«Падай ничком! Прыгай в оркестр! Уползай!» — твердил я.Тем временем скрипки и трубы с вагнеровским пафосом оплакивали горечь судьбы.Последний жест, одно небрежное прикосновение мисс Миг — и мой двойник лишился белоснежной сорочки. Подброшенная в воздух, она мягко упала на помост, и одновременно с ней упали брюки, из которых был незаметно выдернут ремень. Свалились брюки — и зрители буквально свалились с кресел. Лавина хохота едва не снесла балки, оглушительное эхо вторило грому веселья.Тут дали занавес.Мы сидели как побитые. Обескровленные, погребенные под завалами, раздавленные и выпотрошенные, сваленные без всяких почестей в общую могилу, мы, мужчины, глазели на этот опустившийся занавес, за которым скрылись обманщица и обманутые, за которым кто-то лихорадочно натягивал брюки на длинные, тощие ноги.Нескончаемым приливом по берегу ночи прокатилась овация. Мисс Миг и не подумала выйти на поклоны. Это было ниже ее достоинства. Она отгородилась занавесом. Но я кожей ощущал ее присутствие: неулыбчивое, равнодушное. Она холодно оценивала децибелы аплодисментов и сравнивала их с теми, что гремели в предыдущие вечера.Вне себя от злости, я вскочил с места. Если вдуматься, я не оправдал своих ожиданий. Когда нужно было присесть — качнулся, когда нужно было сделать шаг назад — подался вперед. Кретин!— Бесподобное представление! — изрекла жена, когда толпа несла нас к выходу.— Бесподобное? — взвился я.— Тебе не понравилось?— Все испортила эта карманница. Номер шаблонный, грубый, артистизма ни на грош. — Я закурил.— Да она всех заткнула за пояс!— Нам сюда. — Я направил жену к служебному подъезду.— Разумеется, — проворковала жена, — тот субъект, похожий на тебя, был с ней в сговоре. Если не ошибаюсь, это называется подсадкой. Такой тип до поры до времени сидит в публике — ему за это платят.— Нормальный человек ни за какие деньги не позволит над собой глумиться. Нет, это просто идиот, потерявший всякое чувство меры.— Куда ты меня тащишь?Оглядевшись, мы сообразили, что стоим прямо за кулисами.Наверно, меня привело сюда желание разыскать двойника и крикнуть: «Фигляр! Болван! Позор всему мужскому племени! Тебе сыграют на дудке — ты запляшешь. Почешут — запрыгаешь как козел!»Нет, по правде говоря, мне просто хотелось увидеть своего близнеца воочию, посмотреть этому предателю в глаза и убедиться, что его телесная оболочка хоть чем-то отличается от моей. И вообще, кто знает, как повел бы себя я сам, доведись мне оказаться на его месте.За сценой горели осветительные приборы — где в полную мощь, где совсем тускло, фокусники болтали между собой. Среди них была и мисс Миг!Там же, улыбаясь, стоял мой близнец!— Сегодня ты был в ударе, Чарли, — похвалила мисс Миг.Значит, его зовут Чарли. Дурацкое имя.Чарли потрепал мисс Миг по щеке.— Это вы были в ударе, мэм!Неужели правда? Сообщник, подсадка. Интересно, сколько ему заплатили? Долларов пять, от силы десять — чтобы он остался без сорочки, чтобы уронил штаны, а вместе с ними — человеческое достоинство? Предатель, оборотень!Я смотрел на него в упор, пылая от злости.Он поднял глаза.Возможно, они остановились на мне.Возможно, до него дошли токи моей досады и ярости.Он выдержал мой взгляд, но лишь на какое-то мгновение, растянув губы в улыбке, словно при виде старого однокашника, которого не обязательно окликать, если не вспомнишь имени.Но все же он уловил мою злость. Его лицо побледнело. Улыбка исчезла. Он быстро отвел глаза. Потом уставился в пол и сделал вид, будто слушает мисс Миг, которая, смеясь, рассказывала что-то собратьям по профессии.