Она попыталась вырваться.
Эдмунд отшвырнул ее, и она рухнула на пол.
— Неужели вы решили, что можете привести ее и оставить вот так? Где она пряталась?
Бланш и Гледис переглянулись. Вот об этом-то они как раз и не подумали. Единственное, чего они добивались, — забрать Констанцию у Джослина. Они хотели, чтобы вернулись прежние времена, когда Джослин шутил с ними и проводил в их обществе все свое время.
— Я… я не знаю, мой господин, — запинаясь ответила Бланш.
— Ты считаешь меня дураком? — насмешливо проговорил Эдмунд и двинулся на нее. — Ее хорошо спрятали — в противном случае я бы знал, где она. Ведь никто в замке даже не обмолвился о ее существовании.
— Нет, мой господин, она… — Бланш была не настолько сообразительна, чтобы на ходу придумать какую-нибудь историю.
Эдмунд остановился и взглянул на лежавшую на полу Гледис.
— Вы хотите что-то утаить от меня. Кого вы защищаете? — Он принялся выкручивать Бланш руку.
— Мой господин! Мне больно!
— Тебе будет еще больнее, если осмелишься врать мне.
— Это был Бейнс, с кухни, — громко сказала Гледис, желая спасти подругу.
Эдмунд отпустил Бланш и задумался. Бейнс был отвратительнейшим типом, злым и жестоким, и Эдмунд знал это. Еще он знал, что Бейнс спит в кухне. У него не было своего угла, чтобы спрятать девушку. А даже если бы он и спрятал ее, все сразу стало бы известно.
— Ты лжешь, — спокойным и ровным голосом произнес Эдмунд и медленно двинулся к Гледис.
— Мой господин, — испуганно пролепетала она, отползая в сторону.
— И это последний раз, когда ты лжешь, — добавил Эдмунд и, схватив ее за талию, понес к открытому окну. Гледис тщетно пыталась вырваться.
Бланш с ужасом следила за происходящим. Когда Эдмунд подошел к окну, Гледис выставила руки и уперлась в раму. Но Эдмунд был сильнее: он толкнул ее в спину, и она рухнула лицом вниз, в панике молотя руками по воздуху и истошно крича. От земли ее отделяло четыре этажа. Ее крик оборвал сильный удар, от которого, казалось, сотряслись стены замка.
Бланш как заколдованная таращилась в окно. Ее тошнило, ноги стали ватными.
— А теперь, — повернувшись к ней, проговорил Эдмунд, — я желаю знать правду. Кто ее прятал? — Он кивнул на Констанцию, которая стояла прислонившись к стене и молчала. То, что Эдмунд сделал с Гледис, не удивило ее: именно этого она и ожидала.
— Джослин, — прошептала Бланш. Едва Бланш произнесла его имя, Констанция вскинула голову.
— Нет! — У нее на глазах предавали Джослина, и она всей душой стремилась помешать этому. Эдмунд улыбнулся.
— Этот красавчик певец? — Он совсем забыл, что в ту ночь именно Джослин забрал Констанцию из его комнаты, — Где же он живет, если ему удавалось так долго прятать ее?
— В каморке над конюшней, — с трудом вымолвила Бланш, продолжавшая неотрывно смотреть в окно. Всего минуту назад Гледис была жива. Теперь же ее изуродованное тело лежало на земле.
Эдмунд кивнул: он чувствовал, когда говорили правду, — и направился к Бланш. Та попятилась к двери.
— Нет, мой господин, я рассказала вам все, что вы хотели знать. — Но Эдмунд продолжал наступать на нее, его губы кривила слабая усмешка. — И я привела к вам Констанцию. Я преданно служу вам.
Эдмунду доставляло удовольствие смотреть на объятую ужасом девушку. Это лишний раз подтверждало его власть.
Он остановился возле Бланш и толстыми пальцами провел по ее щеке. В глазах этой безмозглой дуры стояли слезы, слезы страха. Эдмунд замахнулся и с наслаждением ударил, ее в лицо. Он улыбался.
Бланш упала на пол и закрыла руками лицо. От удара на щеке образовался пунцовый след.
— Иди, — с издевкой сказал Эдмунд, распахивая дверь. — Ты получила хороший урок.
Пулей вылетев из комнаты, Бланш ринулась вниз по лестнице и выбежала из дома. Не разбирая дороги она пронеслась через двор и оказалась за воротами. Она не обращала внимания на окрики дружинников, прохаживавшихся по стене. Единственным ее желанием было убраться подальше от всего, что имело отношение к замку Чатворт. Только острая боль в боку заставила ее замедлить бег. Бланш перешла на шаг и не оглядываясь двинулась прочь.
