Как только он получит нужную ему информацию, он покончит с Дельгадо.
Дельгадо подошел ближе. Его английский был очень хорош, хотя и страдал некоторой вычурностью.
- Всегда приятно беседовать с представителями американской прессы, особенно когда речь идет о столь известном издании, как "Вашингтон пост". Сеньорита?.. Простите меня. Я забыл имя, которое назвал мой секретарь...
- Холли Маккой, А это мой переводчик Тед Райли.
Дельгадо пожал им руки.
- Прекрасно. - Он игнорировал Бьюкенена, сосредоточив свое внимание на Холли, внешность которой явно произвела на него впечатление. - Поскольку я говорю по-английски, ваш переводчик нам не нужен.
- Я также и фотограф, - улыбнулся Бьюкенен.
Дельгадо сделал отстраняющий жест.
- Фотографии можно будет сделать потом. Сеньорита Маккой, что предложить вам выпить перед ленчем? Может быть, вина?
- Благодарю вас, но, по-моему, чуть-чуть рановато...
- Чудесно, - перебил ее Бьюкенен. - С удовольствием выпьем вина. - У него не было времени научить Холли не отказываться выпить с объектом. Такой отказ подавляет у собеседника желание быть общительным, вызывает у него подозрение, что у вас есть причина во что бы то ни стало сохранить контроль над собой.
- А впрочем, почему бы нет? - подхватила Холли. - Перед ленчем.
- Красного или белого?
- Пожалуй, белого.
- "Шардонне"?
- Замечательно.
- Мне то же самое, - добавил Бьюкенен. Продолжая игнорировать его, Дельгадо повернулся к слуге в белой куртке, стоявшему возле двери.
- Ты слышал, Карлос?
- Да, сеньор Дельгадо.
Слуга, пятясь, вышел за дверь и удалился по коридору.
- Садитесь, пожалуйста, - Дельгадо подвел Холли к одному из мягких кожаных кресел.
Бьюкенен, который последовал за ними, заметил во внутреннем дворике за стеклянной дверью, ведущей оттуда в кабинет, какого-то человека. Это был явный американец, лет тридцати пяти, хорошо одетый, светловолосый, приятной наружности.
Заметив, что заинтересовал Бьюкенена, человек кивнул ему и улыбнулся мальчишеской улыбкой.
Дельгадо между тем говорил:
- Я знаю, что американцы любят жить и работать по насыщенному графику, так что если вы хотите задать мне какие-то вопросы перед ленчем, то не стесняйтесь.
Через стеклянную дверь из патио вошел тот человек.
- А, Реймонд, - обратился к нему Дельгадо. - Вернулся с прогулки? Входи. У меня тут гости, с которыми я хочу тебя познакомить. Эта сеньорита Маккой из "Вашингтон пост".
Реймонд почтительно наклонил голову и подошел к Холли.
- Очень рад. - Он пожал ей руку. Что-то в этом рукопожатии заставило ее вздрогнуть. Реймонд повернулся к Бьюкенену.
- Здравствуйте. Мистер?..
- Райли. Тед.
Они обменялись рукопожатием.
Бьюкенен сразу ощутил, как что-то ужалило его в правую ладонь.
Ладонь горела.
Рука постепенно немела.
Встревоженный, он взглянул на Холли, которая в ужасе смотрела на свою правую руку.
- Эта штука быстро действует? - спросил Дельгадо.
- Мы называем это "двухступенчатым парализантом", - ответил Реймонд. Снимая с пальца кольцо и укладывая его в небольшую ювелирную коробочку, он по-прежнему улыбался, но его голубые глаза остались бездонными и холодными.
Холли упала на колени.
Правая рука Бьюкенена потеряла всякую чувствительность.
Холли рухнула на пол.
Словно обруч сжимал грудь Бьюкенена. Сердце бешено колотилось. Он растянулся на полу.
Сделал отчаянную попытку встать.
Не смог.
Не смог даже пошевелиться.
Тело сделалось чужим. Руки и ноги не повиновались.
Смотря прямо над собой обезумевшими глазами, он заметил самодовольную ухмылку Дельгадо.
Светловолосый американец пристально вглядывался в Брендана со своей механической улыбкой, от которой кровь стыла в жилах.
- Это снадобье с полуострова Юкатан. Эквивалент кураре, который был в ходу у майя. Сотни лет назад туземцы пользовались им, чтобы парализовать свои жертвы, лишить их возможности сопротивляться, когда им будут вырезать сердце.
Не в силах повернуть голову, не в силах взглянуть на Холли, Бьюкенен слышал, как она хватала ртом воздух.
