Семели даже смотреть на мертвеца боялась, поэтому пятилась, держась как можно дальше от трупа. За день до похорон у нее впервые начались месячные, тошнота и усталость осложняли дело. И тут она заметила старую индианку в расшитом бисером одеянии, пристально смотревшую на нее с другой стороны комнаты. Морщинистая, с черными птичьими глазками и такими же волосами, как у Семели. Помнится, старуха подошла, принюхалась. Семели испуганно и смущенно отпрянула. Может быть, выделения пахнут?
Старуха кивнула, обнажив десны в беззубой улыбке.
— Обожди здесь, детка, — шепнула она. — Я тебе кое-что принесу.
И исчезла. Семели надеялась, что навсегда, но старуха вернулась. Принесла две черные раковины униониды, просверленные у створки и надетые на кожаный шнурок.
Старуха взяла ее за руку, разжала крепко стиснутые пальцы, положила раковины на ладонь.
— Ты обладаешь прозрением, девочка. Только без этого ничего не получится. Возьми и береги хорошенько. Всегда держи при себе. Когда придет время, а оно придет очень скоро, они тебе понадобятся.
И ушла.
Сначала Семели решила их выбросить, а потом передумала. Ей никто никогда ничего не дарил, поэтому она сберегла раковины. Не поняла, о каком «прозрении» говорила старуха, но почувствовала себя особенной. До той минуты не было никаких оснований так думать. Что касается «прозрения», возможно, когда-нибудь станет ясно, что это значит.
И однажды стало ясно. После чего жизнь полностью переменилась.
— Ну-ка, успокойся, Семели, — сказал Люк. — Где-нибудь отыщется. Выронила, наверно, в фургоне. Найдем.
— Обязательно надо найти!
Раковины необходимы для колдовства. Она их носила на шее, всегда при себе. А теперь...
Раковины спасли ей жизнь... вернее, не позволили с собой покончить.
В майский вторник, когда ей шел шестнадцатый год, на нее вдруг обрушились все мыслимые несчастья. Вечером в понедельник испробовала новую краску для волос. Раньше ничего не помогало, краска просто стекала с головы, как вода с воска. Реклама утверждала, будто эта краска другая, обещая придать волосам роскошный каштановый цвет. И похоже, не зря — не стекла, в отличие от прочих.
Однако, взглянув утром в зеркало в ванной, Семели увидела вместо каштановых огненно-рыжие волосы. Хуже того — краска не смывалась.
Может быть, подходящий цвет для наркоманов и чокнутых, желающих привлечь внимание, продемонстрировать презрение к родителям, к обществу и всему прочему, но для нее чудовищная катастрофа. Она всю жизнь была изгоем, хотела стать нормальной.
Несколько минут поплакав — лучше бы завопить во все горло, да в спальне в другом конце трейлера мама со своим новым бойфрендом Фредди, — Семели призадумалась, что делать. Можно сказаться больной, целый день отмывать волосы, только тогда придется остаться наедине с Фредди, который поглядывает на нее так, что по спине мурашки бегут. Она, конечно, не девственница, ничего подобного, вовсю занимается сексом, но Фредди... гнусный слизняк.
Поэтому она высушила ярко-рыжие волосы, натянула на голову кепку, отправилась в школу. День начался плохо, дальше дела пошли еще хуже. Она попалась на глаза Сьюзи Леффертс, у которой с начальной школы был зуб на Семели. Никогда не упуская возможности ее помучить, Сьюзи просто ради забавы сорвала с нее кепку, увидела волосы, подняла шум, созвала других девочек, приглашая взглянуть на новоявленную Красную Шапочку.
Под хохот и вопли Семели побежала по коридору, попав прямо в объятия Джесси Баклера.
Она была последней подружкой Джесси, точней сказать, он был ее последним дружком. Семели уже убедилась, что путь к сердцу парня лежит через ширинку. Пока ей не стукнуло пятнадцать, свидания у нее были редкими, как зубы у черепахи. Потом началась совсем другая история. Собственная репутация была ей хорошо известна — ну и что из того? Трахаться очень даже приятно, вдобавок лишь в такие моменты парень уделяет внимание исключительно ей.
Джесси втолкнул ее в туалет для мальчиков, и она на мгновение подумала, что они сейчас займутся сексом — клево трахаться в школе! Там оказались Джоуи Сантос и Ли Риверс в расстегнутых штанах, с палками на изготовку. Семели испугалась, попыталась удрать, Ли схватил ее, заявляя, что хочет проверить, действительно ли она во всей школе лучшая мастерица, как утверждает Джесси. Она отказалась, пригрозила пожаловаться, они посмеялись — кто поверит известной школьной шлюхе? Обозвали ее «старой бабкой», а Джесси признался, до чего противно возиться со старухой.
