Есть чему изумиться.
Но все это суета и тщеславие, напомнила себе Мэри. Самолюбование только развивает в ней пустую гордость жалкими остатками ее красоты. Кому, как ни ей, хорошо известно, как быстротечна юность. Отвернувшись от прелестной девушки в зеркале, одетой в белый атлас, с бриллиантами в ушах, на кистях рук и вокруг шеи, Мэри спокойно сказала:
– Не по хорошу мил, а по милу хорош. А потом не забудь, без твоего искусства я по-прежнему оставалась бы бесцветной мисс Роттенсон.
Джилл завернула остывшую длинную шпильку для завивки в прихватку.
– Ну нет, мисс Фэрчайлд, не скажите. Мы, горничные, бывало судачили между собой, как бы нам хотелось за вас хорошенько взяться. Немного-то и надо было. Мы всегда знали, что только приодень вас как следует, и вы расцветете в такую красавицу, что только держись. Я жду не дождусь, когда вернусь домой и всем расскажу, что мы были правы. И что кое-кто теперь богатая наследница.
Мэри взяла кружевной носовой платок и положила в кошелек, висевший у нее на поясе, потом помогла Джилл натянуть себе на руки длинные, украшенные бриллиантами перчатки. Затем она завершила свой туалет, взяв резной веер слоновой кости. Тут Джилл притворно засуетилась, захлопотала над чем-то невидимым, но Мэри, выразительно кашлянув, протянула руку. Джилл молча подала ей шаль, всем своим видом выражая неодобрение. Эту деталь она считала явно лишней.
– Я ни за что не покажусь на люди в таком декольте, – сказала Мэри.
– Как изволите, мисс Фэрчайлд, – сухо сказала Джилл.
Ну хоть в чем-то Мэри удалось настоять у своем.
Джилл не позволила Мэри надеть фижмы, настояв на гладкой нижней юбке. Она не позволила Мэри надеть парик, потому что парики вышли из моды. Джилл слегка надушила ее духами с нежным запахом розы, потому что мода требовала природной свежести и только намека на искусственные ароматы. Мода, мода… не сходила с языка бойкой горничной.
Когда Мэри спросила с раздражением, зачем ей все это, Джилл таинственно улыбнулась со знающим видом. С момента своего первого появления в обществе Мэри, безусловно, должна утвердиться в нем как законодательница моды.
А кто такая Мэри, чтобы спорить в таких вопросах? Последние десять лет она мало следила за модой, а кроме того… ей нравились легкие цветочные ароматы. Ее чудные волосы отливали золотом, и ей не очень хотелось прятать их под париком. Если ей и было неловко без фижм, она могла скрыть краску в лице за веером, а грудь под кружевной шалью.
Мэри подтянула повыше вырез на платье и завязала на груди шаль свободным узлом.
– Я готова.
Джилл убрала в нижний ящик шкафа ненужные фижмы.
– Смотрите, не позволяйте лорду Уитфилду уводить вас в сад. Травяные пятна потом не отмоешь.
Мэри выпрямилась во весь рост, который был у нее чуть-чуть повыше Джилл.
– Ты уж не дерзить ли вздумала?
Джилл бросила на нее удивленный взгляд.
– Что вы, вовсе нет, мисс Фэрчайлд.
Быть может, это действительно совсем и не дерзость, а обыкновенная правдивость, подумала Мэри. Ведь она сама виновата – позволила Себастьяну задержаться у себя в спальне. Она по глупости сочла, что сумеет с ним справиться, что его выдержка никогда ему не изменит, что он слишком презирает всех Фэрчайлдов, чтобы сойтись с одной из них. Да, ошибка на ошибке!
Теперь она приобрела опыт и стала умнее. Она, конечно, знала, что он будет сегодня на балу. Ей придется встретиться с ним впервые лицом к лицу после этой потрясающей – нет, этой унизительной! – вчерашней сцены. Она не могла себе представить, как он собирается ей отомстить.
Что он скажет? Что он сделает? Как ей вести себя с ним после всего этого? Мэри никак не ожидала от себя, что она способна позволить мужчине такую фамильярность.
Позволить? Да уж что обманывать себя? Правильнее было бы сказать, поощрить его к этому, мысленно высказала она упрек в свой адрес. Она позволила ему целовать и ласкать себя и сама отвечала ему поцелуями и ласками, с наслаждением впитывая в себя его запах и вкус. Как он и предсказал ей, она в панике проснулась ночью, думая о том, что они чуть было не совершили, и, мучаясь, воображала себе, насколько это было бы хорошо.
