Но где же ваши сокровища?
– Ваша честь, как раз сейчас все продано!
– Тогда ступайте к богатому пекарю Мохаммаду и скажите ему, что я сниму этот дом. Вот для него десять пиастров, которые он будет получать еженедельно, а вот десять для вас – на табак.
– Ваша честь, благодарю вас! – вскричал он радостно. – Вы умеете делать дела. Но Мохаммад спросит меня, кто вы. Что мне ему ответить?
– Для начала не называйте меня «ваша честь». Мое платье целое и чистое, но это моя единственная одежда. Я бедный писарь, который бывает рад, когда ему есть для кого поработать. А друг мой такой же бедный хаммаль, зарабатывающий совсем немного. Мы хотим жить здесь вдвоем, может, найдем третьего, чтобы было не так дорого. Относительно того, чтобы нанять вас, – надо подумать, не накладно ли получится.
Я специально сказал все это, чтобы мы казались нашим опасным соседям как можно более бедными и стесненными в действиях.
Человечек ответил:
– О эфенди, мне много не нужно. Я вполне могу служить вам за два пиастра в день.
– Я прикину, смогу ли я платить такие деньги. Когда мы сможем въехать?
– Хоть сейчас, эфенди!
– Мы еще зайдем сегодня и надеюсь, что не застанем дверь запертой!
– Я сейчас сбегаю к пекарю и потом буду вас ждать. Дело было сделано, и мы распрощались с добрым Барухом. Придя к Исле, я поведал ему, его отцу и дяде о наших сегодняшних приключениях, и мы все вместе пришли к тому, что в тот дом нужно вселяться. Линдсей хотел пойти с нами, но я стал отговаривать его – он мог только навредить. Он очень рассердился и заявил, что не хочет один, без меня, оставаться у Мафлея. И действительно, после полудня он уехал в Пера.
Обсудив все детали, мы упаковали оружие и отправились в Бахаривекей, а лошадь я оставил у Мафлея.
Толстый Барух ожидал нас в нашем новом доме. Он с помощью жены все вымыл, вычистил и как ребенок обрадовался, когда я похвалил его работу. Я попросил его сделать запасы хлеба, кофе, муки, яиц, табака, какой-то посуды, а также купить у старьевщика три лежанки. Пока он отсутствовал, мы смогли распаковать оружие и разместить его в комнате, в которую, кроме нас, никто не смел входить.
Барух скоро вернулся. Жена ему помогала. Старуха напоминала высушенную мумию в живом варианте и вечером пригласила меня на ужин. Я принял приглашение, поскольку старики могли оказаться мне полезными. То, что я им понравился, было ясно: по собственному почину они принесли нам матрасы с соломой вместо дивана. Правда, матрасы были сшиты из дыр и прорех, но ведь Барух действительно принял нас за бедняков и искренне старался помочь.
Когда оба удалились, мы зажгли свет и раскурили трубки. Мы договорились, что во время моего отсутствия Омар будет дежурить у приоткрытой двери и следить за посетителями соседнего дома, а Халеф пойдет во двор. Оба дома разделялись легкой стенкой, во дворе она была совсем тонкой, и, когда хаджи стоял в сарае, он мог подслушать, о чем говорили по соседству. Барух уже ждал меня на своей половине дома. У них была внутри небольшая хижина, в которой никто не жил, – обычное дело в Стамбуле.
Можно было предположить, что наши покупки дали им хоть небольшую, но прибыль; они пребывали в отличном настроении и приняли меня со всей сердечностью. Старая женщина оказалась необычайной чистюлей, чего я, честно говоря, не ожидал. Я съел все, чем меня угощали, а когда я предложил им табак и молотого кофе, купленного специально для них, они были просто счастливы!
Я заметил, что кафтан – единственная верхняя одежда Баруха, брюки мне вообще не удалось разглядеть… Нужно было помочь этим людям. Конечно же, Барух присочинил насчет бриллиантов, но не со зла: эти бедняки жили на гроши, и я сильно обрадовал их, когда сообщил, что беру их в услужение.
Во время разговора я незаметно навел их на тему соседей.
– Эфенди, – сказал Барух, – в этом переулке сплошь бедняки. Одни приличные и честные люди, иные – злые и плохие. Вы как писарь не найдете здесь работы, но я прошу вас быть осторожными по отношению к нашим соседям.
– Почему?
– Опасно даже говорить об этом.
– Я нем как рыба!
– Я вам верю, но боюсь, вы сразу же съедете с новой квартиры, если я вам расскажу…
– Обещаю вам оставаться здесь, невзирая ни на что. Надеюсь, мы останемся друзьями. Я не богат, но и бедный человек может быть благодарным.