Джослин тайком засунул в карман дублета четыре сливы: он знал, что Констанция любит свежие фрукты. В течение последних недель его занимали лишь мысли о том, что любит и что не любит Констанция. Наибольшим наслаждением для него было наблюдать, как девушка раздевается: подобно нежному цветку она сбрасывала с себя один лепесток за другим. Ее благодарность за малейшую ласку наполняла душу Джослина теплом. По тому, как девушка радовалась крохотному букетику цветов, он мог представить, какова была ее жизнь в прошлом, и его сердце отзывалось на эти догадки острой болью.
"А какова она в постели!» — с улыбкой думал Джослин. Он не святой, чтобы забыть о плотских удовольствиях. Констанции хотелось отплатить ему за доброту, она всеми способами стремилась показать ему свою любовь. Сначала она была очень сдержанна и вся сжималась, словно в ожидании боли. Но ласки Джослина и постепенно растущая уверенность, что он не причинит ей вреда, заставили Констанцию раскрыться ему во всей своей страсти. Казалось, она стремится излить на него всю любовь, накопившуюся в ее душе за недолгую жизнь.
При мысли, какое их ждет будущее, Джослин тихо засмеялся. Он больше не будет бродить по свету, они с Констанцией поселятся в каком-нибудь отдаленном уголке и нарожают много ребятишек с фиолетовыми глазами. Впервые в жизни его желание стать свободным и иметь удобную постель и любимую женщину под боком было так велико. Впервые в жизни он полюбил. Констанция изменила его. Еще несколько дней — Констанции нужно набраться сил для долгого путешествия — и они покинут замок.
Джослин, насвистывая, прошел мимо кухни и направился к конюшне. Увидев прислоненную к стене лестницу, он замер. В последнее время он особенно заботился о мерах предосторожности и всегда убирал ее. Жена конюха, относившаяся к нему с материнской любовью, зорко следила за тем, чтобы никто не взял лестницу. За это Джослин вознаграждал ее счастливыми улыбками и крепкими объятиями. Единственное, что волновало его, — это безопасность Констанции.
Джослин в мгновение ока преодолел расстояние, отделявшее его от конюшни, и взлетел по лестнице. Его сердце бешено стучало, когда он метался по своей каморке, разбрасывая во все стороны сено, словно надеясь найти в нем Констанцию. Он не сомневался, что девушка никогда бы не покинула их убежище по собственной воле. Нет, она была подобна олененку: робка и пуглива.
У Джослина на глаза навернулись слезы. Он медленно побрел к лестнице. Где ее искать? Возможно, кто-нибудь решил подшутить над ним и спрятал Констанцию? Возможно, она сидит на кухне и уплетает за обе щеки булочку с изюмом? Джослин всеми силами старался убедить себя в том, что с Констанцией все в порядке, однако знал, что это не так.
Он не удивился, увидев у подножия лестницы Чатворта в сопровождении двух вооруженных дружинников.
— Что ты сделал с ней? — в ярости прошипел Джослин, спрыгивая с предпоследней перекладины. Его руки сами потянулись к горлу Чатворта.
Эдмунд уже начал синеть, когда дружинникам удалось оторвать от него Джослина. Они удерживали юношу, заломив ему руки за спину.
Эдмунд поднялся с земли и с отвращением взглянул на пыльную одежду. Этот бархат никогда теперь не удастся привести в прежний вид. Он потер шею.
— Ты заплатишь за это своей жизнью.
— Что ты сделал с ней, ты, кусок собачьего дерьма? — повторил Джослин.
У Эдмунда перехватило дыхание. Никто никогда не осмеливался разговаривать с ним в таком тоне. Он замахнулся и ударил Джослина в лицо. Из губы юноши потекла кровь.
— Да, ты обязательно поплатишься за это. — Испугавшись ярости Джослина и опасаясь, как бы тот не ударил его ногой, Эдмунд отошел от него подальше. Ему и в голову не приходило, что за красивой внешностью менестреля кроется столь жесткий и отважный характер. — И я с удовольствием посмотрю, как ты будешь мучиться, — прошипел он. — Сегодняшний вечер ты проведешь в подземной темнице, а завтра встретишь свой последний рассвет. Ведь день ты будешь страдать. Но это ничто по сравнению с тем, что ждет тебя сегодня вечером. Пока ты будешь извиваться в яме, я поразвлекаюсь с девчонкой.
— Нет! — закричал Джослин. — Она ни в чем не виновата. Отпусти ее. Я заплачу тебе за это.
