, упав, не укокошат меня на месте, я и на одной ноге доскачу, чтобы прибить тебя тростью, а потом откачаю и еще раз прибью! — Телефонная трубка яростно придавила рычаг.
Как-то вечером, отужинав, Джошуа Эндерби вышел на террасу с сигаретой. Вернувшись в комнату, он обвел глазами стол:— А где же твой пончик с клубникой?— Угостила новую горничную. Мне не хотелось сладкого.— Ты соображаешь, что делаешь?Она вперилась в него ненавидящим взглядом:— Не хочешь ли ты сказать, старый черт, что пончик был отравлен?В кухне что-то с грохотом обрушилось на пол.Джошуа отправился посмотреть, в чем дело, и очень скоро вернулся.— Новая горничная свое отслужила, — сообщил он.
Тело новой горничной взволокли на чердак и спрятали в сундуке. Ее исчезновение осталось незамеченным.— Даже обидно, — сказала Мисси, выждав неделю. — Я все ждала, что прибудет высокий, суровый человек с блокнотом, набегут фотографы, защелкают вспышки. Кто бы мог подумать, что у бедняжки не было ни родных, ни близких.В доме что ни день толпились гости. Так задумала Мисси.— Под шумок легче провернуть дело. Чем не стрельба по движущейся мишени!К ним опять зачастил мистер Гаури, который сильно хромал после падения с лестницы, хотя с той поры прошла не одна неделя. Он все так же сыпал анекдотами и надсадно хохотал, а однажды едва не отстрелил себе ухо из дуэльного пистолета. Гости помирали со смеху, но сочли за благо убраться пораньше. Гаури поклялся, что ноги его больше не будет в этом доме.Потом вышел казус с одной дамочкой по имени мисс Каммер, которая, оставшись у них ночевать, решила воспользоваться электробритвой хозяина и получила если не смертельный, то поистине сокрушительный удар током. Унося ноги, она растирала правую подмышку. Джошуа не долго думая стал отращивать бороду.Вскоре после этого пропал некий мистер Шлейгель. А вслед за ним — мистер Смит. В последний раз несчастных видели по субботам в гостях у Эндерби.— В прятки играете? — подтрунивали знакомые, дружески похлопывая Джошуа по спине. — Признайтесь, что вы с ними сделали? Отравили мухоморами? Пустили на удобрение?— Скажете тоже! — сдавленно посмеивался Джошуа. — Ха-ха, при чем тут мухоморы! Один полез в ледник за мороженым, не смог выбраться и за ночь сам превратился в эскимо. Другой зацепился за обруч для крокета и пробил головой стекло в оранжерее.— Превратился в эскимо! Пробил стекло! — подхватывали гости. — Ну, Джошуа, вы и шутник!— Это чистая правда! — настаивал Джошуа.— Чего только люди не придумают!— Нет, серьезно, куда запропастился старик Шлейгель? А этот прохиндей Смит?
— И в самом деле, куда подевались Шлейгель и Смит? — спросила Мисси через пару дней.— Надо подумать. Историю с мороженым подстроил я сам. А вот обруч?… Не ты ли подбросила его в самое неподходящее место, чтобы я споткнулся и угодил головой в стекло?Мисси застыла. Он попал в точку.— Так-так, — сказал Джошуа, — значит, настало время кое о чем потолковать. Пирушкам надо положить конец. Еще одна жертва — и сюда примчится полиция с сиренами.— Верно, — согласилась Мисси. — Наши маневры рикошетом ударят по нам самим. Что же касается обруча… Перед сном ты всегда прогуливаешься по оранжерее. Но за каким чертом туда понесло Шлейгеля — в два часа ночи? Поделом этому болвану. Долго он будет преть под компостом?— Пока я его не перетащу к замороженному.— Силы небесные! Отныне никаких гостей.— Будем коротать время наедине — ты да я, да еще… гм… люстра.— Не дождешься! Я так запрятала стремянку — вовек не отыщешь.— Проклятье! — не сдержался Джошуа.
