Сидя в уютной гостиной за ужином, Полина смотрела на принца, сидевшего во главе стола, и думала о том, как он прекрасен.
На нем был обычный вечерний костюм, и на какое-то время она позабыла о том, что ее муж — принц.
Им подали золотистое вино, произведенное на винных дворах Альтаусса. Когда ужин подошел к концу и прислуга вышла из зала, принц поднял свой бокал.
— За мою прекрасную и храбрую жену! — мягко произнес он.
— А я хочу выпить за самого прекрасного мужчину в мире, за моего… мужа! — возразила Полина.
Она лишь пригубила вино, и принц, отодвинув свое кресло, помог ей встать.
— Это был такой длинный день для тебя, дорогая, — сказал он, — тебе пора ложиться.
Полина ничего не ответила, но принц, взяв ее руку в свою, почувствовал, что пальцы девушки дрожат.
Они поднялись в спальню, освещенную мягким светом горящих свечей.
Принц закрыл за собою дверь и сказал:
— Послушай меня, родная. Пусть ты ни разу не пожаловалась мне, но я понимаю, что тебе пришлось пережить за эти несколько дней, пока мы выбирались из России.
Он обнял ее за плечи и продолжил:
— Я должен признаться, что восхищен твоей смелостью.
— Но ты… ведь… был со мной, — прошептала Полина.
Она придвинулась к нему, и принц поцеловал ее в лоб.
— И теперь, — продолжал он, — если ты хочешь спокойно отдохнуть этой ночью, я все пойму.
Полина подняла на него глаза, и Максимус добавил:
— Я хочу тебя… О боже, я так хочу тебя! Но я люблю тебя и поэтому понимаю, что не стоит торопить события.
Полина подумала, что ни один мужчина не смог бы более проникновенно поведать ей о своих чувствах.
Она весьма смутно представляла себе, что делают мужчина и женщина, предаваясь любви, но когда принц поцеловал ее, она почувствовала его возбуждение.
Как почувствовала и в поезде, что принцу нелегко было сдерживать себя и не переступать проведенную им самим черту.
Так же, как он был готов во имя любви пожертвовать карьерой в России, отречься от престола в своей стране, теперь принц собирался отказаться от наслаждения их первой брачной ночью, если бы того пожелала Полина.
На мгновение она замешкалась, с трудом подбирая слова, которые могли бы выразить ее чувства, а затем, уткнувшись лицом в его шею, прошептала:
— Это наша… первая ночь, и я… Максимус, дорогой… Я хочу стать… твоей женой!..
Единственная оставленная принцем свеча догорала. Полина лежала в его объятиях.
Шторы были раздвинуты, и в окне виднелись залитые лунным светом вершины гор и небо, усеянное мириадами звезд.
Полина повернула голову и коснулась щекой плеча принца.
— Когда ты в первый раз поцеловал меня, мне показалось, что ты вознес меня к звездам, а теперь… я знаю, так оно и есть. Мы… живем в небесах!..
— Я чувствую то же? И как только я мог подумать, что ты недосягаема для меня, как звезда?
— Я и не знала, что любовь так прекрасна?..
— Ты счастлива со мной?
— Я так… счастлива!.. Но скажи… Яне… разочаровала тебя? Он тихо рассмеялся:
— Как ты могла подумать такое? Ведь ты само совершенство?.. Совершенство, которое я так долго искал.
Полина еще ближе придвинулась к нему и сказала:
— Ты знаешь, я… неопытна в любви, но с тобой я почувствовала, что ты… даришь мне свет солнца, звезд и луны и мы оба… словно прикасаемся к чему-то божественному…
Она помолчала.
— А… с другими… женщинами… у тебя было так же?..
Принц нежно повернул ее лицо к себе.
— Я ждал этого вопроса, милая. Позволь мне сказать тебе, что, если бы мы сейчас вновь стояли перед алтарем, я мог бы признаться, что та радость и то наслаждение, которое мне доставляешь ты; нельзя сравнить ни с чем испытанным мною прежде. Он поцеловал ее в лоб и добавил:
— Ты — та любовь, которую я искал, любовь духовная, святая, и я клянусь, что подобного чувства не испытывал ни к кому.