– Я уже понял это. Все жители этого переулка знают, что здесь происходит что-то нехорошее. Один из них ночью пробрался в соседний пустующий дом, чтобы подслушать, но на следующее утро не вернулся домой, а когда пошли его искать, обнаружили тело висящим на перекладине. Сам бы он этого никогда не сделал.
– Так что, вы полагаете, что мои соседи не только подозрительные, но и опасные люди?
– Да. С ними надо быть очень осторожными.
– А можно хоть как-нибудь узнать, кто живет в доме?
– Там живет грек с женой и сыном. Они пьют много вина, и там толчется много хорошеньких мальчиков и девочек, которых никогда не видно в переулке. Специальные люди с утра до вечера ходит по городу и заманивают клиентов. Приходят обеспеченные мужчины и самые обычные люди, жители Стамбула и иногородние, играет музыка, и я не уверен, что все, кто туда заходят, выходят обратно. Нередко по ночам слышны крики о помощи и звяканье оружия, а утром в ручье находят труп. Иногда по ночам оттуда выходят группы мужчин без фонарей, с какими-то вещами, которые явно делят в доме.
– Вы говорите, что никто не может подобраться незамеченным к этому дому, и все же так хорошо обо всем осведомлены. Вы тоже подслушивали?
– Эфенди, я не могу никому раскрыть этого – в таком случае я погиб.
– И даже мне?
– Вам тем более, ибо не кто иной, как вы, можете повторить это, и вас ждет та же участь, что и того повешенного.
– Наверное, вы меня обманываете, что видели что-то, чтобы запугать меня!
– Эфенди, я не обманываю!
– Может, и так, но, наверное, вам только пригрезилось.
Это сработало. Старик не хотел слыть ни обманщиком, ни фантазером и поэтому решился:
– Я ничего такого не скажу, но обещайте не трогать ни эту доску, ни эту перекладину.
– Какую доску?
– В правой стене вашего селамлыка одна из досок снимается. Она висит на одном гвозде, и ее можно отодвинуть. Далее там идет какое-то пустое пространство, а за ним досочка в помещении уже соседнего дома, ее тоже можно отодвинуть – я об этом позаботился. Там слышно даже, как звенят стаканы и смеются мальчики и девочки. Видно даже курильщиков опиума!
– Это вы очень неосмотрительно сделали! А если те заметят, что доски сдвигаются?
– А иначе нельзя было поступить – очень хотелось посмотреть, что там делается!
– Можно было поступить иначе, безопаснее – в доске соседнего дома просверлить отверстие, небольшое, чтобы оттуда не было видно.
– Тогда я бы не все рассмотрел.
– А что с перекладиной?
– Она в сарае, примыкающем к соседнему дому. Она достаточно длинная и крепкая, чтобы подтянуться по ней. Стена дворовой постройки тоже дощатая и сплошь с сучками и выбоинами. Если посмотреть сквозь нее, то видно комнату, где собираются те, кто делит добычу.
– Где эта доска?
– Я пометил ее мелом.
– Почему же вы не заявили в полицию? Это ведь ваш долг!
– Эфенди, мой первый долг сохранить себе жизнь. Быть повешенным мне что-то не хочется.
– Вы боитесь быть выданным полицией?
– Господин, сразу видно, что вы недавно в Стамбуле. Когда я глядел сквозь дырку от сучка, то видел богатых мужчин, узнавал и дервишей, и хавасов. Есть такие высокие чиновники – мансубли, которым великий господин не платит жалованье и которые живут только на бакшиш и соответственно изыскивают способы его заполучить. А что делать такому бедолаге, если и бакшиша нет? Он идет на преступление, используя самые что ни на есть низы общества. Но, эфенди, все это я говорю только тебе, и я тебя предупредил!
Я и так знал достаточно и поостерегся допрашивать Баруха более основательно. Я был убежден, что сам оказался в опасности вместе со своими спутниками. Наверняка грек узнал, что у него новые соседи, и он точно интересовался нами и наблюдал за нами.
Последнее для него явно не составляло сложности, поскольку он был отделен от нас тонкими досками. Днем мы крайне осторожно передвигались по двору – вполне могло статься, что нас признает тот, кто уже видел когда-нибудь раньше. В этом смысле доброе отношение к нам Баруха и его служба были нам весьма на руку.
