Кучер нацепил на себя длинную
бороду из мочала, пытаясь быть неузнанным. Сани со старым костлявым мери
ном тоже казались экипажем человека незнатного, безвестного, в котором н
икто уж точно не узнает молоденькую комтессу Кошину.
Ниночка устало села в сани, запахнула меховой полог, накинула на голову к
апюшон и дала Мирону знак уезжать.
И только когда уж скрылся Зимний дворец из виду, когда уж ехали они вдоль б
ерегов невских, она сорвалась. Девушка спрятала лицо в руках и горько зар
ыдала.
Ц Ты бы, горлинка-барышня, не рыдала, а к Ксении на Смоленское съездила,
Ц заговорил вдруг Мирон. Ц Она Ц заступница, она поможет…
А он все шел к Саровскому монастырю. Своими глазами увидел нужду и лишени
я крепостных крестьян, беспросветное унижение великого народа.
А потом перед ним внезапно открылась просека в густом лиственном лесу, д
орога, заросшая голубенькими вьюнками. С высоких дубов и тополей свешива
лись к дороге плети хмеля с молоденькими завязями будущей листвы, норовя
оплести и хилый подлесок, и медовые стволы сосен, изредка поблескивающи
е среди стройных осинок. Видно ему было, что по дороге той прошли многие но
ги, колеса бесчисленных повозок пробили в ее мягкой плоти глубокие колеи
, но лес тоже не дремал, наступал и наступал, заплетал и захватывал каждую
песчинку и ронял семена в незаросшую еще плешину дороги. Просека, словно
стрела, упиралась в высокий столб, с темневшего образа на котором глядел
на людей святой апостол Иоанн Богослов.
Ближе к обители увидел он огромные, почти белоствольные тополя. И улыбну
лся. Кажется, добрался.
Старец Серафим как будто ждал его. Вышел к самым воротам с целой толпой че
рнорясных монахов, отвесил земной поклон к босым его ногам, разбитым в кр
овь колдобиной дороги, его непокрытой голове с голым лысым теменем, его з
агрубевшим рукам.
Он смутился, рухнул в ноги старцу, поднял голову, заглянул в его сияющие гл
аза и словно утонул, растворился в их голубой глубине и ласковости.
Ц Проходи, послушник Феодор, Ц зашелестел над его головой ласковый гол
ос старца. Ц Ждали мы тебя, ждали…
Невесомой рукой взял он его за загрубевшую руку и повел к источнику. Сам о
мыл в канаве возле источника его босые ноги, побрызгал святой водой на ег
о голову, пошептал молитву.
Ц Ищу, Ц прошептал он святому старцу.
Ц Знаю, Ц вздохнул тот. Ц Все знаю, Феодор, родства не помнящий…
На следующее утро Ниночка поднялась слабая, бледная, но глаза ее горели о
гнем силы и твердости. Ее путь лежал на Смоленское кладбище.
Оно находилось на Васильевском острове Ц самой нищей окраине города. Во
круг него и маленькой Смоленской церквушки ютилась самая беспросветна
я голь и нищета, домишки тут были самые разнокалиберные. Наводнение прош
лого года смыло почти все строения, но голытьба слепила себе жилища из ра
зного рода досок и палок, понастроила неимоверной пестроты хижины и избу
шки. Болотистая эта сторона была мрачной и унылой, а из-под снега даже в са
мые сильные морозы то и дело проступала вода. Казалось, сама земля оплаки
вает голь перекатную, ютившуюся на этой стороне.
Но красная кирпичная церквушка устояла во время наводнения, спасла мног
ие тысячи людей и ныне, словно маяк в ночи, светила всем отчаявшимся.
Рядом с церковью был и небольшой погост. Некоторые могилы после наводнен
ия оказались изрытыми сильной волной, гробы выплеснуты, а кресты погнули
сь, стояли покореженные.
Теперь, правда, кладбище прикрылось скромно мягкой пеленой снега, пустые
могилы доверху засыпало, мягкий саван закрывал до лета всю гниль и грязь,
нанесенные взбунтовавшейся рекой.
Рядом с церковью стояла крохотная часовенка, устроенная властями над мо
гилой блаженной Ксении. Из уст Катерины Ивановны слышала Ниночка расска
з об этой юродивой, проскитавшейся всю свою жизнь по улицам города, не име
я крова над головой и пищи про запас.
И после смерти помогала она богомольцам, являлась в снах, пророчила, сове
ты давала. Люди шли и шли сюда каждый день со своими бедами и горем, и не был
о среди поклоняющихся Ксении людей с богатством и достатком.