Семели поразилась. Считала себя славной девчонкой, пусть не сильно целомудренной, но все-таки не школьной шлюхой. В Джесси она не была влюблена и никогда не думала, будто он ее любит, но... он сейчас говорил о ней как о табачной жвачке, которой можно поделиться с друзьями.
Брыкаясь, кусаясь, удалось вырваться, убежать — не только из мальчишеской уборной, а вообще из школы. Нельзя пойти к директору — против нее, школьной шлюхи, выступят три свидетеля, футбольные звезды... Вдобавок ничего не случилось.
Поэтому она побежала домой. Где торчал сексуально озабоченный Фредди. Один. Пиво пил. Предложил ей глоток, начал лапать. Семели завизжала, принялась в него что-то кидать... Последнее, что запомнилось, — Фредди выскочил в дверь и направился к своей машине.
Наверно, настучал маме, потому что та через полчаса ворвалась, поколотила Семели, обругала хитрой маленькой шлюхой, соблазняющей Фредди. Только посмотрите, что она натворила! Фредди ушел, говорит, что не может жить вместе с дрянью, которая старается навлечь на него неприятности.
Мама слушать ее не хотела, Семели обиделась, что она приняла сторону Фредди, и тогда мама ее добила. Сказала, что лучше бы ей вообще не рождаться на свет, лучше бы умереть, как другим девочкам, в то же время родившимся возле лагуны; с тех пор Семели камнем висит у нее на шее и тянет ко дну, отпугивая седыми космами интересующихся мамой мужчин.
Это была последняя капля. Она бросилась к двери, побежала, не зная куда. Прибежала на берег, упала на песок. Мама, лучший друг, единственный настоящий друг, ненавидит ее и всегда ненавидела. Хочется умереть.
Пришла мысль утопиться, не было только сил прыгнуть в воду. Был отлив, и Семели решила лежать на песке, пока ее не накроет приливом, не унесет в море, и все кончится. Никаких драк, никаких прозвищ вроде «старой бабки», никаких разрывающих сердце обид, вообще ничего.
Она лежала на спине с закрытыми глазами. Яркое солнце жгло сквозь веки, солнечных очков с собой не было, только две раковины висели на шее. Как раз такого размера, чтобы прикрыть глаза, как в солярии.
Сев, чтобы развязать шнурок, Семели увидела паривших над головой чаек, подумала — хорошо бы иметь крылья, улететь прочь отсюда.
Снова откинулась на спину, пристроив на глазах раковины.
Что?
Сбросила их, рывком поднялась.
Что это было?
Закрыв глаза ракушками, она очутилась вовсе не во тьме, а вместо того как бы сверху увидела... белый песок и лежащую на песке девушку... с раковинами на глазах.
Вновь положила на веки ракушки, вновь внезапно увидела сверху фигуру с огненно-рыжими волосами.
Это я!
Снова скинула раковины, глянула вверх. Летавшая чайка смотрела на нее сверху вниз, должно быть гадая, нет ли у нее бутерброда, надеясь перехватить крошку-другую.
Принявшись экспериментировать, Семели обнаружила, что может смотреть глазами любой птицы на берегу, парить, лететь вверх и вниз, видеть рыб под водой, нырять за ними. Потом выяснилось, что можно смотреть глазами рыбы, плавать между скалами и кораллами, сколько хочешь находиться под водой, не выныривая подышать воздухом.
Это было чудесно. Весь остаток дня она испытывала свои силы. Наконец, после захода солнца, отправилась домой. Не хотелось возвращаться, не хотелось смотреть в глаза маме, да больше идти было некуда.
Когда она открыла дверь трейлера, мама в слезах просила прошения, уверяла, будто не хотела ее обидеть, просто вышла из себя, обезумела. Только Семели знала, что слышала правду. Мама высказала таившееся глубоко в душе, сказала то, что думала. Впрочем, теперь ее это не волновало. Она считала жизнь конченой, а сейчас поняла, что она лишь начинается. Пусть над ней потешаются, дразнят — больше ее никто не обидит.
Она особенная.
И вот одна раковина пропала. А с ней и особенность. Она вновь превратилась в ничто.
Семели в панике вцепилась в борта каноэ с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
— Люк, мне пришла в голову жуткая мысль. Вдруг я ее обронила в больничной палате?