Мои спутники наверняка зажгли огонь. Он мог был быть виден у соседей, или же они разговаривали в таком месте, где их могли услышать. Поэтому я не стал задерживаться у Баруха и вернулся домой. До того я, конечно, проинструктировал их, как себя вести. Нужно было в случае чего отвечать, что здесь поселились бедный писарь, хаммаль и еще более бедный араб, то есть трое мужчин. От Баруха мне требовалось лишь, чтобы он в случае чего стучал мне в стенку.
Добравшись до ворот, я обнаружил, что они лишь слегка прикрыты. Омар нес вахту. Он доложил, что в соседний дом прошло уже много народу. Возле входа их спрашивали пароль, и все отвечали: «Эн-Наср». Я приказал ему запереть двери и идти со мной в дом. Халеф находился во дворе и ничего не видел и не слышал, он прошел с нами в дом. В наших комнатах было темно, и я решил так и сидеть в потемках.
Рассказав о своей беседе с Барухом, я обследовал левую стену селамлыка и нашел ту самую сдвигающуюся доску. Сдвинув ее, я пошарил рукой внутри. Там удалось нащупать дощатую стену соседнего дома. Я ее тоже отодвинул и обнаружил, что в том помещении темно. Мы поставили все на место, подтащили мешки и ящики и уселись в потемках – может, удастся что-то подслушать. Наверное, с полчаса мы так сидели, перешептываясь, как вдруг услышали какие-то шорохи. Я сидел ближе всех к доске и сдвинул ее. Были слышны тяжелые шаги многих людей и кряхтенье, потом раздался чей-то голос:
– Сюда! Так! Хасан может отправляться…
И после паузы:
– Парень, ты писать умеешь?
– Да, – услышал я ответ.
– У тебя деньги дома есть?
– Какие деньги? Что я тебе сделал, что ты меня затащил сюда и связал?
– Сделал? Ничего. Мы взяли деньги, часы, кольца, оружие, но этого мало. Если не дашь того, что мы требуем, завтра утром окажешься в воде.
– Аллах керим! Сколько вам надо?
– Ты богат. Пять тысяч пиастров вполне потянешь!
– Как потяну? У меня нет таких денег.
– А сколько у тебя есть?
– Три тысячи от силы.
– Тебе их пришлют, если ты пошлешь гонца? И не пытайся обмануть нас, ибо я обещаю тебе, что наступит твой последний час, если мы не получим денег!
– Аллах иль-Аллах! Вам пришлют их, если я отправлю письмо и припечатаю своим кольцом.
– Кольцо я тебе верну. Развяжите ему руки. Пусть пишет. Потом наступила полная тишина. Я лег на соломенный тюфяк и растянулся у стены. Так же тихо, как и предыдущую, я отодвинул в сторону другую доску, пока не образовалась щелочка, через которую я смог заглянуть. Прямо передо мной, повернувшись спиной, сидел человек. Голова непокрыта, одежда разорвана, как будто он кому-то сопротивлялся. Перед ним стояли трое вооруженных парней: один в греческой одежде, видимо, хозяин, остальные в турецкой. Они наблюдали, как он что-то писал на коленях.
Я вернул доску в прежнее положение и обратился в слух. Скоро грек произнес:
– Итак, свяжите его снова. Если не будет сидеть спокойно, мы его заколем. Слышал? Заруби это себе на носу!
Я услышал, как открылась дверь и кто-то удалился. Снова сделалось тихо, и я шепотом рассказал своим спутникам, что видел и слышал.
– Это ворье, – сказал Халеф. – Что же нам делать?
– Это не только ворье, но и убийцы, – прошептал я. – Ты веришь, что они отпустят этого человека? Они подождут, пока принесут три тысячи пиастров, а потом убьют его.
– Надо ему помочь!
– Без сомнения. Но как?
– Мы сломаем доски и освободим его!
– И наделаем много шума, тем самым выдадим себя. Можно дать им бой, что само по себе опасно, но даже если мы одержим верх, то спугнем их. Лучше было бы вызвать полицию, но кто знает, как скоро она придет. За это время многое может случиться. Думаю, лучше всего сломать тихонько еще одну доску и сделать окошко, через которое можно пролезть. Мы втащим сюда этого человека и снова заделаем отверстие. А дальше видно будет.
– Но у нас нет даже клещей, чтобы вытащить гвозди!
– Но есть нож. Самое главное, чтобы ничего не было слышно. Я начну тотчас же.
– Ты знаешь, где находится этот человек?
– Да. Они вели его через комнату, в которой, как мне поведал Барух, развлекаются мальчики и девочки. Напротив нашей стены есть еще одно помещение, я видел его дверь – вот там-то он и находится.