Я по— прежнему не сводил с него взгляда и вскоре покрылся испариной. Ненависть отхлынула. Гнев остыл. Я рассмотрел его профиль, подбородок, глаза, крылья носа, линию роста волос — не упустил ни одной мелочи. Вдруг до меня донеслось:— Бесподобное представление!Моя жена, выступив вперед, пожимала руку негодяйке-карманнице.На улице я сказал:— Что ж, на этом можно поставить точку.— На чем? — не поняла жена.— Я убедился: он на меня совершенно не похож. Подбородок острый. Нос приплюснутый. Нижняя губа тонкая. Брови — как щетина. На расстоянии, когда сидишь в зале, еще можно обмануться. Но вблизи — нет, нет и нет. Стрижка ежиком, очки в роговой оправе — вот и все сходство. Каждый дурак может коротко подстричься и нацепить очки.— Вот именно, — подтвердила жена. — Каждый дурак .Когда она садилась в машину, я невольно залюбовался ее изящными, точеными ножками.Отъезжая от тротуара, я — так мне показалось — выхватил глазами знакомое лицо, которое, между прочим, было обращено в мою сторону. Но точно сказать не могу. Зато теперь сомнений не оставалось: сходство — это одна видимость.Лицо растворилось в толпе.— В жизни не забуду, — сказала жена, — как он остался без штанов !Я рванул с места, но тут же сбросил скорость, и до самого дома мы ехали очень-очень медленно. Слава в вышних Дориану Слава в вышних Дориану. — Ср.: «И сказал им Ангел: ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель. Который есть Христос Господь; и вот вам знак: вы найдете Младенца в пеленах, лежащего в яслях. И внезапно явилось с Ангелом многочисленное воинство небесное, славящее Бога и взывающее: слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение» (Лк 2:10-14).
Dorian In Excelsus, 1996 год Переводчик: Е. Петрова — Добрый вечер. Приветствую. Вижу, вижу, пригласительный билет у вас с собой. Отважились? Вот и славно. Сюда, прошу вас. Держите.Рослый, эффектного вида незнакомец с божественно красивыми глазами и ослепительно золотистыми волосами протянул мне бокал.— Для обострения вкусовых ощущений, — добавил он.Я принял у него бокал, в левой руке он держал бутылку, на этикетке которой читалось: «Бордо». И ниже: «Сент-Эмильон».— Не волнуйтесь, — сказал он. — Это не отравлено. Я, с вашего позволения, присяду. Итак, отведайте?— Благодарю. — Я пригубил напиток и улыбнулся, зажмурившись от удовольствия. — Вы настоящий ценитель. Уж не помню, когда я пробовал вино такого отменного качества. Но по какому поводу торжество и зачем я сюда приглашен? Кому понадобилось мое присутствие в гриль-ресторане «Анатомия Грея» «Анатомия Грея» — обиходное название книги «Анатомия описательная и хирургическая», выпущенной в 1858 г. лондонским анатомом Генри Греем (1825/1827-1861) и до сих пор являющейся незаменимым подспорьем как для студентов-медиков, так и для практикующих врачей.
?Хозяин, не поднимаясь с места, наполнил свой бокал.— Это я решил себя порадовать. Сегодня для нас с вами — великая ночь. Не менее значимая, чем Рождество или Хэллоуин. — Острый, как у ящерицы, кончик языка нырнул в вино и, ублаготворенный, шмыгнул назад. — Мы устраиваем торжества по поводу того, что я наконец-то удостоен чести…Он набрал полную грудь воздуха и закончил на едином дыхании:— …приобщиться к Дориану. Войти в круг Друзей Дориана. Выбор пал на меня!— Вот оно что! — Меня рассмешил такой ответ. — Теперь понятно, откуда взялось название заведения. Дориан — владелец «Анатомии Грея?»— Скажу больше. Он вдохновитель и вождь. Причем по праву.— Послушать вас — в мире нет выше счастья, нежели стать другом Дориана.