А ведь Мэри, лучше чем кто-нибудь другой, знала, к чему ведут такие мечты. Ах мечты, как опалила она уже однажды крылышки. Ей было хорошо известно, к каким бедам приводит воображение. Она с яростью схватила подушку, все еще хранившую его запах, и отшвырнула ее как можно дальше от постели. Да что с того?
Такая выходка, конечно, не помогла, но все-таки она хоть немного облегчила свои чувства.
– Мисс Фэрчайлд, вам пора. – Джилл распахнула перед ней дверь. – Но вы не выходили из своей комнаты с тех пор, как приехали сюда, и я боюсь, вы можете заблудиться. Хотите, я вас провожу?
Джилл тактично дала ей понять, что заметила ее беспокойство. Она подумала, что это застенчивость, но Мэри-то знала, что это – страх быть узнанной.
Десять лет назад она была всего лишь гувернанткой, существуя под покровом анонимности, распространяющимся на всю прислугу. К несчастью, глупая Джиневра Фэрчайлд была молода, прекрасна, порывиста и своим поведением привлекла к себе внимание. Если кто-нибудь узнает в ней гувернантку, исчезнувшую сразу после убийства графа Бессборо… Мэри встряхнула головой. Если кто-нибудь узнает, она будет все отрицать. Или, еще лучше, обратит все в шутку. Или, бросив вызов своему обвинителю, потребует, чтобы он доказал реальность своих подозрений. Или… растеряется и признается во всем… Нет. Нет, только не это. Она найдет наилучший выход.
Экономки не теряются перед лицом опасности. И богатые наследницы тоже.
– Я прекрасно дойду одна. Если я действительно заблужусь, я спрошу дорогу у слуг или других гостей.
– Хорошо, мисс Фэрчайлд. – Джилл улыбалась, глаза ее блестели. – Я буду ждать, пока вы вернетесь и расскажете мне, как вы были царицей бала.
– Ну, конечно, я буду царицей бала. Там ведь не найдется других таких богатых наследниц.
Мэри величественно выплыла в коридор, но до нее все же еще долетели слова Джилл:
– О, совсем не деньги вскружат им голову, мисс Фэрчайлд, а ваша грудь – если только у вас хватит ума ее показать.
Мэри медленно шла в направлении парадных зал. Она сама не знала, надеялась ли она встретить кого-нибудь по дороге или, наоборот, боялась таких встреч. Вдруг дверь, с которой она поравнялась, отворилась. Мэри охнула от испуга, и ей захотелось исчезнуть, слиться с деревянными панелями стены.
В коридор вышел всего лишь дядя Кэлвин. Он держал в руке парик, а редкие перья еще оставшихся у него на голове волос топорщились в разные стороны. Жилет у него был застегнут не на те пуговицы, краски на лице расплылись, и, судя по виду его талии, он был без корсета.
«Что за чудо?» – удивилась Мэри.
Ее он, казалось, совершенно, не заметил. Судя по ошеломленному выражению его лица, он вообще не замечал ничего вокруг. Он обернулся и, глядя в темноту покинутой им комнаты, дрожащим голосом проговорил:
– Дорогая, это было такое захватывающее переживание. Могу я надеяться, что мы вскоре его повторим?
Мэри еще теснее прижалась к стене. Пожалуй, и вправду лучше остаться незамеченной.
– А ты считаешь, что оно так потрясло нас обоих, Кэлвин? – отозвался из глубины комнаты довольно равнодушный женский голос.
– Н-н-но, неужели… – пробормотал он, заикаясь.
– Если будешь хорошо себя вести и достаточно любезно беседовать с моим крестником, я, быть может, потанцую с тобой сегодня.
Мэри узнала этот голос. Она с трудом могла поверить своим ушам и не знала, ужаснуться ей или рассмеяться.
– Но ты обещаешь? – умоляюща произнес Кэлвин.
Пухлая в кольцах рука, показавшись из темноты снисходительно похлопала его по плечу.
– Обещаний я никогда не даю. Они слишком связывают. Я уже говорила тебе вчера ночью. А теперь, будь пай-мальчиком и ступай, откуда пришел. Я должна готовиться к балу.
Дверь захлопнулась. Кэлвин бессмысленно таращился на крашеные доски, а Мэри с изумлением взирала на Кэлвина. С видом человека, сразившегося с судьбой и потерпевшего поражение, он поплелся по коридору.
Мэри неторопливо следовала за ним на почтительном расстоянии, размышляя о том, какой хитроумный план изобрела ее бывшая хозяйка. Известие о том, что леди Валери на протяжении многих лет фактически руководила английским правительством, было воспринято ею с недоверием. Теперь она была гораздо более склонна этому верить. Увидев Кэлвина в его смятенном состоянии, Мэри убедилась в своих подозрениях: леди Валери попытается вернуть дневник без посторонней помощи. Без ведома Себастьяна она уже приступила к испытанию подозреваемых.
