В самой по себе профессии ничего нет плохого, миру необходимы люди, способные налаживать технические и электронные приспособления, без которых немыслима современная жизнь. Хорошо. Но он ждал большего от своего сына. Джек три с половиной года проучился в колледже, не используя полученных знаний. Что будет делать, когда ослабнет зрение, руки от артрита распухнут? Надеется на схему Понци, именуемую социальным страхованием? Лучше не надо.
Самое огорчительное, что Джек не пустил корней, не завел связей, плывет по течению. Не совсем неудачник, однако...
В чем дело? Почему он так секретничает, когда дело касается его жизни? Разумеется, каждый имеет право на личную тайну, но на самом деле почти кажется, будто Джек что-то скрывает...
В этом году Том набрался храбрости, спросил, может, он гей? Джек с искренним смехом заверил, что любит только женщин. Похоже на правду. Нечего отрицать, он почувствовал облегчение. Впрочем, если бы сын сказал «да», постарался бы с этим смириться. Хорошо, что не возникло подобной необходимости.
Если дело не в этом, то в чем? Может, он пристрастился к наркотикам? Хуже того, торгует? Том взмолился — только не это — и почему-то понял, что нет.
Пожалуй, больше всего его угнетает, что Джек не воспользовался полученным образованием. Том высоко ценит образование. Сам бился за него смертным боем.
Он мысленно вернулся в собственное детство. Родился во время Великой депрессии в семье фермера-овощевода под Кэмденом, который и до экономической катастрофы, и после еле сводил концы с концами. У них всегда была хотя бы еда на столе, пусть даже только собственноручно собранные овощи.
Отец Тома застал Первую мировую войну, к началу Второй был уже староват для призыва, что не остановило его от попытки записаться в добровольцы, услышав, что японцы натворили в Пёрл-Харбор. Том в то время страшно боялся вскоре увидеть бешено бегущие по американским улицам орды желтолицых людей. Читал в конце тридцатых в позаимствованных у школьного приятеля журналах «Оперейтор-5» многочисленные сценарии подобного развития событий.
Отца в добровольцы не взяли, японцы не ступили ногой на землю Северной Америки. Страхи оказались напрасными.
Когда Тому стукнуло восемнадцать, денег на колледж не было. Он хорошо закончил среднюю школу, однако не настолько, чтобы получить стипендию. Поэтому пошел в армию. Время было мирное, армия казалась вполне надежным местом: заработаешь немного денег, по возможности скопишь, может, мир между делом посмотришь. Самое главное — она дает шанс выбраться с фермы.
Через год он действительно повидал мир. Отправился в Японию, потом в Южную Корею, участвуя в «полицейской операции» ООН. Прошел с боями от солнечного Сеула до ледяных гор Северной Кореи, где стал очевидцем смертоносных налетов красных китайцев. С тех пор много лет просыпался в поту, содрогаясь от воспоминаний. Кошмары, по крайней мере, снились ему живому, в отличие от многих сослуживцев, вернувшихся домой в гробах.
В Штатах нашел дневную работу, поступил в вечернюю школу, воспользовавшись «солдатским биллем о правах», получил диплом бухгалтера, а вскоре и квалификацию ревизора. Начал работать в фирме «Прайс уотерхаус», где и прослужил до конца. Сумел обеспечить жену и детей всем, чего ему не мог дать отец. Самое главное — дал детям высшее образование. Том-младший и милая Кейт отлично им воспользовались. В результате в семье появились юрист и врач.
А Джек...
Объект его раздумий сел в кресло напротив.
— Папа, можно тебя кое о чем спросить?
— Ну конечно.
— Как ты в такое время оказался на проселочной дороге?
Том едва не ответил, что это его не касается, но прикусил язык. Надо спрятать гнев, забыть прошлое, радоваться настоящему.
Получится ли? Следует постараться.
— Просто ехал. Плохо сплю в последнее время. Лежу в постели с закрытыми глазами, а сон не идет.
Говорят, не можешь заснуть, не лежи, поэтому решил проехаться.
— И что делал?
— Да ничего. Много раз останавливался, сидел на капоте, на небо смотрел. Не поверишь, Джек, ночью можно колесить по тем самым дорогам и ни души не встретить. Останавливаешь машину, выключаешь фары, выходишь, над головой звезды, каких я никогда не видел, только в детстве в Джерси, воздух такой чистый, что Млечный Путь виден. Дух захватывает.
— Всегда ездишь одной дорогой?
— Почти. Не так-то тут много дорог на выбор.