— Да что там в мире — в жизни. В целой жизни! — Он раскачивался в кресле, захмелев не от вина, а от тайного ликования. — Вот угадайте!— Что именно?— Сколько, по-вашему, мне лет?— На вид — от силы двадцать девять.— Двадцать девять. Приятно слышать. Не тридцать, не сорок, не пятьдесят, а всего лишь…— Надеюсь, вы не будете спрашивать, под каким знаком я родился, — сказал я. — После такого вопроса я обычно разворачиваюсь и иду к дверям. А родился я на стыке двух знаков, в августе тысяча девятьсот двадцатого года.Я сделал вид, будто собираюсь уходить, но собеседник мягко взял меня за лацкан.— Нет-нет, голубчик, вы меня превратно поняли. Посмотрите-ка сюда. И вот сюда. — Он провел пальцами вокруг глаз, потом дотронулся до шеи. — Видите морщины?— У вас нет морщин, — сказал я.— Вы наблюдательны. У меня действительно нет морщин. Именно поэтому я и стал сегодня новообращенным, неотразимо привлекательным Другом Дориана.— Не вижу связи.— Взгляните на мои руки. — Он поддернул манжеты. — Ни одного пигментного пятна. Меня не тронула старческая ржавчина. Итак, повторяю вопрос: сколько мне лет?Взболтнув в бокале вино, я внимательно рассмотрел дрожащее на поверхности отражение своего собеседника.— Шестьдесят? — наугад предположил я. — Семьдесят?— Невероятно! — Пораженный, он откинулся на спинку кресла. — Что вас навело на эту мысль?— Буквальная ассоциация. Вы все время твердите о Дориане. Я читал Оскара Уайльда и прекрасно знаю сюжет «Дориана Грея». Сам собою напрашивается вывод, что у вас, сэр, на чердаке спрятан портрет, стареющий вместо вас, тогда как вы, попивая старое вино, сохраняете молодость.— Нет, не так. — Белокурый красавец придвинулся к столу. — Я не сохранил , а вернул себе молодость. Ведь меня уже настигла старость, глубокая старость; но время повернуло вспять, и я, после года неустанных занятий, достиг своей цели.— Вашей целью было выглядеть на двадцать девять лет?— Как вы догадливы!— И когда вам стукнуло двадцать девять, вас избрали полноправным…— Другом Дориана! Точно! Но никакого портрета нет и в помине, нет даже чердака, нет сохраненной молодости. Есть молодость обретенная — вот в чем суть.— Все равно не понимаю!— Милый мой. Другом Дориана можете стать и вы. Пойдемте. Прежде чем открыть вам великую тайну, мне бы хотелось провести вас в дальний конец этого зала и открыть несколько дверей. — С этими словами он схватил меня за руку. — Бокал возьмите с собой. Вино вам пригодится!Лавируя между столами, он торопливо вел меня через зал, который на глазах заполняли посетители: среди них преобладали пожилые джентльмены, но попадались и молодые; было даже несколько дам, которые — все без исключения — постоянно курили. Я еле поспевал за своим провожатым, беспрестанно оглядываясь на табличку «Выход», как на спасательный круг.Мы остановились у какой-то золоченой двери.— Что за ней скрывается? — спросил я.— А что скрывается за любой золоченой дверью? — ответил вопросом на вопрос виновник торжества. — Прикоснитесь.Протянув руку, я оставил на двери отпечаток большого пальца.— Какие ощущения? — поинтересовался хозяин.— Молодость, свежесть, красота. — Я еще раз коснулся позолоченной створки. — Все весны, прошлые и будущие.— Да вы, оказывается, поэт. Толкайте сильнее.Мы вместе налегли на дверь, и она, не скрипнув, распахнулась настежь.— Здесь обитает Дориан?— Нет-нет, здесь его ученики, последователи, но еще не Друзья. Полюбуйтесь.