Мэри страстно желала ей помочь; никто не желал возвращения дневника сильнее, чем она. Может быть, тогда она сможет уехать. Каждый лишний день, пока она остается здесь и вечно торчит у всех на виду, грозит ей разоблачением. Но вмешательство в дело леди Валери ее очень встревожило. Леди Валери явно не остановилась перед тем, чтобы заманить врага в свою постель. И похоже, весьма преуспела. Право, очень изобретательная дама. Видя, с каким живым интересом она наблюдает за отношениями между ней и Себастьяном, Мэри обрела уверенность в том, что леди Валери не задумается завлечь и их в подобную ситуацию. Мораль у нее тоже была крайне своеобразная. Мэри дала себе слово быть начеку и следить не только за своими врагами, но и за своей патронессой.
С мрачной решимостью она продолжала свой путь в бальный зал, и чем дольше она шла, тем больше людей встречалось ей по дороге, пока она наконец не почувствовала себя каплей в огромном человеческом потоке. И при этом довольно незначительной каплей.
При входе в зал Мэри чуть не наступила на шлейф дамы в пышных фижмах. Подумать только – фижмы! Уж не осрамится ли она, последовав совету Джилл?
Мэри огляделась по сторонам, и всякая мысль о модах мгновенно вылетела у нее из головы.
Зал преобразился в изумительно разукрашенное волшебное царство. Он был весь задрапирован темно-голубым шелком. Легкая ткань колыхалась на проникавшем в открытые двери ветерке, чаруя всеми оттенками цвета, принимая причудливые очертания и поблескивая в огне свечей. Тысячи их, горящих в золоченых люстрах, как звезды в ночном небе, производили сказочное впечатление. Вдали, над морем сверкающего паркета, оркестр играл романтические мелодии Томаса Линли.
Растерявшаяся Мэри с улыбкой застыла на месте. Она никогда не позволяла себе мечтать о том, что она может оказаться на таком балу. Но при всем богатстве воображения она не могла бы и представить себе ничего более великолепного.
Роскошно одетые гости и не думали заговаривать с ней. Они только с вниманием рассматривали ее. Они заметили и ее ненапудренные волосы, и ее гладкую юбку, они даже наклонялись к ней, принюхиваясь к ее духам. Мужчины дерзко улыбались, женщины в париках обсуждали ее туалет с видом, явно говорившим, что раз они ее не знают, стало быть, она никто и ничто.
Да и откуда им было знать, что перед ними гувернантка, волею судьбы ставшая экономкой, а в промежутке побывавшая еще и убийцей? А таких нелегко смутить.
Выступив вперед, она тоже вглядывалась в гостей и никого не узнавала. Слава Богу, и ее вроде тоже никто не узнал.
– А вот и наша наследница. – Голос Бэба возвысился над стоявшим вокруг гулом. – Мэри, иди скорее сюда и встань рядом с нами, чтобы приветствовать наших гостей.
Фэрчайлды гордо выстроились в ряд. Первым стоял Бэб, маркиз Смитвик, белокурый красавец, привлекавший всеобщее внимание. Рядом с ним Нора, одетая в блестящий розовый шелк, казалась мелковатой и незначительной. Затем следовали все дяди – кроме, впрочем, Кэлвина, который, видно, еще не пришел в себя, и дочери. И мужчины, и женщины были в роскошных нарядах. Ни в чем в доме Фэрчайлдов: ни в них самих, ни в прислуге, ни в обстановке не было и малейшего намека на бедность. Неужели они действительно находятся на грани разорения, думала Мэри, и знакомо ли хоть кому-нибудь из них значение слова «экономия»?
– Господи, неужели никто не говорил тебе, что в парадных случаях необходим придворный туалет? – сквозь зубы прошипела Дэйзи. – У тебя будет просто глупый вид с этими распущенными волосами, что за странная манера одеваться?
– А мне кажется, она выглядит прекрасно. – Друзилла зажмурилась и скривила губы, как ребенок, которого чем-то обидели, и он вот-вот разревется. – И это так несправедливо.
– Ты, должно быть, каким-то способом разузнала, как будет убран зал, хитрюга? – притворно улыбнулась Лилит, глядя на нее с ненавистью.
И тут Мэри наконец поняла, почему Джилл настояла, чтобы она надела белое с золотом.
