Наша дружба важней, чем тривиальное сексуальное влечение.
– Неужели? – Линн напряженно улыбнулась, мысли ее бешено метались. – Что ж, это ободряющая новость. Мне очень приятно узнать, что последняя ночь для тебя не что иное, как разовый приступ мозговой аберрации, и что к этому не следует относиться серьезно. Небо свидетель, но только мне было бы ужасно досадно, если бы ты нашел меня как женщину настолько неповторимой и желанной, что захотел бы повторить пережитые ощущения. И для меня большое облегчение, что тебе так легко от меня отказаться. Хорошо, что у меня нет опыта любовницы, иначе тебе не удалось бы так легко ускользнуть из моих коготков.
Казалось, Адама обескуражила такая интерпретация его собственных слов, но она деликатно зевнула, как бы прекращая дискуссию, и положила на пол поднос.
– Если ты отнесешь подносы на кухню, я через минуту все уберу. Ты приготовил завтрак, так что моя очередь все убрать. Мне, правда, хочется позволить себе роскошь поваляться в постели еще несколько минут.
Они откинулась на подушки, подложив под голову сцепленные руки. В тот самый миг, когда Адам нагнулся за подносом, она позволила простыне соскользнуть с ее груди. Его щеки залила густая краска, когда он выпрямился и уставился на ее нежно-розовые груди.
– Я отнесу подносы на кухню, – заявил он внезапно осипшим голосом.
Линн закрыла глаза и томно потянулась. Простыня соскользнула еще ниже.
– Пожалуйста, отнеси, Адам, – сказала она. – Я полежу еще чуточку.
Прошло по меньшей мере пять минут, прежде чем он появился из кухни, и к этому времени ей удалось утихомирить неприятные уколы совести. Она лежала с закрытыми глазами, а простыня лежала скомканная где-то под коленями.
До нее донеслось учащенное дыхание, когда Адам подошел к дивану. Она прикинула, что он остановился по крайней мере в двух метрах.
– Я приму душ, Линн, – хрипло произнес он, и его голос оборвался на середине ее имени.
Она открыла глаза, словно только теперь заметив его, и медленно села в постели. Простыня лежала уже под пятками.
Линн опять зевнула, потянулась и услышала снова его возбужденное дыхание. На ее лице появилась улыбка, а карие глаза сверкнули с невинным видом.
– Если хочешь, мы можем принять душ вместе, – предложила она затаив дыхание. – Это сэкономит время.
– Нет! – Адам нервным жестом провел рукой по волосам, затем заговорил снова, уже спокойней. – Нет, конечно же мы не сможем принимать душ одновременно. У тебя слишком тесно для двоих.
– Тем интересней, – пробормотала она, слезая с дивана и направляясь к нему.
Заметив, каких усилий ему стоило не смотреть с вожделением на ее голое тело, она позволила себе роскошь вздохнуть с облегчением. Как приятно увидеть подтверждение того, что Адам нашел ее в любви такой же желанной, как она его.
– Не кажется ли тебе, что принимать душ вдвоем очень забавно? – прошептала она, проводя пальцами по его щеке, шее, плечу, по голой груди, пока не наткнулась на пояс брюк.
Его щеки больше не горели, а стали мертвенно-бледными.
– Что ты пытаешься сделать, Линн? – отрывисто поинтересовался он, однако его заблестевшие глаза не вязались с недовольным тоном вопроса.
Ее рука продолжала двигаться вниз.
– По-моему, я не пытаюсь, – пробормотала она. – По-моему, я делаю.
– Тогда я спрошу иначе, – сказал Адам, и внезапно его голос прозвучал излишне резко. – Короче, что ты хочешь доказать своими попытками соблазнить меня?
– Хочу доказать, что ты глупец, – нежно сказала она.
Он резко засмеялся.
– Ах, Линн, я и без этого согласен с тобой. Я первостепенный дурак. Так что можешь прекратить свой эксперимент.
– Пока еще не могу, – пробормотала она. – Еще не убедилась в его успехе. Признание того, что ты ведешь себя неразумно, это лишь первый этап. Этап номер два требует, чтобы ты сделал шаг к исправлению дурацкого поведения, которое мы констатировали на первом этапе.
Его тело внезапно крепко прижалось к ее бедрам, а теплое дыхание согрело ей губы.
– Может, у тебя имеются практические предложения по второму этапу? – поинтересовался он.
– Снова лечь со мной в постель, – прошептала она. – Мне нужно, чтобы ты любил меня, Адам.