Полина слабо вскрикнула от счастья, обняла принца и притянула его к себе.
— Я люблю тебя… Люблю тебя!.. Как мне доказать тебе свою любовь?.. И как показать тебе, насколько я счастлива от того, что ты… любишь меня.
— Чтобы высказать словами всю мою любовь к тебе, потребуется целое столетие, — сказал принц, — поэтому давай начнем прямо сейчас, тогда, я надеюсь, у нас хватит времени.
— Но даже… целого столетия… мне будет мало!
В голосе Полины звучала такая страсть, которой принц не замечал раньше.
Она, словно цветок, распускалась навстречу солнцу. Ему еще предстояло обучать ее искусству любви, но это обещало стать самым восхитительным и волнующим делом его жизни.
Он поцеловал ее веки и изогнутую линию бровей, потом коснулся губами кончика носа и губ. Полина замерла в ожидании.
— Я люблю тебя, — шептала она, задыхаясь от страсти. — Я люблю тебя, и… чувствуя, как бьется… твое сердце рядом с моим, я… понимаю, что и ты… любишь меня!..
— Вот ты и сама возбуждаешь меня, — сказал принц. — Раньше ты не ведала, как это делается, моя милая, но в будущем тебе не отыщется равных!
— Мне… не нужно этого делать?.. — совсем по-детски спросила она. Он рассмеялся:
— ТЫ будешь это делать независимо от своего желания, но для меня невообразимо сладостно, что ты сама этого хочешь, моя родная!
И он целовал ее снова и снова. Страстно, властно, требовательно.
Она чувствовала дрожь, пробегавшую по всему ее телу, и солнечные лучи снова пронзали ее, только еще жарче, сильнее, непреодолимее!
И снова они вознеслись к звездам, и не существовало больше ничего, кроме его рук, его губ, его тела и его любви.
Лишь три недели спустя они покинули замок Лиденбург и отправились в путь, к подножию гор, в Вильденштадт.
Полина оделась в свое лучшее платье и выбрала очаровательную шляпку. Она очень волновалась, представляя, какой прием ждет их во дворце.
Принц написал своему отцу об их приезде, женитьбе и о том, где проводят свой медовый месяц.
Ответа на письмо не последовало, и было непонятно, решил ли великий герцог пока не беспокоить молодоженов или же был чересчур разгневан.
Принц предполагал, что его отец вернется из России сразу же после свадьбы Маргариты, но так как тот собирался отправиться домой морем, то его приезда не следовало ожидать раньше чем через неделю.
— За это время он должен был бы свыкнуться с мыслью о том, что произошло, и уж, несомненно, обсудить все с твоим отцом, — сказал Полине Максимус.
— Если его высочество всерьез рассердился на нас, он мог направить в Англию нелестные отзывы о моем отце, — с тоской в голосе произнесла Полина.
— Я уверен, он не поступил бы так. Мой отец — здравомыслящий человек. Он выше того, чтобы предъявить несправедливое обвинение тому, кто не совершал никакого преступления.
— Но я… его дочь.
— Но ты и моя жена!
Он привлек Полину к себе и покрывал ее лицо поцелуями, пока она не перестала размышлять о том, какой будет их дальнейшая судьба.
Каждый день их пребывания в Пиденбурге был исполнен неистовой страсти и экстатического восторга, и Полина не могла думать ни о чем, кроме их любви.
Они ездили верхом в долине, где было легко пускать лошадей в галоп.
Взбирались высоко в горы по узким тропинкам.
Порою просто сидели в саду, который окружал замок, и были счастливы одной лишь близостью друг с другом.
Полине хотелось многое узнать о принце, а ему — о ней.
Но времени на разговоры всегда не хватало, ибо принц снова и снова начинал целовать ее и они забывали обо всем.
«Быть может, я… навсегда оставляю позади… свое счастье!..» — вдруг подумала Полина, выходя вместе с принцем из замка, и внезапно ей стало страшно.
Инстинктивно она прижалась к мужу, и тот, угадав ее состояние, крепко обнял Полину за плечи.
— Просто помни, — тихо произнес он, — нас соединил Бог, и люди не в силах разлучить нас.