Я прильнул к стене и заметил, что каждая доска держится всего на одном гвозде. Гвоздь с нашей стороны вроде бы легко поддавался, хватило одного движения ножом, чтобы сдвинуть доску вбок. Но этой дырки было явно недостаточно для человека, нужно было расширить отверстие. Мне удалось все проделать без шума. Доски были приподняты на одном гвозде, и Омар держал их в таком положении. С той же стороны головки гвоздей были отхвачены клещами, так что мне пришлось изрядно потрудиться, орудуя лезвием ножа, как пилой. Без шума не обошлось, а руки устали так, что я должен был часто перекладывать нож из правой в левую.
Едва я закончил работу, как услышал шаги. Это был грек со светильником. Он открыл дверь, что напротив нашей стены, но не вошел.
– Деньги есть? – услышал я вопрос турка.
– Да! – ответил хозяин со смешком.
– Отпустите меня!
– Подождешь до завтрашнего утра. Скоро сюда придут люди, они не должны знать, что ты находишься здесь, поэтому я тебя пока свяжу и вставлю кляп. Если будешь сидеть тихо, скоро окажешься на свободе, станешь шуметь – тебя вынесут трупом.
Турок настаивал, чтобы его тут же отпустили, он никому ничего не расскажет – но напрасно. Он просил также, чтобы ему не затыкали рот, но увы. По его жалостливому тону можно было догадаться: он понял, что его ждет. Его связали и заткнули рот, после чего хозяин-грек удалился. Дверь закрылась. Надо было действовать быстро и решительно – скоро придут люди, о которых предупреждал хозяин. Хорошо еще, что я был готов. Я прихватил револьвер и нож и полез в дыру. Мои товарищи остались на месте, но были готовы в любую минуту прийти на помощь. Я отодвинул запор и вошел.
– Молчи, я освобожу тебя! – сказал я узнику и тут же обрезал его путы. Кляп представлял из себя платок, засунутый ему в рот. Я его тоже выдернул.
– Машалла! – воскликнул мужчина, поднимаясь. – Кто ты и как…
– Тихо, – прервал я его, – иди за мной!
Я вывел его, запер дверь на засов и втащил его в наше помещение.
– Хамдулиллах! Слава Аллаху! – зашептал Халеф. – Я уже начал беспокоиться. Но все произошло быстрее, чем я успел испугаться.
Я ничего не ответил, но зато быстро поставил на место все доски и укрепил их в гнездах, чтобы все было, как раньше.
Тут мы снова услыхали шаги. Принесли пьяного, уложенного на доске, чтобы проспался. Я перешел с товарищами в другую комнату, где можно было зажечь свет и рассмотреть нашего гостя.
Он был среднего роста, лет около пятидесяти, с интеллигентным лицом.
– Добро пожаловать! – приветствовал я его. – Мы в курсе происходящего в соседнем доме и поэтому решили тебе немного помочь.
– И вы не относитесь к тем мерзавцам? – спросил он с надеждой в голосе.
– Нет.
– Я подозревал, что меня хотят убить, и подумал, что ты пришел за мной и настал момент… Кто вы?
– Я немец, а это двое моих друзей, свободные арабы из Сахары. Этот – Омар бен Садик, совершает кровную месть по отношению к одному врагу, который, видимо, обитает в этом доме. Поэтому мы и поселились рядом, чтобы выследить его. Мы только с сегодняшнего дня здесь, и Аллаху было угодно, чтобы мы воспрепятствовали первому же злодеянию. А можно узнать, кто ты?
Он угрюмо огляделся, потом наклонил голову и ответил:
– Лучше мне помолчать. Мне бы не хотелось раскрывать свое имя, которое многим известно. Ты чужеземец, и я найду способ отблагодарить тебя, не называя своего имени.
– Я уважу твою просьбу, но только не говори о благодарности. Ты узнал кого-нибудь из тех, которые находятся на той половине?
– Нет. Там много приезжих, но они совсем не похожи на гостей. Надо бы обыскать этот притон как следует!
– Думаешь, тебе это удастся? Хотя, думаю, до утра грек не спохватится, и полиция может накрыть его, если только он не выставит часовых. Я уже понял, что этот дом посещают и сами полицейские, и дервиши, и служащие, так что, скорее всего, твоя затея провалится.
– Полиция? – спросил он с сомнением в голосе. – Я заглянул в одну комнатку, где сидели хавасы. Я их узнал, но они меня не приметили. Нет, в полицию я обращаться не буду. Знай, что я забит – офицер, звание не имеет значения. Я приведу с собой солдат, и мы разделаемся с этим притоном.
С одной стороны, мне это понравилось, а с другой – нет. Если сейчас разворошить этот муравейник, то можно не застать самых опасных, упустить их и потом искать снова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Ваша честь, как раз сейчас все продано!