— Значит, маршрут постоянный.
— Наверно. Почему ты спрашиваешь?
Джек сделал глоток из бутылки.
— Пытаюсь сложить вместе кое-какие кусочки. Если там никто не ездит, ты останавливаешься перед знаками «стоп»?
— Разумеется. Может быть, смысла нет, но... Наверно, по привычке. Вдобавок я никуда не еду, поэтому не тороплюсь.
— Копы думают, будто ты проскочил знак и на тебя налетела машина, мчавшаяся по Южной дороге. Какая-то большая машина.
Том покачал головой:
— Хотелось бы вспомнить.
Его бесконечно мучил выпавший кусок жизни — важный кусок, из-за которого он несколько дней пролежал в коме. Немного... нет, сильно пугало, что не вспоминаются никакие детали. Именно поэтому он не мог оставаться в больнице. Если уж суждено, лучше жить в темноте и неведении о случившемся здесь, в знакомой обстановке, где он чувствует себя хозяином, распоряжается собственной жизнью. По крайней мере, думает, будто распоряжается, пусть даже это иллюзорное ощущение.
— Помнишь женщину, на которую в прошлом году напали пеликаны?
— Конечно. Адель Боргер. Жуткое дело. Я слышал, она шла с двумя другими женщинами, на которых пеликаны не обратили внимания. На нее одну набросились. Говорят, в клочки разорвали.
— А мужчину, которого ужалили змеи?
— Эд Нойснер. Кто тебе о них рассказывал?
— Карл, садовник.
Том не сдержал улыбки.
— Телеграф, телефон. Собирает во Вратах все сплетни. В голове не особенно яркая лампочка, но человек хороший, работник усердный. Хотя бывают у него дикие идеи. Он уже знакомил тебя с теорией обозлившихся Эверглейдс?
— Угу, — кивнул Джек. — Возможно, не так уж далеко от истины. Еще кого-то пауки закусали...
— Джо Лео... И что?
— Никто в этих смертях ничего общего не заметил? Скажем, что между всеми случаями промежуток в три месяца.
— Нет. — Действительно? Промежуток в три месяца? — Никому даже в голову не пришло. С чего бы? Простое совпадение.
— Не видишь, что несчастный случай с тобой укладывается в ту же картину?
Боже милостивый, и правда. Мышцы спины скрутил спазм, но всего на секунду. Совпадение, и больше ничего быть не может.
Том натужно улыбнулся:
— Вот чем ты занимаешься в свободное время — изобретаешь заговоры?
— Фактически да. — Джек пристально смотрел на него.
— Только, пожалуйста, не рассказывай, что веришь в НЛО.
— С инопланетянами? Нет, пожалуй. А с верой в совпадения пришлось расстаться.
Его удивил мрачный тон сына.
— Что это значит?
— Ничего, — покачал головой Джек. — Может, начитался лишнего. На минуту возникла безумная мысль, что заправляющие Вратами шишки убирают самых здоровых и крепких жителей, возвращая себе их дома.
— Мысль в самом деле безумная.
— Уже понял, — вздохнул он, — тем более что дома остаются супругам. Исчез мотив для сценария.
— Но... — пробормотал Том, у которого по спине сильней забегали мурашки, — Адель была вдовой, а Джо с Эдом вдовцами.
— Господи Иисусе, — охнул Джек, и они уставились друг на друга.
10
В мысленном представлении, глядя хотя бы одним накрытым раковиной глазом, Семели мчалась прыжками, подскакивая на фут-другой от земли. Перед лицом мелькали пучки меч-травы, потом она плюхнулась в мелкий пруд, вновь нырнула в траву. Продвижение давалось тяжелей прежнего. Каждый год в сентябре она — верней, Дьявол — проделывала весь путь под водой. Теперь дело другое. Тем не менее засуха не мешала ей направлять Дьявола туда, куда нужно.
Труднее по другой причине: приходится прокладывать путь, отыскивать вехи всего одним глазом.
Наконец, искомая заводь. Уровень воды упал, хоть не так низко, как в прочих местах. Скользнули над водой, глубоко нырнули. Дьявол видел под водой отлично, лучше всякого человека, и вскоре нашел вход в туннель.
Проникли в темную дыру, столь темную, что даже глаза Дьявола не справлялись. Давным-давно при сотворении этой земли под действием каких-то неведомых сил в известняке образовался туннель. Ширина позволяла проплыть Дьяволу, хоть и с трудом. Действуя вслепую, Семели на развилке туннеля направила Дьявола влево.