- И ты не вздумай сопротивляться, - сказал Реймонд. - Твои легкие могут не выдержать напряжения.
5
Вертолет с грохотом перемещался по небу. Его "вамп-вамп-вамп" отдавалось по всему фюзеляжу. Не то чтобы Бьюкенен ощущал эти сотрясения. Его тело по-прежнему ничего не чувствовало. Жесткий пол кабины мог с таким же успехом быть и пуховой периной. Такие понятия, как "жесткое" или "мягкое", "горячее" или "холодное", "острое" или "тупое", потеряли всякое значение. Все было одинаковым - никаким.
Зато его слух и зрение неимоверно обострились. Каждый звук в кабине, особенно мучительное хриплое дыхание Холли, усиливался многократно. За окном небо было почти невыносимо яркого бирюзового цвета. От такого сияния, казалось, можно было ослепнуть, если бы не спасительное помигивание век, которые - наряду с сердцем и легкими - действовали как бы отдельно от остального тела, находившегося под воздействием яда.
Напротив, его сердце работало в чудовищно усиленном режиме, что вызывало сильную тошноту; оно бешено колотилось - без сомнения, в том числе и от страха. Но если начнется рвота (допуская, что его желудок тоже не парализован), то он обязательно захлебнется и умрет. Он должен сосредоточиться и побороть страх. Должен держать себя в руках. Чем быстрее колотилось сердце, тем больше воздуха требовали легкие. Но грудные мышцы отказывались повиноваться, и он чуть не поддался панике, испугавшись, что сейчас задохнется.
Соберись, подумал он. Соберись.
Он силился заполнить сознание какой-нибудь успокоительной мантрой. Пытался найти единственную всепоглощающую мысль, которая давала бы ему цель. Хуана, подумал он. Хуана. Хуана. Я должен выжить, чтобы помочь ей. Должен выжить, чтобы найти ее. Должен выжить, чтобы спасти ее. Должен...
Его взбесившееся сердце продолжало неистовствовать. Его охваченные паникой легкие продолжали требовать воздуха. Нет. Эта мантра не действовала. Хуана? Она была далеким воспоминанием, отстоящим на годы, а для Бьюкенена - в буквальном смысле на несколько жизней. С тех пор он успел побыть столькими людьми! Разыскивая Хуану, твердо решив во что бы то ни стало найти ее, он в действительности искал самого себя - и тут, по мере того как новая всепоглощающая и всеобъемлющая мысль заполняла его мозг...
... непрошеная, стихийная...
... Холли...
... слушая, как она силится дышать...
... надо помочь Холли, надо спасти Холли... ...он вдруг понял, что у него наконец есть цель. Не для Питера Лэнга. И не для кого бы то ни было из других персонажей его репертуара. А для Брендана Бьюкенена. И осознание этого побуждало его смотреть вперед, а не оглядываться назад, чего с ним не бывало с тех пор, как тогда, очень давно, оп убил брата. У Брендана Бьюкенена теперь была цель, причем цель эта не имела никакого отношения к нему самому. Она заключалась просто и абсолютно в том, чтобы сделать все возможное и невозможное для спасения Холли. Не потому, что он хотел, чтобы она была с ним. А потому, что хотел, чтобы она жила. Оказавшись запертым в самом себе, он нашел там себя.
В то время как его сердце продолжало бесноваться, он ощутил - по тому, что сильнее стало давить на уши: вертолет пошел на снижение. Он не мог повернуть головы, чтобы увидеть, где сидят Дельгадо с Реймондом, но мог слышать их разговор:
- Но понимаю, какая была необходимость в том, чтобы и я летел вместе с тобой.
- Таков приказ, который мистер Драммонд передал мне по радио, когда я летел в Куэрнаваку. Он хотел, чтобы вы посмотрели, как продвигаются работы.
- Это рискованно. Мое имя могут связать с этим проектом.
- Я подозреваю, что в этом и состояла идея мистера Драммонда. Пора вам платить долги.
- Вот безжалостный сукин сын.
- Мистер Драммонд посчитал бы комплиментом, если бы кто-то назвал его безжалостным. Посмотрите-ка вниз. Отсюда все видно.
- Бог мой!
Вертолет продолжал снижаться, и боль в ушах Бьюкенена стала еще мучительнее.
Боль? Бьюкенен вдруг понял, что кое-что чувствует. Он никак не ожидал, что будет рад боли, но сейчас с радостью приветствовал ее. Его ноги пощипывало. Руки кололо, словно иглами. Швы на ножевой ране начали чесаться. В почти зажившей ране и голове появилась пульсация. Череп, казалось, распух, а кошмарная головная боль постепенно возвращалась. Эти ощущения возникли не все сразу. Они приходили по отдельности, поочередно. И каждое было для него всплеском надежды. Он знал, что если попытается пошевелиться, то сможет это сделать. Но сейчас не время рисковать. Надо затаиться, пока он не будет уверен, что функции конечностей восстановились полностью. Надо выждать идеальный момент для...
