Я хотел, чтобы все было правильно, но я — полный урод, просто фашист.
— Что в этом нового? — говорю я устало.
— Но пусть это будет сегодня. До того, как мы поедем в «Фокс Серчлайт», — говорит он, расплываясь в улыбке. — У меня есть хорошие новости.
Он прямо весь светится. Надо ему подыграть:
— Что такое?
— Нас внесли в список вероятных лауреатов в номинации лучший фильм на Фестивале кино для взрослых! Мне звонили сегодня утром!
— Ух ты… это… это же просто здорово. — Мой собственный голос звучит словно издалека.
— Еще бы не здорово, — радостно отвечает Саймон. — А ты, я и Кертис номинированы в категории лучший дебют. Как актриса, режиссер и актер.
Я чувствую такой прилив восторга, что меня почти что подбрасывает к потолку.
Чтобы отпраздновать это дело, Саймон ведет меня обедать. В ресторан, который, как он утверждает, один из лучших — и не только в Каннах, но и во всей Франции. Что, конечно же, означает — во всем мире.
Я надела платье цвета зеленой груши с блестками от Прада и туфли на шпильках от Гуччи. Волосы подняты в высокую прическу, из украшений — пара маленьких золотых сережек, ожерелье и несколько браслетов. Саймон, который оделся в желтый хлопчатобумажный костюм и белую рубашку, смотрит на меня и качает головой.
— Ты просто сама суть женственности, — говорит он, и, похоже, его восхищение искреннее.
Меня так и подмывает спросить, а не говорил ли он то же самое «Фокс Серчлайт» вчера вечером, но я все-таки сдерживаю свой порыв, потому что не хочу портить момент. Такие моменты бывают нечасто.
Ресторан и впраду замечательный, такой маленький и уютный прованский ресторанчик, где приготовление пищи возведено в ранг высокого искусства. Мы начинаем с amuse-bouches, потом берем очищенные homard bleu, sue de truffe noire et basilic piles и куриные грудки-demi-deuil, с чернильным соусом из трюфелей piece de resistance, и зеленый салат с креветками. Восхитительно.
На десерт я беру cofie-chocolate coupe giacee с чашечкой жидкого шоколада и кусочком brioche, который надо макать в шоколад. Все это мы запиваем бутылкой шампанского «Кристалл» от Louis Roederer, шардонне Clos du Bois и двумя большими бокалами коньяка «Реми Мартэн».
Мы в упоении, мы сидим, все такие довольные и расслабленные, что-то обольстительно шепелявим друг другу на ломаном французском, и тут у Саймона звонит мобильный, который зеленый. Меня раздражает, что он вообще никогда их не отключает.
— Алло?
— Кто это? — шиплю я с досадой. Мне очень не хочется, чтобы сейчас нам мешали.
Саймон закрывает трубку рукой. Вид у него немного встревоженный, но потом он выдает язвительную улыбку.
— Это Франсуа. Какие-то дико важные новости про карточную школу в Лейте. — Он спокойно говорит в трубку. — Я во Франции, Френк, на Каннском кинофестивале.
На другом конце линии слышится резкий и громкий голос. Саймон отводит телефон подальше от уха. Потом он игриво подмигивает мне и говорит в трубку, приложив свободную руку к другому уху:
— Френк? Ты еще здесь? Алло?
Он закрывает рукой микрофон и посмеивается.
— Франсуа — натура сложная. А я как-то забыл, что Каннский кинофестиваль и игры Лейтской карточной школы проходят одновременно. И что мне теперь делать? Срочно искать вертолет и мчаться в Лейт? — хихикает он, пожимая плечами, и я тоже смеюсь. — Ты еще здесь, Френк? Алло? — кричит он в трубку. Потом скребет ногтем поверхность мембраны микрофона. — Я тебя не слышу, и ты пропадаешь. Я тебе потом перезвоню, — говорит он, захлопывает телефон и отключает его. — Он такой долбоеб, что его даже нельзя ненавидеть. Это уже за пределами ненависти, — говорит он, изображая ошеломленное восхищение. — Мужик просто выше всего, и любви, и ненависти… он просто… есть.
Потом он тянется через стол и берет меня за руку.
— Знаешь, я не понимаю, как такое возможно, что вы существуете в одном мире — ты и он. Как может планета Земля производить таких разных людей?
И мы опять погружаемся друг в друга. Саймон периодически окидывает зал высокомерным взглядом, но в основном мы смотрим друг на друга — просто пожираем друг друга глазами. После такой близости душ далее хорошая ебля покажется жалким подобием интимности. Ну, почти.
— У нас еще будет время вернуться в номер перед тем, как мы встретимся с остальными? — спрашиваю я.
— Даже если его не будет, я его все равно найду, — отвечает он, помахивая мобильным.