Казалось, прошла целая вечность; со временем над головой забрезжил свет. Дьявол рванулся вперед. Она чувствовала, как он изголодался, однако придержала, замедлила ход, остановила в нескольких футах от поверхности, потом позволила медленно всплыть, высунув только глаза и кончик носа. Шагавшая в пруду цапля взлетела. Умная птица. Пока Дьявол дышал ноздрями, Семели сосредоточилась на доме старика.
Встретившись нынче в городе с его сыном лицом к лицу, жаждала его снова увидеть. Чувствовала, что между ними щелкнул какой-то контакт. Чудо. Судьба. Несомненно.
Стала следить за домом глазами лягушки, поджидая его возвращения, и пережила настоящее потрясение, видя, как он подъезжает со старой каргой из соседнего дома и со своим отцом! От ужаса чуть раковину не уронила, но потом опомнилась. Поняла — что-то ей помогает, большое, могучее, может быть, сами Глейдс руководят событиями. Старика теперь легче достать, чем в больнице. Дом в пределах досягаемости.
И она привела к дому Дьявола, чтоб нанести удар. Дело надо закончить. А оно связано именно со стариком. Он должен быть принесен в жертву и умереть до прихода огней.
В награду со смертью отца исчезнут все преграды между ней и сыном. По велению судьбы они сойдутся.
Семели наблюдала за передней дверью. Когда же старик выйдет? Вообще выйдет ли?.. Может быть, долго придется ждать.
Послышались голоса. Хорошо, что ушки у аллигатора на макушке, прямо над глазами, иначе не расслышала бы. Дьявол всплеснул хвостом, развернулся по направлению к голосам, и...
Семели заморгала, вытаращив собственные, а не Дьяволовы глаза. Вот они: старик в неслыханно жуткой гавайской рубашке сидит вместе с сыном в переднем дворе у соседки. Замечательно, даже не верится.
Она заставила Дьявола нырнуть на дно, снова направила к дальнему берегу. Он должен разогнаться как следует, на полной скорости выскочить из воды, кинуться прямо на старика. Гигантский аллигатор голоден, нельзя позволять ему отвлекаться на прочих — на костлявую старуху, тем паче на сына. Им надо управлять. А это нелегко: когда Дьявол разинет пасть, она перед собой ничего не увидит. Вдобавок эта самая пасть от природы устроена так, что, как только что-нибудь касается нижней челюсти, обе захлопываются медвежьим капканом. Значит, следует направлять его точно, чтоб на пути ничего не попалось, ни предметы, ни животные, ни люди.
Когда Дьявол вцепится в старика, хватки зубов ничто не ослабит. По ее приказу он уволочет его на дно пруда. В узком туннеле не пройти с добычей, поэтому можно позволить Дьяволу перекусить под водой перед обратной дорогой в лагуну.
В противоположном конце пруда они снова выглянули. Да... вон они, выпивают, беседуют... если чуть правей повернуться, можно выстрелить прямо в старого пьяницу. Нырнем, чтобы мощный хвост вынес Дьявола из воды на землю. Старик не поймет, кто нанес удар. А Семели наконец доделает дело, которое другой ночью должны были сделать Люк с Дьяволом.
11
Том смотрел на закат. Они с Аней часто сидели, смотрели. Не каждый вечер, но все-таки это стало традицией. Он был в своей любимой рубашке с изображением извержения Мауна-Лоа на спине, откуда на грудь вытекал поток ярко-оранжевой лавы. Аня, как всегда, потягивала вино. Он принес несколько бутылок пива. Нередко захватывал металлический шейкер для коктейлей, ставил в ведерко со льдом, однако запасы «Сапфира» существенно сократились. Может быть, Джек приложился?
Джек позвонил брату, сообщил, что папа очнулся, потом передал ему трубку. Старший сын силился изобразить непомерную радость, хотя разговаривал отсутствующим тоном. Заверил, что у него все прекрасно, но Том-старший почувствовал, что его что-то тревожит.
Неужели оба сына что-то скрывают?
Джек тоже пошел смотреть на закат; Тому стало известно, что и вчера вечером он сидел с Аней.
Кажется, в самом деле друг с другом поладили. Том почувствовал легкий укол... чего?.. Ревности? Просто смех. Ему нравится Аня, он ее любит — по-братски. Никакого сексуального влечения. Подруга, доверенное лицо, собутыльница. Можно поговорить, поделиться секретами. Она выслушивала его рассуждения, жалобы на своевольных детей, утешала, когда он рыдал, получив известие о смерти Кейт. Любые его сексуальные нужды, которые вроде бы возникают все реже, с лихвой удовлетворяет парочка озабоченных местных вдов. Им не требуются долгосрочные отношения — вообще понятие чужеродное во Вратах, — ему тоже. Дело подогревает «виагра», но главное удовольствие доставляет возня, объятия, ощущение, что ты не один в постели.
