Скоро все вокруг посерело, легонький туманец начал подниматься от полей
, луна зашла за горизонт, а серый воздух все светлел и светлел. Занялась на
д горизонтом розовая заря, он еще подивился ее нежной розоватости, потом
краешек солнца показался прямо над дорогой, в просвете двух темных стен.

И сразу занялся птичий хор, Ц трещали сороки, каркали вороны, заливались
трясогузки, шум крыльев и шелест слились в стройный многоголосый хор.
Он прошел еще с версту, остановился у красивого куста рябины, уже отошедш
ей беленьким мелким цветом, пристроил котомку с едой под голову, запахну
л потуже армяк и надвинул шапку на самые глаза. Заснул он сразу, как только
щека его коснулась грубой ткани котомки.
Его разбудили пчелы, жужжавшие и трудившиеся над неяркими лесными цвета
ми. Он добрел до ручейка с темной коричневой водой, плеснул в лицо холодно
й чистой влагой и снова зашагал по дороге.
Солнце стояло высоко над головой, когда он уселся под громадную, в три обх
вата сосну и, глядя в синеющее сквозь ветви небо, принялся за скудный завт
рак. Кусок хлеба да крошка творога Ц все, что нашлось в котомке, он съел с н
евиданным наслаждением и снова отправился в путь.
Повстречался ему старик, ехавший на старой черной телеге, запряженной ле
нивой худущей клячей, везущей груду хвороста. Низко поклонившись, попрос
ился подвезти, и старик, не говоря ни слова, выпростал ему место возле сухи
х веток. Он болтал босыми ногами, подпрыгивая и переваливаясь с боку на бо
к в такт всем движениям старой расхлестанной телеги, и поднялся, едва зав
идев деревню. Поклонившись старику, снова зашагал по избитой наезженной
колее дороги, упрямо стараясь не обращать внимания на гудевшие ноги и ра
збитые в кровь пальцы…
Вторую ночь пути он почти всю проспал, пристроившись на меже ржаного пол
я, а едой ему послужили незрелые еще колосья ржи. Он жевал их, и прохладное
молочко еще совсем не налившейся ржи приятно согревало его язык.
Ц Благодарю тебя, Господи, за благодать эдакую, Ц шепнул он. Ц За благос
ловенность…

Дождь никак не кончался. Капли все стучали и стучали о жестяной подоконн
ик комнаты и брызгали в стекла мельчайшими брызгами, и оттого окно казал
ось рябым. А тоненькие струйки дождевой воды все сбегали и сбегали к подо
коннику и текли, текли по стеклу. Будто плакали.
Нина собирала разбродившиеся мысли, обрывки каких-то воспоминаний. Внез
апно девушка закашлялась, зашлась в кашле истово. Запах, до чего же резкий
, неприятный. Ниночка повернулась к столику. Так и есть. Стоят в вазе велич
авые, гордые лилии, вонючки новомодные французские. К чему, зачем? Она так
не любит их. А вот ведь стоят в огромной дорогой вазе, равнодушные и величе
ственные в своей царственной красоте. Внезапно девушка почувствовала к
ним вражду и отвращение.
«И что ставят? Ц подумала в крайней степени раздражения. Ц Будто не зна
ют, что я их ненавижу».
В комнату величаво вплыла графиня Кошина. Все такая же элегантная, все та
к же изящно убраны волосы. Вот только руки беспокойство выдают, платье пе
ребирают, а на коже их когда-то белой да гладкой появились темные пятна.
Она присела на стул рядом с диванчиком, на котором куталась в теплый плед
Нина, и загадочно протянула:
Ц Ах, до чего же лилии хороши…
Ц И зачем вы мне их ставите, маман, знаете же, что я их не люблю, Ц устало от
озвалась Ниночка.
Ц Ах, моя дорогая, да знаешь ли ты, кто привозит их сюда каждый второй день
, кто справляется о тебе постоянно?
Ниночка удивленно вскинула на мать глаза.
Ц Ты даже не спрашиваешь, кто, Ц полутаинственно, полуобиженно прогово
рила графиня Кошина.
Ц Да я и знать не хочу, Ц девушка повернулась лицом к камину, и жаркие язы
чки пламени околдовали ее взгляд. Синие струйки облизывали толстые поле
нья, потом занимались золотистым жаром, и пламя весело гудело в трубе.
Ц А я так думаю, что тебе очень даже интересно будет узнать, кто так о тебе
справлялся. И такой любезный, такой обходительный, так вежлив и благород
ен.
Ц Оставьте, маман, Ц небрежно пожала плечами Ниночка, страшно раздосад
ованная так неприятно закрутившимся разговором. Ц Мне сейчас вовсе ни
до кого.
Ц Ах, Ниночка, ты никогда не думала о нас с папенькой, ты всегда делаешь вс
е по-своему, Ц сокрушенно вздохнула мать. Ц Боренька, нет-нет, я о нем нич
его плохого сказать не могу, но ведь он погубил тебя. Что ты с ним будешь де
лать? Ехать в Сибирь и быть женой каторжника? И отцом будущим детям твоим к
аторжник будет? И как он смел выступить против государя, как смел он так по
губить всю твою будущность…
Ниночка в ужасе и изумлении неприкрытом смотрела на мать Ц с чего это он
а вдруг так говорит?
Ц Я не понимаю, маман, Ц нахмурилась девушка. Ц Вы, что, меня уже второй р
аз просватали? И за кого, позвольте-ка узнать?
Ц Да за самого флигель-адъютанта нового государя!
Так вот чьи лилии так раздражали ее, так вот о ком говорит мать…
Графиня Кошина удалилась, шелестя нарядными юбками, а Ниночка торопливо
позвала верную нянюшку.
Ц Миленькая, отнеси записочку Трубецкой, примет ли она меня…

