– Давайте поедим, я проголодался.
Бэллард вяло глотал завтрак, пока Макгилл расправлялся с полной тарелкой с яичницей и беконом, и обрадовал миссис Эванс, попросив добавки. Когда она вышла из комнаты, он сказал:
– Ты спрашивал меня насчет горных лыж здесь; по-моему, лучшего времени, чем сейчас, не найти. Как твоя нога?
Бэллард покачал головой.
– Нога в порядке, но извини, Майк, не сегодня. Я на службе.
– Пойдем, старина.
Что-то в интонации Макгилла заставило Бэлларда внимательно посмотреть на него. Лицо Макгилла было серьезно.
– Пойдем, посмотришь, чем я буду заниматься. Мне нужен независимый свидетель.
– Свидетель чего?
– Чего бы я ни обнаружил.
– И что же это такое?
– Откуда я знаю, пока не нашел?
Он смотрел на Бэлларда.
– Я говорю серьезно, Йен. Ты знаешь, кто я по профессии. Я собираюсь провести профессиональное расследование. Ты – главный человек на шахте, лучшего свидетеля и пожелать нельзя. У тебя есть власть.
– Ради Бога, – вскричал Бэллард. – Власть на что?
– Закрыть шахту, если понадобится, но это зависит от того, что я найду, понимаешь?
Увидев, как Бэллард приоткрыл рот, Макгилл сказал:
– Вчера я просто не поверил своим глазам. Все выглядит так, будто катастрофа вот-вот произойдет, и я чертовски скверно спал. Я не успокоюсь, пока не посмотрю.
– Где?
Макгилл поднялся и подошел к окну.
– Посмотри.
Он показал на крутой склон над шахтой.
– Там, наверху.
Бэллард взглянул на длинный изгиб склона, ослепительно белый в солнечном свете.
– Ты думаешь...
Его голос постепенно стих.
– Я не думаю ничего, пока не получу доказательства – так или иначе, – сухо сказал Макгилл. – Я ученый, а не ясновидящий.
Он предупреждающе покачал головой, когда миссис Эванс вошла с новой порцией яичницы с беконом.
– Давай дозавтракаем.
Когда они поели, Макгилл сказал:
– Надеюсь, ты найдешь мне пару лыж.
Бэллард кивнул, все еще размышляя о словах Макгилла. А тот уже поглощал вторую порцию.
– Потом мы пойдем на лыжах, – мягко сказал он.
Через два часа они были на высоте почти трех тысяч футов над шахтой и на полпути к вершине холма. Бэллард что-то сказал, Макгилл посоветовал ему беречь дыхание для подъема. Они остановились, Макгилл снял с плеча рюкзак, высвободил лыжную палку и воткнул ее в снег.
Затем он снял лыжи и укрепил их вертикально в снегу, повыше на склоне.
– Еще одна мера предосторожности, – охотно объяснил он. – Если произойдет обвал, то лыжи покажут, что нас снесло. И по той же причине не снимай свой шнур Эртеля.
Бэллард оперся на палки.
– После того, как ты рассказывал про обвалы последний раз, я-таки попал в один из них.
Макгилл усмехнулся.
– Не преувеличивай. То был не обвал, а тоненький ручеек – всего на сто футов.
Он показал на подножие горы.
– Если эта махина двинется, будет совсем по-другому.
Бэллард почувствовал тревогу.
– Ты и в самом деле ожидаешь обвала?
Макгилл покачал головой.
– Не сейчас.
Он нагнулся к рюкзаку.
– Я собираюсь легонько простучать поверхность, а ты мне поможешь. Сними лыжи.
Он стал вынимать алюминиевые трубки и собирать из них какое-то диковинное сооружение.
– Это пенетрометр – усовершенствованная модель Хэфели. Что-то вроде карманного копера – он измеряет сопротивление снега. Он также измеряет и температуру снега с интервалами в десять сантиметров. Вся информация о снежном покрове.
Бэллард помог ему установить прибор, хотя подозревал, что Макгилл прекрасно бы справился с работой и без него. Прибор состоял из небольшого груза, скользящего вниз по узкому стержню на определенное расстояние и ударявшего по концу алюминиевой трубки, загоняя ее таким образом в снег. Каждый раз, когда груз скользил вниз, Макгилл определял глубину проникновения и делал отметку в тетради.
Они простукивали снег с помощью груза, удлинняя трубку, и наконец достигли дна на расстоянии 158 сантиметров – около пяти футов.
– Там где-то посередине – очень твердый слой, – сказал Макгилл, вынимая из рюкзака электрический штепсель. Один конец он присоединил к верхней части трубки, другой – к коробке с циферблатом. – Запиши температурные показания; всего будет 15 отметок.
Бэллард сделал последнюю отметку и спросил:
– И как мы это вытащим?