Вдоль невероятно длинной стойки бара выстроилась шеренга — вернее, бесконечная череда — молодых людей, словно отраженных в несметном количестве зеркальных лабиринтов, где зеркала на противоположных стенах множат до бесконечности одно и то же изображение, которое, становясь все меньше и меньше, в конце концов делается и вовсе неразличимым. Все эти юноши как по команде повернулись в нашу сторону, а потом устремили пристальные взгляды друг на друга. До слуха почти явственно доносились их одобрительные возгласы. И с каждым возгласом лица становились все моложе, красивее, благороднее…Я неотрывно смотрел на эту причудливую мозаику, на златокудрую фалангу, словно сошедшую с холмов и полей элизиума. Древний миф распахнул свои врата, и взору явились Аполлон и его спутники — один прекраснее другого.Судя по всему, я невольно ахнул от восхищения. Мой провожатый втянул ртом воздух, будто решив допить все, что осталось у меня в бокале.— Полностью с вами согласен! — поддержал он, а потом перешел на шепот. — Видите, вам бросили вызов. Не мешкайте, иначе попадете в передрягу. За мной!Чуть покачиваясь, он заскользил по полу в своих бесшумных дорогих туфлях, увлекая меня за собой, легко придерживая за локоть и обдавая дыханием, в котором угадывался аромат цветов. Я услышал свой голос:— Мне доводилось читать, что Герберт Уэллс завораживал женщин своим медовым дыханием. Но потом я узнал, что это симптом тяжелой болезни.— Любопытно. Хотите сказать, от меня несет больницей и лекарствами?— Нет, я не то имел в виду…— Не отставайте. Вы — лакомый кусочек для голодных зверей. Раз-два, раз-два…— Постойте. — У меня перехватило дух, но не от быстрой ходьбы, а от внезапного озарения. — Вот этот юноша, и тот, что за ним, и следующий…— Ну-ну?— Черт побори, — вырвалось у меня, — они же совсем одинаковые, как близнецы!— Почти угадали! Не только эти трое, но и те, что дальше, и все-все, кого вы здесь увидите. У всех один возраст — двадцать девять лет, рост шесть футов, нежный загар, белозубая улыбка, ясный взгляд. Каждый самобытен, но все хороши собою, как я!Бросив на него беглый взгляд, я осмыслил увиденное. Схожесть красоты. Ошеломляющее море юности.— Не пора ли вам назвать свое имя?— Дориан.— Но вы сказали, что входите в круг его Друзей.— Да, так и есть. И эти — тоже. Притом все мы носим его имя. Вот этот красавец. И тот, что рядом с ним. Разумеется, когда-то всех нас звали куда проще. Смит и Джонс. Фил и Гарри. Джейк и Джимми. Но потом мы вступили в круг Друзей.— Не для того ли сюда пригласили меня? Чтобы я тоже вступил в этот круг?— Как-то я увидел вас в баре и навел справки. С той поры миновал ровно год, на вид у вас вполне подходящий возраст…— Подходящий?— Что вас удивляет? Вам ведь под семьдесят?— Допустим.— Ужас! Кому охота разменивать восьмой десяток?!— Я не против.— Не против? Неужели вам не хочется испытать настоящее счастье, вспомнить безумства юности? Окунуться в них с головой?— Это уже в прошлом.— Ничего подобного. Вас пригласили — вы пришли, потому что вам интересно.— Что тут интересного?— Вот это. — Он оттянул воротник, чтобы обнажить шею, а потом несколько раз согнул и разогнул бледные запястья. — И все вот это! — Широким жестом он обвел безупречные лица тех, мимо кого мы проходили. — Сыны Дориана. Неужели вам не хочется быть таким же молодым, полным сил?— Разве это в моей власти?— Признайтесь, вы думали об этом ночи напролет в течение многих лет. Скоро вы вольетесь в их ряды!Мы достигли конца этой длинной шеренги загорелых юношей с белоснежными зубами и медовым, как у Герберта Уэллса, дыханием…— Неужели вас это не соблазняет? — продолжал мой спутник. — Неужели вы откажетесь от…— Бессмертия?— Нет! От того, чтобы прожить еще двадцать лет, умереть в девяносто и выглядеть на двадцать девять, лежа в гробу, будь он трижды проклят! Перед нами зеркало: кто в нем отражается?