Я иду в туалет и сую два пальца в горло, чтобы меня стошнило, потом полощу рот специальной жидкостью, которую всегда ношу в сумочке. Еда была просто роскошная, но слишком жирная и калорийная. Как и большинство современных, интеллигентных женщин, я юнгианка, но у Фрейда была одна заморочка, которую я разделяю целиком и полностью: он ненавидел толстых. Скорее всего потому, что толстяки, как правило, люди уравновешенные и довольные жизнью, и они не пополняли его карманы, как дерганые, костлявые невротики. Но сейчас, в этот конкретный момент, я счастлива. Я получила свой кусок пирога и съела его целиком, а потом исторгла его из себя, до того, как он успел мне навредить.
Когда я возвращаюсь обратно в зал, там слышен какой-то шум, причем шум происходит от нашего столика. И мне это очень не нравится.
— Быть такого не может, чтобы лимит этой карточки был превышен, — кричит Саймон на официанта. Его лицо раскраснелось от выпитого, а может быть, и от кокаина.
— Но пожалуйста, месье…
— МНЕ КАЖЕТСЯ, ВЫ МЕНЯ НЕ СЛЫШИТЕ! ЭТОГО ПРОСТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ, БЛЯДЬ!
— Но, месье, пожалуйста…
Голос Саймона превращается в тихое шипение:
— Это тебе так не пройдет, мудила-лягушатник! Ты хочешь, чтобы сюда заходил Том Круз? Чтобы здесь обедал Ди Каприо? Завтра я собирался встретиться здесь с Билли Бобом Торнтоном, чтобы обсудить грандиозный проект, нах,…
— Саймон! — кричу я. — Что происходит?
— Извини… ладно, ладно. Произошла какая-то ошибка. Возьмите вот эту. — Он подает официанту другую карточку, которая тут же проходит. Метрдотель кисло кивает, а Саймон весь так и пышит праведным гневом, он не только не оставляет чаевых, он еще и кричит на весь зал, выходя: — JE NE REVIENDRAI PAS!
Я даже не знаю, как отнестись к этому маленькому инциденту: то ли злиться, то ли смеяться. Поскольку настроение у меня все еще благодушное, я склоняюсь ко второму и нервно смеюсь.
Саймон кисло смотрит на меня, потом качает головой и тоже смеется:
— Хрень какая-то получается, это карточка компании «Бананацюрри», ну, по которой я хотел расплатиться. На ней куча денег. Все деньги с аферы один-шесть-девять-ноль лежат на ней, и только у нас с Рентом есть право подписи, а он сейчас в Да… — Он замирает на секунду, и холодная паника пламенеет в его глазах. — Если. Этот. Мудак…
— Не будь параноиком, Саймон. — Я продолжаю смеяться. — Марк будет здесь завтра, как мы и договаривались. Давай вернемся в отель, — шепчу я ему на ухо, — и займемся любовью…
— Любовью? Любовью, блядь? Когда рыжий пидор, может быть, забирает, на хуй, все, над чем я столько трудился, блядь?!
— Не глупи… — говорю я.
Саймон вытягивает руки вперед, сцепив пальцы в. замок, как будто пытаясь успокоиться.
— Ладно… ладно… может быть, я веду себя глупо. Вот что я тебе скажу, возвращайся в отель и дай мне пятнадцать минут, чтобы собраться с мыслями и сделать пару звонков.
Я хмуро смотрю на него, но он не сдвигается с места. Я возвращаюсь в отель, наливаю себе выпить и думаю об ублюдке, как он прогуливался по пляжу с этой сукой «Фокс Серчлайт».
Вскоре подходит и Саймон. Он абсолютно спокоен, и настроение вроде бы у него поднялось.
— Ты нашел Марка, я правильно понимаю?
— Нет, но я поговорил с Дианой. Она сказала, что он только что звонил ей из Амстердама. Он будет еще ей звонить, так что я ей сказал, чтобы она ему передала, чтобы он сразу же мне перезвонил, — говорит он и добавляет умоляющим тоном: — Прости, малыш, я был весь на нервах. Опять этот кокс…
Я подхожу к нему и нежно беру его за яйца, прямо сквозь брюки. Я чувствую, как напрягается его член. Его губы растягиваются в улыбке.
— Ах ты, сексуальная маньячка, — смеется он, и вот он уже на мне и во мне, и мы занимаемся любовью с такой отчаянной одержимостью, даже жарче, чем когда в первый раз.
Потом мы встречаемся с Мел и Кертом и отправляемся на вечеринку в «Фокс Серчлайт». Поначалу там скучно, но у них там хороший диджей, и он оживляет обстановку, и уже очень скоро нас снова колбасит. По окончании сейшна мы садимся на катер и едем на прием на корабле «Private», это старое судно для морских круизов, оно стоит на вечном приколе, и там теперь киностудия. Это специальная вечеринка для порнозвезд, с грохочущим, модным европейским техно и бесплатной выпивкой. Саймон весь как комок нервов, все время висит на мобильном, дозванивается до Марка. Он пытается держать удар.