– У нас есть штатив, миниатюрный блок и другое снаряжение.
Макгилл усмехнулся.
– По-моему, они содрали эту систему с нефтяной вышки.
Он установил штатив и начал вытаскивать трубки. Он осторожно отсоединил первую секцию, достал нож и стал нарезать кусочками лед в трубке. Макгилл положил трубки со снеговой начинкой обратно в рюкзак.
– Дома мы их исследуем.
Бэллард присел на корточки и оглядел долину.
– А что теперь?
– Теперь повторим процедуру еще, и еще, и еще раз по диагонали вдоль склона. Я бы хотел сделать больше, но это – все трубки, которые у меня есть.
Они только что закончили четвертую пробу, изрядно подустав, когда Макгилл посмотрел на вершину склона.
– У нас есть компаньоны.
Бэллард, повернув голову, увидел трех лыжников, спускавшихся траверсами по направлению к ним. Первый из них двигался быстро, и вскоре притормозил рядом классным поворотом упором, засыпав их снегом. Когда он поднял темно-синие защитные очки, Бэллард узнал Чарли Петерсена.
Петерсен смотрел на Бэлларда с некоторым удивлением.
– Ах, это ты! Эрик говорил мне, что ты вернулся, но я пока тебя не видел.
– Привет, Чарли.
Тем временем подъехали два других лыжника и затормозили более спокойно – это были двое американцев, Миллер и Ньюмен. Чарли спросил:
– Как вы сюда попали?
Бэллард и Макгилл переглянулись, и Бэллард, не говоря ни слова, показал на лыжи. Чарли фыркнул.
– Помнится, ты боялся упасть с биллиардного стола.
Он взглянул с интересом на разобранный пенетрометр.
– Что вы делаете?
Макгилл ответил:
– Смотрим на снег.
Чарли протянул лыжную палку.
– Это что за штука?
– Прибор для определения сопротивления снега.
Чарли насмешливо посмотрел на Бэлларда.
– С каких пор ты начал интересоваться снегом? Твоя мамочка вряд ли подпустила бы тебя к этому занятию, боялась бы, что простудишься.
Бэллард миролюбиво ответил:
– С тех пор я стал многим интересоваться, Чарли.
Тот громко расхохотался.
– Да? Держу пари, девочки от тебя без ума.
Ньюмен резко сказал:
– Пойдем.
– Нет, погоди минутку, – сказал Чарли. – Мне интересно. Так что вы делаете с этой штуковиной?
Макгилл выпрямился.
– Я проверяю давление снега на этот склон.
– Этот склон в порядке.
– Разве раньше у вас было столько снега?
– Зимой всегда есть снег.
– Но не в таком количестве.
Чарли посмотрел на Миллера и Ньюмена и подмигнул им.
– Снег радует лыжников...
Он потер подбородок.
– Только зачем его измерять?
Макгилл нагнулся, чтобы завязать ремень.
– Есть причина.
Чарли Петерсен перестал ухмыляться.
– Какая причина? – спросил он серьезно.
– Мало ли, – терпеливо ответил Макгилл.
– Забавно! – сказал Чарли. – Очень забавно! Сколько вы здесь намереваетесь пробыть?
– Сколько понадобится.
– А точнее?
Бэллард шагнул вперед.
– Это пока все, что мы можем тебе сказать, Чарли.
Чарли добродушно ухмыльнулся.
– А ты стал чертовски колючим. Раньше ты не был таким дерзким.
Бэллард улыбнулся.
– Может быть, я изменился, Чарли.
– Я не думаю, – сказал тот. – Такие, как ты, не меняются.
– Не скажи.
Ньюмен сказал:
– Прекрати, Чарли. Я не знаю, что ты имеешь против этого парня, да мне наплевать. Я знаю только, что он помог нам вчера. В любом случае, здесь не место для выяснения отношений.
– Я тоже так считаю, – согласился Бэллард.
Чарли повернулся к Ньюмену.
– Слышал? Он не изменился.
Он развернулся и показал вниз, на склон.
– Хорошо. Мы спустимся на треверсах, для начала. На этом склоне удобно осваивать повороты упором.
Миллер подтвердил:
– Он смотрится неплохо.
– Подожди минутку, – резко сказал Макгилл. – Я бы не стал этого делать.
Чарли повернул голову.
– Но почему?
– Это может быть опасно.
– Переходить улицу тоже опасно, – презрительно сказал он. И кивнул Миллеру: – Пойдем.
Миллер надел защитные очки.
– Пошли.
– Подожди, – сказал Ньюмен. Он посмотрел на пенетрометр. – Может, этот парень нашел здесь что-то.
– И черт с ним, – ответил Чарли и взял старт.
Миллер молча последовал за ним. Ньюмен посмотрел на Бэлларда, потом выразительно пожал плечами и поехал вдогонку за обоими.