— Старый козел среди сотни фавнов.— Вот именно!— Где тут записываются? — рассмеялся я.— Значит, вы согласны?— У меня еще остались вопросы.— Ну, что с вами делать! Ладно, вот вторая дверь. Проходите.Распахнув следующую золоченую дверь, еще ослепительнее первой, он подтолкнул меня вперед, вошел следом и захлопнул ее за собой. Я впился глазами в темноту.— А здесь что? — спросил я шепотом.— Тренировочный зал Дориана, что же еще? Кто занимается здесь час за часом, день за днем, тот возвращает себе молодость.— Ну и ну! — Дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте, я вглядывался в бескрайний полумрак, где сновали какие-то тени и шелестели голоса. — Насколько я знаю, спортивные упражнения помогают сохранить, а не вернуть молодость… А теперь хотелось бы узнать…— Читаю ваши мысли. Имеется ли у каждого из помолодевших стариков, что выстроились у стойки бара, собственный портрет, спрятанный на чердаке?— И что вы мне ответите?— Отвечу «нет»! Есть лишь Дориан. Слава в вышних Дориану!— Который стареет за всех вас?— Точно! Полюбуйтесь, какой у него тренировочный зал!Я присмотрелся к высокому гимнастическому помосту, похожему на зловещий берег, куда приливной волной набегали десятки теней, издавая протяжные стоны.— Наверно, не стоит здесь задерживаться, — сказал я.— Чепуха. Пойдемте. На вас никто не обратит внимания. Они все… заняты. А я поведу вас, как Моисей. — Меня обдало сладковатым дыханием. — Сим повелеваю, чтобы Красное море расступилось.Мы двинулись вперед по проходу меж двумя набегающими темными волнами — одна кошмарнее другой — под судорожные вздохи, крики, толчки, глухой стук и навязчивый шепот: еще, еще, о боже, еще!Я бросился наутек, но провожатый поймал меня за руку.— Взгляните направо, теперь налево, теперь опять направо!Можно было подумать, по сторонам барахтаются сотни две диких зверей, но нет, это были люди, которые боролись, прыгали, падали, катались по полу. В темноте вздымалось море плоти, на бесчисленных борцовских матах извивались конечности, поблескивала потная кожа, сверкали зубы; мужские тела лезли вверх по канатам, вращались на обтянутых кожей гимнастических конях, подтягивались на перекладинах, срывались в гущу стенаний и сдавленных воплей.— Господи! — вскричал я. — Что все это значит?— Посмотрите вот туда.Над диким кишением плоти в дальней стене виднелось огромное окно, футов сорок в ширину и десять в высоту, за холодным стеклом маячило Нечто, в упоении следящее неотрывным, всеохватным взглядом за теми, кто внизу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Dorian In Excelsus, 1996 год Переводчик: Е. Петрова — Добрый вечер. Приветствую. Вижу, вижу, пригласительный билет у вас с собой. Отважились? Вот и славно. Сюда, прошу вас. Держите.Рослый, эффектного вида незнакомец с божественно красивыми глазами и ослепительно золотистыми волосами протянул мне бокал.— Для обострения вкусовых ощущений, — добавил он.Я принял у него бокал, в левой руке он держал бутылку, на этикетке которой читалось: «Бордо». И ниже: «Сент-Эмильон».— Не волнуйтесь, — сказал он. — Это не отравлено. Я, с вашего позволения, присяду. Итак, отведайте?— Благодарю. — Я пригубил напиток и улыбнулся, зажмурившись от удовольствия. — Вы настоящий ценитель. Уж не помню, когда я пробовал вино такого отменного качества. Но по какому поводу торжество и зачем я сюда приглашен? Кому понадобилось мое присутствие в гриль-ресторане «Анатомия Грея» «Анатомия Грея» — обиходное название книги «Анатомия описательная и хирургическая», выпущенной в 1858 г. лондонским анатомом Генри Греем (1825/1827-1861) и до сих пор являющейся незаменимым подспорьем как для студентов-медиков, так и для практикующих врачей.