- Примерно сейчас действие снадобья начнет проходить, - сказал Реймонд.
Сильная рука схватила Бьюкенена за левое запястье и защелкнула на нем наручник. Потом левую руку завели ему за спину, сильно дернули, и наручник щелкнул на правом запястье.
- Так удобно? - Судя по тону, можно было бы предположить, что Реймонд разговаривает с любимой.
Бьюкенен не ответил, продолжая делать вид, что не может двигаться. Услышав позвякивание и скрежет металла, он понял, что на Холли тоже надевают наручники.
Рев вертолета стал тише - изменился угол наклона лопастей ротора. Машина приземлилась. Пилот выключил приборы, вращение лопастей замедлилось, и рев турбины перетлел в тонкий вой.
Когда открылся люк, Бьюкенен ожидал, что его глазам придется плохо от яркого солнечного света. Вместо этого его накрыла тень. Какая-то дымка. Он еще раньше, пока вертолет снижался, заметил, что яркая синева неба несколько замутилась, по ему нужно было столько всего обдумать, что он не обратил на это особенного внимания. Теперь же этот туман проник в кабину и наполнил ее таким резким запахом, что Бьюкенен рефлекторно закашлялся. Дым! Поблизости что-то горело.
Бьюкенен никак не мог остановить кашель.
- Это снадобье временно блокирует работу твоих слюнных желез, - пояснил Реймонд, выволакивая Бьюкенена из кабины и швыряя его на землю. - От этого у тебя в горло сухость. Кстати, раздражение в горле ты будешь ощущать еще довольно долго. - По тону, каким это было сказано, можно было предположить, что ему доставляет удовольствие мысль об ожидающем Бьюкенена недомогании.
Холли тоже закашлялась, потом застонала, когда Реймонд вытащил ее из кабины и бросил рядом с Бьюкененом. Мимо них тянулись клочья дыма.
- Зачем выжигать столько деревьев? - В голосе Дельгадо звучала тревога.
- Чтобы как можно больше расширить размеры площадки. Чтобы не подпускать близко туземцев.
- По разве огонь не воспламенит?..
- Мистер Драммонд знает, что делает. Все рассчитано.
Реймонд пнул Бьюкенена в бок.
Брендан со стоном втянул в себя воздух, стараясь показать, что ему больнее, чем на самом деле, и радуясь, что пинок Реймонда не пришелся по заживающей ране.
- Поднимайся, - приказал Реймонд. - У наших людей есть дела поважнее, чем тащить тебя. Я знаю, что ты можешь встать. Если не встанешь, я буду катить тебя пинками до самой конторы.
Чтобы быть правильно понятым, Реймонд пнул Бьюкенена еще раз, уже сильнее.
Бьюкенен с усилием поднялся на колени, зашатался, но все-таки встал на ноги. В голове у него все кружилось - совсем как этот дым, от которого он опять закашлялся.
Холли поднялась тоже с трудом, чуть не упала, но удержалась на ногах. Она в ужасе смотрела на Бьюкенена. Он попытался взглядом ободрить се.
Это не помогло. Реймонд толкнул их обоих так, что едва не сбил с ног. Их погнали к приземистому бревенчатому зданию, которое частично заволакивали клубы дыма.
Бьюкенена поразила царившая вокруг бурная деятельность: сновали туда и сюда рабочие, тяжело проезжали мимо бульдозеры и грузовики, краны переносили балки и трубы. Бьюкенену показалось, что сквозь шум работающих механизмов он услышал выстрел. Потом перед ним возникли разбросанные каменные блоки с высеченными на них иероглифами - по-видимому, из развалин. Тут и там он видел едва возвышавшиеся над землей останки древних храмов. Вдруг, когда дым на какое-то время рассеялся, его взору предстала пирамида. Но эта пирамида была не древней постройки и не из каменных блоков.
Эта пирамида, высокая и широкая, была выстроена из стали. Бьюкенен никогда не видел ничего подобного. Она походила на гигантский треножник с широко расставленными ногами, которые были связаны между собой какой-то арматурой. Хотя он никогда раньше не видел ничего подобного, интуитивно он понял, что это такое, что это ему напоминает. Нефтяную вышку. Так вот что, по-видимому, нужно здесь Драммонду. Но почему у вышки такая необычная конструкция?