Том включил приемник на батарейках, который всегда носил с собой, но вместо обычной тихой музыки из динамика раздался треск.
— Что за черт? — Проверил настройку — стоит на нужной волне. — Что случилось?
— Сменили диапазон, пока ты в больнице был, милый, — объяснила Аня.
— Быть не может!
— К сожалению, так. Сочувствую.
Он выключил приемник.
— Что в мире творится? Раньше я видел, как женщины передо мной в машинах подкрашивают ресницы, причесываются, глядя в зеркало заднего обзора, теперь мужчины с себя глаз не сводят, прихорашиваются. Господи помилуй, все катится к черту в кошелку.
— Угу, — подтвердил Джек, — причем на ней наверняка стоит фирменный знак «Фенди» или «Гуччи».
— Очень смешно. — Том ткнул пальцем в футболку сына. — На себя посмотри, «Хилфигер» во всю грудь. Продали тебе рубашку да еще превратили в ходячую рекламу своей продукции. Самим следовало бы приплачивать за то, что ты в ней ходишь.
— Так уж устроен мир, папа, — заключил Джек. — Все так делают.
— И поэтому это правильно? Ты-то сам с каких пор не хочешь от других отличаться?
— Долгая история, пап.
— Не сомневаюсь.
Что со мной, думал Том. Чего я ворчу, как сварливый старик?
Черт возьми, улыбнулся он про себя, я и есть сварливый старик. Впрочем, из ума не выжил, нет...
Анин пес залаял на воду, стоя на краю пруда. Ненормальная собачонка. Несколько секунд назад там была белая цапля, теперь улетела, видно испугалась. Ничего не видно, кроме тихой воды.
Тут раздались другие звуки. Все задребезжало, застучало вокруг. Самодельные безделушки — раскрашенные жестянки на палках среди эльфов с кошельками, кроликов и фламинго — тряслись, громыхали. Странно... ветра нет.
Пес лаял все громче, визгливее.
— Что это с ним? — спросил Том у Ани. — Он почти никогда не лает.
— Должно быть, чует что-то необычное, — объяснила она. — Ирвинг! Отойди оттуда и прекрати лай. У меня уже мигрень. Иди сюда...
Вода вдруг всплеснулась, и что-то огромное с ревом выскочило из пруда. Том выронил пиво, застыв на мгновение в шоке. Что за чертовщина? Сначала увидел широко распахнутые челюсти с кинжальными зубами, нежно-розовую оболочку пасти, дрожавший внутри длинный острый язык чуть темнее, потом разглядел чешуйчатые темно-зеленые лапы и толстый виляющий хвост позади.
Аллигатор, крупнее любого другого когда-либо виденного в крокодильих заповедниках, бежал прямо к ним.
Между ним и Томом стоял только Анин чихуахуа. Песик секунду держался на месте, потом с лаем бросился на аллигатора. Сокрушительные челюсти подцепили его и закрылись щелчком.
— Ирвинг! — крикнула Аня.
— Будь я проклят! — воскликнул Джек, вскакивая и хватаясь за поясницу.
Не замедляя бега, аллигатор сделал один конвульсивный глоток, пес исчез, как проглоченный пирожок.
Чудовище по-прежнему неслось вперед. Том начал подниматься, поскользнулся на траве, неожиданно вновь упал в кресло. Прежде чем аллигатор опять открыл челюсти, он успел мельком заметить на голове за большими коричневыми глазами с вертикальными зрачками два чешуйчатых нароста, тоже серо-зеленых, как тело, каждый длиной дюймов шесть. Похоже на рога.
В груди у него екнуло... в этом аллигаторе что-то знакомое. Что? Разве можно позабыть подобную тварь?
Упав вместе с креслом на землю, он перевернулся, принялся вставать на ноги. Слышал, как Джек бормочет проклятия, видел, как он выдернул руку из-под рубашки, схватил свой стул за спинку, выставил перед собой вперед ножками, словно щит, и, к ужасу Тома, быстрыми кошачьими прыжками выскочил между ним и аллигатором.
— Папа, назад!
Том вскочил, повернулся к дому, Джек остался на месте лицом к лицу с аллигатором.
— Джек! Аня! — закричал Том. — В дом бегите!