— Если и после этой музыки ты не захочешь анального секса, Никки, то не захочешь уже никогда.
— Ты прав, — говорю я ему, — никогда.
Мы с Мел и Кертисом идем на танцевальную палубу, хотя Кертис периодически исчезает и возвращается с довольной усмешкой на лице и очередной ненормальной старлеткой на буксире. Нас с Мел отчаянно атакуют ражие парни, включая Ларса Лэвиша и Миза, но мы наслаждаемся упоением власти, отшиваем их всех, только сначала флиртуем самым возмутительным образом и играем своей сексапильностью. Потом мы с ней уединяемся в туалетной кабинке и занимаемся там любовью, доводя друг друга до оргазма, а ведь мы всего-навсего во второй раз вот так вот интимно общаемся не перед камерой.
Когда мы возвращаемся обратно на палубу, возбужденные и довольные, мы видим, что Саймон все еще терзает мобильник. Прибывают еще катера, и яхта наполняется народом. Краем глаза я вижу стройную девушку с длинными светлыми волосами, что меня совершенно не удивляет, но вот голос парня, который обращается к ней, заставляет меня быстренько обернуться в ту сторону. Саймон тоже стоит и смотрит с отпавшей челюстью, чуть мобильник, бедняга, не выронил.
— …ага, все считают, што меня называют Терри Сок из-за количества сока, который я выплескиваю из себя на этих любительских порносъемках. Но не-ет, это еще раньше пошло, когда я занимался доставкой соков, ну и прочих напитков, которые вы там у себя, в Америке, называете содовой и газировкой, но технический термин для этого дела — аэрированная вода, да. Слушай, куколка, как насчет сходить вниз ненадолго, посмотреть корабль и все такое? Мож, и не только корабль?
— Лоусон! — кричит Саймон.
— Психхи! — ревет в ответ Терри, потом видит меня и Мел. — Никки! Ну и ну! Мел! Вот класс какой! — Он поворачивается к своей спутнице. — Это Карла, она из нашего бизнеса, ну, работает в долине Сан-Фернандо. Еще раз, как твой фильм называется, куколка?
— «Любитель анальных игрищ в Городе Влагалищ», — криво улыбается американка.
— Ага, и Биррел здесь, то есть старший Биррел, вот как. Сказал, собирается навестить свою птичку в Ницце, а я вроде как сел на хвост. Раз меня не приглашали, я, значит, сам пригласился. Сел себе в поезд и зарулил за пригласительным в павильон фестиваля порнофильмов. Сказал там, что я Терри Сок из «Семи раз», и мне дали пропуск. — Он показывает на оранжевый бэджик с надписью ЧАСТНЫЙ ПОКАЗ ФИЛЬМОВ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ, ТЕРРИ «СОК» ЛОУСОН, АКТЕР, четким красивым шрифтом. — Не могу уже прямо дождаться, когда я вернусь в Эдинбург и пройдусь по Слатлэнду в Уэст-Энде с вот этой вот штукой.
— Рад, что ты с нами, Тел, — сухо говорит Саймон кратко, — прошу прощения, я на минутку. — Он направляется к правому борту, нажимая кнопки на зеленом мобильнике.
Терри игриво хватает меня за задницу, потом повторяет это упражнение с Мел и, небрежно нам подмигнув, исчезает с Карлой, которая, очевидно, уверена — благодаря тому, что Саймон там нарежиссировал в «Семи разах», — что у Терри член, как у Кертиса.
— Она будет разочарована, — хохочет Мел, — хотя не так уж и сильно.
Этот европейский техно такой драйвовый, что мне уже почти жалко, что у меня нет экстази, хотя вообще-то я химией не увлекаюсь. Через какое-то время к нам подходит встревоженный Саймон с очередным сообщением:
— До Рентона не дозвониться, но он сейчас должен быть в дороге, а эта очкастая крошка, Лорен, говорит, что и Диана уехала! То есть это я так понял, что она уехала. Эта мелкая сварливая шлюшка не хочет со мной разговаривать, Никки. Позвони ей сама. — Он сует мне свой белый мобильник. — Пожалуйста, — просит он.
Я звоню Лорен и спрашиваю, как дела, как здоровье. Потом я спрашиваю про Диану. Потом поворачиваюсь к Саймону:
— Диана всего лишь уехала к маме, на пару дней, вот и все. У нее со здоровьем какие-то нелады.
— А какой там, телефон, у матери? Мне нужно поговорить с Дианой!
— Саймон, чего ты психуешь? Марк завтра приедет. Он же сам говорил, он ни за что на свете этого не пропустит! — говорю я, покачиваясь в такт музыке.
Но Саймон трясет головой. Он совершенно меня не слушает.
— Нет… нет… — стонет он, а потом бьет кулаком по раскрытой ладони, — этот мудила Рентой… ну ладно, уебок, раз так! — Он достает свой зеленый мобильный.