Каменное надгробие слегка возвышалось над полом, а перед иконой висела л
ампада, дававшая синий огонек, в подсвечниках, высоких и серебряных, тепл
илось много свечей. В часовенку было практически не протиснуться.
Переждав молившихся, Ниночка опустилась на колени перед самым каменным
надгробием. Она молча стояла, не в силах молиться и просить, только стояла
на коленях и глядела на синий огонек лампады и образ Христа на распятии.
Ничего не просила Ниночка Ц давно уже решила в душе, что покорна воле Бог
а, что будет, то и будет, Ц только сердце заходилось от мысли о Бореньке.
Она долго стояла так, не молясь, ничего не испрашивая, только изредка осен
яя себя крестом и припадая к истоптанному полу.
Но внезапно Ниночке показалось, что в часовенке стало светлее, как будто
лучи синего нездешнего света облили ее всю с ног до головы. И этот конус св
ета словно пробивал каменный свод часовни и заливал ее всю.
Девушка стояла пораженная, не в силах сойти с места, удивленная и обрадов
анная спустившейся к ней благодатью.
Ц Пусти, Ц толкнула ее нищенка в разноцветных лохмотьях. Ц Пора и чест
ь знать и другим место дать…
Ц Благодарю тебя, Ксения блаженная, Ц громко выговорила Ниночка и вышл
а из часовни, все еще облитая голубым нездешним светом.
После кладбища Смоленского велела Ниночка выбраться к Неве. Со страхом с
мотрела девушка на шпиль собора Петропавловской крепости. Они стояли др
уг напротив друга: Зимний, приземистый, вытянувшийся вдоль набережной Не
вы дворец и словно бы стремящийся ввысь остров с крепостью и этим вонзаю
щимся в низкое серое небо шпилем, поблескивающим в сырых туманных тяжелы
х облаках.
Она стояла и смотрела на ледяные поля Невы, на черные фигурки горожан, пер
ебиравшихся на другую сторону Невы, на черные черточки деревьев и ровную
линию набережной, словно вмерзшей в лед.
Ниночка не думала о себе, она знала, что вынесет все, что бы ни послала ей су
дьба. Она всматривалась и всматривалась в синеющий сумрак над холодным с
еверным городом, видела только белый полог, укрывший его, мрачный и унылы
й, видела присыпанные мелкой снежной крупой черные проплешины домов и де
ревьев, выдернутых из земли страшным наводнением прошлого года. Она стоя
ла и смотрела на этот город и ни о чем не думала. Только человеку с розовым
и очками романтика на глазах мог бы он показаться прекрасным, этот город,
выросший на болотистых берегах, замерзающий под холодным низким небом, п
рикрытый шапками снежных сугробов и прикатанный людскими ногами и лоша
диными копытами.
Ниночка подняла взгляд к небу и не узнала его. Словно гигантские волны за
ходили по всему небосводу. Белесые столбы мертвенного цвета переливали
сь и переходили один в другой, растворяясь неслышно в сумраке холодного
неба. Они были равнодушны ко всему Ц к людям, к этому городу, над которым и
сточали свое великолепное сияние, расходились кругами и снова поднимал
ись в высь неба гигантскими белесоватыми столбами.
Ниночка почувствовала себя вдруг такой жалкой и ничтожной под этими гиг
антскими свечами мироздания, от изумления у нее захватило дух, и она упал
а на притоптанный снег и вздернула руки к небу.
Ц Господи, прости нас, прости меня, прости весь род человеческий… Что мы
такое в этом гигантском мире, как не ничтожные муравьи, отравляющие земл
ю и дела твои, Господи? Прости, Господи, прости…
Она стояла на коленях и воздевала руки к небу, и слова рвались из ее груди,
и грудь разрывалась от жалости и просила милости к себе и всем людям…
ГЛАВА 4
Вплоть до самого конца весны 1826 года длилось следствие и велись допросы м
ятежников. Сабуров, судья-дознаватель, и без того почитался опаснейшим ч
еловеком в России. Он грубо обращался с арестантами, кричал на них ругате
льски-непотребно. Ему, в общем-то, все равно было, князья ли перед ним, гене
ралы ли, со всеми вел себя Сабуров так, как будто бес в него вселился.
Коли с вечера узнавали, что наутро допрос у Сабурова намечается, скрипел
и узники зубами от гнева бессильного да молили Господа горячо, чтоб Сабу
рова удар еще с ночи хватил.