Когда впереди показались стены дворца, Полина вспомнила, что он всегда напоминал ей сказочный замок. Она любила бывать здесь.
Караульные около своих бело-розовых будок отсалютовали им, и молодожены были с почестями встречены у ворот.
Все слуги спешили приветствовать принца.
Все, несомненно, были рады его возвращению.
— Полагаю, его высочество ожидает нас? — спросил принц.
Мажордом торжественно пригласил их следовать за ним.
Не заботясь о том, что подумают слуги, Полина в страхе сжимала руку принца, ища у него поддержки.
Но Максимус, казалось, был совершенно спокоен.
Полина подумала, что за последние три недели принц, борясь за свое счастье, стал совершенно иным человеком.
Они действительно были счастливы друг с другом, и принц испытывал те же чувства, что и она.
Вспоминая, как были счастливы ее родители, Полина сознавала, что ей посчастливилось встретить такую же большую любовь, и никакие сокровища в мире не могут сравниться с этим богатством.
Мажордом отворил двери дворцового зала, но не стал объявлять об их приходе. Полина поняла, что он попросту не знает, каким титулом следует ее величать и как вообще обращаться к ней.
Великий герцог ожидал их в глубине зала.
Целая вечность прошла, пока они, ступая по мягким коврам, приблизились к нему. Полина продолжала сжимать руку принца, уверенная, что без его поддержки не смогла бы сделать и шагу.
— Здравствуй, отец, — сказал принц. Полина присела в глубоком реверансе, не решаясь поднять голову и взглянуть в лицо великому герцогу.
Великий герцог довольно добродушно произнес:
— А вы оба доставили немало хлопот!
— Я сожалею об этом, отец. Я поставил бы тебя в известность заранее, если б мог, но мне казалось, что тебе, как и всем остальным, лучше было не знать о наших планах.
Затем, не в сипах скрыть свое любопытство, Максимус спросил:
— Что было после того, как все узнали о нашем бегстве?
— Я так и знал, что спросишь об этом, — сказал великий герцог. — Пожалуй, пока я буду рассказывать, вам лучше присесть.
Полина осторожно опустилась на краешек дивана. Принц сел рядом с ней.
Великий герцог сидел напротив них в кресле с высокой спинкой и, как с надеждой думала Полина, олицетворял собой само спокойствие.
Наконец великий герцог произнес:
— Вы верно рассчитали время своего бегства. Лишь после того, как состоялась свадьба Маргариты, царь начал думать, куда вы исчезли.
— Кто-нибудь догадался? — спросил принц.
— Мет, пока шпионы Бенкендорфа не выяснили, что ты сел в поезд в сопровождении молодой дамы.
— Когда это узнали? — спросил принц.
— Пожалуй, в середине дня. Когда Маргарита, к сожалению, в присутствии царя неосмотрительно поинтересовалась, куда это запропастилась ее фрейлина.
Великий герцог подмигнул им и продолжил:
— Кое-кто предположил, что она могла отправиться домой, поскольку у молодых наступил медовый месяц. Но позже царь, естественно, связал оба исчезновения.
— Он очень злился?
— Это слишком мягко сказано. В ярости он высказал мне в весьма нелестных выражениях все, что думает о моем сыне, и пригрозил, что разжалует тебя.
Полина тихо вскрикнула, но принц улыбнулся и сказал:
— Этого следовало ожидать. Некоторое время все хранили молчание. Затем Максимус тихо добавил:
— И все же я буду скучать по военной службе.
— Разве ты забыл, что у нас есть собственная армия, — сухо заметил великий герцог. — Не такая огромная и не столь агрессивная, но в наше смутное время тем более стоит возродить и модернизировать ее.
Глаза принца вспыхнули.
— Ты хочешь сказать, отец…
— Я хочу сказать, что для тебя было бы ошибкой порывать с воинской службой.
Максимус улыбнулся, и весь зал как будто посветлел.
Затем принц сказал:
— Как я сообщал тебе в письме, мы с Полиной обвенчались.
— Я бы сказал, тайно обвенчались, — заметил великий герцог.
— Как бы то ни было, мы связаны узами брака.