Когда они подошли к наполовину скрытому за дымной пеленой бревенчатому строению, Реймонд толкнул дверь и впихнул Бьюкенена с Холли внутрь.
Бьюкенен чуть не растянулся в полутемном и затхлом внутреннем помещении, а его глаза не сразу приспособились к тусклому свету работавших от генератора лампочек на потолке. Он с трудом удержался на ногах, остановился, выпрямился, почувствовал, как на него налетела Холли, и обнаружил, что смотрит снизу вверх на Алистера Драммонда.
6
Ни одна из фотографий, виденных Бьюкененом в биографической книге и газетных статьях, которые он читал, не могла передать, насколько личность Драммонда доминирует в той точке пространства, где он в данный момент находится. Из-за толстых стекол очков глубоко посаженные глаза этого старика пронзали вас взглядом, от которого становилось не по себе. Даже его старческий голос лишь усиливал это впечатление - его хрупкость не мешала его властности.
- Мистер Бьюкенен, - произнес Драммонд. Это обращение заставило Бьюкенена вздрогнуть. "Как он узнал мое имя?" - подумал он.
Драммонд прищурился, потом перенес свое внимание на Холли.
- Мисс Маккой, надеюсь, что Реймонд удобно устроил вас на время полета. Сеньор Дельгадо, я рад, что вы смогли прилететь.
- По тому, как мне передали ваше приглашение, я не почувствовал, что у меня есть выбор.
- Разумеется, у вас есть выбор. Вы можете сесть в тюрьму или стать следующим президентом Мексики. Что бы вы предпочли?
Реймонд закрыл дверь после того, как они вошли. Теперь она вновь со стуком распахнулась, и какофония строительных механизмов ворвалась внутрь. Вошла женщина в пыльных джинсах и намокшей от пота рабочей блузе, в руках у нее были длинные рулоны толстой бумаги - Бьюкенен подумал, что это могут быть карты.
- Не сейчас, черт побери, - прорычал Драммонд. Женщина явно испугалась. Неловко попятившись, она вышла и закрыла дверь.
Драммонд продолжил разговор с Дельгадо:
- Мы продвинулись дальше, чем я рассчитывал. К завтрашнему утру должны, по идее, начать качать. Я хочу, чтобы вы, когда вернетесь в Мехико, приняли необходимые меры. Скажите своим людям, что все в порядке. Мне не нужны никакие неприятности. Услуги оплачены.
- Вы меня вызвали сюда, чтобы сказать то, что я и так знаю?
- Я вызвал вас сюда, чтобы вы увидели то, за что продали душу, - ответил Драммонд. - Не годится держаться на расстоянии от цены своих грехов. А то вам, чего доброго, захочется позабыть о нашей сделке. Чтобы освежить вашу память, хочу показать вам, что произойдет с двумя моими гостями. - Плавным движением, поразительным для человека в его возрасте, он повернулся к Бьюкенену и Холли. - Много ли вам известно?
- Вот это я нашел у них в сумке для фотоаппарата, - объявил Реймонд и выложил на стол видеопленку.
- Подумать только! - проронил Драммонд.
- Я ее просмотрел у Дельгадо.
- Ну и как?
- Копия немного зернит, но выступление Дельгадо все так же увлекательно. Всякий раз я не могу оторваться.
- Тогда вам известно больше, чем нужно, - сказал Драммонд, снова обращаясь к Бьюкенену и Холли.
- Послушайте, все это - совершенно не наше дело, - начал свой маневр Бьюкенен.
- Что верно, то верно.
- Нефть меня не интересует, и мне безразлично, как именно вы наказываете Дельгадо, - продолжал Бьюкенен. - Я всего лишь пытаюсь найти Хуану Мендес.
Драммонд поднял свои густые белые брови:
- Ну, в этом вы не одиноки.
Они пристально смотрели друг на друга, и вдруг Бьюкенен понял, как все было. Хуана согласилась поработать на Драммонда, изображая Марию Томес. Но по прошествии нескольких месяцев она либо почувствовала, что попала в западню, либо поняла, что ей грозит опасность, а может, ей просто опротивел Драммонд. Каков бы пи был мотив, она нарушила соглашение и скрылась. Находясь в бегах, не смея позвонить начальству Бьюкенена по телефону, она должна была установить с ним контакт таким образом, чтобы никто посторонний не мог проникнуть в суть ее послания, и поэтому отправила ему ту загадочную открытку, расшифровать которую мог только один Бьюкенен. В это время люди Драммонда сбивались с ног, разыскивая ее, устраивали засады у нее дома, у дома ее родителей и в других местах, где она, по их разумению, могла укрыться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Дельгадо подошел ближе. Его английский был очень хорош, хотя и страдал некоторой вычурностью.