Тайная следственная комиссия, составленная из угодливых царедворцев, д
ействовала в инквизиционном духе. Обвиняемые содержались в самом строг
ом заточении, в беспрестанном ожидании и страхе быть подвергнутыми пытк
ам, если будут упорствовать в запирательстве… Царским именем обещали по
дсудимому помилование за чистосердечное признание, не принимали никак
их оправданий, выдумывали небывалые показания, будто бы сделанные товар
ищами, и часто даже отказывали в очных ставках.
Кандалы, пытки, темные и серые казематы, хлеб и вода, унижение человеческо
го достоинства, телесные истязания. Пестеля, сразу после того, как достав
или в Петропавловскую крепость, подвергли мучительным пыткам, сжимая го
лову железным обручем.
В комендантский домик Петропавловской крепости арестованных вводили в
кандалах и с завязанными глазами. Из-за бесконечных очных ставок, из-за н
еточных фактов, которых и сами арестованные порою не помнили, из-за пустя
ков, которым часто придавалось большое значение, чаще всего бывало так, ч
то арестованные наговаривали на себя, сознавались в намерении совершат
ь преступления, о которых никогда и не помышляли. Впоследствии на каторг
у попадут люди, ни словом, ни делом не виновные в тех преступлениях, в кото
рых их обвинили.
Ц Только не надо крови, Ц умоляла вдовствующая императрица-мать Мария
Федоровна сына. Ц Будь милосерд, прояви великодушие…
Но все не вечно, кончилось судебное дознание 30 мая 1826 года. Раздувшиеся от б
умаг опросных папки «декабрьского дела» были преподнесены государю, од
нако Николай Павлович даже и заглянуть в них не изволил. К чему так утружд
аться верховному судье Руси? Все, что довелось ему прежде по допросам узн
ать Ц и среди прочего далеко идущие планы своих супротивников, готовых
пойти даже на цареубийство, Ц не позволяло императору вершить «нормаль
ное правосудие» над мятежниками, «всю эту грязь», как говорил теперь гос
ударь, следовало в особых бадьях отстирывать.
1 июня 1826 года 120 узников узнали от генерала Лукова, что участь их будет решат
ься на тайном совете государевом. Луков зачитал постановление суда голо
сом равнодушным да твердым. А когда философ и поэт Вильгельм Кюхельбекер
сплюнул презрительно и выкрикнул: «Да что известно может быть царю о мил
осердии божьем?», комендант велел четырем солдатам поступить с узником к
ак с голытьбою поступают, и даже не дрогнул, чувства волнения не проявил. Т
айный совет составился изо всех министров, сенаторов да членов коллегий
с синодскими. Собирались они секретно, за дверьми закрытыми. Здесь не был
о дано слово ни пострадавшему от мятежа государю, ни обвиняемым, Ц и толь
ко бумаги из «декабрьского дела» говорили, Ц все то, что понаписал Сабур
ов на тысячах страниц.
Ц Я желаю, чтоб вынесен был особый приговор! Ц велел Николай I. Ц Пригов
ор справедливый и для виновников праведный.
Ну, и что сие значит-то? Офицеров расстрелять, а цивильных, гражданских то
бишь, повесить? Или следует офицеров бесчестно на виселицу вздернуть, пу
сть-де до гражданского чина деградируют, низвергнутся? Что значит сие Ц
особого приговора вынесение?
За долгие месяцы ожидания не раз были явлены доказательства государево
й милосердной справедливости: жены узников действительно дважды в меся
ц могли навещать своих мужей. Да, за ними по-прежнему неотрывно следили ка
раульные, да только вот не было более слышно ни плача, ни криков. Просто ст
ояли друг против друга, вжимаясь всем телом в решетку чугунных оград, и го
ворили, говорили обо всем лишь возможном только на свете. Даже о такой мал
ости, как о полетевшем колесе экипажа, что застрял в весенней грязище, ког
да пришлось всю ночь на дороге в имение прождать, потому что у кучера Ц че
рт бы его побрал, мон шер! Ц запасного колеса не оказалось.
Борис Тугай еще более в эти месяцы исхудал и осунулся. Раны его затянулис
ь совершенно, а на память о роковых событиях остался изорванный мундир. Э
полеты и аксельбанты пока с него никто не срывал, солдаты по-прежнему вел
ичали «вашим благородием барином», так же как и взятых в узилище генерал
ов именовали «вашими превосходительствами», и уж потом только начинали
бранить, как и положено, «по матери», сопровождая на допросы.