…Во дворцах, где семьи приговоренных были оглушены свершившейся жесток
остью, царила беспокойная суета.
Вот и к графу Кошину объявился кучер Мирон Федорович и попросил о том, что
б его благородие граф велели дать еще пару больших деревянных чемоданов
, а то одежду барышни помещать куда-нибудь да надобно. Чай, и в Сибири без од
ежонки-то никуда.
Кошин велел провести Мирона в библиотеку. Впервые в жизни бородач кучер
топтал благородные персидские ковры своими грубыми сапожищами. «Эх, Ц
подумал он. Ц Надо было б скинуть обувку-то. К подошвам наверняка грязищ
а конюшенная пристала. А теперь его сиятельство свиньей обзываться взду
мает и взашей из хором своих как пить дать вытолкает».
Ц Где Ниночка? Ц спросил Кошин, вплотную подойдя к Мирону. Ц Мирон Федо
рович, я тебе сто рублев дам…
Ц Да у царя небось денег не хватит, чтоб я предателем подлым заделался, в
аше сиятельство, Ц и кучер упрямо склонил лобастую кудлатую голову. Ц В
елите бить меня, коли хотите…
Ц Да почему ж она опять от меня скрываться вздумала? Почему после пригов
ора над заговорщиками вдругорядь в ночь и туман из дома родительского уб
ежала? Чего ж не верит-то мне? Али я не был ей добрым родителем?
Кошин заметался по уставленной книжными шкафами комнате. На улице в мале
ньком скверике, сбегавшем к гранитным берегам Невы, к цветам ластились с
олнечные зайчики. В мраморном фонтанчике, как венком обрамленном кустам
и роз, тихо плескалась вода.
Ц Ты за ее одежкой явился? Ц спросил граф.
Ц Так точно, ваше сиятельство…
Ц Она что ж и впрямь вслед за Борисом в Сибирь собралась?
Ц Про то мне неведомо, барин.
Ц Брось ты, все тебе ведомо, рожа каторжная, Ц Кошин замер, как вкопанный.
Ц Я ведь могу и в порубе тебя запереть, сам знаешь! Ты ж моя собственность
, как-никак! С потрохами мне принадлежишь, с потрохами! Ты ведь Ничто!
Ц Знаю, барин. Но где найдется еще один такой кучер, чтоб с конягами так уп
равлялся?
Ц Вот и отправляйся в Сибирь! Один! Ц Кошин сжал кулаки. Все лицо графа ме
лко дрожало. Ц Я у царя в ногах валяться буду, чтоб пресек он это безумие…
Силой чтоб баб осатаневших здесь придержал! Ниночка и в Сибири… Я ж под ва
шу карету брошусь, Мирон! Неужто по мне проедешь? Неужто?
Ц Да, ваше сиятельство, Ц Мирон Федорович ни секунды не сомневался в св
оем ответе. Это самое «да» могло стоить ему головы, оно могло быть расцене
но как угроза смертоубийства барина. И то, что Мирон произнес-таки это сам
ое «да», лишний раз подтвердило Кошину, сколь глубоко укоренилась в куче
ре любовь к юной его хозяйке.
Ц Я хотел бы еще раз поговорить с Ниночкой, Ц прошептал Кошин и двинулс
я к высоким дверям, ведущим на террасу. Ц Мирон, о том тебя не барин просит
, а старый, заботами согбенный отец. Я клянусь тебе, коли увижу еще раз Нино
чку, вольную тебе дам. Вольную!
Лицо Мирона жалобно задрожало и сморщилось.
Ц Я более не холоп, ваше сиятельство? Ц хрипло спросил он.
Ц Нет. Ты так же свободен, как и я.
Ц Но Платовы уж два столетия Кошиным принадлежали… Завсегда так было.
Ц А с завтрашнего дня ты волен идти, куда пожелаешь. Только отведи меня к
дочери моей. Скажи ей, что ничего я от нее не хочу, разве что обнять крепко-н
акрепко. Пусть то будет последнее объятие, Мирон Федорович, но будет.
Ц Я попытаюсь, барин, Ц и кучер развернулся, чтоб идти. Он старался ступа
ть на цыпочках, чтоб не запачкать еще сильнее дорогой ковер. Ц Я вернусь,
коли согласится она.
Ц В любое время, Ц Кошин отвернулся. В его глазах блеснули слезы, но он не
стыдился плакать перед холопом. Ц Даже ночью. Когда Ниночка захочет…
Ц Я уговорю ее, клянусь, Ц взволнованно пообещал Мирон. Ц Только вот чт
о, барин, не стоит за мной слежку пускать. Время только зря потратите, а тол
ку Ц чуть. Я ведь, сами ведаете, могу с конями управляться, как Охотник Сер
ый…
Кошин молча кивнул головой. Серый Охотник Ц сибирское сказание о челове
ке, приговоренном Богом к бесконечной скачке навстречу вечности.
Ц Я просто буду ждать, когда ты вернешься, Ц прошептал Кошин. Ц Ждать…