— Да, заплатишь. А что касается твоего благородного жеста, то все твои усилия тщетны. Тебе нечем платить. Вы оба у меня в руках. Она — чтобы согревать постель и ублажать меня, а ты — для других развлечений. Уведите его и заставьте задуматься о том, что значит бросить вызов графу.
Констанция сидела возле окна в комнате Эдмунда. Храбрость покинула ее. Больше никогда она не увидит Джослина, больше никогда он не будет держать ее в своих объятиях и говорить ей о силе своей любви. Единственное, на что она надеялась, — что ему удалось сбежать. Она видела, с каким лицом Бланш вылетела из комнаты. Констанция молилась, чтобы у Бланш хватило ума предупредить Джослина. Она знала, что эта женщина любит его, не раз слышала, как та звала его. Наверняка Бланш предупредила его, и они оба теперь в безопасности.
Констанция не испытывала ревности. Она хотела, чтобы Джослин был счастлив. Она бы с радостью пошла на смерть, если бы он попросил ее. Какое значение имеет ее бесцельное существование?
Внезапно внимание девушки привлек шум внизу. Она перевела взгляд на двор и увидела, как два дружинника тащат упиравшегося Джослина. Вдруг один из них со всей силы ударил юношу по шее, и голова Джоса поникла. Ему с огромным трудом удалось устоять на ногах.
Констанция чуть было не окликнула его, но вовремя сообразила, что этим только навредит ему. Словно почувствовав присутствие девушки, Джослин закинул голову и посмотрел вверх на окно. Констанция подняла руку. Сквозь навернувшиеся на глаза слезы она разглядела кровь, сочившуюся из его губы.
Дружинники резко дернули Джослина. Неожиданно до Констанции дошло, куда ведут ее возлюбленного. Сердце девушки замерло. Подземная темница была страшным местом, она представляла собой узкую яму, выдолбленную в скале. Узник, которого опускали туда с помощью специального механизма, не имел возможности ни сидеть, ни стоять. Он вынужден был постоянно находиться в полусогнутом состоянии. Более того, там нечем было дышать, а хлеб и воду приносили не каждый день. Мало кто мог выдержать в подземной темнице более недели, только те, кто был силен и телом и духом.
Констанция увидела, что дружинники подтащили Джослина к лебедке, потом опустили его в узкую горловину темницы. Девушка еще несколько минут смотрела на закрывшийся люк, прежде чем отвела глаза. Теперь у нее не осталось надежды. Завтра Джослин будет мертв — если, конечно, он переживет эту ночь: ведь Эдмунд наверняка примется пытать его.
На столе стояли большой кувшин и три стеклянных стакана. Эдмунд никому не позволял дотрагиваться до этих стаканов, приберегая, как всегда, все красивые вещи для себя. Не задумываясь над тем, что делает, и понимая, что ее жизнь кончена и осталось только ускорить неизбежное, Констанция разбила стакан о столешницу и, взяв в руку осколок, подошла к окну.
Стоял солнечный день, лето было в самом разгаре. Девушка едва почувствовала, как острый осколок впился ей в запястье. Словно зачарованная, со странным чувством облегчения, она смотрела, как кровь вытекает из ее тела.
— Скоро, — прошептала она, опускаясь на скамью. — Скоро мы будем вместе, мой любимый Джослин.
Констанция перерезала себе вены на другом запястье и откинулась к стене. Одна ее рука лежала на коленях, другая — на подоконнике. Кровь тонкой струйкой сбегала по каменной кладке.
Теплый ветерок нежно коснулся ее волос, и Констанция улыбнулась. Однажды вечером они с Джослином пошли к реке и, проведя всю ночь на берегу в мягкой траве, вернулись в замок до того, как проснулись слуги. Это была ночь любви и страсти. Констанция помнила каждое слово из того, что ей шептал Джослин.
Постепенно сознание девушки затуманилось. Констанция чувствовала себя так, словно засыпает. Она закрыла глаза и улыбнулась. Солнце гладило ее лицо, ветер играл волосами, душа медленно покидала юное тело.
— Парень! Ты жив? — донесся до Джослина хриплый шепот. Юноша находился в полубессознательном состоянии, поэтому ему потребовалось некоторое время, чтобы понять обращенные к нему слова. Все в замке называли подземную темницу «ямой забвения», и она действительно заслуживала такого названия. — Парень! — опять раздался шепот. — Ответь мне!
— Да, — с трудом вымолвил Джослин. Наверху послышался вздох облегчения.
