— отвечаю. Старая корова на лестнице говорит:
— Он ударил девушку, я видела! И вот этого маленького, маленького тоже! — Она оборачивается ко мне и продолжает: — Он плохой человек, прогнил до самой сердцевины!
— Заткнись, сука старая! Уебать тебя мало! Старший коп говорит:
— Сэр, если вы сейчас же не выйдете на улицу, я вас арестую за нарушение общественного порядка. Если эта леди станет настаивать на обвинениях, у вас могут возникнуть проблемы, и очень серьезные!
В общем, я ухожу, потому что совсем не хочу загреметь в тюрягу из-за этой суки. А эти мудаки полицейские, блядь, смотрят на меня, как будто я маньяк-педофил какой. Конечно, зря я ударил Майкла, но это она виновата, она меня довела. Ну ладно, я пойду в эту гребаную Социальную службу, и все узнают, что это она, она, эта ебучая грязная шлюха, принимает наркотики прямо рядом с моими детьми…
Если им так уж охота кого-нить арестовать, так пусть арестуют того уебка из «Один дома-2». Я знаю, что он сам был еще пацаном, когда снимался в этих фильмах, но я не знаю, как у него получается жить сейчас в мире с собой.
53. «…даже в расслабленном состоянии он был больше фута длиной…»
Прихожу к Саймону на квартиру. У него беспорядок, но это меня не волнует. Я бросаюсь на Саймона прямо в прихожей, обнимаю его крепко-крепко и тянусь губами к его губам. Он напряжен, сдержан.
— Гм… у нас гости, — говорит он.
Мы проходим в гостиную. На кожаной софе сидит молодой парень, которого я вроде как видела у Саймона в пабе. Один из этих смутных, неясных и пресных сущностей, которых замечаешь только уголком глаза. Сейчас он выглядит как самый обычный молодой парень: хулиганистый, вонючий, прыщавый, нервный. Я улыбаюсь ему и замечаю, что лицо у него становится пунцовым, глаза слезятся, и он отводит взгляд в сторону.
Я смотрю на него и гадаю, что здесь происходит. Саймон молчит, ничего не говорит. Потом раздается стук в дверь, и я иду открывать — это пришли Мел и Терри. Она целует меня, проходит внутрь и обнимает Саймона, потом садится рядом с парнем.
— Все путем, Кертис, дружок?
— Д-д-да, — говорит он.
Терри все еще какой-то подавленный. Он садится на стул в углу.
— Это Кертис, — говорит мне Саймон. — Он будет с нами работать. В качестве актера. — Пока парень пытается выжать из себя слабую ответную улыбку, я думаю, уж не шутка ли это. Потом Саймон переводит взгляд с Мел на меня и говорит: — я хочу, чтобы вы, девушки, сформировали из этого малообещающего материала самого рьяного и горячего жеребца из Лейта. Ну, второго по рьяности и горячности, — говорит он с усмешкой, хвастливо-скромно кланяясь.
— У него и вправду большой, — хихикает Мел, — если ты понимаешь, о чем я.
— Покажи ей, Керт, не стесняйся, — говорит Саймон по пути на кухню.
Глаза у Кертиса так и слезятся, а его лицо стало уже малиновым.
— Давай, ты ж мне вчера показал, — усмехается Мел.
Я мельком гляжу на нее, а он нервно расстегивает ремень, а потом и молнию. А дальше… дальше он начинает вытаскивать его из трусов, а он все не кончается и не кончается. Даже в расслабленном состоянии он был больше фута длиной, свисал вниз, доставая почти до колен. У меня просто челюсть отвисла. И что еще более важно, толщина… Раньше я никогда не думала, что размер — это важно, но… Так что парня приняли в команду вообще без вопросов. Четырнадцать дюймов — кому же такое не подойдет, в смысле, порно снимать? Девственник (до вчерашнего вечера, пока Мелани не приложила к нему свои ручки, держу пари), внешне просто урод, но он как будто специально создан для нашего шоу.
Саймон говорит ему, что нужно выбрить волосы в паху, чтобы все его хозяйство выглядело еще больше, как делают настоящие порнозвезды.
Терри добавляет:
— Посмотри на его лицо, как он бреется. И ты доверишь ему брить вокруг этакого богатства?
— Тебе хорошо говорить, Терри. Швы еще не сняли? Мне интересно другое: как его расшевелить, чтобы он смог играть, хотя я думаю, Мел уже работает в этом направлении.
— Я тебе помогу, в смысле, побриться, — сказала Мел. Так что с этим, похоже, проблем не будет. Саймон отзывает меня на кухню.