— А теперь ты кому звонишь?
— Бегби!
Мелани в изумлении смотрит на меня.
— Почему он звонит Бегби с зеленого, а Лорен — с белого?
Он как-то раз мне объяснил насчет этих мобильников разноцветных, но это было так скучно, что я не вникала. Теперь Саймон со все возрастающим нетерпением выслушивает шумную тираду по телефону, а за спиной у него пламенеет закат. В конце концов он орет в трубку:
— Да на хуй все то дерьмо. Ты меня послушай. Рентой вернулся. Куда?! Туда! В Эдинбург!
Потом следует краткая пауза, и вид у Саймона недоверчивый, и вдруг он орет благим матом:
— Что?! Через дорогу?! Какого хуя… Задержи его, Франко! НЕ УПУСТИ ЕГО! У НЕГО МОИ ДЕНЬГИ, БЛЯДЬ!
Он пристально смотрит на умолкший телефон у себя в руке, потом грубо трясет его:
— МУДАК БЕЗГОЛОВЫЙ, БЛЯДЬ!
Подходят Миз с Ларсом Лэвишем. Миз тянет Саймона за рукав.
— Знаешь, Саймон, мы тут подумали…
К моему несказанному ужасу, Саймон разворачивается и со всей дури бьет его головой в лицо, и вот он уже сидит верхом на бедном Мизе и орет:
— ВЫ, МУДИЛЫ ГОЛЛАНДСКИЕ, ВЫ МОИ ДЕНЬГИ ЗАБРАЛИ, НАХ, ГРЯЗНЫЕ РЫЖИЕ ПИДОРЫ…
Наконец мы его оторвали от Миза — то есть все мы, и еще шесть громил-шведов, очень вовремя подоспевших на помощь. Терри опять появился на палубе, и он смеется, глядя, как эти амбалы подталкивают Саймона к сходням.
— Тебе еще повезло, что нам тут полиция совершенно не в тему, а то мы бы вызвали пару нарядов, — кричит один из громил Саймону, а мы тоже спускаемся на катер: я, Кертис, Мел, две какие-то девушки, Терри и Карла. Терри исподтишка бьет разговорчивого шведа по кумполу.
— Поговори мне еще, — говорит он. Парень остается стоять на месте, недовольно потирая челюсть, и вид у него такой, как будто он сейчас расплачется, а катер уже отходит от лайнера. Направляясь к берегу, мы слышим истошные вопли Миза:
— Он сумасшедший! Псих — Псих и есть! Терри оборачивается к Кертису:
— Твой член сослужил мне хорошую службу, приятель, — говорит он, приобнимая Карлу за плечи. Потом он внимательно смотрит на Керта, у которого с каждого боку стоит по девушке.
— Думаю, он и тебе тоже вреда не приносит.
Я смотрю на Саймона, который сидит, плотно зажмурив глаза и обхватив плечи руками, и бормочет сдавленным шепотом:
— …toleranza zero… toleranza zero… — снова и снова.
— Саймон, что это значит?
— Я только надеюсь, что Френсис Бегби убьет Марка Рентона. Я очень на это надеюсь. Я об этом молюсь, — говорит он и крестится.
75. Карточная школа
Выпивка после полудня: это губит тебя, ты знаешь, но ты просто не можешь сопротивляться, блядь. Тем не менее мне иногда кажется, что я их вижу, вижу, как они в бар заходят. Этот придурочный пидор Доннелли и скотина Чиззи. Вот в чем проблема: при том, что дел куча, времени на чтобы думать все равно слишком много, особенно дома. Вот почему я хожу в кабак. Просто чтобы ни о чем не думать.
Нелли замолкает и начинает крутить свою кружку.
— Что с тобой, блядь, такое? — спрашиваю.
— Ларри вчера звонил. Когда я тут с вами сидел. — Он кивает Малки. — Моя была дома одна, с детьми. Он говорит: «Я щас за вами приду». Потом он ей говорит: «Если у тебя голова хоть немного работает, ты уедешь обратно в Манчестер или откуда ты там…
— Твоя ведь из Уэльса, да? — спрашивает Малки.
— Ага, из Суонси, — сварливо отвечает Нелли, — но он этого не знает. Я с ней в Манчестере познакомился. И знаете, что сказал этот мудак? У меня на автоответчике все записано.
Мы с Малки дружно качаем головами, нах.
— Я вам сейчас покажу, блядь, — говорит Нелли. — Я вам покажу, с каким мудаком мы вместе выпивали, — говорит он и смотрит на нас с таким обиженным видом, как будто это мы его заставляли пить с Ларри. Я ничего, нах, не говорю, потому что от этой хуйни мне смеяться охота.
В общем, мы идем к Нелли, и он запускает свой автоответчик. Отматывает на одно сообщение назад, и мы слышим голос Ларри, ну, такой тихий противный шепот:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Что в этом нового? — говорю я устало.
