Потом он шагнул вперед.
– Дети...
Маклинн видел, как Тури открывает и закрывает рот, но конца фразы не услышал, потому что шум сделал оглушительным.
Лавина накрыла город.
Маклину приходилось слышать огневой шквал в битве под Эль-Аламейном, который, как ему казалось, превосходил даже шум котельной в Клейде, где он работал подмастерьем. Теперь он знал, подумал он с грустной уверенностью, новую границу максимально возможного шума.
Гул был удивительно низким, всепоглощающим – он сдавил его желудок гигантской рукой. Он открыл рот, и воздух неожиданно вырвался у него из легких, а брюшная диафрагма болезненно сжалась.
На фоне главной басовой ноты звучала целая какофония свистов, пронзительно режущих слух, они накладывались друг на друга, создавая странную и жуткую гармонию. Ему показалось, что давящий на уши гул сплющивает его мозг. Старый дом дрожал до самого основания. Неожиданно исчез свет, как при солнечном затмении, и в окне он мог разглядеть только грязно серое пятно. Дом накренился под двумя резкими ударами, оконные стекла брызнули внутрь. Звука бьющегося стекла он не услышал.
Сквозь пустые рамы в комнату ворвалась снежная крупа, словно выброшенная гигантским насосом. Струя снега ударилась в стену рядом с Маклином и начала заполнять комнату, затем прекратилась также неожиданно, как и началась. Началась обратная реакция, но уже не такая сильная. Воздух высасывало из комнаты вместе со снегом.
Маклину показалось, что он стоит здесь уже целую вечность. Разумеется, он ошибался, так как лавина прошла сквозь скалу Камакамару всего за двадцать секунд. Когда все стихло, он продолжал стоять неподвижно, как статуя. С ног до головы он был покрыт снежной крупой, делавшей его похожим на привидение. В ушах звенело, и он слышал крики до того далекие, что казалось, они доносились из города.
Зашевелился Тури Бак. Он медленно поднял руки и приложил к ушам, затем покрутил головой, словно хотел удостовериться, держится ли она еще на шее.
– Обвал кончился, – сказал он.
Его голос прозвучал неестественно громко, словно завибрировав в пустотах черепа Маклина. Он повернул голову и посмотрел на него, повторив:
– Кончился.
Маклин не двигался, поэтому Тури мягко взял его за руку. Дрожь пробежала по телу Маклина, и он взглянул на Тури, Его глаза испуганно блуждали по сторонам. Тури сказал:
– Все кончилось, Джок.
Маклин видел, как шевелятся губы Тури и едва слышал его голос, доносившийся словно издалека, почти тонувший в постоянном шуме. В ушах у него звенело. Он чуть нахмурился, и глубокие морщины появились на его покрытом снегом лице, выделив желобки от крыльев носа к уголкам рта. Он судорожно глотнул, и слух стал возвращаться к нему. Крики, которые он слышал, стали громче, раздаваясь у него в ушах почти как шум обвала.
Кричали находившиеся в доме дети.
– Дети, – сказал Тури. – Надо посмотреть, что с детьми.
– Да, – сказал Маклин. Его голос охрип. Он взглянул на свои руки и увидел, что все еще держит четыре стальных гайки в левой руке и ключ – в правой. Он глубоко вздохнул и снова посмотрел на Тури. – У тебя кровь идет, – сказал он.
Порез на щеке Тури от пролетевшего стеклянного осколка был единственной раной, от которой пострадали обитатели дома. Конечно, не говоря о психических травмах.
Остальным домам долины не так повезло.
Мэтт Хьютон был уверен, что уж ему-то не приходилось бояться никаких лавин с западного склона. Его дом стоял на другой стороне реки, вверх по восточному склону, как бы возвышаясь над долиной. Ее панорама, обозреваемая с парадного входа, была предметом особой гордости Мэтта Хьютона – летом он очень любил сидеть на крылечке и попивать пиво погожими вечерами. Тщеславие было ему не чуждо, и с тех пор, как его избрали мэром Хукахоронуи, он считал, что обозревает свои владения. К тому же, по его мнению, эта панорама увеличивала стоимость его дома по крайней мере на две тысячи долларов.
Случилось так, что в то воскресное утро он не сидел на своем крыльце. Во-первых, было слишком холодно, а во-вторых, крыльцо было завалено упакованными в спешке чемоданами, принадлежащими его неожиданным гостям. Его жена, Мэми, приготовляла на кухне груды бутербродов и галлоны чая, а сам он играл роль добродушного хозяина.
– Так мило с Вашей стороны принять нас, – сказала миссис Джарвис мелодичным голосом.
