Отставной генерал полностью дове
рял ему, но не мог получать от него исчерпывающую информацию о своем Стас
е, поскольку тот обожал водить сам, имел три автомобиля и услугами шофера
пользовался редко.
Генерал надеялся, что после пережитого стресса сын не рискнет сесть за
руль, вызовет шофера. И не ошибся.
Гоша заверил его, что со Стасом все нормально, и доложил, что их светлост
ь изволит принимать оздоровительные процедуры в закрытом комплексе "Ап
олло".
- Но только я вам ничего не говорил, товарищ генерал. Стас запретил мне со
общать кому-либо, где он.
- Даже мне? - с усмешкой уточнил Герасимов.
- Виноват, Владимир Марленович. Даже вам.
- Ну паршивец! Здесь мать с ума сходит, мог хотя бы ей позвонить. Он рассказ
ал тебе, в чем дело?
- Нет. Он позвонил около двух. Сказал, что бы я к половине седьмого подъеха
л к оздоровительному комплексу и ждал его на стоянке.
- И все?
- Все, товарищ генерал.
- Ты уже знаешь, что случилось сегодня ночью?
- Знаю.
- Ну и что думаешь?
- Думаю, заказал его кто-то, товарищ генерал.
- Болван, - раздраженно выкрикнул Владимир Марленович, - это я и без тебя зн
ак"" Кто? Почему? Вот главное. Кто и почему? Понимаешь ты или нет?
- Понимаю, товарищ генерал.
- Ладно, Гоша, передай ему, что мы с матерью волнуемся, пусть сразу звонит.

Дома Владимира Марленовича ждал следователь Чижов, крепкий круглолиц
ый весельчак. Он все время усмехался и потирал широкие сухие ладони. Гене
рала эта неуместная бодрость раздражала, он решил, что расследованием по
кушения должны заниматься более серьезные люди. Слава Богу, у него остал
ись надежные теплые связи в родном ведомстве. Он не счел нужным сообщать
Чижову, что Стас отправился в оздоровительный комплекс.
Пока они беседовали, у жены начался острейший приступ бронхиальной аст
мы.
Пришлось вызвать "скорую". В больницу Наталья Марковна ехать отказалас
ь. Врач купировал приступ, велел не нервничать и оставаться в постели.
- Деточка моя, мальчик, Стасик, да как же так? - повторяла Наташа, лежа под ка
пельницей. По пухлым землистым щекам текли слезы.
- Прекрати! - не выдержал Владимир Марленович. - Деточке твоей тридцать ше
сть лет! Ты сама во всем виновата! Избаловала сучонка, не знаю как!
Наташа заплакала еще горше, начала задыхаться. Следователь Чижов имел
наглость за глянуть в приоткрытую дверь и со своей гаденькой улыбкой про
изнести:
- Я, конечно, извиняюсь, не надо бы так, товарищ генерал, ей плохо, она все-та
ки мать.
- Я вас не задерживаю! - рявкнул Герасимов, громко захлопнул дверь у него п
еред носом, сел к Наташе на кровать и заставил себя погладить ее по волоса
м.
Волосы давно стали седыми, Наташа упрямо красила их смесью хны и басмы.

Получался отвратительный фальшиво-каштановый цвет. Сквозь жидкие зав
итые прядки просвечивала кожа. Раньше он не замечал этого.
- Иди, Володенька, иди. Надо проводить человека, - пробормотала она, не откр
ывая глаз и мучительно оскалившись.
"Господи, почему я вдруг стал все это видеть - короткие редкие ресницы, гр
убые морщины, рыжие расплывчатые пятна старческой пигментации и неесте
ственно сверкающий на этом тоскливом фоне фарфор искусственных зубов? П
очему именно сейчас? Почему так ясно, так беспощадно?" - подумал генерал, тя
жело поднялся и отправился в прихожую провожать Чижова.
Весельчак следователь аккуратно поставил тапочки на обувную полку, пр
исев на корточки, принялся завязывать шнурки на ботинках. Владимир Марле
нович, привалившись плечом к косяку, молча наблюдал за ним.
- Стало быть, вы не знаете, где может находиться Станислав Владимирович? -
Он поднял на генерала блестящие карие глаза. Тот молча помотал головой. - П
лохо, - вздохнул следователь, выпрямляясь, - очень плохо, товарищ генерал.
Время уходит, информации пока никакой, - он надел свою дешевую потертую к
ожанку и протянул руку. - Всего доброго, товарищ генерал. Рад был познакоми
ться.
Обстоятельства, конечно, не самые приятные, но ничего. Будем работать, ис
кать.