В его голосе больше не слышалось эмоций, лишь жар подавляемого желания.
– Черт возьми, Линн, ты ведь сама понимаешь, что это не самый умный шаг для нас обоих.
– Тише.
Она прижалась губами к его губам и почувствовала, как они задрожали, и тут же он обнял ее и прижал к себе. И после этого целовал до тех пор, пока ее пылающее тело не прижалось к нему.
Он не отнес ее в постель, а сама бы она не дошла. Они опустились на пол, где только что стояли. Она лежала спиной на мягком ковре; упругие волосы на его груди щекотали ей кожу, дразнили.
Его поцелуй становился все неистовей, и слабая испарина выступила на ее коже. Дыхание ее участилось под ласками его умелых пальцев. Линн извивалась под его бедрами, когда он стаскивал брюки, и они оба вздохнули с удовлетворением, когда между их обнаженными телами не осталось препятствий.
После прошедшей ночи ей казалось, что большего наслаждения уже невозможно достичь, однако Адам привел ее в такое состояние, когда душа и тело слились в новом, почти пугающем совершенстве. И когда она поняла, что не выдержит ни минуты промедления в их конечном единении, Адам провел ее через край, сглаживая нежные конвульсии ее экстаза яростью его собственного бурного освобождения.
После этого, когда они наконец обрели способность двигаться, он положил ее на постель.
– Я приму душ, – объявил Адам и быстро направился в ванную, прежде чем она успела что-то сказать.
Убрав постель, Линн набросила халат и привела в порядок кухню, хотя Адам почти не оставил беспорядка после приготовления завтрака. Сложив диван, она накинула на него покрывало, окинула взглядом безликую опрятность жилой комнаты. Странно, подумалось ей, как легко убрать все следы происшедшего с неодушевленных предметов и как сложно стереть память о том, что с ними было, с ее тела и души.
– Ванная в твоем распоряжении, – объявил Адам, вернувшись в комнату уже полностью одетый.
Несмотря на то, что его рубашка и пиджак накануне промокли, а брюки пролежали всю ночь на полу, он выглядел опрятным, полным самообладания и пугающе сдержанным. Линн решила, что его душа так же легко восстанавливает первоначальный вид, как и его одежда.
– Спасибо, – скованно ответила она, обнаруживая, что ей еще трудней говорить с ним, чем утром.
Ее тело напряглось и сделалось неуклюжим, когда Линн шла в ванную, и каким облегчением для нее было встать под тугие струи воды. И все-таки она не жалеет о своих действиях, думала она, намыливая ноги.
Их утренняя любовь доказала вне всяких сомнений, что Адам хотел ее с силой, сравнимой лишь с ее собственной. И, конечно, не так трудно будет убедить его, что долгая дружба в соединении с необычайно сильным сексуальным влечением достаточно редкостная вещь, чтобы ее не ценить.
Телефон зазвонил, едва она выключила душ. Она завернулась в полотенце и бросилась на кухню, протянув руку, чтобы взять у Адама трубку.
– Твой отец, – сообщил он напряженным голосом.
– Привет, па! – весело сказала она, опираясь о стену. – Рада тебя слышать.
– Привет, Линн, милая. – Сухой голос отца, типичный для жителей Новой Англии, окрасился нежностью. – Рад, что застал тебя дома. Мать сейчас занята приемом постояльцев, она велела мне позвонить и попросить, чтобы ты приехала ранним поездом. Но поскольку Адам у тебя, я догадываюсь, что вы приедете на его машине. Мы очень ждем твоего приезда, потому что нам нужно обсудить с тобой важную вещь.
Для человека, у которого истекал срок, данный на размышления перед подписанием важного контракта, его голос звучал на удивление ровно и беззаботно. Линн взглянула на часы, встроенные в плиту, и обнаружила, что уже одиннадцать часов. Срок подписания контракта с «Комплексом» истекал в пять часов вечера, и она с ужасом поняла, что, в пылу любовных переживаний, они с Адамом почти забыли об этом. И теперь ей показалось невероятным, что родители не позвонили ей раньше, чтобы посоветоваться с ней и обсудить свои планы.
– Неужели ты не собираешься мне все рассказать! – воскликнула она. – Просто не верится, что ты дотянул до последнего, прежде чем позвонить. Боже мой, папа, ведь остается только несколько часов до истечения срока, данного «Комплексом»!
– Срока, данного «Комплексом»? – повторил он. – О чем ты говоришь, Линн?
