– Ты сама видишь, – ровным тоном произнес он. – Я ужасно хочу тебя, Линн. Адски хочу.
Она шагнула к нему. Запустила пальцы за пояс брюк, затем медленно засунула руку еще глубже.
– Кажется, я обнаружила нечто очень интересное, – тихо сказала она.
Его реакция последовала немедленно. Дыхание с шумом вырвалось из груди, когда она прикоснулась к нему, губы потянулись к ней со взрывом новой страсти. Адам сорвал с нее халат, бросил на пол и подхватил ее на руки. Не отрывая губ от ее рта, принес ее на диван. Линн лишь смутно ощутила голой спиной жесткую твидовую ткань диванных подушек, почти не заметила, когда он положил ей под голову подушку. Сознавала лишь лежавшее на ней стройное тело, длинное и мускулистое, его руки, превращавшие ее кожу в шелковую рябь, когда он ласкал ее ловкими, умелыми пальцами.
Его рот наконец-то оторвался от ее губ и провел лихорадочную дорожку по шее, добрался до ямки между грудями. Она выгнулась от инстинктивного наслаждения, когда он стал осторожно покусывать ее груди зубами, однако ее ответная реакция оказалась слишком мощной, напугала ее, и она попыталась оттолкнуть его, напуганная интенсивностью вызванных ощущений. Ее тело вышло из-под контроля, забилось в агонии, чего никогда не случалось с ней прежде.
– Ох нет, Линн, милая, теперь мы уже не можем остановиться, – пробормотал он. – Теперь слишком поздно.
Глаза его ласково смотрели на нее, успокаивая и возбуждая одновременно. Не успела она ответить, как Адам быстро завел ее руки за голову и крепко прижал их к дивану, а другая рука погладила ей бедра и решительно двинулась по их внутренней поверхности. Когда его губы обхватили ее рот и он приник к нему в долгом и страстном поцелуе, Линн испугалась, что они задохнутся.
Ласки его губ и рук превратились в два центра наслаждения в мире, где существовал только Адам. Через несколько секунд ее уже сотрясала дрожь под волшебными прикосновениями его пальцев. Ее тело охватывала одна сокрушительная конвульсия за другой.
Обмякшая, удовлетворенная, она постепенно приплыла на землю. Нерешительно взглянула на Адама, смущенная силой и быстротой своего отклика. И обнаружила, что Адам глядит на нее сверху вниз, и его глаза уже не серые и непроницаемые, а жаркие и потемневшие от желания. Он лежал, оперевшись на локоть, ноги переплелись на узком диване с ее ногами, рука лениво чертила эротические круги на ее животе. Пряжка ремня вдавилась ей в кожу, ткань брюк терлась о ее голую кожу. До этого момента она и не замечала, что он одет.
Она прерывисто вздохнула, не уверенная, что обрела контроль над голосовыми связками.
– Так, значит, мои шорты оказались тебе малы? Поскорей сними с себя мокрые брюки, – сиплым голосом сказала она. – Разве ты не знаешь, что можешь заработать ревматизм, если будешь лежать в мокром?
Его рот скривился в улыбку.
– Тогда лучше раздень меня. Мне не хочется скрипеть при движении.
Она просунула руки под отданную ему напрокат футболку, стянула ее через голову и припала губами к загорелой колее. И вновь возбуждение охватило обоих. Когда ее руки стали возиться с застежкой брюк, Адам перестал делать вид, что ждет, пока она его разденет. С нетерпеливым стоном он сбросил оставшуюся одежду и обнял ее. Крепко прижал к себе, плоть к плоти, жар к жару, пока ей не стало казаться, что кожа ее сплавилась с его кожей, надолго и нераздельно.
Он положил руки по обе стороны от ее лица, заставив ее не отводить взгляд, когда входил в нее. Но она и не собиралась скрывать испуг и наслаждение, пробежавшие по ее телу, когда он задвигался в ней ритмичными движениями. Она двигалась под ним, приноравливая свое мягкое лоно к натиску его властных движений. Он бормотал какие-то бессвязные слова любви возле ее губ, и она пила их, смешивая его дыхание со своим. Ей хотелось сказать, как она его любит, но какая-то непонятная осторожность удерживала; вместо этого она старалась выразить все своим телом, раз уж боялась произнести вслух эти слова.
Линн обхватила руками его плечи и запустила пальцы в густые пряди волос, выгнула навстречу ему бедра, чтобы он знал, что она готова, чтобы он ощутил, как она бьется в момент экстаза.