?Хозяин, не поднимаясь с места, наполнил свой бокал.— Это я решил себя порадовать. Сегодня для нас с вами — великая ночь. Не менее значимая, чем Рождество или Хэллоуин. — Острый, как у ящерицы, кончик языка нырнул в вино и, ублаготворенный, шмыгнул назад. — Мы устраиваем торжества по поводу того, что я наконец-то удостоен чести…Он набрал полную грудь воздуха и закончил на едином дыхании:— …приобщиться к Дориану. Войти в круг Друзей Дориана. Выбор пал на меня!— Вот оно что! — Меня рассмешил такой ответ. — Теперь понятно, откуда взялось название заведения. Дориан — владелец «Анатомии Грея?»— Скажу больше. Он вдохновитель и вождь. Причем по праву.— Послушать вас — в мире нет выше счастья, нежели стать другом Дориана.— Да что там в мире — в жизни. В целой жизни! — Он раскачивался в кресле, захмелев не от вина, а от тайного ликования. — Вот угадайте!— Что именно?— Сколько, по-вашему, мне лет?— На вид — от силы двадцать девять.— Двадцать девять. Приятно слышать. Не тридцать, не сорок, не пятьдесят, а всего лишь…— Надеюсь, вы не будете спрашивать, под каким знаком я родился, — сказал я. — После такого вопроса я обычно разворачиваюсь и иду к дверям. А родился я на стыке двух знаков, в августе тысяча девятьсот двадцатого года.Я сделал вид, будто собираюсь уходить, но собеседник мягко взял меня за лацкан.— Нет-нет, голубчик, вы меня превратно поняли. Посмотрите-ка сюда. И вот сюда. — Он провел пальцами вокруг глаз, потом дотронулся до шеи. — Видите морщины?— У вас нет морщин, — сказал я.— Вы наблюдательны. У меня действительно нет морщин. Именно поэтому я и стал сегодня новообращенным, неотразимо привлекательным Другом Дориана.— Не вижу связи.— Взгляните на мои руки. — Он поддернул манжеты. — Ни одного пигментного пятна. Меня не тронула старческая ржавчина. Итак, повторяю вопрос: сколько мне лет?Взболтнув в бокале вино, я внимательно рассмотрел дрожащее на поверхности отражение своего собеседника.— Шестьдесят? — наугад предположил я. — Семьдесят?— Невероятно! — Пораженный, он откинулся на спинку кресла. — Что вас навело на эту мысль?— Буквальная ассоциация. Вы все время твердите о Дориане. Я читал Оскара Уайльда и прекрасно знаю сюжет «Дориана Грея». Сам собою напрашивается вывод, что у вас, сэр, на чердаке спрятан портрет, стареющий вместо вас, тогда как вы, попивая старое вино, сохраняете молодость.— Нет, не так. — Белокурый красавец придвинулся к столу. — Я не сохранил , а вернул себе молодость. Ведь меня уже настигла старость, глубокая старость; но время повернуло вспять, и я, после года неустанных занятий, достиг своей цели.— Вашей целью было выглядеть на двадцать девять лет?— Как вы догадливы!— И когда вам стукнуло двадцать девять, вас избрали полноправным…— Другом Дориана! Точно! Но никакого портрета нет и в помине, нет даже чердака, нет сохраненной молодости. Есть молодость обретенная — вот в чем суть.— Все равно не понимаю!— Милый мой. Другом Дориана можете стать и вы. Пойдемте. Прежде чем открыть вам великую тайну, мне бы хотелось провести вас в дальний конец этого зала и открыть несколько дверей. — С этими словами он схватил меня за руку. — Бокал возьмите с собой. Вино вам пригодится!Лавируя между столами, он торопливо вел меня через зал, который на глазах заполняли посетители: среди них преобладали пожилые джентльмены, но попадались и молодые; было даже несколько дам, которые — все без исключения — постоянно курили. Я еле поспевал за своим провожатым, беспрестанно оглядываясь на табличку «Выход», как на спасательный круг.