– Па, ни к чему изображать невинный вид и удивление. Ваш заговор больше не действует. Мне двадцать шесть лет, достаточно, чтобы вы с мамой могли со мной посоветоваться, даже если вам не хочется к чему-то меня принуждать. И вообще весь ваш такт и умолчания напрасны. Адам мне все рассказал в четверг вечером. Он решил, что я имею право тоже участвовать в принятии решения, хоть вы, два упрямца, и решили сделать все без меня. И как только вам пришло в голову, что карьера на Манхэттене мне дороже, чем вы и мой дом, и что я не приеду и не помогу вам с управлением гостиницей. Я просто обижена, что вы с мамой не говорили мне, что происходит.
Она услышала, как отец прокашлялся.
– Адам рассказал тебе всю историю? Хмм… так что же именно он рассказал, Линн?
– Разумеется, он рассказал мне о предложении «Комплекса» и о поставленном ими жестком сроке. О том, как вы с мамой хотели бы, чтобы я взяла на себя обязанности управляющего гостиницей, и о том, как вы боитесь мне сказать, что я очень нужна дома.
– Адам сказал тебе, что мы продаем гостиницу корпорации «Комплекс»? – Отец Линн не скрывал своего недоумения.
– Па, разговор у нас получается какой-то странный. Почему ты повторяешь каждое мое слово? – Линн начала испытывать раздражение.
– Видно, это признак надвигающего старческого маразма, – сухо сказал он. – Дело в том, Линн, что я не слишком понимаю, о чем ты говоришь.
Линн заметила, что Адам все еще стоит возле нее и барабанит пальцами по кухонному столу.
– Послушай, ты можешь подождать минуту? – спросила она у отца. – Адам здесь рядом, мне кажется, что он хочет что-то сказать.
Она отвернулась от телефона.
– В чем дело, Адам? Хочешь мне что-то объяснить?
– Мне бы хотелось поговорить с твоим отцом, если можно, – ответил он, и спокойствие его слов вовсе не скрывало их настойчивости.
Она с любопытством взглянула на него и была заинтригована, когда заметила еле заметную вспышку смущения в его глазах.
– Конечно. Поговори с ним. – Затем сказала в трубку: – Па, скоро увидимся. Я уверена, что Адам посоветует тебе не принимать никаких решений в той сделке с «Комплексом», пока мы не приедем. Привет маме, передай ей, что мы с нетерпением ждем обеда. Мы оба просто умираем с голоду.
Она передала трубку Адаму, и тот с силой сжал ее.
– Тед? – услышала она его слова, когда направилась к шкафу, чтобы приготовить необходимую одежду. – Это Адам. Мы с Линн сейчас же выезжаем к вам, как только соберемся. Я все объясню потом.
Она прошла с одеждой в ванную, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.
– Происходит что-то весьма странное, – сообщила она своему отражению в зеркале. – Неудивительно, что я привыкла разговаривать с собственным отражением. Иногда кажется, что от него добьешься больше толку, чем от всех остальных.
Когда она, оделась и вышла из ванной, Адам с явным нетерпением ждал ее у входной двери.
– Мне нужно заехать к себе домой и переодеться, – торопливо сказал он. – Вернусь к двенадцати тридцати. Ты подождешь меня внизу в вестибюле?
– Да, разумеется, Адам. А что там насчет сделки с «Комплексом»? Почему отец так удивился? После разговора с ним у меня создалось странное впечатление, что он находится не в курсе происходящих событий.
– Мы поговорим об этом в машине, – не глядя ей в глаза, торопливо сказал он. – Сейчас нет времени на обсуждение. Иначе мы приедем в Коннектикут уже вечером. Пока, Линн. Встретимся в вестибюле.
После этого Адам поспешил к двери. Она озадаченно закрыла ее за ним, затем достала с верхней полки шкафа дорожную сумку и сложила кое-какие вещи, необходимые ей в поездке. Линн бросила рыбкам в аквариум щепотку корма, нахмурив брови, посмотрела, как блестящие неоны неторопливо подхватывают цветные хлопья.
С того момента, когда она взяла трубку и стала разговаривать с отцом, Адам проявлял все симптомы нервничающего человека с весьма нечистой совестью. И она удивилась, почему бы это могло быть.
Вернувшись в ванную, Линн сгребла с полки косметику в пакет и бросила его в сумку. И тут ей внезапно пришло в голову, что самой логичной причиной нечистой совести было то обстоятельство, что Адам только что соблазнил дочь двух своих старинных и дорогих друзей. Его старомодный кодекс мужской чести, видимо, мешал ему говорить с человеком, незамужняя дочь которого стояла рядом с ним, мокрая и голая, если не считать розового банного полотенца.