Она была самой старой в Хукахоронуи. Ей было восемьдесят два.
– Не стоит благодарности. – Хьютон весело рассмеялся. – Я делаю это только, чтобы получить Ваш голос на следующих выборах.
Она неуверенно посмотрела на него и спросила:
– Вам кажется, мы здесь в безопасности?
– Конечно, в безопасности, – заверил он ее. – Этот дом стоит здесь очень давно – второй старейший дом в долине. До сих пор обвалы его не трогали, поэтому надеюсь, что и сейчас бог милует.
Сэм Критчелл, сидя в большом инвалидном кресле, сказал:
– Никогда не угадаешь. Обвалы совершенно непредсказуемы.
– Что ты знаешь об обвалах, Сэм? – саркастично спросил Хьютон.
Критчелл продолжал безмятежно набивать трубку коротенькими, похожими на сосиски пальцами.
– Да видел я их.
– Где?
– В конце войны мне пришлось побывать в горах около Триеста. Той зимой случилось много обвалов. Для спасательных работ вызывали солдат.
Он чиркнул спичкой.
– Повидал достаточно, чтобы знать, какие неожиданные штуки они могут выкидывать.
– Так если бы я не считал этот дом безопасным, разве я бы жил здесь? – задал риторический вопрос Хьютон.
Критчелл выпустил долгую струю дыма.
– И я бы не жил. Я только хочу сказать, что обвалы полны неожиданностей.
К Хьютону подошла высокая, худая женщина, и он воспользовался возможностью избежать ненужного спора.
– Ну как ваши дела, миссис Фоусетт? – приветливо спросил он.
В руках у нее была папка. Миссис Фоусетт была одной из самых энергичных в общине. Ее неутомимая энергия направлялась на театральный кружок, которым она жестко руководила, и «спор-клуб». Ее сын, Бобби, был начальником команды скаутов. Она была прирожденным организатором, личностью необычайно деловой, у Хьютона всегда возникало неприятное чувство, что она рассматривает его с осуждением. Она сверилась с каким-то списком из папки и сказала:
– Все здесь, кроме Джека Бакстера.
– Сколько всего?
– Двадцать пять вместе с Джеком. С вашей семьей нас здесь будет двадцать девять.
Хьютон хмыкнул.
– Будем надеяться, что еды хватит.
Она посмотрела на него, как на слабоумного.
– У стариков незавидный аппетит, – едко заметила она. – Интересно, почему задерживается Джек?
– Кто привезет его?
– Джим Хэтерлей.
Она слегка наклонила голову и взглянула наверх.
– Опять этот самолет.
– Неужели этот идиот-летчик не знает, что любой звук может вызвать обвал? – раздражительно спросил Хьютон.
Он вышел из комнаты, пройдя через гостиную на крыльцо, где принялся рассматривать небо. Ничего не было видно.
Он уже собирался войти обратно в дом, когда подбежал задыхающийся Джим Хэтерли.
– У меня беда, мистер Хьютон. Джек Бакстер поскользнулся, когда выходил из машины. Я уверен, что он сломал ногу.
– О, черт! – воскликнул Хьютон. – Где он?
– Лежит около машины тут, за углом.
– Лучше позвонить врачу; телефон там, у входа. Я пойду посмотрю, что с ним.
Хьютон замолк, покусывая губы. Он недолюбливал миссис Фоусетт, но та, наверняка, знала, как быть с переломом.
– И попроси миссис Фоусетт подойти сюда.
– Хорошо.
Хэтерлей зашел в дом и стал разыскивать миссис Фоусетт. Ее он не увидел, зато заметил телефон и решил сначала позвонить. Он снял трубку и услышал голос Морин Скэнлон на коммутаторе.
– Какой номер Вам нужен?
Хэтерлей сказал:
– Морин, говорит Джим Хэтерлей из дома Мэтта Хьютона. Тут старый Бакстер упал неудачно и, похоже, сломал ногу. Ты не могла бы найти сейчас доктора Скотта?
Спустя несколько секунд она ответила:
– Попробую.
Раздался щелчок, и линия отключилась.
Хэтерлей в нетерпении постукивал по телефонному столику, пока ждал, когда его соединят. Он обернулся и увидел входившую в гостиную миссис Фоусетт. Он помахал ей и быстро объяснил, что случилось с Бакстером.
– Ох, бедняга, – сказала она. – Я сейчас иду.
Она повернулась, сделала два шага в направлении двери и умерла.