Макгилл и Бэллард смотрели, как они спускались. Впереди Чарли, который выпендривался как мог, Миллер, чувствовавший себя довольно неуверенно, и Ньюмен – аккуратный и точный в движениях. Они наблюдали, пока те не спустились до самой долины.
Все было в порядке.
– Что за выскочка? – спросил Макгилл.
– Чарли Петерсен. Он сейчас работает лыжным инструктором.
– Похоже, он тебя знает. – Макгилл посмотрел по сторонам. – И твою семью.
– Да, – безучастно произнес Бэллард.
– Я все время забываю, что ты здесь вырос. Бэллард потер щеку.
– Ты мне должен помочь. Я хочу найти кого-нибудь в долине, кто жил здесь долгое время, чья семья долго жила здесь. Мне нужна информация.
Бэллард задумался на мгновение, потом улыбнулся и показал лыжной палкой.
– Видишь скалу там, внизу? Это Камакамару, и в доме с другой ее стороны живет человек по имени Тури Бак. Мне следовало бы повидаться с ним раньше, но я был чертовски занят.
Макгилл повесил свой рюкзак на столб перед домом Тури Бака.
– Лучше не брать это с собой. Лед будет таять.
Бэллард постучал в дверь, которую открыла девочка лет четырнадцати, маори с доброй улыбкой.
– Я к Тури Баку.
– Подождите минутку, – сказала она, затем исчезла, и он услышал в глубине дома ее голос:
– Дедушка, там к тебе кто-то пришел.
Вскоре появился Тури. Бэллард почти не узнал его: волосы Тури стали пепельно-седыми, а лицо избороздили морщины, словно холм в засушливую погоду. Его карие глаза смотрели не мигая, когда он спросил:
– Чем могу служить?
– Ничего серьезного, Тури, – сказал Бэллард. – Разве ты меня не помнишь?
Тури шагнул вперед, выйдя из дверей на свет. Он нахмурился и сказал неуверенно:
– Я не... мое зрение сейчас не такое, как... Йен?
– Не так уж плохо у тебя со зрением, – сказал Бэллард.
– Йен! – в восторге воскликнул Тури. – Я слышал, что ты вернулся, мог зайти ко мне раньше. Я думал, ты забыл меня.
– Работа, Тури, работа прежде всего – ты меня учил этому. Это мой друг, Майк Макгилл.
Тури просто сиял от радости.
– Что ж, входите, входите.
Он повел их в дом, в комнату, которая была знакома Бэлларду.
Над огромным камином из грубого камня висела голова оленя-вапити с ветвистыми рогами, и под ней весело потрескивали поленья. На стенах были развешаны резные деревянные гравюры, инкрустированные раковинами пайя, которые радужно переливались. Нефритовый мере – военный топор маори – также все еще красовался там, вместе с тростью уакапапа, предметом гордости Тури, его самой ценной реликвией, украшенной изящной резьбой. Это был трофей предков.
Бэллард огляделся.
– Ничего не изменилось.
– Пожалуй, – согласился Тури.
Бэллард кивнул на окно.
– А в долине все по-другому, я сперва ее не узнал.
Тури вздохнул.
– Да, там все не так, как раньше. Но ты-то где был, Йен?
– Где я только не был. Поездил по всему миру.
– Садись, – сказал Тури. – Рассказывай.
– Сперва ты расскажи о себе. Эта очаровательная юная леди назвала тебя дедушкой?
– У меня пятеро внуков, – Тури расправил плечи. – Все мои сыновья уже женаты. Обе мои дочери – уже матери.
– Таухаки, – сказал Бэллард. – Как там Таухаки? – Он был другом детства Йена, да и позднее, когда он вырос, они продолжали дружить.
– У него все в порядке, – ответил Тури. – Он учился в университете Отаго и получил ученую степень.
– В какой области?
Тури засмеялся.
– В экономике. Представь себе маори, который разбирается в экономике. Он служит в Министерстве финансов в Окленде. Я не так часто с ним вижусь.
– Скажешь мне его адрес. Я навещу его, когда буду в следующий раз в Окленде.
Бэллард заметил, что Тури с интересом рассматривает Макгилла.
– Это Майк, он очень интересуется снегом. Он настолько им интересуется, что собирается в Антарктику.
Печальная улыбка появилась на лице Тури.
– Тогда здесь для тебя кое-что найдется, Майк. У нас много снега; таких снегопадов я не припомню с 1943 года.
– Я так и предполагал.
Бэллард подошел к окну. На другой стороне долины ветви кедров тяжело поникли под тяжестью снега. Он обернулся и спросил:
– Что случилось с деревьями на западном склоне, Тури?
– Над шахтой?
– Да, – подтвердил Бэллард. – На том склоне, где деревьев не осталось.
Макгилл насторожился.
– Так этот склон был покрыт лесом?