– Ах, черт! – произнесла она, не очень довольная своими догадками.
Ей не хотелось, чтобы Адам испытывал чувство вины за их любовь. Она хотела, чтобы он был потрясен, увлечен, околдован – переживал все то, что она чувствовала сама. Она с силой дернула «молнию» дорожной сумки, что было вовсе чуждо ее натуре, рухнула на диван и тупо уставилась на аквариум. Как обычно, золотые рыбки съели весь корм; интересно, как это ухитряются выжить неоны и тетры. А как выживет она сама, если Адам уедет в Калифорнию и возобновит отношения с таинственной женщиной, которая, как предполагается, его не любит? И какой сумасшедшей та должна быть, чтобы не любить Адама, если он обращает всю силу своего мощного обаяния в ее сторону?
Дверь шкафа была распахнута, и она посмотрелась в висевшее с внутренней стороны зеркало. Сияющие особым блеском глаза, осунувшееся лицо, легкий налет чувственности на всем облике. Заметят ли родители, как переменилась ее внешность за последнюю неделю? Заметят ли, как она вздрагивает всякий раз, когда к ней приближается Адам? Вздохнув, она закрыла шкаф и отбросила с глаз случайно упавшую прядь волос.
Линн начинала понимать, что влюбленность в лучшего друга вызвала больше проблем, чем она могла предположить неделю назад, в те кажущиеся далекими дни, когда она была слишком глупа, чтобы понять секреты своего собственного сердца.
10
Когда им наконец-то удалось выбраться из потока машин на Манхэттене, Линн решила, что настал момент, когда она может потребовать ответа на свои многочисленные вопросы.
– Меня все-таки интересуют подробности сделки с «Комплексом», – заявила она Адаму. – Почему отца не волновал истекающий срок? По твоим словам, мое решение требовалось тебе настолько безотлагательно, что ты прервал мое свидание с Дамионом в четверг вечером, почти в полночь, якобы желая узнать мое мнение по этому вопросу. Но сейчас, поговорив с отцом, я вижу, что он и понятия не имеет ни о предложенной мне работе, ни об истекающем сегодня днем сроке подписания контракта.
– По-моему, мы вновь ворошим множество уже обговоренных вопросов, – напряженно сказал Адам. – Я извинялся не меньше трех раз за то, что явился к тебе на квартиру в неположенное время и прервал ваше свидание с Дамионом. Это мой просчет. Теперь вижу, что мне следовало просто позвонить тебе в пятницу утром на работу. Если бы я так поступил, то в эту ночь мы не оказались бы в затруднительной ситуации.
– Если хочешь знать, я возмущена, что ты называешь затруднительной ситуацией то, что произошло между нами ночью. Я вижу все совершенно по-другому, – взорвалась Линн.
Его руки крепче стиснули руль.
– Прежде чем говорить об этом, Линн, мне хотелось бы услышать от тебя несколько чистосердечных ответов. В прошлую субботу ты призналась мне в своей любви к Дамиону Таннеру, сказала, что тебе страшно хочется оказаться с ним в постели. Вечером во вторник и в четверг у меня создалось впечатление, что он более чем готов выполнить любую из твоих фантазий. Но тем не менее сегодня утром, когда мы проснулись, ты любила меня так, как будто… – Он беспокойно провел пальцами по волосам, не находя нужных слов. – И мне хотелось бы знать точно, каковы у тебя отношения с Дамионом Таннером на данный момент?
Она тяжело вздохнула.
– Дамион Таннер мой босс. Он необычайно талантливый актер, я восхищаюсь его мастерством и работоспособностью. По-моему, в следующем десятилетии он станет актером номер один. Он просто бесподобен, когда исполняет роль или даже когда просто репетирует. Как тебе известно, недавно он подписал контракт на участие в съемках серьезного фильма с участием таких звезд, как…
– Так ты собираешься отправиться с ним в Лос-Анджелес, когда он переедет туда для съемок? – прервал ее хвалебную песнь в адрес Дамиона Адам.
– Нет. Едва ли.
Он пристально посмотрел на нее.
– Значит, ты решила работать в «Вистерии»?