Когда лавина достигла дна долины, плотное облако снежной крупы и воздуха снизило скорость, но остановилось не сразу. Его энергия должна была рассеяться трением о землю и окружающий воздух, и оно продолжало быстро катиться через долину.
И только достигнув другого склона, его движение стало замедляться. Теперь, когда оно поднималось по восточному склону, сила тяжести постепенно заставила его остановиться в ста ярдах от дома Хьютона и приблизительно в ста футах под ним по вертикали. Сама снежная лавина больше не угрожала дому Мэтта Хьютона.
Но воздушная волна не остановилась. Она продолжала подниматься вверх по склону со скоростью сто пятьдесят миль в час. Она проникла под карниз и сорвала крышу. Так как стены больше ничего не подкрепляло, волна, ударившая в них, взорвала дом, словно бомба. Все, кто находились там в это время – двадцать восемь человек – погибли. Кого-то убило каменными обломками, кто-то погиб в завалах. Двое умерли от сердечного приступа. Некоторые погибли мгновенно, другие – несколько дней спустя в госпитале.
Но погибли все, кто находился в доме.
Мэтта Хьютона в доме не было, равно как и Джека Бакстера. Когда волна накрыла дом, Хьютон склонялся над Бакстером и спрашивал, тщательно имитируя холодный, профессиональный тон врача, где именно у него болит. Его загораживала машина, а машину защищал небольшой, чуть выше трех футов, холмик, находившийся ниже их по склону. Когда воздушная волна накрыла склон и взорвала дом, машина всего лишь только тяжело качнулась на рессорах.
Хьютон посмотрел вверх, удивленный, но не испуганный. Он заглянул под машину и, ничего не обнаружив, распрямился и обошел ее кругом. Его обдало порывом ветра, остатком воздушной волны, не вполне привычной, чтобы насторожить его. Стоя по другую сторону от машины, он мог видеть прямо под собой долину. Туманная завеса рассеялась, и у него глаза полезли на лоб, когда он увидел то, что предстало его взору.
Он в растерянности покрутил головой и поднялся повыше, на холмик, чтобы разглядеть получше. Он было подумал, что смотрит не в том направлении, и тогда он повернул голову, но ничего не изменилось. Проблема заключалась в том, что мэр не мог найти свой город.
В затруднении он почесал затылок и вдруг нашел объяснение. Ну конечно! Всю ночь шел сильный снег, и теперь город был просто покрыт снегом. Должен был быть и в самом деле сильный снегопад, подумал он, чтобы покрыть здания так, что их теперь не видно, но похоже, что и туман еще не весь развеялся.
За машиной застонал Бакстер, и Хьютон подумал, что пора бы прийти и миссис Фоусетт. Все еще стоя на холмике, он обернулся, чтобы взглянуть в сторону дома, да так и застыл. Дома не было! Ни крыльца, ни высокой каменной трубы – ничего! Если бы он был немного выше на холме, он бы увидел развалины и раскиданные тела, но с его места просто показалось, что дома с панорамой на две тысячи долларов никогда и не было.
Он издал звук, словно его душили, и пена показалась на его губах. Неестественно выпрямившись, он качнулся вперед и уже не почувствовал, как ударился о землю.
Тут чей-то тревожный голос стал спрашивать:
– Мэтт! Мэтт? Где все?
Джек Бакстер, с переломанной ногой, но не пострадавший от воздушной волны, был еще полон жизни. Ни в тот момент, ни спустя еще какое-то время он так и не понял, как посчастливилось ему сломать ногу в нужный момент.
Стейси Камерон вела машину своего отца к дому доктора Скотта, где он обычно проводил операции. Проучившись на курсах срочной медицинской помощи, она хотела предложить свои услуги, если они понадобятся, а только от Скотта – единственного доктора зависело разрешение всех медицинских проблем. Она припарковалась за небольшим микроавтобусом, стоявшим перед домом Скотта.
Лиз Петерсен была уже там.
– Привет, – поздоровалась Стейси. – Ты тоже хочешь добровольно работать медсестрой?
– Скорее кастеляншей, – ответила Лиз. – Доктор Скотт просил нас собрать все медикаменты. Его сейчас нет, Бэллард попросил его взглянуть на Гарри Доббса.
– Гарри? – Стейси покрутила головой. – Разве он не в офисе шахты?
– Нет, – ответила Лиз. – В том-то и беда.
Стейси предложила Лиз сигареты.
– Кстати, о Йене – что же на самом деле случилось вчера вечером?
– Случился мой братец – идиот, – ответила Лиз. – Он меня уже просто извел. – Она прикурила от протянутой зажигалки. – Скажи, а как дела в Калифорнии?
Стейси очень удивилась.