— Не волнуйся, — ответила Аня.
Он оглянулся, видя, что она по-прежнему сидит в шезлонге. Выпрямилась, не прислоняясь к спинке, но так и держит в руке бокал вина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Самое огорчительное, что Джек не пустил корней, не завел связей, плывет по течению. Не совсем неудачник, однако...
В чем дело? Почему он так секретничает, когда дело касается его жизни? Разумеется, каждый имеет право на личную тайну, но на самом деле почти кажется, будто Джек что-то скрывает...
В этом году Том набрался храбрости, спросил, может, он гей? Джек с искренним смехом заверил, что любит только женщин. Похоже на правду. Нечего отрицать, он почувствовал облегчение. Впрочем, если бы сын сказал «да», постарался бы с этим смириться. Хорошо, что не возникло подобной необходимости.
Если дело не в этом, то в чем? Может, он пристрастился к наркотикам? Хуже того, торгует? Том взмолился — только не это — и почему-то понял, что нет.
Пожалуй, больше всего его угнетает, что Джек не воспользовался полученным образованием. Том высоко ценит образование. Сам бился за него смертным боем.
Он мысленно вернулся в собственное детство. Родился во время Великой депрессии в семье фермера-овощевода под Кэмденом, который и до экономической катастрофы, и после еле сводил концы с концами. У них всегда была хотя бы еда на столе, пусть даже только собственноручно собранные овощи.
Отец Тома застал Первую мировую войну, к началу Второй был уже староват для призыва, что не остановило его от попытки записаться в добровольцы, услышав, что японцы натворили в Пёрл-Харбор. Том в то время страшно боялся вскоре увидеть бешено бегущие по американским улицам орды желтолицых людей. Читал в конце тридцатых в позаимствованных у школьного приятеля журналах «Оперейтор-5» многочисленные сценарии подобного развития событий.
Отца в добровольцы не взяли, японцы не ступили ногой на землю Северной Америки. Страхи оказались напрасными.
Когда Тому стукнуло восемнадцать, денег на колледж не было. Он хорошо закончил среднюю школу, однако не настолько, чтобы получить стипендию. Поэтому пошел в армию. Время было мирное, армия казалась вполне надежным местом: заработаешь немного денег, по возможности скопишь, может, мир между делом посмотришь. Самое главное — она дает шанс выбраться с фермы.
Через год он действительно повидал мир. Отправился в Японию, потом в Южную Корею, участвуя в «полицейской операции» ООН. Прошел с боями от солнечного Сеула до ледяных гор Северной Кореи, где стал очевидцем смертоносных налетов красных китайцев. С тех пор много лет просыпался в поту, содрогаясь от воспоминаний. Кошмары, по крайней мере, снились ему живому, в отличие от многих сослуживцев, вернувшихся домой в гробах.
В Штатах нашел дневную работу, поступил в вечернюю школу, воспользовавшись «солдатским биллем о правах», получил диплом бухгалтера, а вскоре и квалификацию ревизора. Начал работать в фирме «Прайс уотерхаус», где и прослужил до конца. Сумел обеспечить жену и детей всем, чего ему не мог дать отец. Самое главное — дал детям высшее образование. Том-младший и милая Кейт отлично им воспользовались. В результате в семье появились юрист и врач.
А Джек...
Объект его раздумий сел в кресло напротив.
— Папа, можно тебя кое о чем спросить?
— Ну конечно.
— Как ты в такое время оказался на проселочной дороге?
Том едва не ответил, что это его не касается, но прикусил язык. Надо спрятать гнев, забыть прошлое, радоваться настоящему.
Получится ли? Следует постараться.
— Просто ехал. Плохо сплю в последнее время. Лежу в постели с закрытыми глазами, а сон не идет.
Говорят, не можешь заснуть, не лежи, поэтому решил проехаться.
— И что делал?
— Да ничего. Много раз останавливался, сидел на капоте, на небо смотрел. Не поверишь, Джек, ночью можно колесить по тем самым дорогам и ни души не встретить. Останавливаешь машину, выключаешь фары, выходишь, над головой звезды, каких я никогда не видел, только в детстве в Джерси, воздух такой чистый, что Млечный Путь виден. Дух захватывает.
— Всегда ездишь одной дорогой?
— Почти. Не так-то тут много дорог на выбор.
— Значит, маршрут постоянный.
— Наверно. Почему ты спрашиваешь?
Джек сделал глоток из бутылки.
— Пытаюсь сложить вместе кое-какие кусочки. Если там никто не ездит, ты останавливаешься перед знаками «стоп»?