– Адам, мне потребовалось всего лишь две минуты, чтобы понять, что лучше управлять процветающей провинциальной гостиницей, чем работать безликим менеджером у звезды кино, каким бы талантливым этот актер мне ни казался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
– Неужели? – Линн напряженно улыбнулась, мысли ее бешено метались. – Что ж, это ободряющая новость. Мне очень приятно узнать, что последняя ночь для тебя не что иное, как разовый приступ мозговой аберрации, и что к этому не следует относиться серьезно. Небо свидетель, но только мне было бы ужасно досадно, если бы ты нашел меня как женщину настолько неповторимой и желанной, что захотел бы повторить пережитые ощущения. И для меня большое облегчение, что тебе так легко от меня отказаться. Хорошо, что у меня нет опыта любовницы, иначе тебе не удалось бы так легко ускользнуть из моих коготков.
Казалось, Адама обескуражила такая интерпретация его собственных слов, но она деликатно зевнула, как бы прекращая дискуссию, и положила на пол поднос.
– Если ты отнесешь подносы на кухню, я через минуту все уберу. Ты приготовил завтрак, так что моя очередь все убрать. Мне, правда, хочется позволить себе роскошь поваляться в постели еще несколько минут.
Они откинулась на подушки, подложив под голову сцепленные руки. В тот самый миг, когда Адам нагнулся за подносом, она позволила простыне соскользнуть с ее груди. Его щеки залила густая краска, когда он выпрямился и уставился на ее нежно-розовые груди.
– Я отнесу подносы на кухню, – заявил он внезапно осипшим голосом.
Линн закрыла глаза и томно потянулась. Простыня соскользнула еще ниже.
– Пожалуйста, отнеси, Адам, – сказала она. – Я полежу еще чуточку.
Прошло по меньшей мере пять минут, прежде чем он появился из кухни, и к этому времени ей удалось утихомирить неприятные уколы совести. Она лежала с закрытыми глазами, а простыня лежала скомканная где-то под коленями.
До нее донеслось учащенное дыхание, когда Адам подошел к дивану. Она прикинула, что он остановился по крайней мере в двух метрах.
– Я приму душ, Линн, – хрипло произнес он, и его голос оборвался на середине ее имени.
Она открыла глаза, словно только теперь заметив его, и медленно села в постели. Простыня лежала уже под пятками.
Линн опять зевнула, потянулась и услышала снова его возбужденное дыхание. На ее лице появилась улыбка, а карие глаза сверкнули с невинным видом.
– Если хочешь, мы можем принять душ вместе, – предложила она затаив дыхание. – Это сэкономит время.
– Нет! – Адам нервным жестом провел рукой по волосам, затем заговорил снова, уже спокойней. – Нет, конечно же мы не сможем принимать душ одновременно. У тебя слишком тесно для двоих.
– Тем интересней, – пробормотала она, слезая с дивана и направляясь к нему.
Заметив, каких усилий ему стоило не смотреть с вожделением на ее голое тело, она позволила себе роскошь вздохнуть с облегчением. Как приятно увидеть подтверждение того, что Адам нашел ее в любви такой же желанной, как она его.
– Не кажется ли тебе, что принимать душ вдвоем очень забавно? – прошептала она, проводя пальцами по его щеке, шее, плечу, по голой груди, пока не наткнулась на пояс брюк.
Его щеки больше не горели, а стали мертвенно-бледными.
– Что ты пытаешься сделать, Линн? – отрывисто поинтересовался он, однако его заблестевшие глаза не вязались с недовольным тоном вопроса.
Ее рука продолжала двигаться вниз.
– По-моему, я не пытаюсь, – пробормотала она. – По-моему, я делаю.
– Тогда я спрошу иначе, – сказал Адам, и внезапно его голос прозвучал излишне резко. – Короче, что ты хочешь доказать своими попытками соблазнить меня?
– Хочу доказать, что ты глупец, – нежно сказала она.
Он резко засмеялся.
– Ах, Линн, я и без этого согласен с тобой. Я первостепенный дурак. Так что можешь прекратить свой эксперимент.
– Пока еще не могу, – пробормотала она. – Еще не убедилась в его успехе. Признание того, что ты ведешь себя неразумно, это лишь первый этап. Этап номер два требует, чтобы ты сделал шаг к исправлению дурацкого поведения, которое мы констатировали на первом этапе.
Его тело внезапно крепко прижалось к ее бедрам, а теплое дыхание согрело ей губы.
– Может, у тебя имеются практические предложения по второму этапу? – поинтересовался он.
– Снова лечь со мной в постель, – прошептала она. – Мне нужно, чтобы ты любил меня, Адам.