Генерал вяло ответил на рукопожатие, заметив про себя с завистливым ра
здражением, какая у этого весельчака сухая теплая ладонь, сколько в нем з
доровья и равнодушия, какой он румяный, ладный, жизнерадостный. Слишком ж
изнерадостный для следователя ФСБ.
Дверь хлопнула. Владимир Марленович заглянул в спальню. Наташа спала, о
ткрыв рот и глухо, по-стариковски похрапывая. Он закрылся в своем кабинет
е и принялся задумчиво листать записную книжку, выбирая, к кому из знаком
ых обратиться за помощью. Были генералы, ровесники или лет на десять моло
же. Но он знал, что они всего лишь отдадут распоряжение подчиненным, а пото
м придется постоянно звонить, напоминать, чтобы контролировали расслед
ование. Были и полковники, оперативники, но один работал в зарубежном отд
еле, другой занимался наркотиками, третий курировал таможню, к четвертом
у не хотелось обращаться потому, что подлец и карьерист, пятый...
Перед глазами вспыхнула и замерцала яркая пульсирующая пелена. Имена,
звания, цифры телефонных номеров стали расплываться. Затошнило и закруж
илась голова. Он вдруг вспомнил, совсем некстати, как в детстве лазал с мал
ьчишками за кладбищенской земляникой. На погосте ягод росло много, крупн
ых, сладких, невозможно было остановиться, и потом красно-зеленая рябь до
лго застилала глаза, сгущаясь к вечеру, перед сном. Куда ни посмотришь, вез
де мерещилась эта земляника. Бабушка говорила, ничего нельзя рвать и ест
ь, что растет на кладбищенской земле, потому что это тревожит покойников,
они сердятся и могут строго наказать. Володя был пионер и материалист, ба
бкиным глупым сказкам не верил. Однако зачем именно сейчас он вспомнил э
ту ерунду? Какая, к черту, земляника?
Опять на несколько минут он выпал из реальности и барахтался непонятно
где. Эти стремительные путешествия вспять сквозь время пугали его все б
ольше.
Он не мог просто отмахнуться от странных провалов сознания. Они мешали
сосредоточиться и омерзительно воняли старческим маразмом.
- Володенька! - голое жены звучал слабо, далеко, как будто с другой планеты
. Он сильно вздрогнул. Красно-зеленая земляничная рябь неохотно растаяла
. Он отправился в спальню. Наташа лежала, глядя в потолок широко открытыми
воспаленными глазами. - Скажи, почему он ночевал в Конькове?
- Там живет Галина, - пожал плечами генерал, - помнишь ее? Маленькая, пухлен
ькая, беленькая, внучка покойной Марии Петровны.
- Я знаю Галину. Почему он у нее ночевал? Она ведь давно замужем, муж армяни
н, ребенок в школу ходит.
Генерал заметил, что вертит в руках свою серебряную зажигалку "Зиппо", ма
шинально открывает и закрывает крышку, крутит колесико. Не было ни пламе
ни, ни искры. Кремень стерся, бензин кончился. Серебряный корпус стал туск
лым и черным. Он очень редко брал в руки эту вещь, но серебро все равно окис
лилось.
- Володя, ты меня слышишь? - слабым жалобным голосом поинтересовалась жен
а. - Почему ты не отвечаешь мне?
- Прости. Я думаю, к кому из наших можно обратиться.
- Да, мне тоже не понравился этот следователь Чижов. Ты звонил Мише?
- Какому Мише?
- Ну, Мише Райскому. Он, кажется, уже давно полковник?
"Вот, оказывается, как все просто, - удивился Владимир Марленович, - почему
мне сразу не пришло это в голову? Полковник Райский. Он занимается террор
измом. Взрывное устройство - это террор. Райский очень жесткий и хитрый че
ловек, но мне многим обязан. Семь лет работал под моим руководством".

Глава 5

Шура Тихорецкая сидела за туалетным столиком, сжав ладонями щеки и под
тянув кончиками пальцев к вискам уголки глаз. Губы ее беззвучно шевелили
сь.
Она напевала последний шлягер новомодной эстрадной звезды. На Столике
лежал телефон, и Шура смотрела на него не отрываясь, словно можно было уси
лием воли заставить его звонить.
От звонка зависела вся ее жизнь. Время замерло. Шура перестала петь, осто
рожно взяла в руки аппарат, проверила, работает ли. Работал. Но молчал.