А вот Ниночка, казалось, еще больше прежнего расцвела. Когда сошел с рек ле
д и первые лебеди вновь показались на Неве с первыми теплыми лучами весе
ннего солнышка, она надела самое красивое свое платье с белыми кружевами
и шелком вышитыми по подолу цветами и отправилась в компании многих ины
х дам в крепость.
Граф Кошин уже дожидался ее там. Вышел из-за будки караульной и медленно д
винулся к дочери. Он постарел и сдал заметно, волосы убелила безжалостна
я седина, осанка графа не была уже прежней. Не было больше обычного сильно
го да крепкого, весело бранившегося с дворней Павла Михайловича. Тихим д
рожащим голосом заговорил он на этот раз с дочерью.
Ц Возвращайся, ласточка.
Ц Нет.
Ц Ты можешь дожидаться решения участи Бориса и в дому отчем. Почто пряче
шься? Разобьешь ты сердце матушке, да и мне, старому.
Ц А как же Мирон Федорович, папенька? А Катерина Ивановна?
Ц Никто и не думает наказывать их. Все должно быть позабыто. Взгляни на м
еня, я стал совсем уж стариком от печали беспросветной.
Ниночка молча кивнула головой. А затем прижалась щекой к отцовскому плеч
у. Обнимала его сгорбленную фигуру, тормошила нежно.
Ц Я поеду с тобой, Ц всхлипнула негромко. Ц Но я все равно умру, коли цар
ь велит расстрелять Бориса.
12 июля 1826 года тайный государев совет вынес свой собственный приговор по «
декабрьскому делу». В крепость были посланы курьеры, приговор следовало
огласить мятежникам. Не только Россия Ц весь мир затаил дыхание. Какова-
то будет она, месть царская?
А потом надолго над огромной страной воцарилось молчание параличное. По
тому что месть царя и в самом деле была ужасна.
Борис Степанович Тугай ранним утром был разбужен позвякиванием связки
тяжелых ключей: надсмотрщик открывал дверь его камеры. Проснувшись, Бори
с не стал тотчас же вскакивать с деревянных нар, лишь натянул себе на голо
ву шинель и притворился крепко спящим.
По каземату протопали солдатские сапоги, дверь шумно стукнула о стену, з
аскрипела, как будто возмущаясь вторжением огромного количества народ
а.
Ц Лейтенант Тугай, извольте встать! Ц произнес не терпящий возражений
голос. Борис узнал его. Голос сей принадлежал майору Булганову, замещавш
ему по временам коменданта крепости. Булганов был полным добродушным че
ловеком, с которым можно было при случае поговорить, в глубине его души те
плилась искра симпатии и жалости к заговорщикам. И то, что теперь он говор
ил столь резким тоном, сообщало о незавидных переменах их участи.
Тугай отбросил шинель в сторону и прищурился, глядя на пробивающийся в м
аленькое окошко яркий утренний свет. Там, за непроницаемыми стенами, рож
дался просто замечательный денек. Солнечные лучи веселым потоком струи
лись сквозь зарешеченное окно. В парках сейчас уже вовсю бьют фонтаны, по
Неве скользят парусные лодки, взрезают носом глубокую синеву воды, над П
етербургом ангелы небесные уже натянули полог радостного шелкового не
ба.
Майор Булганов стоял перед нарами и смотрел на Тугая долгим, печальным в
зглядом. За спиной его топтался дознаватель Сабуров с радостно-презрите
льной ухмылкой на лице. Он протянул папку длинному, истощенно-мрачному ч
еловеку, тот открыл ее и тяжело вздохнул.
В представлении сей человек не нуждался, Тугай и так знал, что это был курь
ер тайного государева совета. Итак, приговор вынесен без слушания обвиня
емых. Царь показал зубки.
Ц Встаньте же, Борис Степанович, Ц мягко произнес Булганов.
Тугай поднялся. Одернул разорванный, грязный мундир, провел руками по вз
лохмаченным волосам. На Сабурова, эту мерзкую крысу, глянул, как на пустое
место. Его взгляд с деланным безразличием скользнул по стенам, на которы
х узники прошедших лет ногтями подчас выцарапывали свои имена, проклять
я и молитвы. «Да пребудет с Россией Господь, Ц написал какой-то незнаком
ец. Ц Да только где он?»