В его голосе больше не слышалось эмоций, лишь жар подавляемого желания.
– Черт возьми, Линн, ты ведь сама понимаешь, что это не самый умный шаг для нас обоих.
– Тише.
Она прижалась губами к его губам и почувствовала, как они задрожали, и тут же он обнял ее и прижал к себе. И после этого целовал до тех пор, пока ее пылающее тело не прижалось к нему.
Он не отнес ее в постель, а сама бы она не дошла. Они опустились на пол, где только что стояли. Она лежала спиной на мягком ковре; упругие волосы на его груди щекотали ей кожу, дразнили.
Его поцелуй становился все неистовей, и слабая испарина выступила на ее коже. Дыхание ее участилось под ласками его умелых пальцев. Линн извивалась под его бедрами, когда он стаскивал брюки, и они оба вздохнули с удовлетворением, когда между их обнаженными телами не осталось препятствий.
После прошедшей ночи ей казалось, что большего наслаждения уже невозможно достичь, однако Адам привел ее в такое состояние, когда душа и тело слились в новом, почти пугающем совершенстве. И когда она поняла, что не выдержит ни минуты промедления в их конечном единении, Адам провел ее через край, сглаживая нежные конвульсии ее экстаза яростью его собственного бурного освобождения.
После этого, когда они наконец обрели способность двигаться, он положил ее на постель.
– Я приму душ, – объявил Адам и быстро направился в ванную, прежде чем она успела что-то сказать.
Убрав постель, Линн набросила халат и привела в порядок кухню, хотя Адам почти не оставил беспорядка после приготовления завтрака. Сложив диван, она накинула на него покрывало, окинула взглядом безликую опрятность жилой комнаты. Странно, подумалось ей, как легко убрать все следы происшедшего с неодушевленных предметов и как сложно стереть память о том, что с ними было, с ее тела и души.
– Ванная в твоем распоряжении, – объявил Адам, вернувшись в комнату уже полностью одетый.
Несмотря на то, что его рубашка и пиджак накануне промокли, а брюки пролежали всю ночь на полу, он выглядел опрятным, полным самообладания и пугающе сдержанным. Линн решила, что его душа так же легко восстанавливает первоначальный вид, как и его одежда.
– Спасибо, – скованно ответила она, обнаруживая, что ей еще трудней говорить с ним, чем утром.
Ее тело напряглось и сделалось неуклюжим, когда Линн шла в ванную, и каким облегчением для нее было встать под тугие струи воды. И все-таки она не жалеет о своих действиях, думала она, намыливая ноги.
Их утренняя любовь доказала вне всяких сомнений, что Адам хотел ее с силой, сравнимой лишь с ее собственной. И, конечно, не так трудно будет убедить его, что долгая дружба в соединении с необычайно сильным сексуальным влечением достаточно редкостная вещь, чтобы ее не ценить.
Телефон зазвонил, едва она выключила душ. Она завернулась в полотенце и бросилась на кухню, протянув руку, чтобы взять у Адама трубку.
– Твой отец, – сообщил он напряженным голосом.
– Привет, па! – весело сказала она, опираясь о стену. – Рада тебя слышать.
– Привет, Линн, милая. – Сухой голос отца, типичный для жителей Новой Англии, окрасился нежностью. – Рад, что застал тебя дома. Мать сейчас занята приемом постояльцев, она велела мне позвонить и попросить, чтобы ты приехала ранним поездом. Но поскольку Адам у тебя, я догадываюсь, что вы приедете на его машине. Мы очень ждем твоего приезда, потому что нам нужно обсудить с тобой важную вещь.
Для человека, у которого истекал срок, данный на размышления перед подписанием важного контракта, его голос звучал на удивление ровно и беззаботно. Линн взглянула на часы, встроенные в плиту, и обнаружила, что уже одиннадцать часов. Срок подписания контракта с «Комплексом» истекал в пять часов вечера, и она с ужасом поняла, что, в пылу любовных переживаний, они с Адамом почти забыли об этом. И теперь ей показалось невероятным, что родители не позвонили ей раньше, чтобы посоветоваться с ней и обсудить свои планы.
– Неужели ты не собираешься мне все рассказать! – воскликнула она. – Просто не верится, что ты дотянул до последнего, прежде чем позвонить. Боже мой, папа, ведь остается только несколько часов до истечения срока, данного «Комплексом»!
– Срока, данного «Комплексом»? – повторил он. – О чем ты говоришь, Линн?