Шура взяла серый карандаш для глаз, нарисовала "стрелки" по ресничному к
раю, сначала по верхнему, потом по нижнему. Получилось вульгарно, но класс
но. Она отбросила карандаш, схватила губную помаду, нарисовала себе потр
ясающе сексуальные губы, приоткрыла. рот, опустила веки, взглянула в зерк
ало исподлобья, долгим коровьим взглядом, произнесла тягучим низким, сов
ершенно чужим голосом:
- А, это ты? Ну, привет, - и провела по губам кончиком языка. У помады был гадк
ий, сально-приторный вкус. Шура сморщилась. В зеркале отразилась такая по
тешная рожа, что она рассмеялась, сначала просто так, потом красиво закин
ув голову и оскалив зубы, как в рекламе зубной пасты.
Телефон беспощадно молчал. Шура встала и принялась ходить по комнате и
з угла в угол. Иногда она застывала у зеркала в выразительных позах, окиды
вала себя критическим взглядом, открывала шкаф, вытягивала какую-нибудь
кофточку, прикладывала, надевала, снимала, брала другую, крутилась, изгиб
алась, меняя выражение лица, произнося разными голосами:
- Ну ты же знаешь, я тебя люблю... Ты что, совсем дурак? Ха-ха, как смешно! Слуша
й, отстань пожалуйста...
Наконец ей надоело это. Она взглянула на часы, потом на молчащий телефон
и заплакала горько, навзрыд. Плача, она продолжала смотреть на себя в зерк
ало, и от жалости к себе у нее началась настоящая истерика. В этот момент о
на совершенно искренне не хотела жить, в ее душе бушевал маленький глупы
й апокалипсис, вскипали океаны, стометровые цунами обрушивались на горо
да, вулканы изрыгали огненную лаву, целые страны исчезали с лица земли и н
ад дымящимися развалинами стояло круглое огненное облако, а в нем, как му
ха в янтаре, был замурован молчащий телефон.
Наплакавшись всласть, Шура отправилась в ванную, умылась, причесалась,
еще немного погримасничала перед зеркалом, посмотрела на часы и охнула.
Было девять вечера. Завтра ей предстояло писать четвертную контрольную
по физике, а она еще не садилась за уроки. Бросившись назад, в комнату, она с
хватила рюкзак, принялась рыться в тетрадках и не нашла самого главного -
списка тем и вопросов к контрольной. Может, забыла в парте, может, посеяла
где-то, сейчас уже не важно. Оставалось позвонить кому-нибудь из одноклас
сников, чтобы продиктовали по телефону. Не раздумывая, она набрала первы
й попавшийся номер из тех, что помнила наизусть, и услышала в трубке ломки
й подростковый басок.
- Андрюша, привет, можешь мне продиктовать вопросы к контрошке?
Исписав пару страниц под его диктовку и положив трубку, Шура стала смея
ться. Она хохотала долго, до слез, до икоты. Дело было а том, что она ждала зв
онка именно этого мальчика, своего одноклассника, Андрюши Литвинова. Схо
дила с ума, хотела умереть, потому что если он не звонил, значит, разлюбил е
е и жизнь можно считать конченой. В этой буре эмоций затерялась простая м
ысль о том, что сегодня вторник, а по вторникам и пятницам Андрюша плавает
в бассейне до половины девятого и дома появляется только в девять.
Нельзя сказать, чтобы Шура была серьезно влюблена в Андрюшу. Просто ей н
равилось нравиться ему, он был красивый, умный, не матерился и не сплевыва
л сквозь зубы через слово, никогда не носил трикотажных штанов, спущенны
х до половины задницы, не ковырял прыщи на лице, у него их просто не было, в о
бщем, не страдал дурацкими подростковыми комплексами, превращавшими бо
льшинство Шуриных ровесников в грубых придурков.
Когда он был рядом, провожал ее, звонил по двадцать раз за вечер, писал мн
огозначительные записки и подкидывал в ее рюкзачок, она на него презрите
льно фыркала, делала вид, что ей до смерти надоели его ухаживания. Но стоил
о ему хоть немного ослабить напор, Шура начинала бурно страдать и, если че
стно, то сама не знала, что приятней - надменно принимать поклонение Андрю
ши или страдать.
Прежде чем сесть за учебник, Шура съела холодную котлету прямо со сково
родки, стоя у плиты и задумчиво глядя в темное окно. Потом, заметив на полк
е распечатанную пачку маминых сигарет, закурила. Курила она крайне редко
, не затягиваясь, но сейчас очень уж захотелось. И разумеется, именно в это
т момент тихо звякнул домофон. Шура едва успела загасить сигарету, распа
хнуть окно, прополоскать рот у кухонного крана, как дверь открылась. С пыл
ающими щеками и колотящимся сердцем Шура отправилась в прихожую встреч
ать маму.