Тури кивнул, затем пожал плечами.
– Когда они строили шахту, понадобились материалы для стройки. Из кахикатейи выходит неплохое оборудование для шахт.
Он взглянул вверх.
– Этим участком владеют Петерсены; они хорошо на нем заработали.
– Не сомневаюсь, – сказал Бэллард.
– Лучше бы твоя мать не продавала им эту землю.
Тури стиснул руки.
– Потом они выкорчевали все пни и решили использовать землю для заготовки сена. Там, в речных низинах они пасут скот; херфордширских быков – на мясо и несколько молочных коров. Это ведь становится сейчас выгодным делом, когда город растет.
Бэллард сказал:
– Разве никто не сообразил, что может случиться, когда выпадет снег.
– Да, конечно, – ответил Тури. – Я подумал об этом.
– И ничего не сказал? Не возражал, когда они начали строить здания для шахты? Когда они выстроили поселок для рабочих?
– Я возражал. Я протестовал как мог. Но Петерсенам наплевать. Кто станет слушать старика?
Его губы скривились.
– Особенно с коричневой кожей.
Бэллард фыркнул и посмотрел на Макгилла, который медленно произнес:
– Тупые подонки! Тупые, жадные подонки!
Он осмотрел комнату и его взгляд остановился на Тури.
– Когда Вы приехали в долину, мистер Бак?
– Меня зовут Тури, и я здесь родился.
Он улыбнулся.
– В 1900-м, в первый день Нового года. Я – ровесник века.
– Кто построил этот дом?
– Мой отец построил его примерно в 1880-х, так вроде. Он был построен на месте дома моего деда.
– А тот когда построили?
Тури пожал плечами.
– Я не знаю. Мой народ живет здесь давно.
Макгилл кивнул.
– Ваш отец объяснял когда-нибудь, почему он строил на том же месте? Под этой большой скалой?
Тури ответил уклончиво:
– Он говорил, что каждый, кто строит в Хукахоронуи, должен принять меры предосторожности.
– Он знал, что говорил.
Макгилл повернулся к Бэлларду.
– Я хотел бы как можно скорее проверить тут пробы снега. И мне хотелось бы еще раз поговорить с Вами, Тури, если можно?
– Вы оба должны зайти еще раз. Приходите поужинать и поиграть с моими двумя внучатами.
Пока Тури провожал их до дверей. Бэллард сказал:
– Тебе не слишком по душе эта шахта, не правда ли, Тури?
– Слишком много перемен, – сказал он, и сделал кислую мину. – Теперь у нас есть супермаркет.
– Ты знаешь, я теперь во главе шахты – и мне она тоже не очень-то нравится. Но, похоже, по другим причинам. Тури, будут еще перемены, но они тебе, я думаю, понравятся.
Тури похлопал его по плечу.
– Хи тамарики коу? Ты теперь мужчина, Йен; настоящий мужчина.
– Да, – сказал Бэллард. – Я вырос. Спасибо, Тури.
Тури смотрел, как они надевали лыжи, и, когда они двинулись по склону, удаляясь от дома, помахал рукой и крикнул:
– Хэре ра!
Бэллард посмотрел через плечо назад.
– Хэре ра!
Они поехали назад к шахте.
Послеполуденное солнце прибивалось сквозь окна зала, отражая разноцветные лучи от витражей. Пятна света лежали на столах; графин с водой перед Бэллардом казался красным.
Дэн Эдвардс чуть ослабил галстук, мечтая о холодном пиве.
– Скоро они сделают перерыв, – сказал он Дэлвуду. – Лучше бы старине Гаррисону поторапливаться. Весь этот треп о снеге совсем не охлаждает.
Гаррисон налил себе в стакан воды и сделал глоток. Поставив стакан, он произнес:
– Значит, Вы взяли пробы снежного покрова на западном склоне в присутствии мистера Бэлларда. Что же Вы обнаружили?
Макгилл расстегнул кожаную сумку и вытащил стопку бумаг.
– Я написал подробный доклад о событиях, произошедших в Хукахоронуи – с технической точки зрения, разумеется. Я предоставляю этот доклад комиссии.
Он вручил доклад Риду, который передал его Гаррисону.
– Часть первая содержит результаты первых проб снежного профиля, которые были представлены руководству шахты, а затем – муниципальным властям Хукахоронуи.
Гаррисон бегло пролистал страницы, нахмурился и передал их профессору Роландсону. Они недолго, шепотом совещались, потом Гаррисон произнес:
– Все это прекрасно, доктор Макгилл; но ваш доклад представляется узкоспециальным и содержит математические формулы, недоступные пониманию большинства сидящих здесь. Поскольку это открытое слушание дела, не могли бы Вы сообщить результаты Ваших исследований на языке, который понимали бы другие кроме Вас и профессора Роландсона?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31