– Какие дела ты имеешь в виду?
– Условия жизни и работы. Я думаю уехать отсюда.
– Ну и дела, – заметила Стейси. – А я думаю переехать сюда.
Лиз улыбнулась.
– Тогда, может быть, мы совершил обмен: работами, домами – в общем, всем.
– У меня нет дома. Я снимаю квартиру.
– У тебя, наверное, есть особенные причины похоронить себя в такой дыре, как Хука?
– Мой отец.
Стейси засмеялась.
– И другие причины.
– А как зовут другую причину? – с любопытством спросила Лиз.
– Вчера вечером ты с ним танцевала.
Лиз подняла брови.
– Между прочим, ты сама мне предложила. Я ведь не слепая и не глухая, знаешь ли. Ты поговорила сначала со мной, затем пошла беседовать с ним. Йен не был пьян, но мог позволить себе сказать: «Я танцую с Лиз Петерсен, и к черту ее задиристых братцев». А идею дала ему ты. Согласись, странно для девушки вести себя так со своей причиной.
– Я не хотела выглядеть стяжательницей. По крайней мере, не на этой деликатной стадии наших отношений.
– И что же это за стадия?
Стейси улыбнулась.
– Он еще не заметил моего существования.
Она вздохнула.
– А у меня осталось всего пять дней.
– Ну, сейчас ему явно не до этого. Может быть, во время обвала у тебя будет шанс. Все, что тебе нужно – чтобы тебя элегантно спас Йен Бэллард. Потом ему придется жениться на тебе – и будет совсем здорово, когда у вас появится малыш, как во всех фильмах, которые я смотрела.
– Что ты о нем думаешь?
– Очень хороший человек, – холодно заметила Лиз. – Но мне больше нравится его друг, Майк Макгилл.
Она потрясла головой.
– Но это сложный случай.
– Почему же?
– Он говорил, что ему порядком досталось от женщин. Три года назад его жена развелась с ним; сказала, что не может жить со снежным человеком, которого никогда нет дома. Майк сказал, что не винит ее. Кому нужен муж, который мечется между Северным и Южным полюсом как йо-йо Модная игрушка, состоящая из двух полусфер, скрепленных резинкой.
.
Стейси сочувственно кивнула.
– Скажи мне, что не поделили твои братья и Йен?
– Слишком давняя история, – коротко ответила Лиз.
Она потушила сигарету.
– Пойдем, займемся медикаментами.
Они подъехали к аптеке на главной улице, Лиз вышла из машины и попробовала открыть дверь, которая оказалась закрытой. Она постучала несколько раз, но ответа не было, и наконец она сдалась.
– Этого идиота, Роусона, предупредили, чтобы он был здесь, – гневно сказала она. – Какого черта его еще нет?
– Задержали, наверное.
– Я его задержу, как только увижу, – угрюмо пообещала Лиз. Она увидела проезжавший за спиной Стейси грузовик, выбежала вперед и начала махать водителю. Когда тот остановился, она крикнула:
– Лен, ты нигде не видел Роусона?
Лен Бакстер отрицательно покачал головой и повернулся посоветоваться со Скэнлоном.
– Дейв говорит, что видел, как он заходил в отель полтора часа назад.
– Спасибо.
Лиз обернулась к Стейси.
– Давай-ка оторвем его от пива. Пойдем.
В любой общине есть какое-то количество собственных глупцов, и собирались многие из них обычно в отеле «Д'Аршиак». Философия администрации отеля была проста – «Бизнес есть бизнес», и пока дела шли неплохо. Гул мужских голосов доносился из переполненного бара, а в столовой все было накрыто для ланча, как и в каждое воскресенье.
У входа в бар Лиз увидела Эрика и кивком головы подозвала его к себе.
– Что здесь происходит? Разве эти люди не знают, в чем дело?
– Я им говорил, – ответил брат. – Но им, похоже, как с гуся вода. Здесь собралось много шахтеров, их подбивает Билл Квентин. У них что-то вроде митинга протеста против закрытия шахты.
– Первый раз об этом слышу, – заявила Стейси. – Папа ничего не говорил об этом.
– Билл Квентин говорит, что это уже точно.
Лиз проводила взглядом официантку, несущую полный напитков поднос в столовую.
– Это место лучше закрыть. Закрой его, Эрик. Ведь половина – наша собственность.
Эрик пожал плечами.
– Ты прекрасно знаешь, что Джонни и я – только совладельцы. Мы договорились с Вестоном, что не будем вмешиваться в ежедневный бизнес. Я уже говорил с ним, но он сказал, что закрываться не собирается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Дети...