— Он жив, — заговорила какая-то женщина. — Обвяжись веревкой, и я вытащу тебя.
Джослин плохо понимал, что с ним делают. Женские руки помогли ему перебраться через край ямы и вылезти на прохладный ночной воздух — воздух, заполнивший его легкие, когда он впервые за много часов вздохнул полной грудью. У него в голове прояснилось. Едва ноги Джослина коснулись земли, он, преодолевая боль в задеревеневшем теле, отцепил веревку от крюка лебедки.
Перед ним стояли конюх и его толстуха-жена.
— Сладкий мой, — произнесла женщина, — тебе надо как можно скорее уходить отсюда. — И она направилась к конюшне. Ночная тьма сразу же поглотила ее крупное тело.
Каждый шаг возвращал Джослина к действительности. До встречи с Констанцией он никогда не любил, потому до сих пор не познал и ненависти. Сейчас же, медленно ковыляя к конюшне, он не отводил взгляда от темного окна комнаты Эдмунда. Он всем сердцем ненавидел Эдмунда Чатворта, лежавшего в этот момент в постели с его Констанцией.
— Ты должен побыстрее уходить отсюда, — вновь заговорила женщина, когда они добрались до конюшни, — Мой муж поможет тебе перебраться через стену. Вот, я собрала тебе кое-какой еды. Это помажет тебе продержаться несколько дней.
Джослин нахмурился.
— Нет, я не могу уйти. Я не могу оставить с ним Констанцию.
— Я знала, что ты не уйдешь, пока все не выяснишь, — печально заключила толстуха.
Она сделала знак Джослину следовать за ней, потом зажгла тоненькую свечку от свечи в настенном подсвечнике и повела юношу к пустому стойлу, где на куче соломы лежало чье-то тело, покрытое холстиной. Женщина медленно стащила холстину.
Сначала Джослин не понял, что она мертва.
Когда он впервые увидел Констанцию, она была точно такой же бледной и безжизненной. Юноша опустился на колени и обнял уже успевшее остыть тело.
— Ей холодно, — уверенно произнес он. — Принесите мне одеял, я должен согреть ее. Жена конюха потрясла его за плечо.
— Никакие одеяла в мире больше не помогут ей. Она мертва.
— Нет, ничего подобного. Так уже было один раз и…
— Не мучай себя. Из нее вытекла вся кровь. Ни капли не осталось.
— Кровь?
Толстуха подняла руку Констанции и показала Джослину ее запястье.
Некоторое время юноша молча смотрел на перерезанные вены.
— Кто? — наконец прошептал он.
— Она сама лишила себя жизни. Здесь нет чьей-либо вины.
Джослин перевел взгляд на лицо Констанции. Только сейчас он понял, что его возлюбленная мертва. Наклонившись, он поцеловал ее в лоб.
— Она обрела покой.
— Да, — согласилась женщина, облегченно вздохнув. Признаться, она боялась, что Джослин не перенесет удара. — А тебе надо уходить.
Внезапно Джослин поднялся и стремительным шагом направился к замку. Пол зала на первом этаже был застелен тюфяками, на которых спали дружинники. Юноша осторожно взял один из мечей, висевших на стене, и на цыпочках пробрался к лестнице. Он совершенно бесшумно поднялся на четвертый этаж.
Перед комнатой Эдмунда спал дружинник. Джослин понимал, что вся его затея провалится, если дружинник проснется: ведь ему не сладить с тренированным воином. Поэтому юноша не колеблясь проткнул беднягу мечом.
Джослину ни разу не доводилось лишать человека жизни, и сейчас, осознав, что совершил убийство, он ощутил на сердце странную тяжесть.
Дверь была не заперта: в стенах своей комнаты Эдмунд чувствовал себя в безопасности. Джослин открыл дверь. Ему не доставляла наслаждения месть, но он запретил себе размышлять над тем, что делает.
Юноша схватил Эдмунда за волосы. Глаза Чатворта распахнулись — и расширились, когда он увидел перед собой Джослина.
— Нет! Это слово было последним, слетевшим с губ Эдмунда. Джослин одним движением перерезал ему горло.
Даже мертвый граф вызвал у Джоса лишь презрение, Юноша брезгливо отбросил меч и вышел.
Элис не спалось. Вот уже несколько недель — с тех пор как красавец певец перестал навещать ее по ночам — ее мучила бессонница. Она пробовала угрожать ему, но все впустую. Он просто смотрел на нее из-под длинных ресниц и молчал. Признаться, этот мужчина, осмелившийся игнорировать ее, вызывал у Элис интерес.