– Тогда ступайте к богатому пекарю Мохаммаду и скажите ему, что я сниму этот дом. Вот для него десять пиастров, которые он будет получать еженедельно, а вот десять для вас – на табак.
– Ваша честь, благодарю вас! – вскричал он радостно. – Вы умеете делать дела. Но Мохаммад спросит меня, кто вы. Что мне ему ответить?
– Для начала не называйте меня «ваша честь». Мое платье целое и чистое, но это моя единственная одежда. Я бедный писарь, который бывает рад, когда ему есть для кого поработать. А друг мой такой же бедный хаммаль, зарабатывающий совсем немного. Мы хотим жить здесь вдвоем, может, найдем третьего, чтобы было не так дорого. Относительно того, чтобы нанять вас, – надо подумать, не накладно ли получится.
Я специально сказал все это, чтобы мы казались нашим опасным соседям как можно более бедными и стесненными в действиях.
Человечек ответил:
– О эфенди, мне много не нужно. Я вполне могу служить вам за два пиастра в день.
– Я прикину, смогу ли я платить такие деньги. Когда мы сможем въехать?
– Хоть сейчас, эфенди!
– Мы еще зайдем сегодня и надеюсь, что не застанем дверь запертой!
– Я сейчас сбегаю к пекарю и потом буду вас ждать. Дело было сделано, и мы распрощались с добрым Барухом. Придя к Исле, я поведал ему, его отцу и дяде о наших сегодняшних приключениях, и мы все вместе пришли к тому, что в тот дом нужно вселяться. Линдсей хотел пойти с нами, но я стал отговаривать его – он мог только навредить. Он очень рассердился и заявил, что не хочет один, без меня, оставаться у Мафлея. И действительно, после полудня он уехал в Пера.
Обсудив все детали, мы упаковали оружие и отправились в Бахаривекей, а лошадь я оставил у Мафлея.
Толстый Барух ожидал нас в нашем новом доме. Он с помощью жены все вымыл, вычистил и как ребенок обрадовался, когда я похвалил его работу. Я попросил его сделать запасы хлеба, кофе, муки, яиц, табака, какой-то посуды, а также купить у старьевщика три лежанки. Пока он отсутствовал, мы смогли распаковать оружие и разместить его в комнате, в которую, кроме нас, никто не смел входить.
Барух скоро вернулся. Жена ему помогала. Старуха напоминала высушенную мумию в живом варианте и вечером пригласила меня на ужин. Я принял приглашение, поскольку старики могли оказаться мне полезными. То, что я им понравился, было ясно: по собственному почину они принесли нам матрасы с соломой вместо дивана. Правда, матрасы были сшиты из дыр и прорех, но ведь Барух действительно принял нас за бедняков и искренне старался помочь.
Когда оба удалились, мы зажгли свет и раскурили трубки. Мы договорились, что во время моего отсутствия Омар будет дежурить у приоткрытой двери и следить за посетителями соседнего дома, а Халеф пойдет во двор. Оба дома разделялись легкой стенкой, во дворе она была совсем тонкой, и, когда хаджи стоял в сарае, он мог подслушать, о чем говорили по соседству. Барух уже ждал меня на своей половине дома. У них была внутри небольшая хижина, в которой никто не жил, – обычное дело в Стамбуле.
Можно было предположить, что наши покупки дали им хоть небольшую, но прибыль; они пребывали в отличном настроении и приняли меня со всей сердечностью. Старая женщина оказалась необычайной чистюлей, чего я, честно говоря, не ожидал. Я съел все, чем меня угощали, а когда я предложил им табак и молотого кофе, купленного специально для них, они были просто счастливы!
Я заметил, что кафтан – единственная верхняя одежда Баруха, брюки мне вообще не удалось разглядеть… Нужно было помочь этим людям. Конечно же, Барух присочинил насчет бриллиантов, но не со зла: эти бедняки жили на гроши, и я сильно обрадовал их, когда сообщил, что беру их в услужение.
Во время разговора я незаметно навел их на тему соседей.
– Эфенди, – сказал Барух, – в этом переулке сплошь бедняки. Одни приличные и честные люди, иные – злые и плохие. Вы как писарь не найдете здесь работы, но я прошу вас быть осторожными по отношению к нашим соседям.
– Почему?
– Опасно даже говорить об этом.
– Я нем как рыба!
– Я вам верю, но боюсь, вы сразу же съедете с новой квартиры, если я вам расскажу…
– Обещаю вам оставаться здесь, невзирая ни на что. Надеюсь, мы останемся друзьями. Я не богат, но и бедный человек может быть благодарным.