Маклинн видел, как Тури открывает и закрывает рот, но конца фразы не услышал, потому что шум сделал оглушительным.
Лавина накрыла город.
Маклину приходилось слышать огневой шквал в битве под Эль-Аламейном, который, как ему казалось, превосходил даже шум котельной в Клейде, где он работал подмастерьем. Теперь он знал, подумал он с грустной уверенностью, новую границу максимально возможного шума.
Гул был удивительно низким, всепоглощающим – он сдавил его желудок гигантской рукой. Он открыл рот, и воздух неожиданно вырвался у него из легких, а брюшная диафрагма болезненно сжалась.
На фоне главной басовой ноты звучала целая какофония свистов, пронзительно режущих слух, они накладывались друг на друга, создавая странную и жуткую гармонию. Ему показалось, что давящий на уши гул сплющивает его мозг. Старый дом дрожал до самого основания. Неожиданно исчез свет, как при солнечном затмении, и в окне он мог разглядеть только грязно серое пятно. Дом накренился под двумя резкими ударами, оконные стекла брызнули внутрь. Звука бьющегося стекла он не услышал.
Сквозь пустые рамы в комнату ворвалась снежная крупа, словно выброшенная гигантским насосом. Струя снега ударилась в стену рядом с Маклином и начала заполнять комнату, затем прекратилась также неожиданно, как и началась. Началась обратная реакция, но уже не такая сильная. Воздух высасывало из комнаты вместе со снегом.
Маклину показалось, что он стоит здесь уже целую вечность. Разумеется, он ошибался, так как лавина прошла сквозь скалу Камакамару всего за двадцать секунд. Когда все стихло, он продолжал стоять неподвижно, как статуя. С ног до головы он был покрыт снежной крупой, делавшей его похожим на привидение. В ушах звенело, и он слышал крики до того далекие, что казалось, они доносились из города.
Зашевелился Тури Бак. Он медленно поднял руки и приложил к ушам, затем покрутил головой, словно хотел удостовериться, держится ли она еще на шее.
– Обвал кончился, – сказал он.
Его голос прозвучал неестественно громко, словно завибрировав в пустотах черепа Маклина. Он повернул голову и посмотрел на него, повторив:
– Кончился.
Маклин не двигался, поэтому Тури мягко взял его за руку. Дрожь пробежала по телу Маклина, и он взглянул на Тури, Его глаза испуганно блуждали по сторонам. Тури сказал:
– Все кончилось, Джок.
Маклин видел, как шевелятся губы Тури и едва слышал его голос, доносившийся словно издалека, почти тонувший в постоянном шуме. В ушах у него звенело. Он чуть нахмурился, и глубокие морщины появились на его покрытом снегом лице, выделив желобки от крыльев носа к уголкам рта. Он судорожно глотнул, и слух стал возвращаться к нему. Крики, которые он слышал, стали громче, раздаваясь у него в ушах почти как шум обвала.
Кричали находившиеся в доме дети.
– Дети, – сказал Тури. – Надо посмотреть, что с детьми.
– Да, – сказал Маклин. Его голос охрип. Он взглянул на свои руки и увидел, что все еще держит четыре стальных гайки в левой руке и ключ – в правой. Он глубоко вздохнул и снова посмотрел на Тури. – У тебя кровь идет, – сказал он.
Порез на щеке Тури от пролетевшего стеклянного осколка был единственной раной, от которой пострадали обитатели дома. Конечно, не говоря о психических травмах.
Остальным домам долины не так повезло.
Мэтт Хьютон был уверен, что уж ему-то не приходилось бояться никаких лавин с западного склона. Его дом стоял на другой стороне реки, вверх по восточному склону, как бы возвышаясь над долиной. Ее панорама, обозреваемая с парадного входа, была предметом особой гордости Мэтта Хьютона – летом он очень любил сидеть на крылечке и попивать пиво погожими вечерами. Тщеславие было ему не чуждо, и с тех пор, как его избрали мэром Хукахоронуи, он считал, что обозревает свои владения. К тому же, по его мнению, эта панорама увеличивала стоимость его дома по крайней мере на две тысячи долларов.
Случилось так, что в то воскресное утро он не сидел на своем крыльце. Во-первых, было слишком холодно, а во-вторых, крыльцо было завалено упакованными в спешке чемоданами, принадлежащими его неожиданным гостям. Его жена, Мэми, приготовляла на кухне груды бутербродов и галлоны чая, а сам он играл роль добродушного хозяина.
– Так мило с Вашей стороны принять нас, – сказала миссис Джарвис мелодичным голосом.