Лилит была в голубом. Вильда в серебристом. Близнецы, которым по возрасту здесь вообще быть не полагалось, были в одинаковых шафрановых платьях, а Дэйзи в роскошной золотой парче. Каждое платье сияло, как украшения на потолке в форме звезд. Но ни одно из них не выделялось так ярко на темно-голубом фоне, как платье Мэри.
– Сними-ка лучше эту шаль, – сказала Раделла, когда Мэри с ней поравнялась. – Скромность годится только для крестьянок.
Если Раделла так думает, значит, она была права, надев шаль, решила Мэри и затянула узел потуже.
– По-моему, ты очень красивая, – робко сказала Вильда.
Мэри бросила на нее благодарный взгляд. Единственное доброе слово дорогого стоит.
– Встань со мной рядом, – Нора протянула ей руку. – Мы представим тебя обществу как подобает наследнице состояния Фэрчайлдов.
Мэри встала между Норой и дядей Лесли. Ей все время казалось, что Лилит и Дэйзи, Друзилла и Раделла прячут кинжалы где-то на своих пышных туго зашнурованных бюстах. Только отвернись, и ножи вонзятся ей в спину. Она заметила и злобный взгляд Лесли. Ее присутствие было более чем неприятно Фэрчайлдам, за исключением, быть может, Бэба и Норы.
Если бы они только на секунду представили себе, насколько ей самой было здесь невыносимо.
Бэб торжественно представлял ее подходившим гостям, а Нора выражала радость по поводу обретения дорогой племянницы. Такое у них было разделение обязанностей. Гости проходили один за другим, и у Мэри от постоянной улыбки уже начало сводить челюсти. Шум в зале становился все громче, по мере того как повторялась история о возвращении в лоно семьи блудной родственницы.
Прикрывшись веером, Нора сказала:
– Обрати внимание, дорогая, последний в ряду гостей – граф Шоу с сыном. Сын еще холост и надеется выгодно жениться.
Мэри мельком взглянула на прыщавого юнца.
– Я его по меньшей мере лет на десять старше.
– Не больше, чем на восемь, – спокойно возразила Нора.
– Но ты богатая наследница и притом красавица, такую упускать нельзя. Тут никакой возраст не помеха.
С чувством облегчения Мэри заметила:
– Я помолвлена, как вам известно.
Бэб, очевидно, прислушивался к разговору, потому что тут же, отвлекшись от виконта, чью руку он в это время пожимал, он наклонился к Мэри за спиной Норы.
– Твой жених, кажется, еще не появлялся. Вероятно, он стыдится синяка под глазом, который ты ему так ловко подставила.
Мэри внутренне застонала.
– Я ему подставила синяк? Что вы такое говорите?
– Ну, не столько под глазом, сколько на щеке. – Нора недобро улыбнулась. – Видно, ты не так уж сильно к нему расположена, как делаешь вид?
Вот именно такого вопроса Мэри и опасалась. Последние десять лет ей не случалось врать. И теперь ее легко можно было застать врасплох. Еще несколько минут назад она не хотела встречи с Себастьяном; теперь он был ей необходим.
– Вовсе нет. Вы совершенно напрасно так думаете. Я просто считаю, что чем раньше мой будущий муж проникнется уважением ко мне, тем лучше. Не так ли?
Мэри приятно улыбнулась виконту, чтобы возместить ему недостаток внимания со стороны хозяев.
Восхищенный виконт отвечал ей не менее приятной улыбкой.
– Могу ли я осмелиться пригласить вас танцевать со мной, мисс Фэрчайлд?
Прежде чем Мэри успела ответить, вмешалась Нора:
– Она пока еще не принимает приглашений, лорд Тислуэйт. Она еще мало с кем здесь знакома, оставьте шанс и другим джентльменам.
Между тем Лесли настойчиво оттеснил виконта от Мэри, положив ему руку на плечо.
Девицы Фэрчайлд немедленно окружили незадачливого кавалера.
Лесли напустился на Мэри:
– Лорд Тислуэйт для тебя не кавалер и к тому же он известный охотник за приданым. Постарайся больше не забывать, что ты Фэрчайлд, и прибереги свои улыбки для более подходящих поклонников.
Ах ты, злющий тиран! Неужели она позволит ему распоряжаться собой, еще чего?! Мэри повернулась к нему и взглянула ему прямо в лицо, в его изумительные, как и у всех Фэрчайлдов, глаза.
– Я веду себя как и подобает в моем положении.
– В твоем положении? Твоем положении? – поперхнулся Лесли. – Откуда тебе знать, как ведут себя богатые наследницы? – съязвил он.