– Па, ни к чему изображать невинный вид и удивление. Ваш заговор больше не действует. Мне двадцать шесть лет, достаточно, чтобы вы с мамой могли со мной посоветоваться, даже если вам не хочется к чему-то меня принуждать. И вообще весь ваш такт и умолчания напрасны. Адам мне все рассказал в четверг вечером. Он решил, что я имею право тоже участвовать в принятии решения, хоть вы, два упрямца, и решили сделать все без меня. И как только вам пришло в голову, что карьера на Манхэттене мне дороже, чем вы и мой дом, и что я не приеду и не помогу вам с управлением гостиницей. Я просто обижена, что вы с мамой не говорили мне, что происходит.
Она услышала, как отец прокашлялся.
– Адам рассказал тебе всю историю? Хмм… так что же именно он рассказал, Линн?
– Разумеется, он рассказал мне о предложении «Комплекса» и о поставленном ими жестком сроке. О том, как вы с мамой хотели бы, чтобы я взяла на себя обязанности управляющего гостиницей, и о том, как вы боитесь мне сказать, что я очень нужна дома.
– Адам сказал тебе, что мы продаем гостиницу корпорации «Комплекс»? – Отец Линн не скрывал своего недоумения.
– Па, разговор у нас получается какой-то странный. Почему ты повторяешь каждое мое слово? – Линн начала испытывать раздражение.
– Видно, это признак надвигающего старческого маразма, – сухо сказал он. – Дело в том, Линн, что я не слишком понимаю, о чем ты говоришь.
Линн заметила, что Адам все еще стоит возле нее и барабанит пальцами по кухонному столу.
– Послушай, ты можешь подождать минуту? – спросила она у отца. – Адам здесь рядом, мне кажется, что он хочет что-то сказать.
Она отвернулась от телефона.
– В чем дело, Адам? Хочешь мне что-то объяснить?
– Мне бы хотелось поговорить с твоим отцом, если можно, – ответил он, и спокойствие его слов вовсе не скрывало их настойчивости.
Она с любопытством взглянула на него и была заинтригована, когда заметила еле заметную вспышку смущения в его глазах.
– Конечно. Поговори с ним. – Затем сказала в трубку: – Па, скоро увидимся. Я уверена, что Адам посоветует тебе не принимать никаких решений в той сделке с «Комплексом», пока мы не приедем. Привет маме, передай ей, что мы с нетерпением ждем обеда. Мы оба просто умираем с голоду.
Она передала трубку Адаму, и тот с силой сжал ее.
– Тед? – услышала она его слова, когда направилась к шкафу, чтобы приготовить необходимую одежду. – Это Адам. Мы с Линн сейчас же выезжаем к вам, как только соберемся. Я все объясню потом.
Она прошла с одеждой в ванную, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.
– Происходит что-то весьма странное, – сообщила она своему отражению в зеркале. – Неудивительно, что я привыкла разговаривать с собственным отражением. Иногда кажется, что от него добьешься больше толку, чем от всех остальных.
Когда она, оделась и вышла из ванной, Адам с явным нетерпением ждал ее у входной двери.
– Мне нужно заехать к себе домой и переодеться, – торопливо сказал он. – Вернусь к двенадцати тридцати. Ты подождешь меня внизу в вестибюле?
– Да, разумеется, Адам. А что там насчет сделки с «Комплексом»? Почему отец так удивился? После разговора с ним у меня создалось странное впечатление, что он находится не в курсе происходящих событий.
– Мы поговорим об этом в машине, – не глядя ей в глаза, торопливо сказал он. – Сейчас нет времени на обсуждение. Иначе мы приедем в Коннектикут уже вечером. Пока, Линн. Встретимся в вестибюле.
После этого Адам поспешил к двери. Она озадаченно закрыла ее за ним, затем достала с верхней полки шкафа дорожную сумку и сложила кое-какие вещи, необходимые ей в поездке. Линн бросила рыбкам в аквариум щепотку корма, нахмурив брови, посмотрела, как блестящие неоны неторопливо подхватывают цветные хлопья.
С того момента, когда она взяла трубку и стала разговаривать с отцом, Адам проявлял все симптомы нервничающего человека с весьма нечистой совестью. И она удивилась, почему бы это могло быть.
Вернувшись в ванную, Линн сгребла с полки косметику в пакет и бросила его в сумку. И тут ей внезапно пришло в голову, что самой логичной причиной нечистой совести было то обстоятельство, что Адам только что соблазнил дочь двух своих старинных и дорогих друзей. Его старомодный кодекс мужской чести, видимо, мешал ему говорить с человеком, незамужняя дочь которого стояла рядом с ним, мокрая и голая, если не считать розового банного полотенца.