– Я уже понял это. Все жители этого переулка знают, что здесь происходит что-то нехорошее. Один из них ночью пробрался в соседний пустующий дом, чтобы подслушать, но на следующее утро не вернулся домой, а когда пошли его искать, обнаружили тело висящим на перекладине. Сам бы он этого никогда не сделал.
– Так что, вы полагаете, что мои соседи не только подозрительные, но и опасные люди?
– Да. С ними надо быть очень осторожными.
– А можно хоть как-нибудь узнать, кто живет в доме?
– Там живет грек с женой и сыном. Они пьют много вина, и там толчется много хорошеньких мальчиков и девочек, которых никогда не видно в переулке. Специальные люди с утра до вечера ходит по городу и заманивают клиентов. Приходят обеспеченные мужчины и самые обычные люди, жители Стамбула и иногородние, играет музыка, и я не уверен, что все, кто туда заходят, выходят обратно. Нередко по ночам слышны крики о помощи и звяканье оружия, а утром в ручье находят труп. Иногда по ночам оттуда выходят группы мужчин без фонарей, с какими-то вещами, которые явно делят в доме.
– Вы говорите, что никто не может подобраться незамеченным к этому дому, и все же так хорошо обо всем осведомлены. Вы тоже подслушивали?
– Эфенди, я не могу никому раскрыть этого – в таком случае я погиб.
– И даже мне?
– Вам тем более, ибо не кто иной, как вы, можете повторить это, и вас ждет та же участь, что и того повешенного.
– Наверное, вы меня обманываете, что видели что-то, чтобы запугать меня!
– Эфенди, я не обманываю!
– Может, и так, но, наверное, вам только пригрезилось.
Это сработало. Старик не хотел слыть ни обманщиком, ни фантазером и поэтому решился:
– Я ничего такого не скажу, но обещайте не трогать ни эту доску, ни эту перекладину.
– Какую доску?
– В правой стене вашего селамлыка одна из досок снимается. Она висит на одном гвозде, и ее можно отодвинуть. Далее там идет какое-то пустое пространство, а за ним досочка в помещении уже соседнего дома, ее тоже можно отодвинуть – я об этом позаботился. Там слышно даже, как звенят стаканы и смеются мальчики и девочки. Видно даже курильщиков опиума!
– Это вы очень неосмотрительно сделали! А если те заметят, что доски сдвигаются?
– А иначе нельзя было поступить – очень хотелось посмотреть, что там делается!
– Можно было поступить иначе, безопаснее – в доске соседнего дома просверлить отверстие, небольшое, чтобы оттуда не было видно.
– Тогда я бы не все рассмотрел.
– А что с перекладиной?
– Она в сарае, примыкающем к соседнему дому. Она достаточно длинная и крепкая, чтобы подтянуться по ней. Стена дворовой постройки тоже дощатая и сплошь с сучками и выбоинами. Если посмотреть сквозь нее, то видно комнату, где собираются те, кто делит добычу.
– Где эта доска?
– Я пометил ее мелом.
– Почему же вы не заявили в полицию? Это ведь ваш долг!
– Эфенди, мой первый долг сохранить себе жизнь. Быть повешенным мне что-то не хочется.
– Вы боитесь быть выданным полицией?
– Господин, сразу видно, что вы недавно в Стамбуле. Когда я глядел сквозь дырку от сучка, то видел богатых мужчин, узнавал и дервишей, и хавасов. Есть такие высокие чиновники – мансубли, которым великий господин не платит жалованье и которые живут только на бакшиш и соответственно изыскивают способы его заполучить. А что делать такому бедолаге, если и бакшиша нет? Он идет на преступление, используя самые что ни на есть низы общества. Но, эфенди, все это я говорю только тебе, и я тебя предупредил!
Я и так знал достаточно и поостерегся допрашивать Баруха более основательно. Я был убежден, что сам оказался в опасности вместе со своими спутниками. Наверняка грек узнал, что у него новые соседи, и он точно интересовался нами и наблюдал за нами.
Последнее для него явно не составляло сложности, поскольку он был отделен от нас тонкими досками. Днем мы крайне осторожно передвигались по двору – вполне могло статься, что нас признает тот, кто уже видел когда-нибудь раньше. В этом смысле доброе отношение к нам Баруха и его служба были нам весьма на руку.
Мои спутники наверняка зажгли огонь. Он мог был быть виден у соседей, или же они разговаривали в таком месте, где их могли услышать. Поэтому я не стал задерживаться у Баруха и вернулся домой. До того я, конечно, проинструктировал их, как себя вести. Нужно было в случае чего отвечать, что здесь поселились бедный писарь, хаммаль и еще более бедный араб, то есть трое мужчин. От Баруха мне требовалось лишь, чтобы он в случае чего стучал мне в стенку.