— Разумеется. Может быть, смысла нет, но... Наверно, по привычке. Вдобавок я никуда не еду, поэтому не тороплюсь.
— Копы думают, будто ты проскочил знак и на тебя налетела машина, мчавшаяся по Южной дороге. Какая-то большая машина.
Том покачал головой:
— Хотелось бы вспомнить.
Его бесконечно мучил выпавший кусок жизни — важный кусок, из-за которого он несколько дней пролежал в коме. Немного... нет, сильно пугало, что не вспоминаются никакие детали. Именно поэтому он не мог оставаться в больнице. Если уж суждено, лучше жить в темноте и неведении о случившемся здесь, в знакомой обстановке, где он чувствует себя хозяином, распоряжается собственной жизнью. По крайней мере, думает, будто распоряжается, пусть даже это иллюзорное ощущение.
— Помнишь женщину, на которую в прошлом году напали пеликаны?
— Конечно. Адель Боргер. Жуткое дело. Я слышал, она шла с двумя другими женщинами, на которых пеликаны не обратили внимания. На нее одну набросились. Говорят, в клочки разорвали.
— А мужчину, которого ужалили змеи?
— Эд Нойснер. Кто тебе о них рассказывал?
— Карл, садовник.
Том не сдержал улыбки.
— Телеграф, телефон. Собирает во Вратах все сплетни. В голове не особенно яркая лампочка, но человек хороший, работник усердный. Хотя бывают у него дикие идеи. Он уже знакомил тебя с теорией обозлившихся Эверглейдс?
— Угу, — кивнул Джек. — Возможно, не так уж далеко от истины. Еще кого-то пауки закусали...
— Джо Лео... И что?
— Никто в этих смертях ничего общего не заметил? Скажем, что между всеми случаями промежуток в три месяца.
— Нет. — Действительно? Промежуток в три месяца? — Никому даже в голову не пришло. С чего бы? Простое совпадение.
— Не видишь, что несчастный случай с тобой укладывается в ту же картину?
Боже милостивый, и правда. Мышцы спины скрутил спазм, но всего на секунду. Совпадение, и больше ничего быть не может.
Том натужно улыбнулся:
— Вот чем ты занимаешься в свободное время — изобретаешь заговоры?
— Фактически да. — Джек пристально смотрел на него.
— Только, пожалуйста, не рассказывай, что веришь в НЛО.
— С инопланетянами? Нет, пожалуй. А с верой в совпадения пришлось расстаться.
Его удивил мрачный тон сына.
— Что это значит?
— Ничего, — покачал головой Джек. — Может, начитался лишнего. На минуту возникла безумная мысль, что заправляющие Вратами шишки убирают самых здоровых и крепких жителей, возвращая себе их дома.
— Мысль в самом деле безумная.
— Уже понял, — вздохнул он, — тем более что дома остаются супругам. Исчез мотив для сценария.
— Но... — пробормотал Том, у которого по спине сильней забегали мурашки, — Адель была вдовой, а Джо с Эдом вдовцами.
— Господи Иисусе, — охнул Джек, и они уставились друг на друга.
10
В мысленном представлении, глядя хотя бы одним накрытым раковиной глазом, Семели мчалась прыжками, подскакивая на фут-другой от земли. Перед лицом мелькали пучки меч-травы, потом она плюхнулась в мелкий пруд, вновь нырнула в траву. Продвижение давалось тяжелей прежнего. Каждый год в сентябре она — верней, Дьявол — проделывала весь путь под водой. Теперь дело другое. Тем не менее засуха не мешала ей направлять Дьявола туда, куда нужно.
Труднее по другой причине: приходится прокладывать путь, отыскивать вехи всего одним глазом.
Наконец, искомая заводь. Уровень воды упал, хоть не так низко, как в прочих местах. Скользнули над водой, глубоко нырнули. Дьявол видел под водой отлично, лучше всякого человека, и вскоре нашел вход в туннель.
Проникли в темную дыру, столь темную, что даже глаза Дьявола не справлялись. Давным-давно при сотворении этой земли под действием каких-то неведомых сил в известняке образовался туннель. Ширина позволяла проплыть Дьяволу, хоть и с трудом. Действуя вслепую, Семели на развилке туннеля направила Дьявола влево.
Казалось, прошла целая вечность; со временем над головой забрезжил свет. Дьявол рванулся вперед. Она чувствовала, как он изголодался, однако придержала, замедлила ход, остановила в нескольких футах от поверхности, потом позволила медленно всплыть, высунув только глаза и кончик носа. Шагавшая в пруду цапля взлетела. Умная птица. Пока Дьявол дышал ноздрями, Семели сосредоточилась на доме старика.