Он подложил руки ей под ягодицы, прижимая покрепче к себе.
– Ты прекрасна, Линн, – прошептал Адам, и его слова перенесли ее в середину огромной вселенной, пульсирующей от звездных вспышек ее собственного желания.
И когда вселенная наконец-то взорвалась во тьме, Адам летел рядом, разделяя ее страсть, унося в светлые просторы.
9
Где-то уже ночью Адам разложил диван, превратив его в удобное широкое ложе. Линн смутно помнила, как стояла и смотрела на него, а ее руки и ноги настолько отяжелели, что она не в силах была пошевелиться.
Открыв утром глаза, она обнаружила, что он придвигает к постели кофейный столик. А на нем стоят два подноса, на каждом стакан апельсинового сока и тарелка с яичницей и поджаренным хлебом.
Линн села и оперлась на подушки, однако веселая насмешка, готовая сорваться с губ, увяла, когда она более пристально посмотрела на Адама. Исходившее от него напряжение было настолько сильным, что, казалось, его окутала почти видимая глазу аура. Внезапно опомнившись, она натянула простыню на голую грудь и прижала ее концы локтями.
– Доброе утро, – произнес Адам, глядя куда-то в окно. Она не могла понять, что он увидел интересного на крышах соседних домов. Не встречаясь с ней взглядом, он протянул один из подносов. – Я решил, что ты голодна, ведь мы вчера так и не ужинали.
– Ты прав. Я умираю с голоду. Как все вкусно, Адам. Я потрясена. Давно ты мне ничего не готовил.
На какое-то время напряжение в комнате спало, когда они потягивали апельсиновый сок.
– Погляди правде в глаза, Линн, – ухмыльнулся он. – Я ведь готовлю лучше, чем ты, в последние шестнадцать лет. И тебе никогда не сравняться со мной, сколько бы там уроков твоя мама тебе ни давала.
– Я считаю, что в твоих словах скрывается неуместный намек на шовинизм, – ответила она нарочито весело. – Если бы я не была еще такая полусонная, то показала бы тебе, кто из нас лучший кулинар.
Адам засмеялся, но потом улыбка его увяла, и напряжение немедленно вернулось с полной силой. Он подвинул стул, чтобы можно было есть, не присаживаясь на диван, и начал с отсутствующим видом жевать тост. Он был в брюках, весьма помятых, так как они всю ночь провалялись на полу, но босой и без рубашки. Глядя на него, Линн почти физически ощутила упругость волос на его груди и мощь перекатывающихся под кожей мускулов. Жар ударил ей в щеки, и она схватила стакан и залпом выпила оставшийся апельсиновый сок. Холодная как лед жидкость возымела нулевой эффект, не охладив поднимавшуюся в ней температуру.
– Мне пришлось истратить последние четыре яйца, – произнес Адам, нарушив затянувшееся молчание. – А в ту смесь, что ты оставила на столе, забрались муравьи. Я все вылил в канализацию вместе с оставшимся вином.
– Что ж, мудрый поступок, – одобрила Линн.
– Моя уборщица говорит, что прошедшим летом муравьи всех замучили.
– Я у себя их пока не заметила.
Линн жевала яичницу с хлебом, просто чтобы чем-то заняться.
Вот уж никогда бы не подумала, что они с Адамом смогут о чем-то разговаривать утром после бурной и страстной ночи. И уж во всяком случае на такую тему, как бытовые насекомые. Она положила вилку.
– Адам… вчерашняя ночь… я не думала…
– Не нужно ничего объяснять, – поспешно произнес он. – Линн, я понял, что произошло. Небо свидетель, несмотря на выслушанные от тебя за прошедшие годы феминистские лекции, я понимаю, что у женщин накапливается биологическая потребность, как и у мужчин. Что касается меня, то самое важное, на мой взгляд, это не позволить, чтобы случившееся испортило наши отношения. Твоя… дружба очень дорога для меня, Линн.
– Я не вполне понимаю, что ты имеешь в виду, – спокойно ответила она. – Ведь прошлой ночью я сказала, что хочу лечь в постель с тобой, и заверила тебя, что хочу этого не из-за внезапного приступа разыгравшихся гормонов. Неужели ты думаешь, что я тебя обманывала?