– Меня прекрасно обучила всему, что нужно, леди Валери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Но все это суета и тщеславие, напомнила себе Мэри. Самолюбование только развивает в ней пустую гордость жалкими остатками ее красоты. Кому, как ни ей, хорошо известно, как быстротечна юность. Отвернувшись от прелестной девушки в зеркале, одетой в белый атлас, с бриллиантами в ушах, на кистях рук и вокруг шеи, Мэри спокойно сказала:
– Не по хорошу мил, а по милу хорош. А потом не забудь, без твоего искусства я по-прежнему оставалась бы бесцветной мисс Роттенсон.
Джилл завернула остывшую длинную шпильку для завивки в прихватку.
– Ну нет, мисс Фэрчайлд, не скажите. Мы, горничные, бывало судачили между собой, как бы нам хотелось за вас хорошенько взяться. Немного-то и надо было. Мы всегда знали, что только приодень вас как следует, и вы расцветете в такую красавицу, что только держись. Я жду не дождусь, когда вернусь домой и всем расскажу, что мы были правы. И что кое-кто теперь богатая наследница.
Мэри взяла кружевной носовой платок и положила в кошелек, висевший у нее на поясе, потом помогла Джилл натянуть себе на руки длинные, украшенные бриллиантами перчатки. Затем она завершила свой туалет, взяв резной веер слоновой кости. Тут Джилл притворно засуетилась, захлопотала над чем-то невидимым, но Мэри, выразительно кашлянув, протянула руку. Джилл молча подала ей шаль, всем своим видом выражая неодобрение. Эту деталь она считала явно лишней.
– Я ни за что не покажусь на люди в таком декольте, – сказала Мэри.
– Как изволите, мисс Фэрчайлд, – сухо сказала Джилл.
Ну хоть в чем-то Мэри удалось настоять у своем.
Джилл не позволила Мэри надеть фижмы, настояв на гладкой нижней юбке. Она не позволила Мэри надеть парик, потому что парики вышли из моды. Джилл слегка надушила ее духами с нежным запахом розы, потому что мода требовала природной свежести и только намека на искусственные ароматы. Мода, мода… не сходила с языка бойкой горничной.
Когда Мэри спросила с раздражением, зачем ей все это, Джилл таинственно улыбнулась со знающим видом. С момента своего первого появления в обществе Мэри, безусловно, должна утвердиться в нем как законодательница моды.
А кто такая Мэри, чтобы спорить в таких вопросах? Последние десять лет она мало следила за модой, а кроме того… ей нравились легкие цветочные ароматы. Ее чудные волосы отливали золотом, и ей не очень хотелось прятать их под париком. Если ей и было неловко без фижм, она могла скрыть краску в лице за веером, а грудь под кружевной шалью.
Мэри подтянула повыше вырез на платье и завязала на груди шаль свободным узлом.
– Я готова.
Джилл убрала в нижний ящик шкафа ненужные фижмы.
– Смотрите, не позволяйте лорду Уитфилду уводить вас в сад. Травяные пятна потом не отмоешь.
Мэри выпрямилась во весь рост, который был у нее чуть-чуть повыше Джилл.
– Ты уж не дерзить ли вздумала?
Джилл бросила на нее удивленный взгляд.
– Что вы, вовсе нет, мисс Фэрчайлд.
Быть может, это действительно совсем и не дерзость, а обыкновенная правдивость, подумала Мэри. Ведь она сама виновата – позволила Себастьяну задержаться у себя в спальне. Она по глупости сочла, что сумеет с ним справиться, что его выдержка никогда ему не изменит, что он слишком презирает всех Фэрчайлдов, чтобы сойтись с одной из них. Да, ошибка на ошибке!
Теперь она приобрела опыт и стала умнее. Она, конечно, знала, что он будет сегодня на балу. Ей придется встретиться с ним впервые лицом к лицу после этой потрясающей – нет, этой унизительной! – вчерашней сцены. Она не могла себе представить, как он собирается ей отомстить.
Что он скажет? Что он сделает? Как ей вести себя с ним после всего этого? Мэри никак не ожидала от себя, что она способна позволить мужчине такую фамильярность.
Позволить? Да уж что обманывать себя? Правильнее было бы сказать, поощрить его к этому, мысленно высказала она упрек в свой адрес. Она позволила ему целовать и ласкать себя и сама отвечала ему поцелуями и ласками, с наслаждением впитывая в себя его запах и вкус. Как он и предсказал ей, она в панике проснулась ночью, думая о том, что они чуть было не совершили, и, мучаясь, воображала себе, насколько это было бы хорошо.
