— Кто сказал, что оно твое? — оскалила зубы Семели.
Надо отдать ей должное — не трусит. Судя по тому, как приняла удар, ее явно били и раньше.
— Я, — спокойно сказал Расалом. — И не оторвал тебе руки, ноги и голову лишь потому, что ты, чисто по глупой случайности, сумела найти способ убить женщину. За это я перед тобой в долгу. Только не испытывай свою судьбу, девочка.
— Вовсе не по случайности, — огрызнулась Семели. — И я тебе не девочка. Я была в дыре, в огнях, слышала голоса. Они сказали, что я Та Самая и имя мне — Расалом.
Он снова ударил, сильнее, она упала в грязь, потерла покрасневшую щеку. Несколько минут назад боль облегчил бы дождь, который теперь кончился.
— Предупреждаю в последний раз. Ты не Та Самая. Голоса обо мне говорили, а не о тебе.
— Нет! — крикнула Семели, вставая и пятясь. — Я Та Самая, меня зовут Расалом! Расалом-Расалом-Расалом! — Выхватила раковины, прижала к глазам. — А сейчас ты расплатишься. Больше меня никто не ударит! Никто!
Джек знал, что сейчас будет, желая ее поддержать.
Враг моего врага...
Оглянувшись на кеноте, он увидел полдесятка зубастых ос, вылетевших из отверстия. Видно, недалеко улетели.
О да, Расалома ждет кровавая, жуткая и мучительная — будем надеяться — смерть. Спасибо за место в первом ряду.
Джек собрался с силами. Зрелище будет ужасное, но не хочется пропустить ни секунды.
Расалом по-прежнему стоял лицом к девушке, спиной к кеноте. Когда осы уже почти долетели, сделал движение левой рукой, просто шевельнул пальцем, словно за обедом подавал знак официанту, что вина в бокале достаточно, спасибо — и они остановились, зависли над ним, как стерегущие улей пчелы.
До Джека донесся хриплый крик Семели. Оскалив стиснутые зубы, она пыталась взять ос под контроль. Судя по насмешливо дрогнувшим губам Расалома, борьба его забавляла, а у противницы не было ни единого шанса.
Наконец, игра ему наскучила. Он снова махнул рукой, осы бросились на нее, как муравьи на кусок сахара. Стараясь их прогнать, Семели уронила раковины, вертелась, обливаясь кровью, брыкалась, отбивалась от атакующих со всех сторон тварей. Жутко было слышать ее вопли. Неужели Аня так же кричала, не мог не задуматься Джек.
Ему стало еще хуже при взгляде на Расалома, который стоял, с наслаждением наблюдая за смертными муками девушки.
Хорошо бы поднять руку, хоть одну, сорвать гранату с пояса, разнести в клочья ублюдка. Но тело абсолютно не слушалось.
Крики стихли, слились в неразборчивое бульканье, и Расалом потерял интерес. Подошел к сидевшему у ствола Джеку, остановился над ним.
Пришел мой черед, понял он, чувствуя спазм в мочевом пузыре.
Понадеялся, что не станет орать, хоть просто невозможно представить, как больно быть съеденным заживо.
Дождь уже еле брызгал, небо частично светлело. Расалом смотрел на него сверху вниз, Джек снова попробовал заговорить, но голос абсолютно пропал.
Расалом пнул его в ногу.
— Инстинкт мне советует убить тебя сейчас, ибо ты будешь камнем у меня на дороге. Впрочем, камень я смогу отшвырнуть, как только пожелаю. Вдобавок смерть, возможно, была бы услугой. Избавила бы тебя от тяжелых страданий в ближайшие месяцы. Зачем делать тебе одолжение? Зачем избавлять от мучений? Не хочу, чтобы ты упустил даже йоту.
Джека мороз прохватил.
...от тяжелых страданий в ближайшие месяцы... Что это значит? Какие страдания? Откуда он знает? Попробовал крикнуть, спросить и не выдавил даже шепота.
Всеми силами он старался пошевелиться, броситься на самодовольного сукиного сына, дать по зубам и вырвать язык.
Расалом оглянулся на то, что осталось от девушки. Кости черепа и клубок окровавленных белых волос... Зубастые осы растерянно мельтешили в воздухе, две столкнулись и вступили в бой. Вокруг посветлело, может быть, это их сбило с толку?
Расалом вновь сделал легкий жест, и осы стрелой полетели к кеноте. Он указал на останки Семели:
— Физическая боль насыщает меня. Но когда сильный мужчина впадает в безнадежное отчаяние — это истинный деликатес. Если этот мужчина — ты, можно даже дойти до экстаза. Не стану лишать себя удовольствия. Конечно, — нахмурился он, — всегда остается возможность, что грядущие беды только придадут тебе сил. Однако я готов рискнуть. Живи пока. Но когда перестанешь меня забавлять...