Она была самой старой в Хукахоронуи. Ей было восемьдесят два.
– Не стоит благодарности. – Хьютон весело рассмеялся. – Я делаю это только, чтобы получить Ваш голос на следующих выборах.
Она неуверенно посмотрела на него и спросила:
– Вам кажется, мы здесь в безопасности?
– Конечно, в безопасности, – заверил он ее. – Этот дом стоит здесь очень давно – второй старейший дом в долине. До сих пор обвалы его не трогали, поэтому надеюсь, что и сейчас бог милует.
Сэм Критчелл, сидя в большом инвалидном кресле, сказал:
– Никогда не угадаешь. Обвалы совершенно непредсказуемы.
– Что ты знаешь об обвалах, Сэм? – саркастично спросил Хьютон.
Критчелл продолжал безмятежно набивать трубку коротенькими, похожими на сосиски пальцами.
– Да видел я их.
– Где?
– В конце войны мне пришлось побывать в горах около Триеста. Той зимой случилось много обвалов. Для спасательных работ вызывали солдат.
Он чиркнул спичкой.
– Повидал достаточно, чтобы знать, какие неожиданные штуки они могут выкидывать.
– Так если бы я не считал этот дом безопасным, разве я бы жил здесь? – задал риторический вопрос Хьютон.
Критчелл выпустил долгую струю дыма.
– И я бы не жил. Я только хочу сказать, что обвалы полны неожиданностей.
К Хьютону подошла высокая, худая женщина, и он воспользовался возможностью избежать ненужного спора.
– Ну как ваши дела, миссис Фоусетт? – приветливо спросил он.
В руках у нее была папка. Миссис Фоусетт была одной из самых энергичных в общине. Ее неутомимая энергия направлялась на театральный кружок, которым она жестко руководила, и «спор-клуб». Ее сын, Бобби, был начальником команды скаутов. Она была прирожденным организатором, личностью необычайно деловой, у Хьютона всегда возникало неприятное чувство, что она рассматривает его с осуждением. Она сверилась с каким-то списком из папки и сказала:
– Все здесь, кроме Джека Бакстера.
– Сколько всего?
– Двадцать пять вместе с Джеком. С вашей семьей нас здесь будет двадцать девять.
Хьютон хмыкнул.
– Будем надеяться, что еды хватит.
Она посмотрела на него, как на слабоумного.
– У стариков незавидный аппетит, – едко заметила она. – Интересно, почему задерживается Джек?
– Кто привезет его?
– Джим Хэтерлей.
Она слегка наклонила голову и взглянула наверх.
– Опять этот самолет.
– Неужели этот идиот-летчик не знает, что любой звук может вызвать обвал? – раздражительно спросил Хьютон.
Он вышел из комнаты, пройдя через гостиную на крыльцо, где принялся рассматривать небо. Ничего не было видно.
Он уже собирался войти обратно в дом, когда подбежал задыхающийся Джим Хэтерли.
– У меня беда, мистер Хьютон. Джек Бакстер поскользнулся, когда выходил из машины. Я уверен, что он сломал ногу.
– О, черт! – воскликнул Хьютон. – Где он?
– Лежит около машины тут, за углом.
– Лучше позвонить врачу; телефон там, у входа. Я пойду посмотрю, что с ним.
Хьютон замолк, покусывая губы. Он недолюбливал миссис Фоусетт, но та, наверняка, знала, как быть с переломом.
– И попроси миссис Фоусетт подойти сюда.
– Хорошо.
Хэтерлей зашел в дом и стал разыскивать миссис Фоусетт. Ее он не увидел, зато заметил телефон и решил сначала позвонить. Он снял трубку и услышал голос Морин Скэнлон на коммутаторе.
– Какой номер Вам нужен?
Хэтерлей сказал:
– Морин, говорит Джим Хэтерлей из дома Мэтта Хьютона. Тут старый Бакстер упал неудачно и, похоже, сломал ногу. Ты не могла бы найти сейчас доктора Скотта?
Спустя несколько секунд она ответила:
– Попробую.
Раздался щелчок, и линия отключилась.
Хэтерлей в нетерпении постукивал по телефонному столику, пока ждал, когда его соединят. Он обернулся и увидел входившую в гостиную миссис Фоусетт. Он помахал ей и быстро объяснил, что случилось с Бакстером.
– Ох, бедняга, – сказала она. – Я сейчас иду.
Она повернулась, сделала два шага в направлении двери и умерла.
Когда лавина достигла дна долины, плотное облако снежной крупы и воздуха снизило скорость, но остановилось не сразу. Его энергия должна была рассеяться трением о землю и окружающий воздух, и оно продолжало быстро катиться через долину.