- Всегда приятно беседовать с представителями американской прессы, особенно когда речь идет о столь известном издании, как "Вашингтон пост". Сеньорита?.. Простите меня. Я забыл имя, которое назвал мой секретарь...
- Холли Маккой, А это мой переводчик Тед Райли.
Дельгадо пожал им руки.
- Прекрасно. - Он игнорировал Бьюкенена, сосредоточив свое внимание на Холли, внешность которой явно произвела на него впечатление. - Поскольку я говорю по-английски, ваш переводчик нам не нужен.
- Я также и фотограф, - улыбнулся Бьюкенен.
Дельгадо сделал отстраняющий жест.
- Фотографии можно будет сделать потом. Сеньорита Маккой, что предложить вам выпить перед ленчем? Может быть, вина?
- Благодарю вас, но, по-моему, чуть-чуть рановато...
- Чудесно, - перебил ее Бьюкенен. - С удовольствием выпьем вина. - У него не было времени научить Холли не отказываться выпить с объектом. Такой отказ подавляет у собеседника желание быть общительным, вызывает у него подозрение, что у вас есть причина во что бы то ни стало сохранить контроль над собой.
- А впрочем, почему бы нет? - подхватила Холли. - Перед ленчем.
- Красного или белого?
- Пожалуй, белого.
- "Шардонне"?
- Замечательно.
- Мне то же самое, - добавил Бьюкенен. Продолжая игнорировать его, Дельгадо повернулся к слуге в белой куртке, стоявшему возле двери.
- Ты слышал, Карлос?
- Да, сеньор Дельгадо.
Слуга, пятясь, вышел за дверь и удалился по коридору.
- Садитесь, пожалуйста, - Дельгадо подвел Холли к одному из мягких кожаных кресел.
Бьюкенен, который последовал за ними, заметил во внутреннем дворике за стеклянной дверью, ведущей оттуда в кабинет, какого-то человека. Это был явный американец, лет тридцати пяти, хорошо одетый, светловолосый, приятной наружности.
Заметив, что заинтересовал Бьюкенена, человек кивнул ему и улыбнулся мальчишеской улыбкой.
Дельгадо между тем говорил:
- Я знаю, что американцы любят жить и работать по насыщенному графику, так что если вы хотите задать мне какие-то вопросы перед ленчем, то не стесняйтесь.
Через стеклянную дверь из патио вошел тот человек.
- А, Реймонд, - обратился к нему Дельгадо. - Вернулся с прогулки? Входи. У меня тут гости, с которыми я хочу тебя познакомить. Эта сеньорита Маккой из "Вашингтон пост".
Реймонд почтительно наклонил голову и подошел к Холли.
- Очень рад. - Он пожал ей руку. Что-то в этом рукопожатии заставило ее вздрогнуть. Реймонд повернулся к Бьюкенену.
- Здравствуйте. Мистер?..
- Райли. Тед.
Они обменялись рукопожатием.
Бьюкенен сразу ощутил, как что-то ужалило его в правую ладонь.
Ладонь горела.
Рука постепенно немела.
Встревоженный, он взглянул на Холли, которая в ужасе смотрела на свою правую руку.
- Эта штука быстро действует? - спросил Дельгадо.
- Мы называем это "двухступенчатым парализантом", - ответил Реймонд. Снимая с пальца кольцо и укладывая его в небольшую ювелирную коробочку, он по-прежнему улыбался, но его голубые глаза остались бездонными и холодными.
Холли упала на колени.
Правая рука Бьюкенена потеряла всякую чувствительность.
Холли рухнула на пол.
Словно обруч сжимал грудь Бьюкенена. Сердце бешено колотилось. Он растянулся на полу.
Сделал отчаянную попытку встать.
Не смог.
Не смог даже пошевелиться.
Тело сделалось чужим. Руки и ноги не повиновались.
Смотря прямо над собой обезумевшими глазами, он заметил самодовольную ухмылку Дельгадо.
Светловолосый американец пристально вглядывался в Брендана со своей механической улыбкой, от которой кровь стыла в жилах.
- Это снадобье с полуострова Юкатан. Эквивалент кураре, который был в ходу у майя. Сотни лет назад туземцы пользовались им, чтобы парализовать свои жертвы, лишить их возможности сопротивляться, когда им будут вырезать сердце.
Не в силах повернуть голову, не в силах взглянуть на Холли, Бьюкенен слышал, как она хватала ртом воздух.