6
Почти через час после отлучки Джек вернулся в отцовскую палату в дурном настроении. Можно было бы звякнуть в контору проката, попросить приехать и сменить покрышку, но он оказался от этой идеи, не имея понятия, где находится. Как им объяснить, куда ехать?
Поэтому сам поставил другую покрышку. Не великое дело. За свою жизнь менял кучу покрышек, правда на мощеной дороге. Тут же домкрат скользил на песке, испытывая его терпение. Потом разошлись тучи, начало жарить солнце. Дела были бы не так плохи, если б на коже не устроили пикник москиты. Никогда в жизни не видывал столько москитов. Руки сплошь в розовых волдырях, чешутся до сумасшествия.
Глупо было позволять тем уродам выкинуть такой фокус.
В палате работал телевизор, заголовки новостей рассказывали о тропическом шторме «Элвис», который выпустил много пара в Северной Флориде, но, добравшись теперь до залива, снова набрался сил над теплыми водами. «Элвис» еще не сошел со сцены.
Джек подошел к постели, взглянул на отца. Никаких перемен не заметно. Шагнул к окну, посмотрел на стоянку. Кто та девушка и странные парни? Судя по тому, как она шла к койке, у нее была определенная цель. Какая?
Повернувшись обратно к кровати, он заметил на полу что-то блестящее, черное, продолговатое. Присел на корточки, прикидывая, не флоридское ли насекомое вроде таракана. Нет, похоже на раковину. Наклонился поближе. По форме как у мидии, только более плоская. Наверно, какой-нибудь местный моллюск.
Когда он потянулся за раковиной, в глаза бросился некий предмет под кроватью. Не совсем под кроватью, скорей за изголовьем. Вроде тонкой ветки, стоявшей на полу.
Джек подобрал с пола раковину, шагнул к кровати, заглянул за изголовье, увидел на верхушке ветки жестяную банку с выведенными краской непонятными завитушками. Подобное уже на глаза попадалось — во дворе у Ани.
Он улыбнулся. Должно быть, в прошлое посещение старушка принесла любимому соседу талисман удачи. Папе не повредит, а то вдруг и поможет, кто знает? В последние месяцы случались и более странные вещи.
Поднимаясь, мельком заметил на изголовье кровати рисунок. Чуть-чуть отодвинул ее от стены, присмотрелся. Доска расписана черными кругами и завитками. Кто автор, гадать не приходится — рисунок в точности повторяет роспись на жестянке. Как костлявая леди двигала адски тяжелую койку?
Ладно, можно потом расспросить. Джек подвинул кровать на место, положил раковину на тумбочку. Может, кто-нибудь из сестер обронил. Значит, придут искать. Так хотя бы никто на нее не наступит.
Почесывая руки, он попрощался с папой и пошел к машине. Будем надеяться, дома найдется цинковая мазь.
7
Вернувшись во Врата, Джек увидел на тупиковой стоянке другую машину. Видимо, у Ани гости. Но парадные отцовские двери стояли открытыми, изнутри слышались голоса.
Он вошел в переднюю комнату, обнаружив молодую женщину в блузке и юбке, которая водила по дому пожилую пару.
— Вы кто такие, черт побери? — воскликнул Джек.
Старики испуганно вздрогнули, женщина, защищаясь, прижала к груди отрывной блокнот. Он понял, что крик вышел грубым, да в таком уж был настроении.
— Я... член Совета Врат, — пробормотала женщина. — Показываю дом. — И решительно расправила плечи. — А вы кто?
— Сын хозяина. Что вы тут делаете?
Женщина заморгала.
— Соболезную вашему горю, но...
— Какому горю? Думаете, мой отец умер?
Она вновь заморгала.
— Разве нет?
— Нет, черт возьми. Я только что из больницы. В данный момент он не слишком хорошо себя чувствует, но не умер.
Старики смутились, глядя в потолок, на ковер, куда угодно, только не на Джека.
— О господи боже мой, — вздохнула женщина. — Мне сказали, что умер.
— Даже если бы так, что вы здесь делаете?
— Показываю...
В душе взорвалась ярость. Стервятники!
— Показываете чужой дом? Кто дал вам право? Дом принадлежит отцу, пока он его не продаст.
Она снова расправила плечи, на сей раз высокомерно вздернув подбородок.
— Очевидно, вы незнакомы с законами Врат.
— Очевидно, незнаком. Обязательно ознакомлюсь. А пока, — Джек ткнул пальцем через плечо, — вон отсюда.
— Но...
— Вон!
Женщина засеменила к дверям, высоко держа голову. Старики потащились за ней.
— Извините, — на миг задержалась старушка.