Неоконченная фраза повисла в воздухе, Расалом шагнул с берега на воду.
Пока он удалялся, давящая тяжесть медленно легчала, ноги стали слушаться, когда фигура скрылась из вида. Собравшись было пуститься вдогонку, Джек спохватился, боясь за отца, побежал туда, где в последний раз его видел. Тот лежал в папоротнике, раскинув руки-ноги.
Он метнулся к нему:
— Папа!
Об этих страданиях говорил Расалом? Вслед за Кейт он потерял отца?
Но отец шевельнулся.
13
Том сел, ощупывая себя.
Тело движется! Чувствует!
Господи помилуй, казалось...
Он поднял глаза на стоявшего перед ним Джека:
— Пап... как ты?
— Я уж думал, у меня удар... Только что стоял у дерева, видел, как ты приплыл, а в следующий миг лежу на спине и не могу ни слова сказать, ни пальцем шевельнуть.
Джек протянул руку:
— Встать можешь?
С помощью сына Том поднялся на ноги, отряхнулся, огляделся, чувствуя легкую слабость и дрожь. Ничего удивительного. В семьдесят пять лет вступить в смертельный бой! Он и раньше сражался, но с людьми, с солдатами. А тут...
— Джек! Что здесь происходит? Кто это был? В самом деле пришел по воде?
— Похоже на то.
Джек отчужденно взглянул на него. Не прежним твердым холодным взглядом прирожденного убийцы, но Том словно наткнулся на стену.
— Что за дела тут творятся? Девушка командует змеями, птицами, адскими насекомыми — по-моему, эта дыра идет в самую преисподнюю, — мужчина ходит по водам... Что происходит на белом свете?
— Ничего нового, кроме того, что творится давным-давно. Ничто не меняется, пока не заглянешь за занавес.
— За какой занавес?
О чем это он? Может, умом тронулся от пережитого... или уже видел нечто подобное, а то и похуже...
— Все кончено, папа.
— Что кончено?
— Семели, зубастые осы, мужчина, ходивший по водам...
— Да ведь ты его знаешь, окликнул по имени — кажется, Рома?
— Забудь, пап. Выброси из головы и забудь. Все кончено. — Джек посмотрел на небо. — Даже ураган «Элвис».
Том только теперь понял, что дождь прекратился. Раскаты грома еще слышались, а ветер замер, в воздухе встала мертвая тишина. Он проследил за взглядом сына, видя сквозь почти голые ветки чистое голубое небо с оранжевым отсветом заходившего солнца.
Кончено... Одно время казалось, что буря никогда не кончится.
Он оглядел поваленные пальмы и кипарисы, плавучие дома, медленно тонущие в засыпанной листьями и щепками воде, окровавленные палубы, исковерканные трупы, устилавшие их, как солома.
У него пересохло во рту.
— Это наша работа?
— Отчасти. — Джек нисколько не дрогнул. — На нашем счету пробоины в корпусе, чуточка крови, за все прочее отвечает Семели. Она вызвала ос из ке-ноте, потеряла над ними контроль. Впрочем, к счастью, иначе члены клана разглядывали бы сейчас наши останки.
Он схватил с земли автомат, широко размахнулся, зашвырнул в лагуну.
— Ты что?..
— Уничтожаю улику.
Второй автомат полетел вслед за первым. Джек выхватил из-за пояса «раджер», посмотрел на него, потом сунул обратно.
Том еще раз взглянул на разорванные тела на палубах и снова оглянулся. Похоже, одно шевельнулось...
— По-моему, там еще кто-то жив.
— Наверняка не надолго.
— Может быть, надо...
Джек круто повернулся к нему:
— Ты что, шутишь? Они только что нас хотели убить!
— В армии всегда помогают раненому врагу.
— Мы не в армии, не на войне. Ввязались в уличную драку там, где улиц никогда не бывало. — Лицо его перекосилось, почти злобно оскалилось. — Собираешься парочку вытащить и доставить в больницу? Чем объяснишь ранения? Чем объяснишь заряды картечи в телах? Глазом не успеешь моргнуть, как больницу окружат, зафиксируют факты, какой-нибудь пройдоха адвокат предъявит гражданские иски, обобрав тебя начисто до последнего пенни.
Том увидел сына с другой стороны, которая ему не очень понравилась.
— Но...
— Никаких но.
Джек повернулся, пошел к старой хижине, через минуту вернулся, неся что-то в руке.
— Смотри.
Это было нечто вроде прямоугольного куска пергамента, но слишком мягкого, исполосованного рубцами и круглыми глубокими крапинами. Сообразив, что это такое. Том невольно отступил назад.