– Ах, черт! – произнесла она, не очень довольная своими догадками.
Ей не хотелось, чтобы Адам испытывал чувство вины за их любовь. Она хотела, чтобы он был потрясен, увлечен, околдован – переживал все то, что она чувствовала сама. Она с силой дернула «молнию» дорожной сумки, что было вовсе чуждо ее натуре, рухнула на диван и тупо уставилась на аквариум. Как обычно, золотые рыбки съели весь корм; интересно, как это ухитряются выжить неоны и тетры. А как выживет она сама, если Адам уедет в Калифорнию и возобновит отношения с таинственной женщиной, которая, как предполагается, его не любит? И какой сумасшедшей та должна быть, чтобы не любить Адама, если он обращает всю силу своего мощного обаяния в ее сторону?
Дверь шкафа была распахнута, и она посмотрелась в висевшее с внутренней стороны зеркало. Сияющие особым блеском глаза, осунувшееся лицо, легкий налет чувственности на всем облике. Заметят ли родители, как переменилась ее внешность за последнюю неделю? Заметят ли, как она вздрагивает всякий раз, когда к ней приближается Адам? Вздохнув, она закрыла шкаф и отбросила с глаз случайно упавшую прядь волос.
Линн начинала понимать, что влюбленность в лучшего друга вызвала больше проблем, чем она могла предположить неделю назад, в те кажущиеся далекими дни, когда она была слишком глупа, чтобы понять секреты своего собственного сердца.
10
Когда им наконец-то удалось выбраться из потока машин на Манхэттене, Линн решила, что настал момент, когда она может потребовать ответа на свои многочисленные вопросы.
– Меня все-таки интересуют подробности сделки с «Комплексом», – заявила она Адаму. – Почему отца не волновал истекающий срок? По твоим словам, мое решение требовалось тебе настолько безотлагательно, что ты прервал мое свидание с Дамионом в четверг вечером, почти в полночь, якобы желая узнать мое мнение по этому вопросу. Но сейчас, поговорив с отцом, я вижу, что он и понятия не имеет ни о предложенной мне работе, ни об истекающем сегодня днем сроке подписания контракта.
– По-моему, мы вновь ворошим множество уже обговоренных вопросов, – напряженно сказал Адам. – Я извинялся не меньше трех раз за то, что явился к тебе на квартиру в неположенное время и прервал ваше свидание с Дамионом. Это мой просчет. Теперь вижу, что мне следовало просто позвонить тебе в пятницу утром на работу. Если бы я так поступил, то в эту ночь мы не оказались бы в затруднительной ситуации.
– Если хочешь знать, я возмущена, что ты называешь затруднительной ситуацией то, что произошло между нами ночью. Я вижу все совершенно по-другому, – взорвалась Линн.
Его руки крепче стиснули руль.
– Прежде чем говорить об этом, Линн, мне хотелось бы услышать от тебя несколько чистосердечных ответов. В прошлую субботу ты призналась мне в своей любви к Дамиону Таннеру, сказала, что тебе страшно хочется оказаться с ним в постели. Вечером во вторник и в четверг у меня создалось впечатление, что он более чем готов выполнить любую из твоих фантазий. Но тем не менее сегодня утром, когда мы проснулись, ты любила меня так, как будто… – Он беспокойно провел пальцами по волосам, не находя нужных слов. – И мне хотелось бы знать точно, каковы у тебя отношения с Дамионом Таннером на данный момент?
Она тяжело вздохнула.
– Дамион Таннер мой босс. Он необычайно талантливый актер, я восхищаюсь его мастерством и работоспособностью. По-моему, в следующем десятилетии он станет актером номер один. Он просто бесподобен, когда исполняет роль или даже когда просто репетирует. Как тебе известно, недавно он подписал контракт на участие в съемках серьезного фильма с участием таких звезд, как…
– Так ты собираешься отправиться с ним в Лос-Анджелес, когда он переедет туда для съемок? – прервал ее хвалебную песнь в адрес Дамиона Адам.
– Нет. Едва ли.
Он пристально посмотрел на нее.
– Значит, ты решила работать в «Вистерии»?
– Адам, мне потребовалось всего лишь две минуты, чтобы понять, что лучше управлять процветающей провинциальной гостиницей, чем работать безликим менеджером у звезды кино, каким бы талантливым этот актер мне ни казался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18