В тот вечер, сидя у камина, он наполнил несколько рюмок самым лучшим портвейном из домашнего погреба. Стоило ему выйти из комнаты, чтобы ответить на телефонный звонок, как она бросила в свою собственную рюмку щепоть белого порошка.— Какая гадость, — пробормотала она. — Банально до неприличия. Зато расследования не будет. На похоронах люди скажут: он в последнее время ужасно выглядел, краше в гроб кладут.С этими словами она — для верности — добавила еще чуть-чуть смертоносного зелья. Тут вернулся Джошуа, опустился в кресло и взял со стола рюмку. Повертев ее перед глазами, он с ухмылкой перевел взгляд на жену:— Шалишь!— Ты о чем? — с невинным видом спросила она.В камине уютно потрескивали поленья. На полке тикали часы.— Не возражаешь, дорогуша, если мы поменяемся рюмочками?— Уж не думаешь ли ты, что я подсыпала тебе яду, пока ты говорил по телефону?— Тривиально. Избито. Но не исключено.— Ох уж, бдительность-подозрительность. Ну, будь по-твоему. Меняемся.На его лице отразилось удивление, однако рюмки перешли из рук в руки.— Чтоб тебе пусто было, — буркнули они в один голос и даже рассмеялись.Каждый с загадочной улыбкой опорожнил свою рюмку.С видом беспредельного блаженства они поудобнее устроились в креслах, обратив к огню призрачно-бледные лица, и наслаждались ощущением тепла, которое разливалось по их тонким, если не сказать, паучьим жилам. Джошуа распрямил ноги и протянул пальцы к тлеющим углям.— Ах, — выдохнул он. — Что может быть лучше доброго портвейна!Мисси склонила седую головку, пожевала ярко накрашенные губы и начала клевать носом, то и дело исподволь поглядывая на мужа.— Жалко горничную, — вдруг прошептала она.— Да уж, — так же тихо отозвался он. — Горничную жалко.Огонь разгорелся с новой силой, и Мисси, помолчав, добавила:— Мистера Шлейгеля тоже жалко.— Нет слов. — Он подремал. — Да и Смита, между прочим, тоже.— И тебя, старичок, — после паузы медленно выговорила она, хитро сощурившись. — Как самочувствие?— В сон клонит.— Сильно?— Угу. — Он остановил на ней взгляд совершенно ясных глаз. — А ты, дорогуша, сама-то как?— Спать хочется, — ответила она, смежив веки. Тут оба встрепенулись. — К чему эти расспросы?— В самом деле, — насторожился он. — К чему это?— Видишь ли… — Она долго разглядывала носок черной туфельки, медленно отбивавшей ритм, — я полагаю, хотя до конца не уверена, что у тебя скоро откажут желудочно-кишечный тракт и центральная нервная система.Он еще немного посидел с сонным видом, безмятежно поглядывая на огонь в камине и прислушиваясь к тиканью часов.— Отравила? — дремотно произнес он, и тут неведомая сила подбросила его с кресла. — Что ты сказала? — Упавшая на пол рюмка разлетелась вдребезги.Мисси подалась вперед, словно прорицательница.— У меня хватило ума подсыпать яду в свою же порцию — я знала: ты захочешь поменяться рюмками, чтобы себя обезопасить. Вот и поменялись! — Она захихикала дребезжащим смешком.Откинувшись на спинку кресла, он схватился обеими руками за лицо, словно боясь, как бы глаза не вылезли из орбит. Потом вдруг что-то вспомнил и разразился неудержимым взрывом хохота.— В чем дело? — вскричала Мисси. — Что смешного?— Да то, — задохнулся он, кривя рот в жуткой ухмылке и не сдерживая слез, — что я тоже подсыпал яду в свою собственную рюмку! Искал удобного случая, чтобы с тобой поменяться!— Боже! — Улыбка исчезла с ее лица. — Что за нелепость? Почему мне это не пришло в голову?— Да потому, что мы с тобой слишком умные! — Он снова откинулся назад, сдавленно хохотнув.— Какой позор, какое непотребство, надо же так оплошать, о, как я себя ненавижу!— Будет, будет, — проскрипел он. — Лучше вспомни, как ты ненавидишь меня.— Всем истерзанным сердцем и душой. А ты?— Прощенья тебе не дам и на смертном одре, женушка моя, божий одуванчик, старая вешалка. Не поминай лихом, — добавил он совсем слабо, откуда-то издалека.