Встретившись нынче в городе с его сыном лицом к лицу, жаждала его снова увидеть. Чувствовала, что между ними щелкнул какой-то контакт. Чудо. Судьба. Несомненно.
Стала следить за домом глазами лягушки, поджидая его возвращения, и пережила настоящее потрясение, видя, как он подъезжает со старой каргой из соседнего дома и со своим отцом! От ужаса чуть раковину не уронила, но потом опомнилась. Поняла — что-то ей помогает, большое, могучее, может быть, сами Глейдс руководят событиями. Старика теперь легче достать, чем в больнице. Дом в пределах досягаемости.
И она привела к дому Дьявола, чтоб нанести удар. Дело надо закончить. А оно связано именно со стариком. Он должен быть принесен в жертву и умереть до прихода огней.
В награду со смертью отца исчезнут все преграды между ней и сыном. По велению судьбы они сойдутся.
Семели наблюдала за передней дверью. Когда же старик выйдет? Вообще выйдет ли?.. Может быть, долго придется ждать.
Послышались голоса. Хорошо, что ушки у аллигатора на макушке, прямо над глазами, иначе не расслышала бы. Дьявол всплеснул хвостом, развернулся по направлению к голосам, и...
Семели заморгала, вытаращив собственные, а не Дьяволовы глаза. Вот они: старик в неслыханно жуткой гавайской рубашке сидит вместе с сыном в переднем дворе у соседки. Замечательно, даже не верится.
Она заставила Дьявола нырнуть на дно, снова направила к дальнему берегу. Он должен разогнаться как следует, на полной скорости выскочить из воды, кинуться прямо на старика. Гигантский аллигатор голоден, нельзя позволять ему отвлекаться на прочих — на костлявую старуху, тем паче на сына. Им надо управлять. А это нелегко: когда Дьявол разинет пасть, она перед собой ничего не увидит. Вдобавок эта самая пасть от природы устроена так, что, как только что-нибудь касается нижней челюсти, обе захлопываются медвежьим капканом. Значит, следует направлять его точно, чтоб на пути ничего не попалось, ни предметы, ни животные, ни люди.
Когда Дьявол вцепится в старика, хватки зубов ничто не ослабит. По ее приказу он уволочет его на дно пруда. В узком туннеле не пройти с добычей, поэтому можно позволить Дьяволу перекусить под водой перед обратной дорогой в лагуну.
В противоположном конце пруда они снова выглянули. Да... вон они, выпивают, беседуют... если чуть правей повернуться, можно выстрелить прямо в старого пьяницу. Нырнем, чтобы мощный хвост вынес Дьявола из воды на землю. Старик не поймет, кто нанес удар. А Семели наконец доделает дело, которое другой ночью должны были сделать Люк с Дьяволом.
11
Том смотрел на закат. Они с Аней часто сидели, смотрели. Не каждый вечер, но все-таки это стало традицией. Он был в своей любимой рубашке с изображением извержения Мауна-Лоа на спине, откуда на грудь вытекал поток ярко-оранжевой лавы. Аня, как всегда, потягивала вино. Он принес несколько бутылок пива. Нередко захватывал металлический шейкер для коктейлей, ставил в ведерко со льдом, однако запасы «Сапфира» существенно сократились. Может быть, Джек приложился?
Джек позвонил брату, сообщил, что папа очнулся, потом передал ему трубку. Старший сын силился изобразить непомерную радость, хотя разговаривал отсутствующим тоном. Заверил, что у него все прекрасно, но Том-старший почувствовал, что его что-то тревожит.
Неужели оба сына что-то скрывают?
Джек тоже пошел смотреть на закат; Тому стало известно, что и вчера вечером он сидел с Аней.
Кажется, в самом деле друг с другом поладили. Том почувствовал легкий укол... чего?.. Ревности? Просто смех. Ему нравится Аня, он ее любит — по-братски. Никакого сексуального влечения. Подруга, доверенное лицо, собутыльница. Можно поговорить, поделиться секретами. Она выслушивала его рассуждения, жалобы на своевольных детей, утешала, когда он рыдал, получив известие о смерти Кейт. Любые его сексуальные нужды, которые вроде бы возникают все реже, с лихвой удовлетворяет парочка озабоченных местных вдов. Им не требуются долгосрочные отношения — вообще понятие чужеродное во Вратах, — ему тоже. Дело подогревает «виагра», но главное удовольствие доставляет возня, объятия, ощущение, что ты не один в постели.