Юлия Николаевна устало рухнула на табуретку и, прежде чем раздеться, не
сколько минут сидела, закрыв глаза. Шура опустилась перед ней на корточк
и и уткнулась лицом в ее колени, главным образом для того, чтобы мама не уч
уяла запах дыма у нее изо рта. Юлия Николаевна погладила дочь по голове и т
ихо спросила:
- Скажи, пожалуйста, ты знаешь певицу Анжелу?
- Да, а что? - Шура подняла лицо и удивленно взглянула на маму снизу вверх.
- Расскажи мне о ней.
- Приехала из Свердловска четыре года назад с парой неплохих песенок, на
шла возможность раскрутиться, сняла штук пять клипов. Вообще она ничего,
прикольная, но, на мой взгляд, слишком уж отвязная. Хамит в интервью, расск
азывает, какая она талантливая, как все ей завидуют. Раньше волосы перекр
ашивала раз в месяц, во все цвета радуги, а недавно вообще наголо обрилась
. А что, она пришла к тебе в клинику? Неужели решила бюст увеличить?
- Ее привезли к нам на консультацию. У нее разбито лицо, поломан нос, повре
ждены мягкие ткани.
- Что, в катастрофу попала?
- Нет. Ее кто-то страшно избил, как будто нарочно изуродовал.
- Кошма-ар, - покачала головой Шура, - ну ты же, мамочка, гениальный хирург, ты
ей личико починишь. Кстати, она сама виновата. У нее был любовник-чеченец,
это наверняка его работа, - Шура тяжело вздохнула и принялась стягивать с
мамы сапоги.
- Погоди, Шура, а ты откуда знаешь о любовнике-чеченце?
- Ну откуда? Из прессы, конечно, - усмехнулась Шура, - то есть, я думала, она са
ма нарочно распустила такой слух, для скандала. Во всех интервью ее об это
м спрашивают, а она отрицает. Но значит, правда...
- Она говорит, ее избили какие-то неизвестные хулиганы. Слушай, Шура, а поч
ему ты думаешь, что чеченец непременно зверь и бандит?
- Ну что ты, мамочка, - Шура вскинула ясные светло-карие глаза, я совершенно
так не думаю.
- Ладно. Ты ужинала? - Юлия Николаевна сунула ноги в тапочки и отправилась
на кухню.
- Да. Котлету съела.
- Холодную. Со сковородки. А потом покурила.
Шура не стала этого отрицать, быстро закрыла окно, сообщила тихой скоро
говоркой, что завтра у нее контрольная по физике, сегодня она будет сидет
ь до часа ночи, и поскорей скрылась в своей комнате.
- Жалкое малодушное существо! - крикнула ей вслед Юлия Николаевна. - Я не со
бираюсь читать тебе лекции, я просто не дам тебе денег на те дурацкие клоу
нские ботинки, которые ты клянчишь!
Шура бегом вернулась в кухню.
- Ну мама, ты что! Я больше не буду! У нас у всего класса есть скетчерсы, это н
еприлично - не иметь скетчерсов! Они ужасно удобные, в них можно ходить и з
имой, и летом, ну мамочка, ты же обещала!
- В четырнадцать лет курить рано, - холодно отчеканила Юлия Николаевна, - в
се, Шура, иди, готовься к контрольной.
- Ну мам!
- Я сказала, все!
Шура поплелась в комнату, нарочно волоча ноги и громко шаркая тапками.

Оставшись одна, Юля включила магнитофон, в котором уже стояла кассета Л
уи Армстронга, приглушила звук, сварила себе крепкий кофе, точно так же, ка
к Шура, съела котлету прямо со сковородки, покурила, отправилась в свою ко
мнату и включила компьютер.
Совершенно не стоило садиться работать после такого тяжелого дня, но Ю
ле очень хотелось подготовить и распечатать на принтере для Анжелы Болд
янко наброски того обаятельного образа, который можно слепить из сегодн
яшнего печального безобразия.
Она не заметила, как пролетело больше трех часов. Ей удалось наконец смо
делировать лицо, показавшееся ей более всего похожим на прежнее, настоящ
ее лицо Анжелы. Она включила принтер, но тут с монитора исчезло все, что до
лжно мигать и двигаться. Юля решила не паниковать, отправилась покурить
на кухню, сварила себе еще кофе. Вернувшись к компьютеру, обнаружила все т
у же мертвую неподвижность.
Компьютер подло завис. Тошибовский красавец ноутбук, купленный месяц н
азад за четыре тысячи долларов, впал в кому. Монитор мерцал сизым мертвен
ным светом, при нажатии кнопок раздавался истерический писк.
1 2 3 4 5 6 7 8