— Вы ни в чем не виноваты, — сказал Джек.
Она взяла его за локоть морщинистой рукой:
— Надеюсь, ваш отец скоро поправится.
— Спасибо. — Он вдруг успокоился.
Закрыл за ними дверь, привалился спиной. Перебрал. Слишком много безответных вопросов. И, проклятье, ни одного ответа.
Неудачный день. Впрочем, пока еще полдень.
Только оторвался от двери, послышался стук. Джек сосчитал до трех, пообещав себе быть на сей раз повежливее, послав агентшу по продаже куда следует, и распахнул створку.
На пороге стояла Аня. Со знакомой обклеенной липкой лентой коробкой «Федерал экспресс» в руках.
— Доставили в твое отсутствие, — объявила она. — Я расписалась.
Ах. «Глок» и запасное оружие. Он почувствовал себя человеком.
— Спасибо.
— Тяжелая посылка, — заметила она. — Чего у тебя там? Свинец?
— И так можно сказать. Заходите, тут прохладно.
— Не могу. В больнице уже был?
Джек кивнул:
— Без перемен.
Подумал, не спросить ли насчет жестянки на палке за изголовьем кровати, однако решил повременить с вопросом.
— Туда собираетесь?
— Пожалуй, посижу с ним немножко.
Великолепная старая леди.
— Давайте подвезу.
Она махнула на него рукой:
— Такси уже вызвала. — Аня собралась идти. — Потом загляну. Коктейль в пять, если будешь свободен.
Вторично не откажешься.
— Договорились. — Тут ему пришла в голову мысль. — Кстати, кто здесь заправляет делами?
— Во Вратах, ты имеешь в виду?
— Угу. Главный менеджер, директор, председатель Совета, еще кто-нибудь... Кто руководит представлением?
— Пожалуй, Рамсей Уэлдон. В муниципалитете сидит. Не перепутаешь. Сплошь стеклянный кубик у поля для гольфа. А что?
— Надо немножечко побеседовать с глазу на глаз.
8
Муниципалитет в точности соответствовал описанию Ани: маленькая кубическая постройка из зеркального стекла. Выходя из машины, Джек увидел высокого приличного мужчину, открывавшего дверцу классического седана. На вид за пятьдесят, длинные черные волосы с сединой на висках, легкий шерстяной костюм молочно-шоколадного цвета, в тон идеально отделанному двухцветному автомобилю — белому с коричневым, — с широкими покрышками с белой боковиной.
— Я сплю и вижу сон, — обратился к нему Джек, — или это действительно «крайслер-краун-империал» пятьдесят шестого года?
Незнакомец толерантно улыбнулся, хотя в его тоне слышалось нетерпение.
— Действительно «краун-империал», но не «крайслер». «Империал» отделился от «крайслера» в пятьдесят четвертом, а этот малыш выпущен через два года.
— Прелесть, — восхитился Джек, не кривя душой.
Провел рукой по заднему крылу до подфарника, торчавшего вроде миниатюрного красного маячного фонаря. Хромовая решетка сверкала щербатой улыбкой, отразив его фигуру в своей безупречной поверхности.
Господи, самому бы хотелось такие колеса! Впрочем, машина слишком заметная. Меньше всего хочется, чтоб люди обращали внимание. Поэтому Джек в конце концов расстался с «Ральфом», старым «корвейром» 63-го года с откидным верхом. Его без конца останавливали и расспрашивали о машине.
— Сами отреставрировали?
— Да, это мое хобби. Два года возился. В пятьдесят шестом выпустили меньше одиннадцати тысяч «империалов». У этого, кстати, подлинный двигатель, 354 кубических дюйма.
— Стало быть, рукояткой заводится.
— Конечно, рукояткой. — Мужчина взглянул на него. — Вы, наверно, по делу?
— Пожалуй. Мой отец лежит в коме в больнице...
— Вы сын Тома? Бедняга. Как он?
Джек удивился мгновенной и точной реакции.
— Не очень. Вы его знаете?
Мужчина протянул руку.
— Рамсей Уэлдон. Директор Южных Врат.
— Потрясающе. — Он ответил на рукопожатие. — Я ведь к вам ехал.
— Наверняка догадываюсь зачем. Мне звонили из отдела продаж. Туда, видимо, поступила ошибочная информация о вашем отце. Из больницы сообщили, что он погиб. Извините за недоразумение.
— Ничего. Ошибочная информация — это я понимаю, а кто позволил показывать дом потенциальным покупателям?
— Дело в том, что агентша решила — ошибочно, — что дом теперь принадлежит Вратам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34