Ц Государь желает известить вас о вынесении приговора, Ц курьер говор
ил с одышкой, как будто с трудом перемалывал слова-камни, многозначитель
но поглядывая на Тугая поверх очков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
бороду из мочала, пытаясь быть неузнанным. Сани со старым костлявым мери
ном тоже казались экипажем человека незнатного, безвестного, в котором н
икто уж точно не узнает молоденькую комтессу Кошину.
Ниночка устало села в сани, запахнула меховой полог, накинула на голову к
апюшон и дала Мирону знак уезжать.
И только когда уж скрылся Зимний дворец из виду, когда уж ехали они вдоль б
ерегов невских, она сорвалась. Девушка спрятала лицо в руках и горько зар
ыдала.
Ц Ты бы, горлинка-барышня, не рыдала, а к Ксении на Смоленское съездила,
Ц заговорил вдруг Мирон. Ц Она Ц заступница, она поможет…
А он все шел к Саровскому монастырю. Своими глазами увидел нужду и лишени
я крепостных крестьян, беспросветное унижение великого народа.
А потом перед ним внезапно открылась просека в густом лиственном лесу, д
орога, заросшая голубенькими вьюнками. С высоких дубов и тополей свешива
лись к дороге плети хмеля с молоденькими завязями будущей листвы, норовя
оплести и хилый подлесок, и медовые стволы сосен, изредка поблескивающи
е среди стройных осинок. Видно ему было, что по дороге той прошли многие но
ги, колеса бесчисленных повозок пробили в ее мягкой плоти глубокие колеи
, но лес тоже не дремал, наступал и наступал, заплетал и захватывал каждую
песчинку и ронял семена в незаросшую еще плешину дороги. Просека, словно
стрела, упиралась в высокий столб, с темневшего образа на котором глядел
на людей святой апостол Иоанн Богослов.
Ближе к обители увидел он огромные, почти белоствольные тополя. И улыбну
лся. Кажется, добрался.
Старец Серафим как будто ждал его. Вышел к самым воротам с целой толпой че
рнорясных монахов, отвесил земной поклон к босым его ногам, разбитым в кр
овь колдобиной дороги, его непокрытой голове с голым лысым теменем, его з
агрубевшим рукам.
Он смутился, рухнул в ноги старцу, поднял голову, заглянул в его сияющие гл
аза и словно утонул, растворился в их голубой глубине и ласковости.
Ц Проходи, послушник Феодор, Ц зашелестел над его головой ласковый гол
ос старца. Ц Ждали мы тебя, ждали…
Невесомой рукой взял он его за загрубевшую руку и повел к источнику. Сам о
мыл в канаве возле источника его босые ноги, побрызгал святой водой на ег
о голову, пошептал молитву.
Ц Ищу, Ц прошептал он святому старцу.
Ц Знаю, Ц вздохнул тот. Ц Все знаю, Феодор, родства не помнящий…
На следующее утро Ниночка поднялась слабая, бледная, но глаза ее горели о
гнем силы и твердости. Ее путь лежал на Смоленское кладбище.
Оно находилось на Васильевском острове Ц самой нищей окраине города. Во
круг него и маленькой Смоленской церквушки ютилась самая беспросветна
я голь и нищета, домишки тут были самые разнокалиберные. Наводнение прош
лого года смыло почти все строения, но голытьба слепила себе жилища из ра
зного рода досок и палок, понастроила неимоверной пестроты хижины и избу
шки. Болотистая эта сторона была мрачной и унылой, а из-под снега даже в са
мые сильные морозы то и дело проступала вода. Казалось, сама земля оплаки
вает голь перекатную, ютившуюся на этой стороне.
Но красная кирпичная церквушка устояла во время наводнения, спасла мног
ие тысячи людей и ныне, словно маяк в ночи, светила всем отчаявшимся.
Рядом с церковью был и небольшой погост. Некоторые могилы после наводнен
ия оказались изрытыми сильной волной, гробы выплеснуты, а кресты погнули
сь, стояли покореженные.
Теперь, правда, кладбище прикрылось скромно мягкой пеленой снега, пустые
могилы доверху засыпало, мягкий саван закрывал до лета всю гниль и грязь,
нанесенные взбунтовавшейся рекой.
Рядом с церковью стояла крохотная часовенка, устроенная властями над мо
гилой блаженной Ксении. Из уст Катерины Ивановны слышала Ниночка расска
з об этой юродивой, проскитавшейся всю свою жизнь по улицам города, не име
я крова над головой и пищи про запас.
И после смерти помогала она богомольцам, являлась в снах, пророчила, сове
ты давала. Люди шли и шли сюда каждый день со своими бедами и горем, и не был
о среди поклоняющихся Ксении людей с богатством и достатком.