— Но пусть это будет сегодня. До того, как мы поедем в «Фокс Серчлайт», — говорит он, расплываясь в улыбке. — У меня есть хорошие новости.
Он прямо весь светится. Надо ему подыграть:
— Что такое?
— Нас внесли в список вероятных лауреатов в номинации лучший фильм на Фестивале кино для взрослых! Мне звонили сегодня утром!
— Ух ты… это… это же просто здорово. — Мой собственный голос звучит словно издалека.
— Еще бы не здорово, — радостно отвечает Саймон. — А ты, я и Кертис номинированы в категории лучший дебют. Как актриса, режиссер и актер.
Я чувствую такой прилив восторга, что меня почти что подбрасывает к потолку.
Чтобы отпраздновать это дело, Саймон ведет меня обедать. В ресторан, который, как он утверждает, один из лучших — и не только в Каннах, но и во всей Франции. Что, конечно же, означает — во всем мире.
Я надела платье цвета зеленой груши с блестками от Прада и туфли на шпильках от Гуччи. Волосы подняты в высокую прическу, из украшений — пара маленьких золотых сережек, ожерелье и несколько браслетов. Саймон, который оделся в желтый хлопчатобумажный костюм и белую рубашку, смотрит на меня и качает головой.
— Ты просто сама суть женственности, — говорит он, и, похоже, его восхищение искреннее.
Меня так и подмывает спросить, а не говорил ли он то же самое «Фокс Серчлайт» вчера вечером, но я все-таки сдерживаю свой порыв, потому что не хочу портить момент. Такие моменты бывают нечасто.
Ресторан и впраду замечательный, такой маленький и уютный прованский ресторанчик, где приготовление пищи возведено в ранг высокого искусства. Мы начинаем с amuse-bouches, потом берем очищенные homard bleu, sue de truffe noire et basilic piles и куриные грудки-demi-deuil, с чернильным соусом из трюфелей piece de resistance, и зеленый салат с креветками. Восхитительно.
На десерт я беру cofie-chocolate coupe giacee с чашечкой жидкого шоколада и кусочком brioche, который надо макать в шоколад. Все это мы запиваем бутылкой шампанского «Кристалл» от Louis Roederer, шардонне Clos du Bois и двумя большими бокалами коньяка «Реми Мартэн».
Мы в упоении, мы сидим, все такие довольные и расслабленные, что-то обольстительно шепелявим друг другу на ломаном французском, и тут у Саймона звонит мобильный, который зеленый. Меня раздражает, что он вообще никогда их не отключает.
— Алло?
— Кто это? — шиплю я с досадой. Мне очень не хочется, чтобы сейчас нам мешали.
Саймон закрывает трубку рукой. Вид у него немного встревоженный, но потом он выдает язвительную улыбку.
— Это Франсуа. Какие-то дико важные новости про карточную школу в Лейте. — Он спокойно говорит в трубку. — Я во Франции, Френк, на Каннском кинофестивале.
На другом конце линии слышится резкий и громкий голос. Саймон отводит телефон подальше от уха. Потом он игриво подмигивает мне и говорит в трубку, приложив свободную руку к другому уху:
— Френк? Ты еще здесь? Алло?
Он закрывает рукой микрофон и посмеивается.
— Франсуа — натура сложная. А я как-то забыл, что Каннский кинофестиваль и игры Лейтской карточной школы проходят одновременно. И что мне теперь делать? Срочно искать вертолет и мчаться в Лейт? — хихикает он, пожимая плечами, и я тоже смеюсь. — Ты еще здесь, Френк? Алло? — кричит он в трубку. Потом скребет ногтем поверхность мембраны микрофона. — Я тебя не слышу, и ты пропадаешь. Я тебе потом перезвоню, — говорит он, захлопывает телефон и отключает его. — Он такой долбоеб, что его даже нельзя ненавидеть. Это уже за пределами ненависти, — говорит он, изображая ошеломленное восхищение. — Мужик просто выше всего, и любви, и ненависти… он просто… есть.
Потом он тянется через стол и берет меня за руку.
— Знаешь, я не понимаю, как такое возможно, что вы существуете в одном мире — ты и он. Как может планета Земля производить таких разных людей?
И мы опять погружаемся друг в друга. Саймон периодически окидывает зал высокомерным взглядом, но в основном мы смотрим друг на друга — просто пожираем друг друга глазами. После такой близости душ далее хорошая ебля покажется жалким подобием интимности. Ну, почти.
— У нас еще будет время вернуться в номер перед тем, как мы встретимся с остальными? — спрашиваю я.
— Даже если его не будет, я его все равно найду, — отвечает он, помахивая мобильным.