— Если надеешься и от меня услышать «не поминай лихом», то ты просто рехнулся. — Ее голова бессильно свесилась набок, глаза уже не открывались, она едва ворочала языком. — А впрочем, чего уж там? Не поминай ли…У нее вырвался последний вздох. Поленья в камине сгорели дотла, и одно лишь тиканье часов тревожило ночную тишину.На следующий день их обнаружили в библиотеке. Оба покоились в креслах с самым благодушным видом.— Двойное самоубийство, — решили все. — Их любовь была так сильна, что они просто не смогли уйти в вечность поодиночке.— Смею надеяться, — произнес мистер Гаури, опираясь на костыли, — моя дражайшая половина, когда настанет срок, тоже разделит со мной эту чашу. В мгновенье ока Quicker Than The Eye, 1996 год Переводчик: Е. Петрова Когда в мюзик-холле показывали фокусы, я заметил человека, точь-в-точь похожего на меня.В воскресенье мы с женой пошли на вечернее представление. Лето выдалось на редкость погожим, публика таяла от жары и предвкушения чуда. Вокруг нас сидели благонравные пары, которые сначала от души веселились, а потом заволновались, увидев карикатуру на самих себя, увеличенную до невероятных масштабов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
На следующее утро Джошуа Эндерби, шаркая, переступил через порог; он прижимал к груди обтянутый бархатом футляр размером примерно метр на полтора, с закрепленными в гнездах пистолетами.— Вот и я! — прокричал он.Ему навстречу, позвякивая браслетом, вышла Мисси: в одной руке она держала ром с содовой, а другой опиралась на тросточку.— Это еще что? — недовольно спросила она.— Сначала ответь, как здоровье старика Гаури?— Порвал связки. Жаль, что не голосовые.— Надо же, как некстати подломилась эта верхняя ступенька. — Он повесил футляр на свободный крючок. — К счастью, слазать в погреб вызвался Гаури, а не я.— Скорее к несчастью. — Мисси залпом осушила бокал. — Теперь объясни, что это значит.— Я ведь коллекционирую старинное оружие. — Он указал на пистолеты в кожаных гнездах.— Ну и что?…— Оно требует ухода. Пиф-паф! — ухмыльнулся он. — Коллекционер застрелил жену во время чистки дуэльного пистолета. «Я не знал, что он заряжен», — повторяет безутешный вдовец.— Один-ноль в твою пользу, — сказала Мисси.Через час он принялся чистить коллекционный револьвер и едва не вышиб себе мозги.Жена прибежала, стуча тросточкой, и застыла в дверях.— Подумать только. Ничто тебя не берет.— Заряжен, мать честная! — Трясущейся рукой он поднял револьвер. — Он же не был заряжен! Неужели…— Неужели что?Он выхватил три других экспоната.— Все до единого заряжены! Это ты!— Конечно я, — не стала отпираться Мисси. — Пока ты обедал. Наверно, чаю хочешь. Пошли.В стене зияло пулевое отверстие.— Какой, к дьяволу, чай? — взвился он. — Неси джин.
Настал ее черед делать покупки.— В доме завелись муравьи. — Что-то со стуком перекатывалось у нее в сумке. По всем комнатам без промедления были расставлены ловушки для муравьев; на подоконники, чехлы с клюшками для гольфа и оружейные футляры лег слой белого порошка. Из пакетов были извлечены различные сорта крысиного яда, приманки для мышей и средства от домашних насекомых. — Теперь ползучим тварям спасенья нет, — заявила она, щедрой рукой рассыпая отраву на полках со съестными припасами.— Роешь мне яму, — заметил Джошуа, — и сама же в нее попадешь.— Не дождешься. И вообще, жертве должно быть все равно, как отдать концы.— Но такой садизм — это уж слишком. Мне вовсе не светит лежать в гробу с перекошенной физиономией.— Пустое. Чтобы тебя навеки перекосило, милый мой, достаточно подмешать тебе в какао одну-единственную щепотку стрихнина!— Имей в виду, — выпалил он в ответ, — у меня есть рецепт гремучей смеси, от которой тебя и вовсе разнесет в клочья!Она присмирела.— Помилуй, Джош, не стану же я подсыпать тебе стрихнин!Он поклонился:— Тогда и я не стану подсыпать тебе гремучую смесь.— Договорились, — сказала она.