Каменное надгробие слегка возвышалось над полом, а перед иконой висела л
ампада, дававшая синий огонек, в подсвечниках, высоких и серебряных, тепл
илось много свечей. В часовенку было практически не протиснуться.
Переждав молившихся, Ниночка опустилась на колени перед самым каменным
надгробием. Она молча стояла, не в силах молиться и просить, только стояла
на коленях и глядела на синий огонек лампады и образ Христа на распятии.
Ничего не просила Ниночка Ц давно уже решила в душе, что покорна воле Бог
а, что будет, то и будет, Ц только сердце заходилось от мысли о Бореньке.
Она долго стояла так, не молясь, ничего не испрашивая, только изредка осен
яя себя крестом и припадая к истоптанному полу.
Но внезапно Ниночке показалось, что в часовенке стало светлее, как будто
лучи синего нездешнего света облили ее всю с ног до головы. И этот конус св
ета словно пробивал каменный свод часовни и заливал ее всю.
Девушка стояла пораженная, не в силах сойти с места, удивленная и обрадов
анная спустившейся к ней благодатью.
Ц Пусти, Ц толкнула ее нищенка в разноцветных лохмотьях. Ц Пора и чест
ь знать и другим место дать…
Ц Благодарю тебя, Ксения блаженная, Ц громко выговорила Ниночка и вышл
а из часовни, все еще облитая голубым нездешним светом.
После кладбища Смоленского велела Ниночка выбраться к Неве. Со страхом с
мотрела девушка на шпиль собора Петропавловской крепости. Они стояли др
уг напротив друга: Зимний, приземистый, вытянувшийся вдоль набережной Не
вы дворец и словно бы стремящийся ввысь остров с крепостью и этим вонзаю
щимся в низкое серое небо шпилем, поблескивающим в сырых туманных тяжелы
х облаках.
Она стояла и смотрела на ледяные поля Невы, на черные фигурки горожан, пер
ебиравшихся на другую сторону Невы, на черные черточки деревьев и ровную
линию набережной, словно вмерзшей в лед.
Ниночка не думала о себе, она знала, что вынесет все, что бы ни послала ей су
дьба. Она всматривалась и всматривалась в синеющий сумрак над холодным с
еверным городом, видела только белый полог, укрывший его, мрачный и унылы
й, видела присыпанные мелкой снежной крупой черные проплешины домов и де
ревьев, выдернутых из земли страшным наводнением прошлого года. Она стоя
ла и смотрела на этот город и ни о чем не думала. Только человеку с розовым
и очками романтика на глазах мог бы он показаться прекрасным, этот город,
выросший на болотистых берегах, замерзающий под холодным низким небом, п
рикрытый шапками снежных сугробов и прикатанный людскими ногами и лоша
диными копытами.
Ниночка подняла взгляд к небу и не узнала его. Словно гигантские волны за
ходили по всему небосводу. Белесые столбы мертвенного цвета переливали
сь и переходили один в другой, растворяясь неслышно в сумраке холодного
неба. Они были равнодушны ко всему Ц к людям, к этому городу, над которым и
сточали свое великолепное сияние, расходились кругами и снова поднимал
ись в высь неба гигантскими белесоватыми столбами.
Ниночка почувствовала себя вдруг такой жалкой и ничтожной под этими гиг
антскими свечами мироздания, от изумления у нее захватило дух, и она упал
а на притоптанный снег и вздернула руки к небу.
Ц Господи, прости нас, прости меня, прости весь род человеческий… Что мы
такое в этом гигантском мире, как не ничтожные муравьи, отравляющие земл
ю и дела твои, Господи? Прости, Господи, прости…
Она стояла на коленях и воздевала руки к небу, и слова рвались из ее груди,
и грудь разрывалась от жалости и просила милости к себе и всем людям…
ГЛАВА 4
Вплоть до самого конца весны 1826 года длилось следствие и велись допросы м
ятежников. Сабуров, судья-дознаватель, и без того почитался опаснейшим ч
еловеком в России. Он грубо обращался с арестантами, кричал на них ругате
льски-непотребно. Ему, в общем-то, все равно было, князья ли перед ним, гене
ралы ли, со всеми вел себя Сабуров так, как будто бес в него вселился.
Коли с вечера узнавали, что наутро допрос у Сабурова намечается, скрипел
и узники зубами от гнева бессильного да молили Господа горячо, чтоб Сабу
рова удар еще с ночи хватил.