Мы остановились у какой-то золоченой двери.— Что за ней скрывается? — спросил я.— А что скрывается за любой золоченой дверью? — ответил вопросом на вопрос виновник торжества. — Прикоснитесь.Протянув руку, я оставил на двери отпечаток большого пальца.— Какие ощущения? — поинтересовался хозяин.— Молодость, свежесть, красота. — Я еще раз коснулся позолоченной створки. — Все весны, прошлые и будущие.— Да вы, оказывается, поэт. Толкайте сильнее.Мы вместе налегли на дверь, и она, не скрипнув, распахнулась настежь.— Здесь обитает Дориан?— Нет-нет, здесь его ученики, последователи, но еще не Друзья. Полюбуйтесь.Вдоль невероятно длинной стойки бара выстроилась шеренга — вернее, бесконечная череда — молодых людей, словно отраженных в несметном количестве зеркальных лабиринтов, где зеркала на противоположных стенах множат до бесконечности одно и то же изображение, которое, становясь все меньше и меньше, в конце концов делается и вовсе неразличимым. Все эти юноши как по команде повернулись в нашу сторону, а потом устремили пристальные взгляды друг на друга. До слуха почти явственно доносились их одобрительные возгласы. И с каждым возгласом лица становились все моложе, красивее, благороднее…Я неотрывно смотрел на эту причудливую мозаику, на златокудрую фалангу, словно сошедшую с холмов и полей элизиума. Древний миф распахнул свои врата, и взору явились Аполлон и его спутники — один прекраснее другого.Судя по всему, я невольно ахнул от восхищения. Мой провожатый втянул ртом воздух, будто решив допить все, что осталось у меня в бокале.— Полностью с вами согласен! — поддержал он, а потом перешел на шепот. — Видите, вам бросили вызов. Не мешкайте, иначе попадете в передрягу. За мной!Чуть покачиваясь, он заскользил по полу в своих бесшумных дорогих туфлях, увлекая меня за собой, легко придерживая за локоть и обдавая дыханием, в котором угадывался аромат цветов. Я услышал свой голос:— Мне доводилось читать, что Герберт Уэллс завораживал женщин своим медовым дыханием. Но потом я узнал, что это симптом тяжелой болезни.— Любопытно. Хотите сказать, от меня несет больницей и лекарствами?— Нет, я не то имел в виду…— Не отставайте. Вы — лакомый кусочек для голодных зверей. Раз-два, раз-два…— Постойте. — У меня перехватило дух, но не от быстрой ходьбы, а от внезапного озарения. — Вот этот юноша, и тот, что за ним, и следующий…— Ну-ну?— Черт побори, — вырвалось у меня, — они же совсем одинаковые, как близнецы!— Почти угадали! Не только эти трое, но и те, что дальше, и все-все, кого вы здесь увидите. У всех один возраст — двадцать девять лет, рост шесть футов, нежный загар, белозубая улыбка, ясный взгляд. Каждый самобытен, но все хороши собою, как я!Бросив на него беглый взгляд, я осмыслил увиденное. Схожесть красоты. Ошеломляющее море юности.— Не пора ли вам назвать свое имя?— Дориан.— Но вы сказали, что входите в круг его Друзей.— Да, так и есть. И эти — тоже. Притом все мы носим его имя. Вот этот красавец. И тот, что рядом с ним. Разумеется, когда-то всех нас звали куда проще. Смит и Джонс. Фил и Гарри. Джейк и Джимми. Но потом мы вступили в круг Друзей.— Не для того ли сюда пригласили меня? Чтобы я тоже вступил в этот круг?— Как-то я увидел вас в баре и навел справки. С той поры миновал ровно год, на вид у вас вполне подходящий возраст…— Подходящий?— Что вас удивляет? Вам ведь под семьдесят?— Допустим.— Ужас! Кому охота разменивать восьмой десяток?!— Я не против.