Смертельные игры не прекращались. Он купил самые большие крысоловки, чтобы расставить в закутках коридора.— Привыкла расхаживать босиком — вот и получай: увечье невелико, а заражение крови обеспечено!Тогда она усеяла все диваны булавками для чехлов. Стоило ему провести рукой по обивке, как из пальцев начинала сочиться кровь.— О черт! — Он зализывал ранки. — Это что, отравленные стрелы из джунглей Амазонки?— Нет, что ты: самые обычные ржавые иглы от противостолбнячных инъекций.— Ну и ну, — только и сказал он.
Несмотря на быстро подступающую немощь, Джошуа Эндерби оставался заядлым автомобилистом. Его частенько видели за рулем, когда он со старческим азартом гонял вверх-вниз по холмам Беверли, раскрыв от напряжения рот и моргая выцветшими глазами.Как-то вечером он позвонил из Малибу.— Мисси? Представляешь, я чуть не рухнул в пропасть. Правое переднее колесо отлетело на ровном месте!— Я рассчитывала, что это произойдет на повороте !— Ну, извини.— В «Экшен-Ньюс» показывали, как это делается: ослабляешь болты — и дело с концом.— Ладно, я — старый осел, — сказал он. — А у тебя-то что новенького?— На лестнице оторвалась ковровая дорожка. Горничная чуть копчик не сломала.— Бедняжка Лайла!— Я ведь теперь ее всюду посылаю вперед. Скатилась кубарем, все ступеньки пересчитала. Ее счастье, что накопила жирку.— Неровен час, она по нашей милости отправится на тот свет.— Ты шутишь? Лайла мне — как родная!— В таком случае дай ей расчет, а сама подыскивай новую горничную. Окажись она между двух огней, ее, по крайней мере, будет не так жалко. Страшно подумать, что на Лайлу может упасть абажур или, к примеру…— Абажур, говоришь? — вскричала Мисси. — А ведь ты возился с хрустальной люстрой из дворца Фонтенбло, что досталась мне от бабушки! Вот что я вам скажу, господин хороший: руки прочь от этой люстры!— Каюсь, каюсь, — пробормотал он.— Нет, надо же было додуматься! Этим хрустальным подвескам нет цены! Да если они, упав, не укокошат меня на месте, я и на одной ноге доскачу, чтобы прибить тебя тростью, а потом откачаю и еще раз прибью! — Телефонная трубка яростно придавила рычаг.
Как-то вечером, отужинав, Джошуа Эндерби вышел на террасу с сигаретой. Вернувшись в комнату, он обвел глазами стол:— А где же твой пончик с клубникой?— Угостила новую горничную. Мне не хотелось сладкого.— Ты соображаешь, что делаешь?Она вперилась в него ненавидящим взглядом:— Не хочешь ли ты сказать, старый черт, что пончик был отравлен?В кухне что-то с грохотом обрушилось на пол.Джошуа отправился посмотреть, в чем дело, и очень скоро вернулся.— Новая горничная свое отслужила, — сообщил он.