А ведь Мэри, лучше чем кто-нибудь другой, знала, к чему ведут такие мечты. Ах мечты, как опалила она уже однажды крылышки. Ей было хорошо известно, к каким бедам приводит воображение. Она с яростью схватила подушку, все еще хранившую его запах, и отшвырнула ее как можно дальше от постели. Да что с того?
Такая выходка, конечно, не помогла, но все-таки она хоть немного облегчила свои чувства.
– Мисс Фэрчайлд, вам пора. – Джилл распахнула перед ней дверь. – Но вы не выходили из своей комнаты с тех пор, как приехали сюда, и я боюсь, вы можете заблудиться. Хотите, я вас провожу?
Джилл тактично дала ей понять, что заметила ее беспокойство. Она подумала, что это застенчивость, но Мэри-то знала, что это – страх быть узнанной.
Десять лет назад она была всего лишь гувернанткой, существуя под покровом анонимности, распространяющимся на всю прислугу. К несчастью, глупая Джиневра Фэрчайлд была молода, прекрасна, порывиста и своим поведением привлекла к себе внимание. Если кто-нибудь узнает в ней гувернантку, исчезнувшую сразу после убийства графа Бессборо… Мэри встряхнула головой. Если кто-нибудь узнает, она будет все отрицать. Или, еще лучше, обратит все в шутку. Или, бросив вызов своему обвинителю, потребует, чтобы он доказал реальность своих подозрений. Или… растеряется и признается во всем… Нет. Нет, только не это. Она найдет наилучший выход.
Экономки не теряются перед лицом опасности. И богатые наследницы тоже.
– Я прекрасно дойду одна. Если я действительно заблужусь, я спрошу дорогу у слуг или других гостей.
– Хорошо, мисс Фэрчайлд. – Джилл улыбалась, глаза ее блестели. – Я буду ждать, пока вы вернетесь и расскажете мне, как вы были царицей бала.
– Ну, конечно, я буду царицей бала. Там ведь не найдется других таких богатых наследниц.
Мэри величественно выплыла в коридор, но до нее все же еще долетели слова Джилл:
– О, совсем не деньги вскружат им голову, мисс Фэрчайлд, а ваша грудь – если только у вас хватит ума ее показать.
Мэри медленно шла в направлении парадных зал. Она сама не знала, надеялась ли она встретить кого-нибудь по дороге или, наоборот, боялась таких встреч. Вдруг дверь, с которой она поравнялась, отворилась. Мэри охнула от испуга, и ей захотелось исчезнуть, слиться с деревянными панелями стены.
В коридор вышел всего лишь дядя Кэлвин. Он держал в руке парик, а редкие перья еще оставшихся у него на голове волос топорщились в разные стороны. Жилет у него был застегнут не на те пуговицы, краски на лице расплылись, и, судя по виду его талии, он был без корсета.
«Что за чудо?» – удивилась Мэри.
Ее он, казалось, совершенно, не заметил. Судя по ошеломленному выражению его лица, он вообще не замечал ничего вокруг. Он обернулся и, глядя в темноту покинутой им комнаты, дрожащим голосом проговорил:
– Дорогая, это было такое захватывающее переживание. Могу я надеяться, что мы вскоре его повторим?
Мэри еще теснее прижалась к стене. Пожалуй, и вправду лучше остаться незамеченной.
– А ты считаешь, что оно так потрясло нас обоих, Кэлвин? – отозвался из глубины комнаты довольно равнодушный женский голос.
– Н-н-но, неужели… – пробормотал он, заикаясь.
– Если будешь хорошо себя вести и достаточно любезно беседовать с моим крестником, я, быть может, потанцую с тобой сегодня.
Мэри узнала этот голос. Она с трудом могла поверить своим ушам и не знала, ужаснуться ей или рассмеяться.
– Но ты обещаешь? – умоляюща произнес Кэлвин.
Пухлая в кольцах рука, показавшись из темноты снисходительно похлопала его по плечу.
– Обещаний я никогда не даю. Они слишком связывают. Я уже говорила тебе вчера ночью. А теперь, будь пай-мальчиком и ступай, откуда пришел. Я должна готовиться к балу.
Дверь захлопнулась. Кэлвин бессмысленно таращился на крашеные доски, а Мэри с изумлением взирала на Кэлвина. С видом человека, сразившегося с судьбой и потерпевшего поражение, он поплелся по коридору.
Мэри неторопливо следовала за ним на почтительном расстоянии, размышляя о том, какой хитроумный план изобрела ее бывшая хозяйка. Известие о том, что леди Валери на протяжении многих лет фактически руководила английским правительством, было воспринято ею с недоверием. Теперь она была гораздо более склонна этому верить. Увидев Кэлвина в его смятенном состоянии, Мэри убедилась в своих подозрениях: леди Валери попытается вернуть дневник без посторонней помощи. Без ведома Себастьяна она уже приступила к испытанию подозреваемых.