И только достигнув другого склона, его движение стало замедляться. Теперь, когда оно поднималось по восточному склону, сила тяжести постепенно заставила его остановиться в ста ярдах от дома Хьютона и приблизительно в ста футах под ним по вертикали. Сама снежная лавина больше не угрожала дому Мэтта Хьютона.
Но воздушная волна не остановилась. Она продолжала подниматься вверх по склону со скоростью сто пятьдесят миль в час. Она проникла под карниз и сорвала крышу. Так как стены больше ничего не подкрепляло, волна, ударившая в них, взорвала дом, словно бомба. Все, кто находились там в это время – двадцать восемь человек – погибли. Кого-то убило каменными обломками, кто-то погиб в завалах. Двое умерли от сердечного приступа. Некоторые погибли мгновенно, другие – несколько дней спустя в госпитале.
Но погибли все, кто находился в доме.
Мэтта Хьютона в доме не было, равно как и Джека Бакстера. Когда волна накрыла дом, Хьютон склонялся над Бакстером и спрашивал, тщательно имитируя холодный, профессиональный тон врача, где именно у него болит. Его загораживала машина, а машину защищал небольшой, чуть выше трех футов, холмик, находившийся ниже их по склону. Когда воздушная волна накрыла склон и взорвала дом, машина всего лишь только тяжело качнулась на рессорах.
Хьютон посмотрел вверх, удивленный, но не испуганный. Он заглянул под машину и, ничего не обнаружив, распрямился и обошел ее кругом. Его обдало порывом ветра, остатком воздушной волны, не вполне привычной, чтобы насторожить его. Стоя по другую сторону от машины, он мог видеть прямо под собой долину. Туманная завеса рассеялась, и у него глаза полезли на лоб, когда он увидел то, что предстало его взору.
Он в растерянности покрутил головой и поднялся повыше, на холмик, чтобы разглядеть получше. Он было подумал, что смотрит не в том направлении, и тогда он повернул голову, но ничего не изменилось. Проблема заключалась в том, что мэр не мог найти свой город.
В затруднении он почесал затылок и вдруг нашел объяснение. Ну конечно! Всю ночь шел сильный снег, и теперь город был просто покрыт снегом. Должен был быть и в самом деле сильный снегопад, подумал он, чтобы покрыть здания так, что их теперь не видно, но похоже, что и туман еще не весь развеялся.
За машиной застонал Бакстер, и Хьютон подумал, что пора бы прийти и миссис Фоусетт. Все еще стоя на холмике, он обернулся, чтобы взглянуть в сторону дома, да так и застыл. Дома не было! Ни крыльца, ни высокой каменной трубы – ничего! Если бы он был немного выше на холме, он бы увидел развалины и раскиданные тела, но с его места просто показалось, что дома с панорамой на две тысячи долларов никогда и не было.
Он издал звук, словно его душили, и пена показалась на его губах. Неестественно выпрямившись, он качнулся вперед и уже не почувствовал, как ударился о землю.
Тут чей-то тревожный голос стал спрашивать:
– Мэтт! Мэтт? Где все?
Джек Бакстер, с переломанной ногой, но не пострадавший от воздушной волны, был еще полон жизни. Ни в тот момент, ни спустя еще какое-то время он так и не понял, как посчастливилось ему сломать ногу в нужный момент.
Стейси Камерон вела машину своего отца к дому доктора Скотта, где он обычно проводил операции. Проучившись на курсах срочной медицинской помощи, она хотела предложить свои услуги, если они понадобятся, а только от Скотта – единственного доктора зависело разрешение всех медицинских проблем. Она припарковалась за небольшим микроавтобусом, стоявшим перед домом Скотта.
Лиз Петерсен была уже там.
– Привет, – поздоровалась Стейси. – Ты тоже хочешь добровольно работать медсестрой?
– Скорее кастеляншей, – ответила Лиз. – Доктор Скотт просил нас собрать все медикаменты. Его сейчас нет, Бэллард попросил его взглянуть на Гарри Доббса.
– Гарри? – Стейси покрутила головой. – Разве он не в офисе шахты?
– Нет, – ответила Лиз. – В том-то и беда.
Стейси предложила Лиз сигареты.
– Кстати, о Йене – что же на самом деле случилось вчера вечером?
– Случился мой братец – идиот, – ответила Лиз. – Он меня уже просто извел. – Она прикурила от протянутой зажигалки. – Скажи, а как дела в Калифорнии?
Стейси очень удивилась.