— Правильно, — подтвердил Джек. — Это все, что осталось от Ани. Кусок кожи, который они задумали выдубить. Скажи теперь, чем ты готов рискнуть ради спасения гадов?
В душе Тома вспыхнула ярость. Аня... они зверски убили Аню... Стоило бы за это добить уцелевших, но он не мог позволить себе переступить черту.
— Ничем. Пускай сами справляются.
— Правильно, черт побери.
Джек взглянул на ужасный лоскут, огляделся, не зная, как с ним поступить. Потом как бы принял решение, свернул, затолкал под рубашку.
— Что ты делаешь?
— Больше от нее ничего не осталось. По-моему, она заслуживает похорон, правда?
Сын открылся еще с одной стороны. Страшно было бы оказаться его врагом, и замечательно быть его другом.
— Безусловно, — кивнул Том. — Буря кончилась, поедем домой, найдем место для упокоения.
Джек посмотрел на небо:
— Хорошо, что вовремя кончилась. Я думал, дольше будет бушевать.
— И я тоже.
Его вдруг поразила кошмарная мысль. Он кинулся в кусты, в гущу папоротника.
— Ты куда? — крикнул вслед ему Джек.
— Надо забраться повыше, на вершину пригорка! Далеко идти не пришлось — островки в море меч-травы были маленькие. Через несколько минут Том стоял на вершине.
Но все-таки не увидел того, чего ждал. Бросился к стоявшему рядом дубу, не пострадавшему в бурю, потянулся к нижней ветке, не достал, велел следовавшему за ним сыну подсадить.
— Что ты задумал?
— Помоги просто, черт побери. Осмотреться хочу.
Том устыдился своего резкого тона, но его терзала тревога. Он поймал ветку, подтянулся, взобрался, увидел приблизительно в миле стену из дождевых туч, получив подтверждение собственным опасениям.
— Джек, ураган не прошел. Мы находимся в эпицентре. Вот-вот снова ударит, может быть, хуже прежнего. Надо... ох, черт побери!
— Что там?
На краю приближавшейся стены появилась светлая вертевшаяся воронка. Рядом с ней закрутилась другая.
— Торнадо! — Том соскользнул со ствола. — Надо убираться отсюда.
— Торнадо? — Как только он слез, Джек сам начал взбираться. — Давно хотел увидеть торнадо. — Добрался до ветки, посмотрел на запад. — Будь я проклят! Целых три.
— Три? Только что было два. Спускайся, бежим!
Джек еще пару секунд посмотрел, потом спрыгнул на землю, побежал к лагуне. Пробегая мимо дыры, Том задержался, глянул внутрь — огни превратились в слабое мерцание, поднимавшиеся воды лагуны начинали захлестывать через края.
— Надо бы эту дыру заткнуть, — сказал он. — Может, вернемся, когда все кончится...
— Не стоит беспокоиться, — бросил через плечо Джек. — Она сама закроется до весны. Поторопимся.
Сама закроется... откуда он знает?
Добежав до берега, Том совсем выдохся, чувствуя тупую боль в груди. Наклонился, уперся руками в колени, стараясь отдышаться, пока Джек, осмотрев лодки клана, не махнул рукой на залитую водой плоскодонку на краю лагуны под названием «Плавучий Цыпленок».
— Тут мотор сильней, чем в каноэ, быстрей доплывем. Помоги мне ее отсюда столкнуть. — Он взглянул на отца. — Что с тобой?
— Ничего. Не привык к подобным приключениям.
Совсем не хотелось толкать сейчас лодку, но в одиночку сын вряд ли справится. Джек сбросил пончо, пошел к корме с правого борта. У ног его что-то плеснулось, и он сразу выскочил из воды.
Том тоже попятился, видя вылезавшее на берег чудовище. Слышал про двуглавую черепаху, практически не поверив, и вот она перед глазами, причем гораздо крупнее, чем можно представить. Панцирь длиной четыре фута, как минимум. Черепаха громко щелкала зубами на Джека.
Он сдернул с пояса гранату, вытащил чеку, рванул кольцо.
— Это тебе за Карла!
Том на секунду замер на месте. Карл... Боже, он совсем забыл про бедного парня...
Правая голова поймала на лету гранату, сглотнула. Джек прыгнул на отца, повалил на землю.
— Ложись!
Он упал в грязь, закрыв руками голову. Земля содрогнулась от приглушенного взрыва, кругом полетели окровавленные ошметки черепашьего мяса и панциря.
Потом сын помог ему встать, вновь направился к лодке. От утонувших останков чудовища в воде расплывалось кровавое облако. Джек, кинувшись к корме, вдруг застыл.
— Господи боже! Ничего не выйдет!