Словно стена выросла между ними. Полина почти перестала дышать.
— Ты отдаешь себе отчет, что по законам Альтаусса твой брак признается морганатическим? — спросил великий герцог.
— Я знаю, — ответил принц, — но его узы неразрывны.
На какое-то время воцарилась тишина. Великий герцог нарушил ее первым:
— Значит, твоей супруге необходим титул.
— Да, отец.
— Я выбираю его по своему усмотрению, — медленно проговорил великий герцог. — Насколько мне помнится, имя замка, где вы провели свой медовый месяц, еще никому не принадлежит.
У Полины перехватило дыхание, она стиснула руки.
— Посему я решил, — продолжал великий герцог, — пожаловать твоей жене, Максимус, титул ее светлости принцессы Полины Пиденбургской.
Принц хотел что-то сказать, но великий герцог его опередил:
— Это значит, что, когда ты займешь мое место, народ нашей страны будет считать твою жену достойной супругой их правителя. И она, и ваши дети будут считаться лицами королевского происхождения.
Принц тихо вскрикнул от изумления, и его восклицание отразилось эхом от стен зала.
— Ты благородный человек, отец! — сказал он. — Как мне благодарить тебя? Как мне выразить словами то, что значит твое решение для меня и Полины?
— Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, сын, — спокойно ответил великий герцог.
Принц горячо пожал руку отца, а Полина поднялась и со слезами радости подошла к ним.
Великий герцог поцеловал ее в щеку.
— Добро пожаловать, дочка, — сказал он. — Я думаю, самое время послать за твоим отцом. Он уже заждался вас!..
Вечером того же дня был дан торжественный ужин, во время которого великий герцог, сэр Кристофер, а также откуда-то взявшиеся бесчисленные родственники без устали поднимали тосты за здоровье молодых.
Когда гости наконец разошлись, принц и его жена, ее светлость принцесса Пиденбургская, вернулись в свою спальню во дворце.
Это была огромная, сиявшая праздничным убранством комната, однако Полина подумала, что ей далеко до их спальни в замке.
И все же она была счастлива просто смотреть в глаза мужа, видеть в них свет его любви, всем сердцем ощущать благодарность не только великому герцогу, но и самому Богу.
Принц закрыл за ними дверь, и она бросилась в его объятия.
— Родная моя, ты счастлива?
— Еще бы. Все так замечательно! Я так… боялась!.. Я была в таком… отчаянии, что испортила твои отношения с отцом, да и… всю твою жизнь в Альтауссе…
— Я думаю, что мы возродили интерес наших отцов к жизни, — ответил принц. — Теперь они, конечно, будут стараться перещеголять друг друга, балуя своих внуков.
Щеки Полины густо покраснели, но глаза ее блестели.
Она спрятала лицо у него на груди и сказала:
— Я так мечтала… подарить тебе… сына. Но я боялась, что он… не сможет стать твоим наследником и ты… будешь страдать из-за этого.
— Боюсь, что ты расстраивалась бы из-за этого больше, чем я, но теперь мы можем смело забыть обо всех страхах, о России, о гневе ее самодержца.
Принц говорил так потому, что чувствовал: Полина все еще винит себя за утрату им воинских наград.
— Мне не о чем сожалеть, — тихо добавил он.
Ее лицо озарила улыбка.
— Из всех наших приключений, — продолжал Максимус, — мы вынесли один урок…
— Какой же?..
Он привлек жену к себе и проговорил, слегка касаясь губами ее щеки:
— Милость монархов хрупка и непостоянна, и только там, где правит любовь, царит счастье!
— Так было с нами, мой дорогой, мой любимый Максимус! И… ничто не лишит нас нашей любви!..
Полина прижалась губами к губам мужа.
Он крепче прижал ее к груди, и огонь любви опалил их жарким пламенем страсти.
Его поцелуи становился все настойчивее, все требовательнее.
А ей казалось, что это солнце обжигает ее своими лучами, солнце, которое отныне будет вечно освещать их жизненный путь.
И, горя в огне своей страсти, они чувствовали, как небо становится все ближе и ближе, и когда принц на руках отнес ее в постель, их окружило сияние звезд, которыми правила сама любовь.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13