Тело новой горничной взволокли на чердак и спрятали в сундуке. Ее исчезновение осталось незамеченным.— Даже обидно, — сказала Мисси, выждав неделю. — Я все ждала, что прибудет высокий, суровый человек с блокнотом, набегут фотографы, защелкают вспышки. Кто бы мог подумать, что у бедняжки не было ни родных, ни близких.В доме что ни день толпились гости. Так задумала Мисси.— Под шумок легче провернуть дело. Чем не стрельба по движущейся мишени!К ним опять зачастил мистер Гаури, который сильно хромал после падения с лестницы, хотя с той поры прошла не одна неделя. Он все так же сыпал анекдотами и надсадно хохотал, а однажды едва не отстрелил себе ухо из дуэльного пистолета. Гости помирали со смеху, но сочли за благо убраться пораньше. Гаури поклялся, что ноги его больше не будет в этом доме.Потом вышел казус с одной дамочкой по имени мисс Каммер, которая, оставшись у них ночевать, решила воспользоваться электробритвой хозяина и получила если не смертельный, то поистине сокрушительный удар током. Унося ноги, она растирала правую подмышку. Джошуа не долго думая стал отращивать бороду.Вскоре после этого пропал некий мистер Шлейгель. А вслед за ним — мистер Смит. В последний раз несчастных видели по субботам в гостях у Эндерби.— В прятки играете? — подтрунивали знакомые, дружески похлопывая Джошуа по спине. — Признайтесь, что вы с ними сделали? Отравили мухоморами? Пустили на удобрение?— Скажете тоже! — сдавленно посмеивался Джошуа. — Ха-ха, при чем тут мухоморы! Один полез в ледник за мороженым, не смог выбраться и за ночь сам превратился в эскимо. Другой зацепился за обруч для крокета и пробил головой стекло в оранжерее.— Превратился в эскимо! Пробил стекло! — подхватывали гости. — Ну, Джошуа, вы и шутник!— Это чистая правда! — настаивал Джошуа.— Чего только люди не придумают!— Нет, серьезно, куда запропастился старик Шлейгель? А этот прохиндей Смит?
— И в самом деле, куда подевались Шлейгель и Смит? — спросила Мисси через пару дней.— Надо подумать. Историю с мороженым подстроил я сам. А вот обруч?… Не ты ли подбросила его в самое неподходящее место, чтобы я споткнулся и угодил головой в стекло?Мисси застыла. Он попал в точку.— Так-так, — сказал Джошуа, — значит, настало время кое о чем потолковать. Пирушкам надо положить конец. Еще одна жертва — и сюда примчится полиция с сиренами.— Верно, — согласилась Мисси. — Наши маневры рикошетом ударят по нам самим. Что же касается обруча… Перед сном ты всегда прогуливаешься по оранжерее. Но за каким чертом туда понесло Шлейгеля — в два часа ночи? Поделом этому болвану. Долго он будет преть под компостом?— Пока я его не перетащу к замороженному.— Силы небесные! Отныне никаких гостей.— Будем коротать время наедине — ты да я, да еще… гм… люстра.— Не дождешься! Я так запрятала стремянку — вовек не отыщешь.— Проклятье! — не сдержался Джошуа.
В тот вечер, сидя у камина, он наполнил несколько рюмок самым лучшим портвейном из домашнего погреба. Стоило ему выйти из комнаты, чтобы ответить на телефонный звонок, как она бросила в свою собственную рюмку щепоть белого порошка.— Какая гадость, — пробормотала она. — Банально до неприличия. Зато расследования не будет. На похоронах люди скажут: он в последнее время ужасно выглядел, краше в гроб кладут.С этими словами она — для верности — добавила еще чуть-чуть смертоносного зелья. Тут вернулся Джошуа, опустился в кресло и взял со стола рюмку. Повертев ее перед глазами, он с ухмылкой перевел взгляд на жену:— Шалишь!— Ты о чем? — с невинным видом спросила она.В камине уютно потрескивали поленья. На полке тикали часы.— Не возражаешь, дорогуша, если мы поменяемся рюмочками?— Уж не думаешь ли ты, что я подсыпала тебе яду, пока ты говорил по телефону?— Тривиально. Избито. Но не исключено.— Ох уж, бдительность-подозрительность. Ну, будь по-твоему. Меняемся.На его лице отразилось удивление, однако рюмки перешли из рук в руки.— Чтоб тебе пусто было, — буркнули они в один голос и даже рассмеялись.