Том включил приемник на батарейках, который всегда носил с собой, но вместо обычной тихой музыки из динамика раздался треск.
— Что за черт? — Проверил настройку — стоит на нужной волне. — Что случилось?
— Сменили диапазон, пока ты в больнице был, милый, — объяснила Аня.
— Быть не может!
— К сожалению, так. Сочувствую.
Он выключил приемник.
— Что в мире творится? Раньше я видел, как женщины передо мной в машинах подкрашивают ресницы, причесываются, глядя в зеркало заднего обзора, теперь мужчины с себя глаз не сводят, прихорашиваются. Господи помилуй, все катится к черту в кошелку.
— Угу, — подтвердил Джек, — причем на ней наверняка стоит фирменный знак «Фенди» или «Гуччи».
— Очень смешно. — Том ткнул пальцем в футболку сына. — На себя посмотри, «Хилфигер» во всю грудь. Продали тебе рубашку да еще превратили в ходячую рекламу своей продукции. Самим следовало бы приплачивать за то, что ты в ней ходишь.
— Так уж устроен мир, папа, — заключил Джек. — Все так делают.
— И поэтому это правильно? Ты-то сам с каких пор не хочешь от других отличаться?
— Долгая история, пап.
— Не сомневаюсь.
Что со мной, думал Том. Чего я ворчу, как сварливый старик?
Черт возьми, улыбнулся он про себя, я и есть сварливый старик. Впрочем, из ума не выжил, нет...
Анин пес залаял на воду, стоя на краю пруда. Ненормальная собачонка. Несколько секунд назад там была белая цапля, теперь улетела, видно испугалась. Ничего не видно, кроме тихой воды.
Тут раздались другие звуки. Все задребезжало, застучало вокруг. Самодельные безделушки — раскрашенные жестянки на палках среди эльфов с кошельками, кроликов и фламинго — тряслись, громыхали. Странно... ветра нет.
Пес лаял все громче, визгливее.
— Что это с ним? — спросил Том у Ани. — Он почти никогда не лает.
— Должно быть, чует что-то необычное, — объяснила она. — Ирвинг! Отойди оттуда и прекрати лай. У меня уже мигрень. Иди сюда...
Вода вдруг всплеснулась, и что-то огромное с ревом выскочило из пруда. Том выронил пиво, застыв на мгновение в шоке. Что за чертовщина? Сначала увидел широко распахнутые челюсти с кинжальными зубами, нежно-розовую оболочку пасти, дрожавший внутри длинный острый язык чуть темнее, потом разглядел чешуйчатые темно-зеленые лапы и толстый виляющий хвост позади.
Аллигатор, крупнее любого другого когда-либо виденного в крокодильих заповедниках, бежал прямо к ним.
Между ним и Томом стоял только Анин чихуахуа. Песик секунду держался на месте, потом с лаем бросился на аллигатора. Сокрушительные челюсти подцепили его и закрылись щелчком.
— Ирвинг! — крикнула Аня.
— Будь я проклят! — воскликнул Джек, вскакивая и хватаясь за поясницу.
Не замедляя бега, аллигатор сделал один конвульсивный глоток, пес исчез, как проглоченный пирожок.
Чудовище по-прежнему неслось вперед. Том начал подниматься, поскользнулся на траве, неожиданно вновь упал в кресло. Прежде чем аллигатор опять открыл челюсти, он успел мельком заметить на голове за большими коричневыми глазами с вертикальными зрачками два чешуйчатых нароста, тоже серо-зеленых, как тело, каждый длиной дюймов шесть. Похоже на рога.
В груди у него екнуло... в этом аллигаторе что-то знакомое. Что? Разве можно позабыть подобную тварь?
Упав вместе с креслом на землю, он перевернулся, принялся вставать на ноги. Слышал, как Джек бормочет проклятия, видел, как он выдернул руку из-под рубашки, схватил свой стул за спинку, выставил перед собой вперед ножками, словно щит, и, к ужасу Тома, быстрыми кошачьими прыжками выскочил между ним и аллигатором.
— Папа, назад!
Том вскочил, повернулся к дому, Джек остался на месте лицом к лицу с аллигатором.
— Джек! Аня! — закричал Том. — В дом бегите!
— Не волнуйся, — ответила Аня.
Он оглянулся, видя, что она по-прежнему сидит в шезлонге. Выпрямилась, не прислоняясь к спинке, но так и держит в руке бокал вина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34