Тайная следственная комиссия, составленная из угодливых царедворцев, д
ействовала в инквизиционном духе. Обвиняемые содержались в самом строг
ом заточении, в беспрестанном ожидании и страхе быть подвергнутыми пытк
ам, если будут упорствовать в запирательстве… Царским именем обещали по
дсудимому помилование за чистосердечное признание, не принимали никак
их оправданий, выдумывали небывалые показания, будто бы сделанные товар
ищами, и часто даже отказывали в очных ставках.
Кандалы, пытки, темные и серые казематы, хлеб и вода, унижение человеческо
го достоинства, телесные истязания. Пестеля, сразу после того, как достав
или в Петропавловскую крепость, подвергли мучительным пыткам, сжимая го
лову железным обручем.
В комендантский домик Петропавловской крепости арестованных вводили в
кандалах и с завязанными глазами. Из-за бесконечных очных ставок, из-за н
еточных фактов, которых и сами арестованные порою не помнили, из-за пустя
ков, которым часто придавалось большое значение, чаще всего бывало так, ч
то арестованные наговаривали на себя, сознавались в намерении совершат
ь преступления, о которых никогда и не помышляли. Впоследствии на каторг
у попадут люди, ни словом, ни делом не виновные в тех преступлениях, в кото
рых их обвинили.
Ц Только не надо крови, Ц умоляла вдовствующая императрица-мать Мария
Федоровна сына. Ц Будь милосерд, прояви великодушие…
Но все не вечно, кончилось судебное дознание 30 мая 1826 года. Раздувшиеся от б
умаг опросных папки «декабрьского дела» были преподнесены государю, од
нако Николай Павлович даже и заглянуть в них не изволил. К чему так утружд
аться верховному судье Руси? Все, что довелось ему прежде по допросам узн
ать Ц и среди прочего далеко идущие планы своих супротивников, готовых
пойти даже на цареубийство, Ц не позволяло императору вершить «нормаль
ное правосудие» над мятежниками, «всю эту грязь», как говорил теперь гос
ударь, следовало в особых бадьях отстирывать.
1 июня 1826 года 120 узников узнали от генерала Лукова, что участь их будет решат
ься на тайном совете государевом. Луков зачитал постановление суда голо
сом равнодушным да твердым. А когда философ и поэт Вильгельм Кюхельбекер
сплюнул презрительно и выкрикнул: «Да что известно может быть царю о мил
осердии божьем?», комендант велел четырем солдатам поступить с узником к
ак с голытьбою поступают, и даже не дрогнул, чувства волнения не проявил. Т
айный совет составился изо всех министров, сенаторов да членов коллегий
с синодскими. Собирались они секретно, за дверьми закрытыми. Здесь не был
о дано слово ни пострадавшему от мятежа государю, ни обвиняемым, Ц и толь
ко бумаги из «декабрьского дела» говорили, Ц все то, что понаписал Сабур
ов на тысячах страниц.
Ц Я желаю, чтоб вынесен был особый приговор! Ц велел Николай I. Ц Пригов
ор справедливый и для виновников праведный.
Ну, и что сие значит-то? Офицеров расстрелять, а цивильных, гражданских то
бишь, повесить? Или следует офицеров бесчестно на виселицу вздернуть, пу
сть-де до гражданского чина деградируют, низвергнутся? Что значит сие Ц
особого приговора вынесение?
За долгие месяцы ожидания не раз были явлены доказательства государево
й милосердной справедливости: жены узников действительно дважды в меся
ц могли навещать своих мужей. Да, за ними по-прежнему неотрывно следили ка
раульные, да только вот не было более слышно ни плача, ни криков. Просто ст
ояли друг против друга, вжимаясь всем телом в решетку чугунных оград, и го
ворили, говорили обо всем лишь возможном только на свете. Даже о такой мал
ости, как о полетевшем колесе экипажа, что застрял в весенней грязище, ког
да пришлось всю ночь на дороге в имение прождать, потому что у кучера Ц че
рт бы его побрал, мон шер! Ц запасного колеса не оказалось.
Борис Тугай еще более в эти месяцы исхудал и осунулся. Раны его затянулис
ь совершенно, а на память о роковых событиях остался изорванный мундир. Э
полеты и аксельбанты пока с него никто не срывал, солдаты по-прежнему вел
ичали «вашим благородием барином», так же как и взятых в узилище генерал
ов именовали «вашими превосходительствами», и уж потом только начинали
бранить, как и положено, «по матери», сопровождая на допросы.