— Не против? Неужели вам не хочется испытать настоящее счастье, вспомнить безумства юности? Окунуться в них с головой?— Это уже в прошлом.— Ничего подобного. Вас пригласили — вы пришли, потому что вам интересно.— Что тут интересного?— Вот это. — Он оттянул воротник, чтобы обнажить шею, а потом несколько раз согнул и разогнул бледные запястья. — И все вот это! — Широким жестом он обвел безупречные лица тех, мимо кого мы проходили. — Сыны Дориана. Неужели вам не хочется быть таким же молодым, полным сил?— Разве это в моей власти?— Признайтесь, вы думали об этом ночи напролет в течение многих лет. Скоро вы вольетесь в их ряды!Мы достигли конца этой длинной шеренги загорелых юношей с белоснежными зубами и медовым, как у Герберта Уэллса, дыханием…— Неужели вас это не соблазняет? — продолжал мой спутник. — Неужели вы откажетесь от…— Бессмертия?— Нет! От того, чтобы прожить еще двадцать лет, умереть в девяносто и выглядеть на двадцать девять, лежа в гробу, будь он трижды проклят! Перед нами зеркало: кто в нем отражается?— Старый козел среди сотни фавнов.— Вот именно!— Где тут записываются? — рассмеялся я.— Значит, вы согласны?— У меня еще остались вопросы.— Ну, что с вами делать! Ладно, вот вторая дверь. Проходите.Распахнув следующую золоченую дверь, еще ослепительнее первой, он подтолкнул меня вперед, вошел следом и захлопнул ее за собой. Я впился глазами в темноту.— А здесь что? — спросил я шепотом.— Тренировочный зал Дориана, что же еще? Кто занимается здесь час за часом, день за днем, тот возвращает себе молодость.— Ну и ну! — Дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте, я вглядывался в бескрайний полумрак, где сновали какие-то тени и шелестели голоса. — Насколько я знаю, спортивные упражнения помогают сохранить, а не вернуть молодость… А теперь хотелось бы узнать…— Читаю ваши мысли. Имеется ли у каждого из помолодевших стариков, что выстроились у стойки бара, собственный портрет, спрятанный на чердаке?— И что вы мне ответите?— Отвечу «нет»! Есть лишь Дориан. Слава в вышних Дориану!— Который стареет за всех вас?— Точно! Полюбуйтесь, какой у него тренировочный зал!Я присмотрелся к высокому гимнастическому помосту, похожему на зловещий берег, куда приливной волной набегали десятки теней, издавая протяжные стоны.— Наверно, не стоит здесь задерживаться, — сказал я.— Чепуха. Пойдемте. На вас никто не обратит внимания. Они все… заняты. А я поведу вас, как Моисей. — Меня обдало сладковатым дыханием. — Сим повелеваю, чтобы Красное море расступилось.Мы двинулись вперед по проходу меж двумя набегающими темными волнами — одна кошмарнее другой — под судорожные вздохи, крики, толчки, глухой стук и навязчивый шепот: еще, еще, о боже, еще!Я бросился наутек, но провожатый поймал меня за руку.— Взгляните направо, теперь налево, теперь опять направо!Можно было подумать, по сторонам барахтаются сотни две диких зверей, но нет, это были люди, которые боролись, прыгали, падали, катались по полу. В темноте вздымалось море плоти, на бесчисленных борцовских матах извивались конечности, поблескивала потная кожа, сверкали зубы; мужские тела лезли вверх по канатам, вращались на обтянутых кожей гимнастических конях, подтягивались на перекладинах, срывались в гущу стенаний и сдавленных воплей.— Господи! — вскричал я. — Что все это значит?— Посмотрите вот туда.Над диким кишением плоти в дальней стене виднелось огромное окно, футов сорок в ширину и десять в высоту, за холодным стеклом маячило Нечто, в упоении следящее неотрывным, всеохватным взглядом за теми, кто внизу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24