Мэри страстно желала ей помочь; никто не желал возвращения дневника сильнее, чем она. Может быть, тогда она сможет уехать. Каждый лишний день, пока она остается здесь и вечно торчит у всех на виду, грозит ей разоблачением. Но вмешательство в дело леди Валери ее очень встревожило. Леди Валери явно не остановилась перед тем, чтобы заманить врага в свою постель. И похоже, весьма преуспела. Право, очень изобретательная дама. Видя, с каким живым интересом она наблюдает за отношениями между ней и Себастьяном, Мэри обрела уверенность в том, что леди Валери не задумается завлечь и их в подобную ситуацию. Мораль у нее тоже была крайне своеобразная. Мэри дала себе слово быть начеку и следить не только за своими врагами, но и за своей патронессой.
С мрачной решимостью она продолжала свой путь в бальный зал, и чем дольше она шла, тем больше людей встречалось ей по дороге, пока она наконец не почувствовала себя каплей в огромном человеческом потоке. И при этом довольно незначительной каплей.
При входе в зал Мэри чуть не наступила на шлейф дамы в пышных фижмах. Подумать только – фижмы! Уж не осрамится ли она, последовав совету Джилл?
Мэри огляделась по сторонам, и всякая мысль о модах мгновенно вылетела у нее из головы.
Зал преобразился в изумительно разукрашенное волшебное царство. Он был весь задрапирован темно-голубым шелком. Легкая ткань колыхалась на проникавшем в открытые двери ветерке, чаруя всеми оттенками цвета, принимая причудливые очертания и поблескивая в огне свечей. Тысячи их, горящих в золоченых люстрах, как звезды в ночном небе, производили сказочное впечатление. Вдали, над морем сверкающего паркета, оркестр играл романтические мелодии Томаса Линли.
Растерявшаяся Мэри с улыбкой застыла на месте. Она никогда не позволяла себе мечтать о том, что она может оказаться на таком балу. Но при всем богатстве воображения она не могла бы и представить себе ничего более великолепного.
Роскошно одетые гости и не думали заговаривать с ней. Они только с вниманием рассматривали ее. Они заметили и ее ненапудренные волосы, и ее гладкую юбку, они даже наклонялись к ней, принюхиваясь к ее духам. Мужчины дерзко улыбались, женщины в париках обсуждали ее туалет с видом, явно говорившим, что раз они ее не знают, стало быть, она никто и ничто.
Да и откуда им было знать, что перед ними гувернантка, волею судьбы ставшая экономкой, а в промежутке побывавшая еще и убийцей? А таких нелегко смутить.
Выступив вперед, она тоже вглядывалась в гостей и никого не узнавала. Слава Богу, и ее вроде тоже никто не узнал.
– А вот и наша наследница. – Голос Бэба возвысился над стоявшим вокруг гулом. – Мэри, иди скорее сюда и встань рядом с нами, чтобы приветствовать наших гостей.
Фэрчайлды гордо выстроились в ряд. Первым стоял Бэб, маркиз Смитвик, белокурый красавец, привлекавший всеобщее внимание. Рядом с ним Нора, одетая в блестящий розовый шелк, казалась мелковатой и незначительной. Затем следовали все дяди – кроме, впрочем, Кэлвина, который, видно, еще не пришел в себя, и дочери. И мужчины, и женщины были в роскошных нарядах. Ни в чем в доме Фэрчайлдов: ни в них самих, ни в прислуге, ни в обстановке не было и малейшего намека на бедность. Неужели они действительно находятся на грани разорения, думала Мэри, и знакомо ли хоть кому-нибудь из них значение слова «экономия»?
– Господи, неужели никто не говорил тебе, что в парадных случаях необходим придворный туалет? – сквозь зубы прошипела Дэйзи. – У тебя будет просто глупый вид с этими распущенными волосами, что за странная манера одеваться?
– А мне кажется, она выглядит прекрасно. – Друзилла зажмурилась и скривила губы, как ребенок, которого чем-то обидели, и он вот-вот разревется. – И это так несправедливо.
– Ты, должно быть, каким-то способом разузнала, как будет убран зал, хитрюга? – притворно улыбнулась Лилит, глядя на нее с ненавистью.
И тут Мэри наконец поняла, почему Джилл настояла, чтобы она надела белое с золотом.