Я иду в туалет и сую два пальца в горло, чтобы меня стошнило, потом полощу рот специальной жидкостью, которую всегда ношу в сумочке. Еда была просто роскошная, но слишком жирная и калорийная. Как и большинство современных, интеллигентных женщин, я юнгианка, но у Фрейда была одна заморочка, которую я разделяю целиком и полностью: он ненавидел толстых. Скорее всего потому, что толстяки, как правило, люди уравновешенные и довольные жизнью, и они не пополняли его карманы, как дерганые, костлявые невротики. Но сейчас, в этот конкретный момент, я счастлива. Я получила свой кусок пирога и съела его целиком, а потом исторгла его из себя, до того, как он успел мне навредить.
Когда я возвращаюсь обратно в зал, там слышен какой-то шум, причем шум происходит от нашего столика. И мне это очень не нравится.
— Быть такого не может, чтобы лимит этой карточки был превышен, — кричит Саймон на официанта. Его лицо раскраснелось от выпитого, а может быть, и от кокаина.
— Но пожалуйста, месье…
— МНЕ КАЖЕТСЯ, ВЫ МЕНЯ НЕ СЛЫШИТЕ! ЭТОГО ПРОСТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ, БЛЯДЬ!
— Но, месье, пожалуйста…
Голос Саймона превращается в тихое шипение:
— Это тебе так не пройдет, мудила-лягушатник! Ты хочешь, чтобы сюда заходил Том Круз? Чтобы здесь обедал Ди Каприо? Завтра я собирался встретиться здесь с Билли Бобом Торнтоном, чтобы обсудить грандиозный проект, нах,…
— Саймон! — кричу я. — Что происходит?
— Извини… ладно, ладно. Произошла какая-то ошибка. Возьмите вот эту. — Он подает официанту другую карточку, которая тут же проходит. Метрдотель кисло кивает, а Саймон весь так и пышит праведным гневом, он не только не оставляет чаевых, он еще и кричит на весь зал, выходя: — JE NE REVIENDRAI PAS!
Я даже не знаю, как отнестись к этому маленькому инциденту: то ли злиться, то ли смеяться. Поскольку настроение у меня все еще благодушное, я склоняюсь ко второму и нервно смеюсь.
Саймон кисло смотрит на меня, потом качает головой и тоже смеется:
— Хрень какая-то получается, это карточка компании «Бананацюрри», ну, по которой я хотел расплатиться. На ней куча денег. Все деньги с аферы один-шесть-девять-ноль лежат на ней, и только у нас с Рентом есть право подписи, а он сейчас в Да… — Он замирает на секунду, и холодная паника пламенеет в его глазах. — Если. Этот. Мудак…
— Не будь параноиком, Саймон. — Я продолжаю смеяться. — Марк будет здесь завтра, как мы и договаривались. Давай вернемся в отель, — шепчу я ему на ухо, — и займемся любовью…
— Любовью? Любовью, блядь? Когда рыжий пидор, может быть, забирает, на хуй, все, над чем я столько трудился, блядь?!
— Не глупи… — говорю я.
Саймон вытягивает руки вперед, сцепив пальцы в. замок, как будто пытаясь успокоиться.
— Ладно… ладно… может быть, я веду себя глупо. Вот что я тебе скажу, возвращайся в отель и дай мне пятнадцать минут, чтобы собраться с мыслями и сделать пару звонков.
Я хмуро смотрю на него, но он не сдвигается с места. Я возвращаюсь в отель, наливаю себе выпить и думаю об ублюдке, как он прогуливался по пляжу с этой сукой «Фокс Серчлайт».
Вскоре подходит и Саймон. Он абсолютно спокоен, и настроение вроде бы у него поднялось.
— Ты нашел Марка, я правильно понимаю?
— Нет, но я поговорил с Дианой. Она сказала, что он только что звонил ей из Амстердама. Он будет еще ей звонить, так что я ей сказал, чтобы она ему передала, чтобы он сразу же мне перезвонил, — говорит он и добавляет умоляющим тоном: — Прости, малыш, я был весь на нервах. Опять этот кокс…
Я подхожу к нему и нежно беру его за яйца, прямо сквозь брюки. Я чувствую, как напрягается его член. Его губы растягиваются в улыбке.
— Ах ты, сексуальная маньячка, — смеется он, и вот он уже на мне и во мне, и мы занимаемся любовью с такой отчаянной одержимостью, даже жарче, чем когда в первый раз.
Потом мы встречаемся с Мел и Кертом и отправляемся на вечеринку в «Фокс Серчлайт». Поначалу там скучно, но у них там хороший диджей, и он оживляет обстановку, и уже очень скоро нас снова колбасит. По окончании сейшна мы садимся на катер и едем на прием на корабле «Private», это старое судно для морских круизов, оно стоит на вечном приколе, и там теперь киностудия. Это специальная вечеринка для порнозвезд, с грохочущим, модным европейским техно и бесплатной выпивкой. Саймон весь как комок нервов, все время висит на мобильном, дозванивается до Марка. Он пытается держать удар.