ГЛАВА 6

Так же, как и во дворце графов Кошиных, великие сборы начались в домах Труб
ецких, Волконских и Муравьевых. Сорок две женщины были уж готовы последо
вать за своими мужьями в Сибирь. Они набирали с собой все, что смогло бы пр
игодиться до конца их жизни: начиная с белья постельного и посуды и закан
чивая чайными чашками и подбитыми мехом одеялами. Но прежде всего собира
лись они везти в экипажах своих инструмент ремесленный: пилы и топоры, кл
ещи и гвозди, молотки и зажимы.
Княгиня Трубецкая запаслась целой коллекцией всевозможного оружия из
шкафов своего супруга. А Ниночка велела Мирону прикупить три хорошо прис
трелянных ружья, четыре тысячи патронов и два больших дуэльных пистолет
а, какие раньше она видала у Бориса. В полной готовности ждали женщины отъ
езда осужденных.
Но никто толком не знал, когда должен отправиться в путь этап. Женщины поо
чередно дежурили день и ночь перед крепостными воротами. Экипажи и карет
ы стояли в полной боевой готовности, лошадям задавались только самые луч
шие корма.
А так, в общем-то, никто в Петербурге и не замечал даже, что открыта в истори
и России, писанной кровью и слезами, новая глава Ц глава любви, какой еще
никогда не бывало доныне. О декабрьских мятежниках практически никто не
осмеливался заговаривать. Новый император старался показаться добрым
государем всему народу. Заграница пыталась поддерживать торговые отно
шения с Россией. У ремесленного люда, купцов дел было хоть отбавляй, и толь
ко на земле холопьей ничего не менялось. Крестьяне батрачили на износ за
жалкую полушку хлеба, стонотьем стонали под непосильным налогом да корм
или утонченных своих господ, что играли, пили и познавали самое себя.
Многое случилось за прошедшее время. 14 июля повесили приговоренных к сме
рти заговорщиков. Затем царь официально короновался на царство и целый м
есяц Петербург праздновал и восхвалял нового помазанника Божьего. День
за днем военные оркестры играли на улицах веселые марши, столица империи
была украшена флагами и штандартами, а в газетах то и дело мелькали верно
подданнические статейки о великодушии и милосердии государя. А посему п
ять повешенных мятежников были с легкостью позабыты. Позабыты те, что ум
ерли на виселице перед крепостью с криком: «Боже, храни Россию!».
Отныне жизнь текла по своим прежним, устоявшимся законам. Родилась на дв
оре осень, исчезли рои мошкары, докучавшие петербуржцам жаркими летними
месяцами, природа готовилась к зиме. Император старался договориться со
всем просвещенным и не очень миром. Ибо Россия открыта всем державам, гла
сил его девиз.
Только об одном крае он старался не думать: об Азии. О Сибири…
Кто ж о ней подумает добровольно? Да, конечно ж, никто!
Граф Кошин не собирался сдаваться. И написал письмо к вдовствующей импер
атрице Марии Федоровне, просил слезно принять его, просил облегчить учас
ть жениха дочери, писал, что это честнейший человек, ныне раненый и больно
й.
Вечером его известили, что Мария Федоровна примет его поутру в Зимнем дв
орце.
Кошина провели по длинным переходам и коридорам, где было полно гвардейц
ев и на каждом шагу встречались солдаты и генералы в золоченых мундирах
и эполетах, подвели к затянутой портьерой двери и попросили подождать…