Она откинула полог и надела халат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Эдмунд отшвырнул ее, и она рухнула на пол.
— Неужели вы решили, что можете привести ее и оставить вот так? Где она пряталась?
Бланш и Гледис переглянулись. Вот об этом-то они как раз и не подумали. Единственное, чего они добивались, — забрать Констанцию у Джослина. Они хотели, чтобы вернулись прежние времена, когда Джослин шутил с ними и проводил в их обществе все свое время.
— Я… я не знаю, мой господин, — запинаясь ответила Бланш.
— Ты считаешь меня дураком? — насмешливо проговорил Эдмунд и двинулся на нее. — Ее хорошо спрятали — в противном случае я бы знал, где она. Ведь никто в замке даже не обмолвился о ее существовании.
— Нет, мой господин, она… — Бланш была не настолько сообразительна, чтобы на ходу придумать какую-нибудь историю.
Эдмунд остановился и взглянул на лежавшую на полу Гледис.
— Вы хотите что-то утаить от меня. Кого вы защищаете? — Он принялся выкручивать Бланш руку.
— Мой господин! Мне больно!
— Тебе будет еще больнее, если осмелишься врать мне.
— Это был Бейнс, с кухни, — громко сказала Гледис, желая спасти подругу.
Эдмунд отпустил Бланш и задумался. Бейнс был отвратительнейшим типом, злым и жестоким, и Эдмунд знал это. Еще он знал, что Бейнс спит в кухне. У него не было своего угла, чтобы спрятать девушку. А даже если бы он и спрятал ее, все сразу стало бы известно.
— Ты лжешь, — спокойным и ровным голосом произнес Эдмунд и медленно двинулся к Гледис.
— Мой господин, — испуганно пролепетала она, отползая в сторону.
— И это последний раз, когда ты лжешь, — добавил Эдмунд и, схватив ее за талию, понес к открытому окну. Гледис тщетно пыталась вырваться.
Бланш с ужасом следила за происходящим. Когда Эдмунд подошел к окну, Гледис выставила руки и уперлась в раму. Но Эдмунд был сильнее: он толкнул ее в спину, и она рухнула лицом вниз, в панике молотя руками по воздуху и истошно крича. От земли ее отделяло четыре этажа. Ее крик оборвал сильный удар, от которого, казалось, сотряслись стены замка.
Бланш как заколдованная таращилась в окно. Ее тошнило, ноги стали ватными.
— А теперь, — повернувшись к ней, проговорил Эдмунд, — я желаю знать правду. Кто ее прятал? — Он кивнул на Констанцию, которая стояла прислонившись к стене и молчала. То, что Эдмунд сделал с Гледис, не удивило ее: именно этого она и ожидала.
— Джослин, — прошептала Бланш. Едва Бланш произнесла его имя, Констанция вскинула голову.
— Нет! — У нее на глазах предавали Джослина, и она всей душой стремилась помешать этому. Эдмунд улыбнулся.
— Этот красавчик певец? — Он совсем забыл, что в ту ночь именно Джослин забрал Констанцию из его комнаты, — Где же он живет, если ему удавалось так долго прятать ее?
— В каморке над конюшней, — с трудом вымолвила Бланш, продолжавшая неотрывно смотреть в окно. Всего минуту назад Гледис была жива. Теперь же ее изуродованное тело лежало на земле.
Эдмунд кивнул: он чувствовал, когда говорили правду, — и направился к Бланш. Та попятилась к двери.
— Нет, мой господин, я рассказала вам все, что вы хотели знать. — Но Эдмунд продолжал наступать на нее, его губы кривила слабая усмешка. — И я привела к вам Констанцию. Я преданно служу вам.
Эдмунду доставляло удовольствие смотреть на объятую ужасом девушку. Это лишний раз подтверждало его власть.
Он остановился возле Бланш и толстыми пальцами провел по ее щеке. В глазах этой безмозглой дуры стояли слезы, слезы страха. Эдмунд замахнулся и с наслаждением ударил, ее в лицо. Он улыбался.
Бланш упала на пол и закрыла руками лицо. От удара на щеке образовался пунцовый след.
— Иди, — с издевкой сказал Эдмунд, распахивая дверь. — Ты получила хороший урок.
Пулей вылетев из комнаты, Бланш ринулась вниз по лестнице и выбежала из дома. Не разбирая дороги она пронеслась через двор и оказалась за воротами. Она не обращала внимания на окрики дружинников, прохаживавшихся по стене. Единственным ее желанием было убраться подальше от всего, что имело отношение к замку Чатворт. Только острая боль в боку заставила ее замедлить бег. Бланш перешла на шаг и не оглядываясь двинулась прочь.