– Нет! Нет, конечно нет. По крайней мере я верю, что у тебя не было подобных намерений. – Он оттолкнул модное, перестав делать вид, что его интересует еда. – Но прошедшая ночь стала для нас обоих кульминацией длинной и полной разочарований недели. Видимо, мы испытывали чувства и произносили слова в пылу момента… И вообще мне хочется, чтобы ты знала, что случившееся между нами вчера никак не повлияет на наши отношения. Мы слишком долго были друзьями – и вдруг легли в постель – занимались любовью – о, черт побери! Я пытаюсь объяснить, что нам лучше обоим забыть слова, которые мы говорили друг другу ночью.
– Ты начинаешь бубнить такие же глупости, как и вице-президент «Комплекса». Говоря человеческим языком, ты не возражаешь, если я попрошу лечь со мной в постель, когда мне захочется секса и ты окажешься под рукой? Ты даже не возражаешь, если я солгу, сказав, что хочу тебя? – возмутилась Линн. На какой-то миг ей показалось, что у него в глазах мелькнула боль, затем рот его плотно сжался и боль исчезла, будто ее и не было.
– Извини, если мои объяснения прозвучали несвязно. Думаю, что виной этому моя неспокойная совесть. Я пытался извиниться. А это всегда нелегко, – признался Адам.
– Ты извиняешься за то, что произошло между нами прошедшей ночью?
Он не отвечал, и Линн стала бесцельно рисовать пальцем круги на смятой простыне.
– Мне хочется услышать честный ответ, Адам. Ты жалеешь о том, что произошло между нами прошлой ночью?
Он застыл, и в комнате внезапно стало очень тихо.
– Нет, – сказал он наконец, – я не жалею, что мы занимались любовью, пусть даже это усложнило жизнь каждого из нас. И я вовсе не извиняюсь за прошлую ночь. То, что произошло между нами… ну, пожалуй, я скорее извинился за то, что помешал в четверг вам с Дамионом. Я пришел незваный и настоял на том, чтобы ты впустила меня в квартиру. Я понимаю, что помешал чему-то важному да еще усугубил все своим заявлением о наших с тобой намерениях жениться. Тогда я понял, что зашел в нашей затее слишком далеко.
Она промолчала. Адам поднялся и подошел к окну, встав к ней вполоборота.
– Подобные отношения всегда очень хрупкие поначалу, и коли я помешал в четверг вам с Дамионом, догадываюсь, что все пошло не так, как хотелось бы тебе, когда ты увиделась с ним в пятницу. Меня трудно упрекнуть в равнодушии, Линн. На самом деле, пожалуй, я очень остро чувствую твое настроение. И когда ты вышла ко мне днем, когда мы ехали в Принстон, я понимал, что ты из-за чего-то нервничаешь, держишься со мной напряженно. Ты все время как бы балансировала на краю.
– Встречи с вице-президентами «Комплекса» достаточно, чтобы вывести из себя даже бегемота, – усмехнулась Линн.
Он улыбнулся в ответ на ее замечание, но его веселость быстро прошла.
– Чиновники из «Комплекса», какими бы ужасными они ни показались тебе, не могут нести ответственности за тот факт, что ты всячески избегала разговоров о Дамионе. Вчера ты ни разу о нем не упомянула, во всяком случае, до тех пор, пока я сам не заговорил на эту тему. И я могу лишь догадываться, что мое вмешательство вечером в четверг сильно осложнило ваши отношения.
– Верно, я не говорила о Дамионе. Но не из-за того, что была настолько расстроена.
– У нас нет нужды притворяться друг перед другом, Линн, – мягко сказал Адам. – Ведь не прошло и недели, с тех пор, как ты мне призналась, что значит для тебя Дамион, и я по собственному опыту знаю, как нелегко любить человека, не отвечающего тебе взаимностью.
– Я не могу поверить этому. – Она пыталась обратить все в шутку. – Если верить моей матери, стоит лишь тебе взглянуть на женщину, как она тут же падает к твоим ногам из-за твоего всепобеждающего обаяния.
Он улыбнулся одними губами, глаза его остались серьезными.
– Я уже говорил тебе на этой неделе, что родители не всегда надежные источники информации.
Внезапно ее пронзила боль при мысли о том, что Адам любит какую-то женщину.
– Ты сказал мне неделю назад, когда мы только начинали всю эту безумную затею… когда поцеловал меня… что ты думаешь о женщине, которую любишь, и переносишь свои чувства к ней на свою роль. И что же, та женщина не отвечает тебе взаимностью? – Она заставила рот растянуться в улыбке. – Мама никогда бы не поверила этой истории.