Каждый с загадочной улыбкой опорожнил свою рюмку.С видом беспредельного блаженства они поудобнее устроились в креслах, обратив к огню призрачно-бледные лица, и наслаждались ощущением тепла, которое разливалось по их тонким, если не сказать, паучьим жилам. Джошуа распрямил ноги и протянул пальцы к тлеющим углям.— Ах, — выдохнул он. — Что может быть лучше доброго портвейна!Мисси склонила седую головку, пожевала ярко накрашенные губы и начала клевать носом, то и дело исподволь поглядывая на мужа.— Жалко горничную, — вдруг прошептала она.— Да уж, — так же тихо отозвался он. — Горничную жалко.Огонь разгорелся с новой силой, и Мисси, помолчав, добавила:— Мистера Шлейгеля тоже жалко.— Нет слов. — Он подремал. — Да и Смита, между прочим, тоже.— И тебя, старичок, — после паузы медленно выговорила она, хитро сощурившись. — Как самочувствие?— В сон клонит.— Сильно?— Угу. — Он остановил на ней взгляд совершенно ясных глаз. — А ты, дорогуша, сама-то как?— Спать хочется, — ответила она, смежив веки. Тут оба встрепенулись. — К чему эти расспросы?— В самом деле, — насторожился он. — К чему это?— Видишь ли… — Она долго разглядывала носок черной туфельки, медленно отбивавшей ритм, — я полагаю, хотя до конца не уверена, что у тебя скоро откажут желудочно-кишечный тракт и центральная нервная система.Он еще немного посидел с сонным видом, безмятежно поглядывая на огонь в камине и прислушиваясь к тиканью часов.— Отравила? — дремотно произнес он, и тут неведомая сила подбросила его с кресла. — Что ты сказала? — Упавшая на пол рюмка разлетелась вдребезги.Мисси подалась вперед, словно прорицательница.— У меня хватило ума подсыпать яду в свою же порцию — я знала: ты захочешь поменяться рюмками, чтобы себя обезопасить. Вот и поменялись! — Она захихикала дребезжащим смешком.Откинувшись на спинку кресла, он схватился обеими руками за лицо, словно боясь, как бы глаза не вылезли из орбит. Потом вдруг что-то вспомнил и разразился неудержимым взрывом хохота.— В чем дело? — вскричала Мисси. — Что смешного?— Да то, — задохнулся он, кривя рот в жуткой ухмылке и не сдерживая слез, — что я тоже подсыпал яду в свою собственную рюмку! Искал удобного случая, чтобы с тобой поменяться!— Боже! — Улыбка исчезла с ее лица. — Что за нелепость? Почему мне это не пришло в голову?— Да потому, что мы с тобой слишком умные! — Он снова откинулся назад, сдавленно хохотнув.— Какой позор, какое непотребство, надо же так оплошать, о, как я себя ненавижу!— Будет, будет, — проскрипел он. — Лучше вспомни, как ты ненавидишь меня.— Всем истерзанным сердцем и душой. А ты?— Прощенья тебе не дам и на смертном одре, женушка моя, божий одуванчик, старая вешалка. Не поминай лихом, — добавил он совсем слабо, откуда-то издалека.— Если надеешься и от меня услышать «не поминай лихом», то ты просто рехнулся. — Ее голова бессильно свесилась набок, глаза уже не открывались, она едва ворочала языком. — А впрочем, чего уж там? Не поминай ли…У нее вырвался последний вздох. Поленья в камине сгорели дотла, и одно лишь тиканье часов тревожило ночную тишину.На следующий день их обнаружили в библиотеке. Оба покоились в креслах с самым благодушным видом.— Двойное самоубийство, — решили все. — Их любовь была так сильна, что они просто не смогли уйти в вечность поодиночке.— Смею надеяться, — произнес мистер Гаури, опираясь на костыли, — моя дражайшая половина, когда настанет срок, тоже разделит со мной эту чашу. В мгновенье ока Quicker Than The Eye, 1996 год Переводчик: Е. Петрова Когда в мюзик-холле показывали фокусы, я заметил человека, точь-в-точь похожего на меня.В воскресенье мы с женой пошли на вечернее представление. Лето выдалось на редкость погожим, публика таяла от жары и предвкушения чуда. Вокруг нас сидели благонравные пары, которые сначала от души веселились, а потом заволновались, увидев карикатуру на самих себя, увеличенную до невероятных масштабов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24