— Если и после этой музыки ты не захочешь анального секса, Никки, то не захочешь уже никогда.
— Ты прав, — говорю я ему, — никогда.
Мы с Мел и Кертисом идем на танцевальную палубу, хотя Кертис периодически исчезает и возвращается с довольной усмешкой на лице и очередной ненормальной старлеткой на буксире. Нас с Мел отчаянно атакуют ражие парни, включая Ларса Лэвиша и Миза, но мы наслаждаемся упоением власти, отшиваем их всех, только сначала флиртуем самым возмутительным образом и играем своей сексапильностью. Потом мы с ней уединяемся в туалетной кабинке и занимаемся там любовью, доводя друг друга до оргазма, а ведь мы всего-навсего во второй раз вот так вот интимно общаемся не перед камерой.
Когда мы возвращаемся обратно на палубу, возбужденные и довольные, мы видим, что Саймон все еще терзает мобильник. Прибывают еще катера, и яхта наполняется народом. Краем глаза я вижу стройную девушку с длинными светлыми волосами, что меня совершенно не удивляет, но вот голос парня, который обращается к ней, заставляет меня быстренько обернуться в ту сторону. Саймон тоже стоит и смотрит с отпавшей челюстью, чуть мобильник, бедняга, не выронил.
— …ага, все считают, што меня называют Терри Сок из-за количества сока, который я выплескиваю из себя на этих любительских порносъемках. Но не-ет, это еще раньше пошло, когда я занимался доставкой соков, ну и прочих напитков, которые вы там у себя, в Америке, называете содовой и газировкой, но технический термин для этого дела — аэрированная вода, да. Слушай, куколка, как насчет сходить вниз ненадолго, посмотреть корабль и все такое? Мож, и не только корабль?
— Лоусон! — кричит Саймон.
— Психхи! — ревет в ответ Терри, потом видит меня и Мел. — Никки! Ну и ну! Мел! Вот класс какой! — Он поворачивается к своей спутнице. — Это Карла, она из нашего бизнеса, ну, работает в долине Сан-Фернандо. Еще раз, как твой фильм называется, куколка?
— «Любитель анальных игрищ в Городе Влагалищ», — криво улыбается американка.
— Ага, и Биррел здесь, то есть старший Биррел, вот как. Сказал, собирается навестить свою птичку в Ницце, а я вроде как сел на хвост. Раз меня не приглашали, я, значит, сам пригласился. Сел себе в поезд и зарулил за пригласительным в павильон фестиваля порнофильмов. Сказал там, что я Терри Сок из «Семи раз», и мне дали пропуск. — Он показывает на оранжевый бэджик с надписью ЧАСТНЫЙ ПОКАЗ ФИЛЬМОВ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ, ТЕРРИ «СОК» ЛОУСОН, АКТЕР, четким красивым шрифтом. — Не могу уже прямо дождаться, когда я вернусь в Эдинбург и пройдусь по Слатлэнду в Уэст-Энде с вот этой вот штукой.
— Рад, что ты с нами, Тел, — сухо говорит Саймон кратко, — прошу прощения, я на минутку. — Он направляется к правому борту, нажимая кнопки на зеленом мобильнике.
Терри игриво хватает меня за задницу, потом повторяет это упражнение с Мел и, небрежно нам подмигнув, исчезает с Карлой, которая, очевидно, уверена — благодаря тому, что Саймон там нарежиссировал в «Семи разах», — что у Терри член, как у Кертиса.
— Она будет разочарована, — хохочет Мел, — хотя не так уж и сильно.
Этот европейский техно такой драйвовый, что мне уже почти жалко, что у меня нет экстази, хотя вообще-то я химией не увлекаюсь. Через какое-то время к нам подходит встревоженный Саймон с очередным сообщением:
— До Рентона не дозвониться, но он сейчас должен быть в дороге, а эта очкастая крошка, Лорен, говорит, что и Диана уехала! То есть это я так понял, что она уехала. Эта мелкая сварливая шлюшка не хочет со мной разговаривать, Никки. Позвони ей сама. — Он сует мне свой белый мобильник. — Пожалуйста, — просит он.
Я звоню Лорен и спрашиваю, как дела, как здоровье. Потом я спрашиваю про Диану. Потом поворачиваюсь к Саймону:
— Диана всего лишь уехала к маме, на пару дней, вот и все. У нее со здоровьем какие-то нелады.
— А какой там, телефон, у матери? Мне нужно поговорить с Дианой!
— Саймон, чего ты психуешь? Марк завтра приедет. Он же сам говорил, он ни за что на свете этого не пропустит! — говорю я, покачиваясь в такт музыке.
Но Саймон трясет головой. Он совершенно меня не слушает.
— Нет… нет… — стонет он, а потом бьет кулаком по раскрытой ладони, — этот мудила Рентой… ну ладно, уебок, раз так! — Он достает свой зеленый мобильный.