Джослин тайком засунул в карман дублета четыре сливы: он знал, что Констанция любит свежие фрукты. В течение последних недель его занимали лишь мысли о том, что любит и что не любит Констанция. Наибольшим наслаждением для него было наблюдать, как девушка раздевается: подобно нежному цветку она сбрасывала с себя один лепесток за другим. Ее благодарность за малейшую ласку наполняла душу Джослина теплом. По тому, как девушка радовалась крохотному букетику цветов, он мог представить, какова была ее жизнь в прошлом, и его сердце отзывалось на эти догадки острой болью.
"А какова она в постели!» — с улыбкой думал Джослин. Он не святой, чтобы забыть о плотских удовольствиях. Констанции хотелось отплатить ему за доброту, она всеми способами стремилась показать ему свою любовь. Сначала она была очень сдержанна и вся сжималась, словно в ожидании боли. Но ласки Джослина и постепенно растущая уверенность, что он не причинит ей вреда, заставили Констанцию раскрыться ему во всей своей страсти. Казалось, она стремится излить на него всю любовь, накопившуюся в ее душе за недолгую жизнь.
При мысли, какое их ждет будущее, Джослин тихо засмеялся. Он больше не будет бродить по свету, они с Констанцией поселятся в каком-нибудь отдаленном уголке и нарожают много ребятишек с фиолетовыми глазами. Впервые в жизни его желание стать свободным и иметь удобную постель и любимую женщину под боком было так велико. Впервые в жизни он полюбил. Констанция изменила его. Еще несколько дней — Констанции нужно набраться сил для долгого путешествия — и они покинут замок.
Джослин, насвистывая, прошел мимо кухни и направился к конюшне. Увидев прислоненную к стене лестницу, он замер. В последнее время он особенно заботился о мерах предосторожности и всегда убирал ее. Жена конюха, относившаяся к нему с материнской любовью, зорко следила за тем, чтобы никто не взял лестницу. За это Джослин вознаграждал ее счастливыми улыбками и крепкими объятиями. Единственное, что волновало его, — это безопасность Констанции.
Джослин в мгновение ока преодолел расстояние, отделявшее его от конюшни, и взлетел по лестнице. Его сердце бешено стучало, когда он метался по своей каморке, разбрасывая во все стороны сено, словно надеясь найти в нем Констанцию. Он не сомневался, что девушка никогда бы не покинула их убежище по собственной воле. Нет, она была подобна олененку: робка и пуглива.
У Джослина на глаза навернулись слезы. Он медленно побрел к лестнице. Где ее искать? Возможно, кто-нибудь решил подшутить над ним и спрятал Констанцию? Возможно, она сидит на кухне и уплетает за обе щеки булочку с изюмом? Джослин всеми силами старался убедить себя в том, что с Констанцией все в порядке, однако знал, что это не так.
Он не удивился, увидев у подножия лестницы Чатворта в сопровождении двух вооруженных дружинников.
— Что ты сделал с ней? — в ярости прошипел Джослин, спрыгивая с предпоследней перекладины. Его руки сами потянулись к горлу Чатворта.
Эдмунд уже начал синеть, когда дружинникам удалось оторвать от него Джослина. Они удерживали юношу, заломив ему руки за спину.
Эдмунд поднялся с земли и с отвращением взглянул на пыльную одежду. Этот бархат никогда теперь не удастся привести в прежний вид. Он потер шею.
— Ты заплатишь за это своей жизнью.
— Что ты сделал с ней, ты, кусок собачьего дерьма? — повторил Джослин.
У Эдмунда перехватило дыхание. Никто никогда не осмеливался разговаривать с ним в таком тоне. Он замахнулся и ударил Джослина в лицо. Из губы юноши потекла кровь.
— Да, ты обязательно поплатишься за это. — Испугавшись ярости Джослина и опасаясь, как бы тот не ударил его ногой, Эдмунд отошел от него подальше. Ему и в голову не приходило, что за красивой внешностью менестреля кроется столь жесткий и отважный характер. — И я с удовольствием посмотрю, как ты будешь мучиться, — прошипел он. — Сегодняшний вечер ты проведешь в подземной темнице, а завтра встретишь свой последний рассвет. Ведь день ты будешь страдать. Но это ничто по сравнению с тем, что ждет тебя сегодня вечером. Пока ты будешь извиваться в яме, я поразвлекаюсь с девчонкой.
— Нет! — закричал Джослин. — Она ни в чем не виновата. Отпусти ее. Я заплачу тебе за это.