– Какие дела ты имеешь в виду?
– Условия жизни и работы. Я думаю уехать отсюда.
– Ну и дела, – заметила Стейси. – А я думаю переехать сюда.
Лиз улыбнулась.
– Тогда, может быть, мы совершил обмен: работами, домами – в общем, всем.
– У меня нет дома. Я снимаю квартиру.
– У тебя, наверное, есть особенные причины похоронить себя в такой дыре, как Хука?
– Мой отец.
Стейси засмеялась.
– И другие причины.
– А как зовут другую причину? – с любопытством спросила Лиз.
– Вчера вечером ты с ним танцевала.
Лиз подняла брови.
– Между прочим, ты сама мне предложила. Я ведь не слепая и не глухая, знаешь ли. Ты поговорила сначала со мной, затем пошла беседовать с ним. Йен не был пьян, но мог позволить себе сказать: «Я танцую с Лиз Петерсен, и к черту ее задиристых братцев». А идею дала ему ты. Согласись, странно для девушки вести себя так со своей причиной.
– Я не хотела выглядеть стяжательницей. По крайней мере, не на этой деликатной стадии наших отношений.
– И что же это за стадия?
Стейси улыбнулась.
– Он еще не заметил моего существования.
Она вздохнула.
– А у меня осталось всего пять дней.
– Ну, сейчас ему явно не до этого. Может быть, во время обвала у тебя будет шанс. Все, что тебе нужно – чтобы тебя элегантно спас Йен Бэллард. Потом ему придется жениться на тебе – и будет совсем здорово, когда у вас появится малыш, как во всех фильмах, которые я смотрела.
– Что ты о нем думаешь?
– Очень хороший человек, – холодно заметила Лиз. – Но мне больше нравится его друг, Майк Макгилл.
Она потрясла головой.
– Но это сложный случай.
– Почему же?
– Он говорил, что ему порядком досталось от женщин. Три года назад его жена развелась с ним; сказала, что не может жить со снежным человеком, которого никогда нет дома. Майк сказал, что не винит ее. Кому нужен муж, который мечется между Северным и Южным полюсом как йо-йо Модная игрушка, состоящая из двух полусфер, скрепленных резинкой.
.
Стейси сочувственно кивнула.
– Скажи мне, что не поделили твои братья и Йен?
– Слишком давняя история, – коротко ответила Лиз.
Она потушила сигарету.
– Пойдем, займемся медикаментами.
Они подъехали к аптеке на главной улице, Лиз вышла из машины и попробовала открыть дверь, которая оказалась закрытой. Она постучала несколько раз, но ответа не было, и наконец она сдалась.
– Этого идиота, Роусона, предупредили, чтобы он был здесь, – гневно сказала она. – Какого черта его еще нет?
– Задержали, наверное.
– Я его задержу, как только увижу, – угрюмо пообещала Лиз. Она увидела проезжавший за спиной Стейси грузовик, выбежала вперед и начала махать водителю. Когда тот остановился, она крикнула:
– Лен, ты нигде не видел Роусона?
Лен Бакстер отрицательно покачал головой и повернулся посоветоваться со Скэнлоном.
– Дейв говорит, что видел, как он заходил в отель полтора часа назад.
– Спасибо.
Лиз обернулась к Стейси.
– Давай-ка оторвем его от пива. Пойдем.
В любой общине есть какое-то количество собственных глупцов, и собирались многие из них обычно в отеле «Д'Аршиак». Философия администрации отеля была проста – «Бизнес есть бизнес», и пока дела шли неплохо. Гул мужских голосов доносился из переполненного бара, а в столовой все было накрыто для ланча, как и в каждое воскресенье.
У входа в бар Лиз увидела Эрика и кивком головы подозвала его к себе.
– Что здесь происходит? Разве эти люди не знают, в чем дело?
– Я им говорил, – ответил брат. – Но им, похоже, как с гуся вода. Здесь собралось много шахтеров, их подбивает Билл Квентин. У них что-то вроде митинга протеста против закрытия шахты.
– Первый раз об этом слышу, – заявила Стейси. – Папа ничего не говорил об этом.
– Билл Квентин говорит, что это уже точно.
Лиз проводила взглядом официантку, несущую полный напитков поднос в столовую.
– Это место лучше закрыть. Закрой его, Эрик. Ведь половина – наша собственность.
Эрик пожал плечами.
– Ты прекрасно знаешь, что Джонни и я – только совладельцы. Мы договорились с Вестоном, что не будем вмешиваться в ежедневный бизнес. Я уже говорил с ним, но он сказал, что закрываться не собирается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31