В большой приемной зале, куда ввели графа, было мрачно и тихо. Стены, затян
утые черным сукном, закрытые черной кисеей огромные окна, пышные полосы
черных штор Ц все здесь было в трауре. Мария Федоровна, вышедшая навстре
чу Павлу Михайловичу, тоже была в трауре по смерти сына Александра. Черна
я наколка на голове отличалась кокетливостью и модой, словно на черном б
люде лежала ее голова. Руки в черных перчатках держали ослепительной бел
изны кружевной платочек.
Она поманила графа жестом руки, и тот упал перед вдовствующей императриц
ей, распростерся на полу, и слезы закапали на роскошные плиты мрамора.
Ц Я приняла вас, сударь вы мой, Ц медленно заговорила Мария Федоровна,
Ц потому что мне нестерпимо видеть ваши страдания.
Ц Заступница, милостивая государыня, Ц прорыдал Кошин. Ц Я один, неком
у заступиться за меня. Помилуйте, заступитесь за дочь мою, век буду Господ
а за вас молить…
Ц Встаньте, граф, Ц мягко продолжила Мария Федоровна. Ц Вы же видите, я
тоже в горе. Мой сын скончался, и я надеюсь, вы поймете всю глубину моего го
ря.
Ц Простите, государыня, Ц встал с колен Павел Михайлович. Ц Вся Россия
и по сей день плачет по ушедшему государю…
Не иначе, как императрица вздрогнула как-то слишком резко? А что он такого
сказал неверного, что ушел государь, отошел…
Ц И моего второго сына хотели убить, и в числе заговорщиков был жених ваш
ей дочери.
Ц Помилуйте, ваше величество, да у Бориса и в мыслях никогда не было царе
убийства…
Ц С чего вы решили, граф, что был он с вами искренен? Ц ласково прервала е
го вдовствующая императрица. Ц Но вы поймете мои чувства, вы, отец, пойме
те чувства матери. Наш император великодушен и добр, он дал вашему предпо
лагаемому зятю всего лишь двадцать лет каторги. Поищите иного жениха для
дочери, граф.
Она махнула рукой, и Павел Михайлович Кошин понял, что аудиенция окончен
а. Еще раз склонившись до земли, он вышел, и слезы затопили его глаза.

Семь недель пришлось прождать графу Кошину, когда вновь объявится Мирон
Федорович и скажет:
Ц Ваше благородие, Ниночка хочет поговорить с вами.
Все это время граф пытался разведать, где скрывается Ниночка. Он готов бы
л пожертвовать целым состоянием тому, кто откроет тайное убежище дочери
, но все его старания были безрезультатны. Все это время Ниночка на самом д
еле прожила во дворце княгини Трубецкой, а там умели держать языки за зуб
ами, и скорей уж откусили бы их себе, нежели б выдали юную графиню.
Ц Где? Ц сухо спросил Кошин. Волосы его окончательно посеребрила седин
а, лицо сделалось мрачным, покрылось сеткой мелких морщинок; теперь граф
передвигался, опираясь на трость из слоновой кости, которой ранее Ц о, Го
споди, ведь еще совсем недавно! Ц пользовался только для сиятельного фо
рса.
Ц Сегодня вечером, ваша светлость, Ц вздохнул Мирон. Ц На кладбище лав
ры.
Ц Где? Ц Кошин в ужасе взглянул на кучера. Ц Моя дочь ныне живет подле м
ертвецов?
Ц Мертвецы-то все тихие и безобидные. От них вреда ждать не следует…
Ц Я буду в восемь вечера на кладбище.
Ц Когда стемнеет, барин, Ц Мирон низко поклонился. Ц Вы тогда еще одно м
не обещали…
Ц И я сдержу свое слово, Мирон Федорович. С сегодняшнего вечера ты Ц сво
бодный человек, Ц Кошин брезгливо отдернул руку, когда Мирон склонился,
чтоб поцеловать барскую длань. Ц Как Ниночка?
Ц Каждую неделю барышня Бориса Степановича в крепости навещают-с и все
ждут дозволения императорского в Сибирь лейтенанта сопровождать.
Ц Верно ль то, что княгине Трубецкой такое дозволение уже дали?
Ц Верно. Того же нынче и другие дамы ожидают.
Ц Но Ниночка ж только обручена с Борисом!
Ц Об этом ей тоже пришлось сообщить в секретариат императорской канцел
ярии. Вот почему барышня хочет так поговорить с вашим сиятельством. Она о
чень торопится. Поговаривают, что в Сибири несколько сотен каторжан новы
е остроги возводят. Государь только того и ждет, чтоб туда загнать пригов
оренных.
Ц Чем же мне-то Ниночке помочь? Ц Кошин устало опустился в кресло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25