- И ты не вздумай сопротивляться, - сказал Реймонд. - Твои легкие могут не выдержать напряжения.
5
Вертолет с грохотом перемещался по небу. Его "вамп-вамп-вамп" отдавалось по всему фюзеляжу. Не то чтобы Бьюкенен ощущал эти сотрясения. Его тело по-прежнему ничего не чувствовало. Жесткий пол кабины мог с таким же успехом быть и пуховой периной. Такие понятия, как "жесткое" или "мягкое", "горячее" или "холодное", "острое" или "тупое", потеряли всякое значение. Все было одинаковым - никаким.
Зато его слух и зрение неимоверно обострились. Каждый звук в кабине, особенно мучительное хриплое дыхание Холли, усиливался многократно. За окном небо было почти невыносимо яркого бирюзового цвета. От такого сияния, казалось, можно было ослепнуть, если бы не спасительное помигивание век, которые - наряду с сердцем и легкими - действовали как бы отдельно от остального тела, находившегося под воздействием яда.
Напротив, его сердце работало в чудовищно усиленном режиме, что вызывало сильную тошноту; оно бешено колотилось - без сомнения, в том числе и от страха. Но если начнется рвота (допуская, что его желудок тоже не парализован), то он обязательно захлебнется и умрет. Он должен сосредоточиться и побороть страх. Должен держать себя в руках. Чем быстрее колотилось сердце, тем больше воздуха требовали легкие. Но грудные мышцы отказывались повиноваться, и он чуть не поддался панике, испугавшись, что сейчас задохнется.
Соберись, подумал он. Соберись.
Он силился заполнить сознание какой-нибудь успокоительной мантрой. Пытался найти единственную всепоглощающую мысль, которая давала бы ему цель. Хуана, подумал он. Хуана. Хуана. Я должен выжить, чтобы помочь ей. Должен выжить, чтобы найти ее. Должен выжить, чтобы спасти ее. Должен...
Его взбесившееся сердце продолжало неистовствовать. Его охваченные паникой легкие продолжали требовать воздуха. Нет. Эта мантра не действовала. Хуана? Она была далеким воспоминанием, отстоящим на годы, а для Бьюкенена - в буквальном смысле на несколько жизней. С тех пор он успел побыть столькими людьми! Разыскивая Хуану, твердо решив во что бы то ни стало найти ее, он в действительности искал самого себя - и тут, по мере того как новая всепоглощающая и всеобъемлющая мысль заполняла его мозг...
... непрошеная, стихийная...
... Холли...
... слушая, как она силится дышать...
... надо помочь Холли, надо спасти Холли... ...он вдруг понял, что у него наконец есть цель. Не для Питера Лэнга. И не для кого бы то ни было из других персонажей его репертуара. А для Брендана Бьюкенена. И осознание этого побуждало его смотреть вперед, а не оглядываться назад, чего с ним не бывало с тех пор, как тогда, очень давно, оп убил брата. У Брендана Бьюкенена теперь была цель, причем цель эта не имела никакого отношения к нему самому. Она заключалась просто и абсолютно в том, чтобы сделать все возможное и невозможное для спасения Холли. Не потому, что он хотел, чтобы она была с ним. А потому, что хотел, чтобы она жила. Оказавшись запертым в самом себе, он нашел там себя.
В то время как его сердце продолжало бесноваться, он ощутил - по тому, что сильнее стало давить на уши: вертолет пошел на снижение. Он не мог повернуть головы, чтобы увидеть, где сидят Дельгадо с Реймондом, но мог слышать их разговор:
- Но понимаю, какая была необходимость в том, чтобы и я летел вместе с тобой.
- Таков приказ, который мистер Драммонд передал мне по радио, когда я летел в Куэрнаваку. Он хотел, чтобы вы посмотрели, как продвигаются работы.
- Это рискованно. Мое имя могут связать с этим проектом.
- Я подозреваю, что в этом и состояла идея мистера Драммонда. Пора вам платить долги.
- Вот безжалостный сукин сын.
- Мистер Драммонд посчитал бы комплиментом, если бы кто-то назвал его безжалостным. Посмотрите-ка вниз. Отсюда все видно.
- Бог мой!
Вертолет продолжал снижаться, и боль в ушах Бьюкенена стала еще мучительнее.
Боль? Бьюкенен вдруг понял, что кое-что чувствует. Он никак не ожидал, что будет рад боли, но сейчас с радостью приветствовал ее. Его ноги пощипывало. Руки кололо, словно иглами. Швы на ножевой ране начали чесаться. В почти зажившей ране и голове появилась пульсация. Череп, казалось, распух, а кошмарная головная боль постепенно возвращалась. Эти ощущения возникли не все сразу. Они приходили по отдельности, поочередно. И каждое было для него всплеском надежды. Он знал, что если попытается пошевелиться, то сможет это сделать. Но сейчас не время рисковать. Надо затаиться, пока он не будет уверен, что функции конечностей восстановились полностью. Надо выждать идеальный момент для...