— Да, заплатишь. А что касается твоего благородного жеста, то все твои усилия тщетны. Тебе нечем платить. Вы оба у меня в руках. Она — чтобы согревать постель и ублажать меня, а ты — для других развлечений. Уведите его и заставьте задуматься о том, что значит бросить вызов графу.
Констанция сидела возле окна в комнате Эдмунда. Храбрость покинула ее. Больше никогда она не увидит Джослина, больше никогда он не будет держать ее в своих объятиях и говорить ей о силе своей любви. Единственное, на что она надеялась, — что ему удалось сбежать. Она видела, с каким лицом Бланш вылетела из комнаты. Констанция молилась, чтобы у Бланш хватило ума предупредить Джослина. Она знала, что эта женщина любит его, не раз слышала, как та звала его. Наверняка Бланш предупредила его, и они оба теперь в безопасности.
Констанция не испытывала ревности. Она хотела, чтобы Джослин был счастлив. Она бы с радостью пошла на смерть, если бы он попросил ее. Какое значение имеет ее бесцельное существование?
Внезапно внимание девушки привлек шум внизу. Она перевела взгляд на двор и увидела, как два дружинника тащат упиравшегося Джослина. Вдруг один из них со всей силы ударил юношу по шее, и голова Джоса поникла. Ему с огромным трудом удалось устоять на ногах.
Констанция чуть было не окликнула его, но вовремя сообразила, что этим только навредит ему. Словно почувствовав присутствие девушки, Джослин закинул голову и посмотрел вверх на окно. Констанция подняла руку. Сквозь навернувшиеся на глаза слезы она разглядела кровь, сочившуюся из его губы.
Дружинники резко дернули Джослина. Неожиданно до Констанции дошло, куда ведут ее возлюбленного. Сердце девушки замерло. Подземная темница была страшным местом, она представляла собой узкую яму, выдолбленную в скале. Узник, которого опускали туда с помощью специального механизма, не имел возможности ни сидеть, ни стоять. Он вынужден был постоянно находиться в полусогнутом состоянии. Более того, там нечем было дышать, а хлеб и воду приносили не каждый день. Мало кто мог выдержать в подземной темнице более недели, только те, кто был силен и телом и духом.
Констанция увидела, что дружинники подтащили Джослина к лебедке, потом опустили его в узкую горловину темницы. Девушка еще несколько минут смотрела на закрывшийся люк, прежде чем отвела глаза. Теперь у нее не осталось надежды. Завтра Джослин будет мертв — если, конечно, он переживет эту ночь: ведь Эдмунд наверняка примется пытать его.
На столе стояли большой кувшин и три стеклянных стакана. Эдмунд никому не позволял дотрагиваться до этих стаканов, приберегая, как всегда, все красивые вещи для себя. Не задумываясь над тем, что делает, и понимая, что ее жизнь кончена и осталось только ускорить неизбежное, Констанция разбила стакан о столешницу и, взяв в руку осколок, подошла к окну.
Стоял солнечный день, лето было в самом разгаре. Девушка едва почувствовала, как острый осколок впился ей в запястье. Словно зачарованная, со странным чувством облегчения, она смотрела, как кровь вытекает из ее тела.
— Скоро, — прошептала она, опускаясь на скамью. — Скоро мы будем вместе, мой любимый Джослин.
Констанция перерезала себе вены на другом запястье и откинулась к стене. Одна ее рука лежала на коленях, другая — на подоконнике. Кровь тонкой струйкой сбегала по каменной кладке.
Теплый ветерок нежно коснулся ее волос, и Констанция улыбнулась. Однажды вечером они с Джослином пошли к реке и, проведя всю ночь на берегу в мягкой траве, вернулись в замок до того, как проснулись слуги. Это была ночь любви и страсти. Констанция помнила каждое слово из того, что ей шептал Джослин.
Постепенно сознание девушки затуманилось. Констанция чувствовала себя так, словно засыпает. Она закрыла глаза и улыбнулась. Солнце гладило ее лицо, ветер играл волосами, душа медленно покидала юное тело.
— Парень! Ты жив? — донесся до Джослина хриплый шепот. Юноша находился в полубессознательном состоянии, поэтому ему потребовалось некоторое время, чтобы понять обращенные к нему слова. Все в замке называли подземную темницу «ямой забвения», и она действительно заслуживала такого названия. — Парень! — опять раздался шепот. — Ответь мне!
— Да, — с трудом вымолвил Джослин. Наверху послышался вздох облегчения.