– Я не уверен, что сейчас самое время говорить об этом, Линн. За последние несколько дней между нами и без того накопилось много недоразумений. Давай не будем их множить. Послушай, мы всегда дразнили друг друга, говоря о роли современной женщины в нашем мире. Спорили миллион раз о разнице между эмоциональными и физическими потребностями обоих полов. Но если отбросить шутки в сторону и поговорить серьезно, мы оба знаем, что сексуальное разочарование – сила, с которой приходится считаться, и, разумеется, я согласен, что женщины могут страдать от этого не меньше, чем мужчины. Оглядываясь назад, я ясно вижу, как в эту ночь эмоции вышли у нас из-под контроля. Это моя вина. Мне не следовало приезжать к тебе домой.
– По-моему, твое благородство несколько неуместно, Адам. Я не помню, чтобы сильно сопротивлялась, когда ты соблазнил меня, – возразила Линн.
Он пожал плечами.
– Может, и нет. А возможно, это и не имеет значения.
Линн едва удержалась, чтобы не закричать от разочарования. Похоже, он преисполнился железной решимости забыть о всех тех волшебных вещах, которые произошли между ними, и делает вид, что все случившееся не выходит за рамки случайной связи.
Она подвинулась на постели, чтобы получше его видеть, и заметила напряжение в застывших линиях его спины. Если бы он не сказал ей, что страдает от неразделенной любви, она готова была прямо признаться, что его любит. Но в данных обстоятельствах подобное признание казалось ей неуместным, хоть она и была уверена в том, что он хочет ее. Но ведь если она желанна ему как женщина и нравится как друг, далеко ли до любви? Ответа она не знает. Как выяснилось недавно, любовь такая эфемерная вещь, что порой ее трудно распознать, и у нее нет уверенности, что теплое дружеское отношение к ней Адама и сексуальное влечение непременно сложатся в настоящую любовь. И справедливо ли обременять его своими чувствами? Да имеет ли она вообще право после всего случившегося говорить ему о своей любви?
– По-моему, Адам, ты прекрасно проанализировал мои доводы, – сказала Линн, прикрывая сарказмом собственную неуверенность. – А как насчет твоих? Весьма увлекательно узнать, что я просто использовала твое тело, чтобы сублимировать свое неконтролируемое влечение к другому мужчине. Вот только мне любопытно, почему ты оказался таким послушным партнером? Или ты лег со мной в постель из-за прямолинейной сексуальной агрессии, присущей мужчинам? А может, ты счел данный случай переворота позиций честной игрой? И я для тебя тоже удобная временная любовница? Когда ты занимался со мной любовью, тебе представлялась на моем месте другая женщина?
Вероятно, он увидел в ее глазах искру гнева, либо она не смогла удержать дрожь обиды в голосе, как бы ни старалась. Странным, успокаивающим жестом Адам протянул к ней руку, но тут же бессильно ее уронил.
– Разумеется, я никого не воображал на твоем месте, – сухо ответил он. – Как ты можешь подумать такое? Или ты хочешь оскорбить меня?
– Очень просто, ведь я просто меняю наши позиции. Ты уже сообщил мне, что я представляла на твоем месте Дамиона Таннера. Почему же тебе кажется оскорбительным, если я подумала такое о тебе?
Он поморщился.
– У меня впечатление, что чем больше мы пытаемся объясниться, тем глубже вязнем в болоте. Линн, ты для меня не безымянный сексуальный объект, а очень дорогой друг.
– Я не уверена, Адам, что мне хочется оставаться твоим очень дорогим другом.
Он торопливо проговорил:
– Послушай, не говори больше ничего. Поверь мне, Линн. Сейчас не тот момент, чтобы кто-то из нас принимал какие-то важные решения личного характера. Пожалуй, нам не стоит тратить время и анализировать прошедшую ночь. Мы слишком много лет дружим, чтобы позволить одной ошибке омрачить наши взаимоотношения. Сейчас для нас важно будущее, а не вчерашний день. Даю тебе слово, что тебе больше не грозят с моей стороны сексуальные притязания. Уверяю тебя, что случившееся ночью больше не повторится.
Линн потрясла сила гнева, пронзившего всю ее душу.
– Ты абсолютно в этом уверен? – поинтересовалась она, опасаясь, что Адам расслышит нотки растерянности в ее голосе. – Ты больше не хочешь заниматься со мной любовью?
Он резко повернулся, оторвавшись от созерцания крыш, и на его лице появилось насмешливое выражение.
– Да, я абсолютно в этом уверен. Обещаю не сходить с ума при виде твоего роскошного тела. Не подчиняться яростному желанию бросить тебя на постель и любить всякий раз, когда мы встретимся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18