- Примерно сейчас действие снадобья начнет проходить, - сказал Реймонд.
Сильная рука схватила Бьюкенена за левое запястье и защелкнула на нем наручник. Потом левую руку завели ему за спину, сильно дернули, и наручник щелкнул на правом запястье.
- Так удобно? - Судя по тону, можно было бы предположить, что Реймонд разговаривает с любимой.
Бьюкенен не ответил, продолжая делать вид, что не может двигаться. Услышав позвякивание и скрежет металла, он понял, что на Холли тоже надевают наручники.
Рев вертолета стал тише - изменился угол наклона лопастей ротора. Машина приземлилась. Пилот выключил приборы, вращение лопастей замедлилось, и рев турбины перетлел в тонкий вой.
Когда открылся люк, Бьюкенен ожидал, что его глазам придется плохо от яркого солнечного света. Вместо этого его накрыла тень. Какая-то дымка. Он еще раньше, пока вертолет снижался, заметил, что яркая синева неба несколько замутилась, по ему нужно было столько всего обдумать, что он не обратил на это особенного внимания. Теперь же этот туман проник в кабину и наполнил ее таким резким запахом, что Бьюкенен рефлекторно закашлялся. Дым! Поблизости что-то горело.
Бьюкенен никак не мог остановить кашель.
- Это снадобье временно блокирует работу твоих слюнных желез, - пояснил Реймонд, выволакивая Бьюкенена из кабины и швыряя его на землю. - От этого у тебя в горло сухость. Кстати, раздражение в горле ты будешь ощущать еще довольно долго. - По тону, каким это было сказано, можно было предположить, что ему доставляет удовольствие мысль об ожидающем Бьюкенена недомогании.
Холли тоже закашлялась, потом застонала, когда Реймонд вытащил ее из кабины и бросил рядом с Бьюкененом. Мимо них тянулись клочья дыма.
- Зачем выжигать столько деревьев? - В голосе Дельгадо звучала тревога.
- Чтобы как можно больше расширить размеры площадки. Чтобы не подпускать близко туземцев.
- По разве огонь не воспламенит?..
- Мистер Драммонд знает, что делает. Все рассчитано.
Реймонд пнул Бьюкенена в бок.
Брендан со стоном втянул в себя воздух, стараясь показать, что ему больнее, чем на самом деле, и радуясь, что пинок Реймонда не пришелся по заживающей ране.
- Поднимайся, - приказал Реймонд. - У наших людей есть дела поважнее, чем тащить тебя. Я знаю, что ты можешь встать. Если не встанешь, я буду катить тебя пинками до самой конторы.
Чтобы быть правильно понятым, Реймонд пнул Бьюкенена еще раз, уже сильнее.
Бьюкенен с усилием поднялся на колени, зашатался, но все-таки встал на ноги. В голове у него все кружилось - совсем как этот дым, от которого он опять закашлялся.
Холли поднялась тоже с трудом, чуть не упала, но удержалась на ногах. Она в ужасе смотрела на Бьюкенена. Он попытался взглядом ободрить се.
Это не помогло. Реймонд толкнул их обоих так, что едва не сбил с ног. Их погнали к приземистому бревенчатому зданию, которое частично заволакивали клубы дыма.
Бьюкенена поразила царившая вокруг бурная деятельность: сновали туда и сюда рабочие, тяжело проезжали мимо бульдозеры и грузовики, краны переносили балки и трубы. Бьюкенену показалось, что сквозь шум работающих механизмов он услышал выстрел. Потом перед ним возникли разбросанные каменные блоки с высеченными на них иероглифами - по-видимому, из развалин. Тут и там он видел едва возвышавшиеся над землей останки древних храмов. Вдруг, когда дым на какое-то время рассеялся, его взору предстала пирамида. Но эта пирамида была не древней постройки и не из каменных блоков.
Эта пирамида, высокая и широкая, была выстроена из стали. Бьюкенен никогда не видел ничего подобного. Она походила на гигантский треножник с широко расставленными ногами, которые были связаны между собой какой-то арматурой. Хотя он никогда раньше не видел ничего подобного, интуитивно он понял, что это такое, что это ему напоминает. Нефтяную вышку. Так вот что, по-видимому, нужно здесь Драммонду. Но почему у вышки такая необычная конструкция?