— Он жив, — заговорила какая-то женщина. — Обвяжись веревкой, и я вытащу тебя.
Джослин плохо понимал, что с ним делают. Женские руки помогли ему перебраться через край ямы и вылезти на прохладный ночной воздух — воздух, заполнивший его легкие, когда он впервые за много часов вздохнул полной грудью. У него в голове прояснилось. Едва ноги Джослина коснулись земли, он, преодолевая боль в задеревеневшем теле, отцепил веревку от крюка лебедки.
Перед ним стояли конюх и его толстуха-жена.
— Сладкий мой, — произнесла женщина, — тебе надо как можно скорее уходить отсюда. — И она направилась к конюшне. Ночная тьма сразу же поглотила ее крупное тело.
Каждый шаг возвращал Джослина к действительности. До встречи с Констанцией он никогда не любил, потому до сих пор не познал и ненависти. Сейчас же, медленно ковыляя к конюшне, он не отводил взгляда от темного окна комнаты Эдмунда. Он всем сердцем ненавидел Эдмунда Чатворта, лежавшего в этот момент в постели с его Констанцией.
— Ты должен побыстрее уходить отсюда, — вновь заговорила женщина, когда они добрались до конюшни, — Мой муж поможет тебе перебраться через стену. Вот, я собрала тебе кое-какой еды. Это помажет тебе продержаться несколько дней.
Джослин нахмурился.
— Нет, я не могу уйти. Я не могу оставить с ним Констанцию.
— Я знала, что ты не уйдешь, пока все не выяснишь, — печально заключила толстуха.
Она сделала знак Джослину следовать за ней, потом зажгла тоненькую свечку от свечи в настенном подсвечнике и повела юношу к пустому стойлу, где на куче соломы лежало чье-то тело, покрытое холстиной. Женщина медленно стащила холстину.
Сначала Джослин не понял, что она мертва.
Когда он впервые увидел Констанцию, она была точно такой же бледной и безжизненной. Юноша опустился на колени и обнял уже успевшее остыть тело.
— Ей холодно, — уверенно произнес он. — Принесите мне одеял, я должен согреть ее. Жена конюха потрясла его за плечо.
— Никакие одеяла в мире больше не помогут ей. Она мертва.
— Нет, ничего подобного. Так уже было один раз и…
— Не мучай себя. Из нее вытекла вся кровь. Ни капли не осталось.
— Кровь?
Толстуха подняла руку Констанции и показала Джослину ее запястье.
Некоторое время юноша молча смотрел на перерезанные вены.
— Кто? — наконец прошептал он.
— Она сама лишила себя жизни. Здесь нет чьей-либо вины.
Джослин перевел взгляд на лицо Констанции. Только сейчас он понял, что его возлюбленная мертва. Наклонившись, он поцеловал ее в лоб.
— Она обрела покой.
— Да, — согласилась женщина, облегченно вздохнув. Признаться, она боялась, что Джослин не перенесет удара. — А тебе надо уходить.
Внезапно Джослин поднялся и стремительным шагом направился к замку. Пол зала на первом этаже был застелен тюфяками, на которых спали дружинники. Юноша осторожно взял один из мечей, висевших на стене, и на цыпочках пробрался к лестнице. Он совершенно бесшумно поднялся на четвертый этаж.
Перед комнатой Эдмунда спал дружинник. Джослин понимал, что вся его затея провалится, если дружинник проснется: ведь ему не сладить с тренированным воином. Поэтому юноша не колеблясь проткнул беднягу мечом.
Джослину ни разу не доводилось лишать человека жизни, и сейчас, осознав, что совершил убийство, он ощутил на сердце странную тяжесть.
Дверь была не заперта: в стенах своей комнаты Эдмунд чувствовал себя в безопасности. Джослин открыл дверь. Ему не доставляла наслаждения месть, но он запретил себе размышлять над тем, что делает.
Юноша схватил Эдмунда за волосы. Глаза Чатворта распахнулись — и расширились, когда он увидел перед собой Джослина.
— Нет! Это слово было последним, слетевшим с губ Эдмунда. Джослин одним движением перерезал ему горло.
Даже мертвый граф вызвал у Джоса лишь презрение, Юноша брезгливо отбросил меч и вышел.
Элис не спалось. Вот уже несколько недель — с тех пор как красавец певец перестал навещать ее по ночам — ее мучила бессонница. Она пробовала угрожать ему, но все впустую. Он просто смотрел на нее из-под длинных ресниц и молчал. Признаться, этот мужчина, осмелившийся игнорировать ее, вызывал у Элис интерес.
Она откинула полог и надела халат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41