Добравшись до ворот, я обнаружил, что они лишь слегка прикрыты. Омар нес вахту. Он доложил, что в соседний дом прошло уже много народу. Возле входа их спрашивали пароль, и все отвечали: «Эн-Наср». Я приказал ему запереть двери и идти со мной в дом. Халеф находился во дворе и ничего не видел и не слышал, он прошел с нами в дом. В наших комнатах было темно, и я решил так и сидеть в потемках.
Рассказав о своей беседе с Барухом, я обследовал левую стену селамлыка и нашел ту самую сдвигающуюся доску. Сдвинув ее, я пошарил рукой внутри. Там удалось нащупать дощатую стену соседнего дома. Я ее тоже отодвинул и обнаружил, что в том помещении темно. Мы поставили все на место, подтащили мешки и ящики и уселись в потемках – может, удастся что-то подслушать. Наверное, с полчаса мы так сидели, перешептываясь, как вдруг услышали какие-то шорохи. Я сидел ближе всех к доске и сдвинул ее. Были слышны тяжелые шаги многих людей и кряхтенье, потом раздался чей-то голос:
– Сюда! Так! Хасан может отправляться…
И после паузы:
– Парень, ты писать умеешь?
– Да, – услышал я ответ.
– У тебя деньги дома есть?
– Какие деньги? Что я тебе сделал, что ты меня затащил сюда и связал?
– Сделал? Ничего. Мы взяли деньги, часы, кольца, оружие, но этого мало. Если не дашь того, что мы требуем, завтра утром окажешься в воде.
– Аллах керим! Сколько вам надо?
– Ты богат. Пять тысяч пиастров вполне потянешь!
– Как потяну? У меня нет таких денег.
– А сколько у тебя есть?
– Три тысячи от силы.
– Тебе их пришлют, если ты пошлешь гонца? И не пытайся обмануть нас, ибо я обещаю тебе, что наступит твой последний час, если мы не получим денег!
– Аллах иль-Аллах! Вам пришлют их, если я отправлю письмо и припечатаю своим кольцом.
– Кольцо я тебе верну. Развяжите ему руки. Пусть пишет. Потом наступила полная тишина. Я лег на соломенный тюфяк и растянулся у стены. Так же тихо, как и предыдущую, я отодвинул в сторону другую доску, пока не образовалась щелочка, через которую я смог заглянуть. Прямо передо мной, повернувшись спиной, сидел человек. Голова непокрыта, одежда разорвана, как будто он кому-то сопротивлялся. Перед ним стояли трое вооруженных парней: один в греческой одежде, видимо, хозяин, остальные в турецкой. Они наблюдали, как он что-то писал на коленях.
Я вернул доску в прежнее положение и обратился в слух. Скоро грек произнес:
– Итак, свяжите его снова. Если не будет сидеть спокойно, мы его заколем. Слышал? Заруби это себе на носу!
Я услышал, как открылась дверь и кто-то удалился. Снова сделалось тихо, и я шепотом рассказал своим спутникам, что видел и слышал.
– Это ворье, – сказал Халеф. – Что же нам делать?
– Это не только ворье, но и убийцы, – прошептал я. – Ты веришь, что они отпустят этого человека? Они подождут, пока принесут три тысячи пиастров, а потом убьют его.
– Надо ему помочь!
– Без сомнения. Но как?
– Мы сломаем доски и освободим его!
– И наделаем много шума, тем самым выдадим себя. Можно дать им бой, что само по себе опасно, но даже если мы одержим верх, то спугнем их. Лучше было бы вызвать полицию, но кто знает, как скоро она придет. За это время многое может случиться. Думаю, лучше всего сломать тихонько еще одну доску и сделать окошко, через которое можно пролезть. Мы втащим сюда этого человека и снова заделаем отверстие. А дальше видно будет.
– Но у нас нет даже клещей, чтобы вытащить гвозди!
– Но есть нож. Самое главное, чтобы ничего не было слышно. Я начну тотчас же.
– Ты знаешь, где находится этот человек?
– Да. Они вели его через комнату, в которой, как мне поведал Барух, развлекаются мальчики и девочки. Напротив нашей стены есть еще одно помещение, я видел его дверь – вот там-то он и находится.