Когда они подошли к наполовину скрытому за дымной пеленой бревенчатому строению, Реймонд толкнул дверь и впихнул Бьюкенена с Холли внутрь.
Бьюкенен чуть не растянулся в полутемном и затхлом внутреннем помещении, а его глаза не сразу приспособились к тусклому свету работавших от генератора лампочек на потолке. Он с трудом удержался на ногах, остановился, выпрямился, почувствовал, как на него налетела Холли, и обнаружил, что смотрит снизу вверх на Алистера Драммонда.
6
Ни одна из фотографий, виденных Бьюкененом в биографической книге и газетных статьях, которые он читал, не могла передать, насколько личность Драммонда доминирует в той точке пространства, где он в данный момент находится. Из-за толстых стекол очков глубоко посаженные глаза этого старика пронзали вас взглядом, от которого становилось не по себе. Даже его старческий голос лишь усиливал это впечатление - его хрупкость не мешала его властности.
- Мистер Бьюкенен, - произнес Драммонд. Это обращение заставило Бьюкенена вздрогнуть. "Как он узнал мое имя?" - подумал он.
Драммонд прищурился, потом перенес свое внимание на Холли.
- Мисс Маккой, надеюсь, что Реймонд удобно устроил вас на время полета. Сеньор Дельгадо, я рад, что вы смогли прилететь.
- По тому, как мне передали ваше приглашение, я не почувствовал, что у меня есть выбор.
- Разумеется, у вас есть выбор. Вы можете сесть в тюрьму или стать следующим президентом Мексики. Что бы вы предпочли?
Реймонд закрыл дверь после того, как они вошли. Теперь она вновь со стуком распахнулась, и какофония строительных механизмов ворвалась внутрь. Вошла женщина в пыльных джинсах и намокшей от пота рабочей блузе, в руках у нее были длинные рулоны толстой бумаги - Бьюкенен подумал, что это могут быть карты.
- Не сейчас, черт побери, - прорычал Драммонд. Женщина явно испугалась. Неловко попятившись, она вышла и закрыла дверь.
Драммонд продолжил разговор с Дельгадо:
- Мы продвинулись дальше, чем я рассчитывал. К завтрашнему утру должны, по идее, начать качать. Я хочу, чтобы вы, когда вернетесь в Мехико, приняли необходимые меры. Скажите своим людям, что все в порядке. Мне не нужны никакие неприятности. Услуги оплачены.
- Вы меня вызвали сюда, чтобы сказать то, что я и так знаю?
- Я вызвал вас сюда, чтобы вы увидели то, за что продали душу, - ответил Драммонд. - Не годится держаться на расстоянии от цены своих грехов. А то вам, чего доброго, захочется позабыть о нашей сделке. Чтобы освежить вашу память, хочу показать вам, что произойдет с двумя моими гостями. - Плавным движением, поразительным для человека в его возрасте, он повернулся к Бьюкенену и Холли. - Много ли вам известно?
- Вот это я нашел у них в сумке для фотоаппарата, - объявил Реймонд и выложил на стол видеопленку.
- Подумать только! - проронил Драммонд.
- Я ее просмотрел у Дельгадо.
- Ну и как?
- Копия немного зернит, но выступление Дельгадо все так же увлекательно. Всякий раз я не могу оторваться.
- Тогда вам известно больше, чем нужно, - сказал Драммонд, снова обращаясь к Бьюкенену и Холли.
- Послушайте, все это - совершенно не наше дело, - начал свой маневр Бьюкенен.
- Что верно, то верно.
- Нефть меня не интересует, и мне безразлично, как именно вы наказываете Дельгадо, - продолжал Бьюкенен. - Я всего лишь пытаюсь найти Хуану Мендес.
Драммонд поднял свои густые белые брови:
- Ну, в этом вы не одиноки.
Они пристально смотрели друг на друга, и вдруг Бьюкенен понял, как все было. Хуана согласилась поработать на Драммонда, изображая Марию Томес. Но по прошествии нескольких месяцев она либо почувствовала, что попала в западню, либо поняла, что ей грозит опасность, а может, ей просто опротивел Драммонд. Каков бы пи был мотив, она нарушила соглашение и скрылась. Находясь в бегах, не смея позвонить начальству Бьюкенена по телефону, она должна была установить с ним контакт таким образом, чтобы никто посторонний не мог проникнуть в суть ее послания, и поэтому отправила ему ту загадочную открытку, расшифровать которую мог только один Бьюкенен. В это время люди Драммонда сбивались с ног, разыскивая ее, устраивали засады у нее дома, у дома ее родителей и в других местах, где она, по их разумению, могла укрыться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61