Лилит была в голубом. Вильда в серебристом. Близнецы, которым по возрасту здесь вообще быть не полагалось, были в одинаковых шафрановых платьях, а Дэйзи в роскошной золотой парче. Каждое платье сияло, как украшения на потолке в форме звезд. Но ни одно из них не выделялось так ярко на темно-голубом фоне, как платье Мэри.
– Сними-ка лучше эту шаль, – сказала Раделла, когда Мэри с ней поравнялась. – Скромность годится только для крестьянок.
Если Раделла так думает, значит, она была права, надев шаль, решила Мэри и затянула узел потуже.
– По-моему, ты очень красивая, – робко сказала Вильда.
Мэри бросила на нее благодарный взгляд. Единственное доброе слово дорогого стоит.
– Встань со мной рядом, – Нора протянула ей руку. – Мы представим тебя обществу как подобает наследнице состояния Фэрчайлдов.
Мэри встала между Норой и дядей Лесли. Ей все время казалось, что Лилит и Дэйзи, Друзилла и Раделла прячут кинжалы где-то на своих пышных туго зашнурованных бюстах. Только отвернись, и ножи вонзятся ей в спину. Она заметила и злобный взгляд Лесли. Ее присутствие было более чем неприятно Фэрчайлдам, за исключением, быть может, Бэба и Норы.
Если бы они только на секунду представили себе, насколько ей самой было здесь невыносимо.
Бэб торжественно представлял ее подходившим гостям, а Нора выражала радость по поводу обретения дорогой племянницы. Такое у них было разделение обязанностей. Гости проходили один за другим, и у Мэри от постоянной улыбки уже начало сводить челюсти. Шум в зале становился все громче, по мере того как повторялась история о возвращении в лоно семьи блудной родственницы.
Прикрывшись веером, Нора сказала:
– Обрати внимание, дорогая, последний в ряду гостей – граф Шоу с сыном. Сын еще холост и надеется выгодно жениться.
Мэри мельком взглянула на прыщавого юнца.
– Я его по меньшей мере лет на десять старше.
– Не больше, чем на восемь, – спокойно возразила Нора.
– Но ты богатая наследница и притом красавица, такую упускать нельзя. Тут никакой возраст не помеха.
С чувством облегчения Мэри заметила:
– Я помолвлена, как вам известно.
Бэб, очевидно, прислушивался к разговору, потому что тут же, отвлекшись от виконта, чью руку он в это время пожимал, он наклонился к Мэри за спиной Норы.
– Твой жених, кажется, еще не появлялся. Вероятно, он стыдится синяка под глазом, который ты ему так ловко подставила.
Мэри внутренне застонала.
– Я ему подставила синяк? Что вы такое говорите?
– Ну, не столько под глазом, сколько на щеке. – Нора недобро улыбнулась. – Видно, ты не так уж сильно к нему расположена, как делаешь вид?
Вот именно такого вопроса Мэри и опасалась. Последние десять лет ей не случалось врать. И теперь ее легко можно было застать врасплох. Еще несколько минут назад она не хотела встречи с Себастьяном; теперь он был ей необходим.
– Вовсе нет. Вы совершенно напрасно так думаете. Я просто считаю, что чем раньше мой будущий муж проникнется уважением ко мне, тем лучше. Не так ли?
Мэри приятно улыбнулась виконту, чтобы возместить ему недостаток внимания со стороны хозяев.
Восхищенный виконт отвечал ей не менее приятной улыбкой.
– Могу ли я осмелиться пригласить вас танцевать со мной, мисс Фэрчайлд?
Прежде чем Мэри успела ответить, вмешалась Нора:
– Она пока еще не принимает приглашений, лорд Тислуэйт. Она еще мало с кем здесь знакома, оставьте шанс и другим джентльменам.
Между тем Лесли настойчиво оттеснил виконта от Мэри, положив ему руку на плечо.
Девицы Фэрчайлд немедленно окружили незадачливого кавалера.
Лесли напустился на Мэри:
– Лорд Тислуэйт для тебя не кавалер и к тому же он известный охотник за приданым. Постарайся больше не забывать, что ты Фэрчайлд, и прибереги свои улыбки для более подходящих поклонников.
Ах ты, злющий тиран! Неужели она позволит ему распоряжаться собой, еще чего?! Мэри повернулась к нему и взглянула ему прямо в лицо, в его изумительные, как и у всех Фэрчайлдов, глаза.
– Я веду себя как и подобает в моем положении.
– В твоем положении? Твоем положении? – поперхнулся Лесли. – Откуда тебе знать, как ведут себя богатые наследницы? – съязвил он.
– Меня прекрасно обучила всему, что нужно, леди Валери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32