Я прильнул к стене и заметил, что каждая доска держится всего на одном гвозде. Гвоздь с нашей стороны вроде бы легко поддавался, хватило одного движения ножом, чтобы сдвинуть доску вбок. Но этой дырки было явно недостаточно для человека, нужно было расширить отверстие. Мне удалось все проделать без шума. Доски были приподняты на одном гвозде, и Омар держал их в таком положении. С той же стороны головки гвоздей были отхвачены клещами, так что мне пришлось изрядно потрудиться, орудуя лезвием ножа, как пилой. Без шума не обошлось, а руки устали так, что я должен был часто перекладывать нож из правой в левую.
Едва я закончил работу, как услышал шаги. Это был грек со светильником. Он открыл дверь, что напротив нашей стены, но не вошел.
– Деньги есть? – услышал я вопрос турка.
– Да! – ответил хозяин со смешком.
– Отпустите меня!
– Подождешь до завтрашнего утра. Скоро сюда придут люди, они не должны знать, что ты находишься здесь, поэтому я тебя пока свяжу и вставлю кляп. Если будешь сидеть тихо, скоро окажешься на свободе, станешь шуметь – тебя вынесут трупом.
Турок настаивал, чтобы его тут же отпустили, он никому ничего не расскажет – но напрасно. Он просил также, чтобы ему не затыкали рот, но увы. По его жалостливому тону можно было догадаться: он понял, что его ждет. Его связали и заткнули рот, после чего хозяин-грек удалился. Дверь закрылась. Надо было действовать быстро и решительно – скоро придут люди, о которых предупреждал хозяин. Хорошо еще, что я был готов. Я прихватил револьвер и нож и полез в дыру. Мои товарищи остались на месте, но были готовы в любую минуту прийти на помощь. Я отодвинул запор и вошел.
– Молчи, я освобожу тебя! – сказал я узнику и тут же обрезал его путы. Кляп представлял из себя платок, засунутый ему в рот. Я его тоже выдернул.
– Машалла! – воскликнул мужчина, поднимаясь. – Кто ты и как…
– Тихо, – прервал я его, – иди за мной!
Я вывел его, запер дверь на засов и втащил его в наше помещение.
– Хамдулиллах! Слава Аллаху! – зашептал Халеф. – Я уже начал беспокоиться. Но все произошло быстрее, чем я успел испугаться.
Я ничего не ответил, но зато быстро поставил на место все доски и укрепил их в гнездах, чтобы все было, как раньше.
Тут мы снова услыхали шаги. Принесли пьяного, уложенного на доске, чтобы проспался. Я перешел с товарищами в другую комнату, где можно было зажечь свет и рассмотреть нашего гостя.
Он был среднего роста, лет около пятидесяти, с интеллигентным лицом.
– Добро пожаловать! – приветствовал я его. – Мы в курсе происходящего в соседнем доме и поэтому решили тебе немного помочь.
– И вы не относитесь к тем мерзавцам? – спросил он с надеждой в голосе.
– Нет.
– Я подозревал, что меня хотят убить, и подумал, что ты пришел за мной и настал момент… Кто вы?
– Я немец, а это двое моих друзей, свободные арабы из Сахары. Этот – Омар бен Садик, совершает кровную месть по отношению к одному врагу, который, видимо, обитает в этом доме. Поэтому мы и поселились рядом, чтобы выследить его. Мы только с сегодняшнего дня здесь, и Аллаху было угодно, чтобы мы воспрепятствовали первому же злодеянию. А можно узнать, кто ты?
Он угрюмо огляделся, потом наклонил голову и ответил:
– Лучше мне помолчать. Мне бы не хотелось раскрывать свое имя, которое многим известно. Ты чужеземец, и я найду способ отблагодарить тебя, не называя своего имени.
– Я уважу твою просьбу, но только не говори о благодарности. Ты узнал кого-нибудь из тех, которые находятся на той половине?
– Нет. Там много приезжих, но они совсем не похожи на гостей. Надо бы обыскать этот притон как следует!
– Думаешь, тебе это удастся? Хотя, думаю, до утра грек не спохватится, и полиция может накрыть его, если только он не выставит часовых. Я уже понял, что этот дом посещают и сами полицейские, и дервиши, и служащие, так что, скорее всего, твоя затея провалится.
– Полиция? – спросил он с сомнением в голосе. – Я заглянул в одну комнатку, где сидели хавасы. Я их узнал, но они меня не приметили. Нет, в полицию я обращаться не буду. Знай, что я забит – офицер, звание не имеет значения. Я приведу с собой солдат, и мы разделаемся с этим притоном.
С одной стороны, мне это понравилось, а с другой – нет. Если сейчас разворошить этот муравейник, то можно не застать самых опасных, упустить их и потом искать снова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42