А вот Ниночка, казалось, еще больше прежнего расцвела. Когда сошел с рек ле
д и первые лебеди вновь показались на Неве с первыми теплыми лучами весе
ннего солнышка, она надела самое красивое свое платье с белыми кружевами
и шелком вышитыми по подолу цветами и отправилась в компании многих ины
х дам в крепость.
Граф Кошин уже дожидался ее там. Вышел из-за будки караульной и медленно д
винулся к дочери. Он постарел и сдал заметно, волосы убелила безжалостна
я седина, осанка графа не была уже прежней. Не было больше обычного сильно
го да крепкого, весело бранившегося с дворней Павла Михайловича. Тихим д
рожащим голосом заговорил он на этот раз с дочерью.
Ц Возвращайся, ласточка.
Ц Нет.
Ц Ты можешь дожидаться решения участи Бориса и в дому отчем. Почто пряче
шься? Разобьешь ты сердце матушке, да и мне, старому.
Ц А как же Мирон Федорович, папенька? А Катерина Ивановна?
Ц Никто и не думает наказывать их. Все должно быть позабыто. Взгляни на м
еня, я стал совсем уж стариком от печали беспросветной.
Ниночка молча кивнула головой. А затем прижалась щекой к отцовскому плеч
у. Обнимала его сгорбленную фигуру, тормошила нежно.
Ц Я поеду с тобой, Ц всхлипнула негромко. Ц Но я все равно умру, коли цар
ь велит расстрелять Бориса.
12 июля 1826 года тайный государев совет вынес свой собственный приговор по «
декабрьскому делу». В крепость были посланы курьеры, приговор следовало
огласить мятежникам. Не только Россия Ц весь мир затаил дыхание. Какова-
то будет она, месть царская?
А потом надолго над огромной страной воцарилось молчание параличное. По
тому что месть царя и в самом деле была ужасна.
Борис Степанович Тугай ранним утром был разбужен позвякиванием связки
тяжелых ключей: надсмотрщик открывал дверь его камеры. Проснувшись, Бори
с не стал тотчас же вскакивать с деревянных нар, лишь натянул себе на голо
ву шинель и притворился крепко спящим.
По каземату протопали солдатские сапоги, дверь шумно стукнула о стену, з
аскрипела, как будто возмущаясь вторжением огромного количества народ
а.
Ц Лейтенант Тугай, извольте встать! Ц произнес не терпящий возражений
голос. Борис узнал его. Голос сей принадлежал майору Булганову, замещавш
ему по временам коменданта крепости. Булганов был полным добродушным че
ловеком, с которым можно было при случае поговорить, в глубине его души те
плилась искра симпатии и жалости к заговорщикам. И то, что теперь он говор
ил столь резким тоном, сообщало о незавидных переменах их участи.
Тугай отбросил шинель в сторону и прищурился, глядя на пробивающийся в м
аленькое окошко яркий утренний свет. Там, за непроницаемыми стенами, рож
дался просто замечательный денек. Солнечные лучи веселым потоком струи
лись сквозь зарешеченное окно. В парках сейчас уже вовсю бьют фонтаны, по
Неве скользят парусные лодки, взрезают носом глубокую синеву воды, над П
етербургом ангелы небесные уже натянули полог радостного шелкового не
ба.
Майор Булганов стоял перед нарами и смотрел на Тугая долгим, печальным в
зглядом. За спиной его топтался дознаватель Сабуров с радостно-презрите
льной ухмылкой на лице. Он протянул папку длинному, истощенно-мрачному ч
еловеку, тот открыл ее и тяжело вздохнул.
В представлении сей человек не нуждался, Тугай и так знал, что это был курь
ер тайного государева совета. Итак, приговор вынесен без слушания обвиня
емых. Царь показал зубки.
Ц Встаньте же, Борис Степанович, Ц мягко произнес Булганов.
Тугай поднялся. Одернул разорванный, грязный мундир, провел руками по вз
лохмаченным волосам. На Сабурова, эту мерзкую крысу, глянул, как на пустое
место. Его взгляд с деланным безразличием скользнул по стенам, на которы
х узники прошедших лет ногтями подчас выцарапывали свои имена, проклять
я и молитвы. «Да пребудет с Россией Господь, Ц написал какой-то незнаком
ец. Ц Да только где он?»
Ц Государь желает известить вас о вынесении приговора, Ц курьер говор
ил с одышкой, как будто с трудом перемалывал слова-камни, многозначитель
но поглядывая на Тугая поверх очков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25