— В чем дело?
— Взрывом мотор повредило! — С досады он влепил в борт пинок. — Проклятье! Ну ладно. Вон наше каноэ.
Они подбежали к нему, Джек вскочил на корму, принялся дергать шнур, заводя мотор. Сделав около двадцати быстрых рывков, испустил град ругательств и сдался. Мотор даже не кашлянул.
— Не заводится. Кто знает, что с ним сделалось в бурю. Придется грести.
Том страшно не хотел признаваться, но сил у него совсем не осталось.
— Джек... не знаю, смогу ли.
Сын взглянул на него и сказал:
— Ничего, пап, я справлюсь. Садись назад к рулю, а я возьмусь за весла.
Он неуверенно шагнул в каноэ, упал на заднюю скамью. В груди было странное ощущение, сердце бешено колотилось о ребра. Хаотичное сердцебиение измотало его, однако сил хватило, чтоб удерживать руль, когда Джек начал грести.
Каноэ вышло из лагуны, вскоре они уже плыли в полноводной протоке. Уплыли, впрочем, недалеко, когда стало темнеть, снова сомкнулись тучи на небе, яростно налетел ветер, хлынул дождь.
Том был по-прежнему в пончо, а Джек свое где-то сбросил, видно было, как под прилипшей к телу футболкой перекатываются на спине мышцы при каждом гребке. Не бугры, накачанные стероидами, а хорошие наработанные мускулы. Раньше он этого не замечал. Откуда они взялись? Даже в колледже Джек был худеньким мальчиком, теперь же напоминает знакомых по армейской службе ребят, худощавых, спокойных, не особенно впечатляющих, пока кто-нибудь их не заденет. У него на глазах один такой парень уложил другого, который был вдвое крупнее.
Сколько лет он сердился на сына за исчезновение и особенно за отсутствие на похоронах Кейт... Теперь это ушло в далекое прошлое. Том понял, что, несмотря на скрытность, замкнутость, странное поведение, любит и восхищается загадочным мужчиной, в которого вырос Джек, чувствует в нем силу, решительность и порядочность. Он долго боялся, что наделал ужасных ошибок, воспитывая его, — почему иначе мальчик порвал с семьей? — а теперь кажется, все было сделано правильно. Нельзя, конечно, одному всецело приписывать удачи и неудачи другого — каждый делает собственный выбор. Но, как родитель, он вправе признать собственные заслуги.
Больше всего на свете хочется, чтобы Джек выдержал бурю. О себе Том заботился меньше, хотя, разумеется, не хотел умирать, только почему-то чувствовал, что сын обязательно должен выжить — не просто ради отца, а по другим, более важным причинам, неизвестным и непостижимым, но вполне реальным. Джеку еще предстоит сыграть главную роль.
Сердце несколько успокоилось и снова зачастило, когда впереди в меч-траве вспыхнул столб света. Том огляделся почти в ночной тьме. Они выплыли на открытое место, где молния могла ударить в каноэ, хотя на лесистом пригорке при ураганном ветре и смерче было бы еще опасней.
Свернули в протоку в туннеле, каноэ рванулось вперед, подгоняемое дувшим в спину ветром. Том расправил хлопавшее пончо, как парус. Сработало -лодка набирала скорость.
Он сильно собой гордился, пока очередной разряд не высветил тучу в виде столба, которая тянулась к земле в нескольких сотнях ярдов слева. Земли еще не касалась, значит...
А при следующей вспышке коснулась, взметнув грязь, траву, воду. Теперь уже официально торнадо.
Он дотянулся, хлопнул Джека по плечу:
— Посмотри налево!
Тот оглянулся, но в тот момент молнии, как на грех, не было, потом двойная вспышка осветила столб, ставший светлее и ближе, двигаясь к ним.
— Мать твою! — крикнул Джек, гребя еще сильнее.
Уволившись из рядов морской пехоты, Том крайне редко употреблял подобные выражения. Считал их недопустимыми в стенах семейного дома и, конечно, в присутствии детей и женщин. Однако, глядя на приближавшийся вихрь, иначе не скажешь...
Вот именно — мать твою!
В штормах на островах он видел водовороты — высокие, светлые, легкие, недолговечные, скорее красивые, чем опасные. Хотя сейчас кругом вода, слева надвигался не водоворот, хотя и не чудовищный смерч шириной в четверть мили, которые любит показывать погодный канал. Всего футов пятьдесят в основании...
Всего? Что за мысль? Торнадо вполне способен убить их обоих.
Том попытался вычислить его силу по шкале Фудзиты — кое-что усвоил, глядя часами погодный канал, — понадеявшись, что она не превышает двух баллов. Прямого удара двухбалльного урагана не выдержать, но можно увернуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34