— А теперь ты кому звонишь?
— Бегби!
Мелани в изумлении смотрит на меня.
— Почему он звонит Бегби с зеленого, а Лорен — с белого?
Он как-то раз мне объяснил насчет этих мобильников разноцветных, но это было так скучно, что я не вникала. Теперь Саймон со все возрастающим нетерпением выслушивает шумную тираду по телефону, а за спиной у него пламенеет закат. В конце концов он орет в трубку:
— Да на хуй все то дерьмо. Ты меня послушай. Рентой вернулся. Куда?! Туда! В Эдинбург!
Потом следует краткая пауза, и вид у Саймона недоверчивый, и вдруг он орет благим матом:
— Что?! Через дорогу?! Какого хуя… Задержи его, Франко! НЕ УПУСТИ ЕГО! У НЕГО МОИ ДЕНЬГИ, БЛЯДЬ!
Он пристально смотрит на умолкший телефон у себя в руке, потом грубо трясет его:
— МУДАК БЕЗГОЛОВЫЙ, БЛЯДЬ!
Подходят Миз с Ларсом Лэвишем. Миз тянет Саймона за рукав.
— Знаешь, Саймон, мы тут подумали…
К моему несказанному ужасу, Саймон разворачивается и со всей дури бьет его головой в лицо, и вот он уже сидит верхом на бедном Мизе и орет:
— ВЫ, МУДИЛЫ ГОЛЛАНДСКИЕ, ВЫ МОИ ДЕНЬГИ ЗАБРАЛИ, НАХ, ГРЯЗНЫЕ РЫЖИЕ ПИДОРЫ…
Наконец мы его оторвали от Миза — то есть все мы, и еще шесть громил-шведов, очень вовремя подоспевших на помощь. Терри опять появился на палубе, и он смеется, глядя, как эти амбалы подталкивают Саймона к сходням.
— Тебе еще повезло, что нам тут полиция совершенно не в тему, а то мы бы вызвали пару нарядов, — кричит один из громил Саймону, а мы тоже спускаемся на катер: я, Кертис, Мел, две какие-то девушки, Терри и Карла. Терри исподтишка бьет разговорчивого шведа по кумполу.
— Поговори мне еще, — говорит он. Парень остается стоять на месте, недовольно потирая челюсть, и вид у него такой, как будто он сейчас расплачется, а катер уже отходит от лайнера. Направляясь к берегу, мы слышим истошные вопли Миза:
— Он сумасшедший! Псих — Псих и есть! Терри оборачивается к Кертису:
— Твой член сослужил мне хорошую службу, приятель, — говорит он, приобнимая Карлу за плечи. Потом он внимательно смотрит на Керта, у которого с каждого боку стоит по девушке.
— Думаю, он и тебе тоже вреда не приносит.
Я смотрю на Саймона, который сидит, плотно зажмурив глаза и обхватив плечи руками, и бормочет сдавленным шепотом:
— …toleranza zero… toleranza zero… — снова и снова.
— Саймон, что это значит?
— Я только надеюсь, что Френсис Бегби убьет Марка Рентона. Я очень на это надеюсь. Я об этом молюсь, — говорит он и крестится.
75. Карточная школа
Выпивка после полудня: это губит тебя, ты знаешь, но ты просто не можешь сопротивляться, блядь. Тем не менее мне иногда кажется, что я их вижу, вижу, как они в бар заходят. Этот придурочный пидор Доннелли и скотина Чиззи. Вот в чем проблема: при том, что дел куча, времени на чтобы думать все равно слишком много, особенно дома. Вот почему я хожу в кабак. Просто чтобы ни о чем не думать.
Нелли замолкает и начинает крутить свою кружку.
— Что с тобой, блядь, такое? — спрашиваю.
— Ларри вчера звонил. Когда я тут с вами сидел. — Он кивает Малки. — Моя была дома одна, с детьми. Он говорит: «Я щас за вами приду». Потом он ей говорит: «Если у тебя голова хоть немного работает, ты уедешь обратно в Манчестер или откуда ты там…
— Твоя ведь из Уэльса, да? — спрашивает Малки.
— Ага, из Суонси, — сварливо отвечает Нелли, — но он этого не знает. Я с ней в Манчестере познакомился. И знаете, что сказал этот мудак? У меня на автоответчике все записано.
Мы с Малки дружно качаем головами, нах.
— Я вам сейчас покажу, блядь, — говорит Нелли. — Я вам покажу, с каким мудаком мы вместе выпивали, — говорит он и смотрит на нас с таким обиженным видом, как будто это мы его заставляли пить с Ларри. Я ничего, нах, не говорю, потому что от этой хуйни мне смеяться охота.
В общем, мы идем к Нелли, и он запускает свой автоответчик. Отматывает на одно сообщение назад, и мы слышим голос Ларри, ну, такой тихий противный шепот:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59