— Вчера Мел лишила его девственности, она с ним разберется, — подтверждает он мои мысли. — Нам нужно сперва разобрать это дите на кусочки, — продолжает он. — А потом воссоздать по собственному проекту. Нам нужно сделать из этой Элизы Дулиттл настоящего человека . И дело не только в технике ебли. Любой недоумок может ебаться, и любой идиот при наличии усердного партнера может пройтись по сексуальным позициям. — Он украдкой кидает взгляд на Терри. — Боже, как мы запариваем себе мозги своей любовью к сексу. Но вот чтобы привести его в порядок, сделать из него что-то похожее на разумное существо… Одежда. Внешний вид. Поведение. Манеры.
Я согласно киваю, но первое, на что надо обратить внимание, это деловой подход. Мы говорим остальным, что встретимся с ними в пабе, Саймон на выходе вручает Кертису какую-то коробку в обертке.
— Это тебе подарок, открывай.
Кертис разрывает бумагу, и становится видна безвкусная, страшненькая, блондинистая голова надувной резиновой куклы. Саймон говорит:
— Ее зовут Сильвия. Это тебе для практики одинокими ночами, хотя очень скоро про одинокие ночи ты просто забудешь. Добро пожаловать в «Семеро братьев»!
Бедный Кертис толком не знает, что ему делать с Сильвией. Они все спускаются вниз и направляются в «Порт радости». Саймон просит меня ненадолго задержаться — обсудить, как идут дела с нашей «аферой», как он это называет.
Мы раздобыли два списка, каждый — на отдельном диске. Отец Рэба помог совместить их и записал в одинаковом формате. В наличии сто восемьдесят два владельца сезонных билетов на «Рейнджеров», у которых есть счет в Отделении «Торговый город» Клайдсдейлского банка. Из этих ста восьмидесяти двух у ста тридцати семи пин-код — 1690. Я не понимаю, как Саймон об этом узнал, и он терпеливо мне объясняет, так же как Рэб и Марк, но я все равно не догоняю. Хоть я и ходила на курс по Шотландии у МакКлаймонта, я даже и близко не подошла к пониманию шотландского менталитета или культуры. Из этих ста тридцати семи у восьмидесяти шести есть возможность управления счетом через Интернет.
Важно, что количество денег на этих счетах колеблется от долга в 3612 фунтов до положительного баланса в 42 214 фунтов. Саймон объясняет, что они с Марком залезли в он-лайно-вую банковскую систему Клайдсдейла. Используя пин-код 1690, они сняли в общей сложности 62 412 фунтов с самых крупных счетов, положили эту сумму на общий счет, который они открыли в Цюрихе, в Бизнес-Банке Швейцарии, сообщает мне Саймон, выравнивая две дорожки кокаина.
— Без меня, — говорю я и достаю из рюкзака травку, бумагу и табак.
— Да, я знаю. Это я для себя. У меня ведь две ноздри, — улыбается он. — Ну, во всяком случае, в настоящий момент. Ага, через три дня все деньги за исключением 5000 будут переведены на счет на предъявителя, который мы открыли в Швейцарии, в Цюрихском банке, на имя компании «Бананацурри филмз».
— Так что, сейчас мы идем в паб праздновать?
— Неееее… — говорит Саймон, — деньги нашли ты, я и Рент. И больше об этом никто не знает. И ты никому не говори, — предупреждает он, — или нам всем придется отправиться в тюрьму, и надолго. Мы оставим деньги на этих счетах — это больше, чем нужно, чтобы закончить наш фильм. А остальным мы потом скажем. А сейчас я, ты и Рент будем праздновать в узком кругу.
Я вся в восторге и ликовании, и еще мне немного страшно — во что мы такое ввязались. Так что мы направляемся в ресторан «Кафе Ройаль», где назначена встреча с Марком, и втроем наслаждаемся устрицами и дорогим «Боллинже». Марк разливает шампанское по бокалам и шепчет мне:
— Ты была великолепна.
— Вы оба тоже неплохо поработали, — говорю я слегка ошеломленно, но теперь уже вполне осознавая масштабы нашей аферы. — Это ведь все останется строго между нами? — Я нервничаю и почти умоляю, и Марк кивает, серьезно соглашаясь со мной. — То есть Диана об этом узнать не должна?
— Совершенно верно, — мрачно отвечает Марк. — За такое можно и в тюрьму угодить. Но послушайте, а что насчет Рэба? — добавляет он с внезапной тревогой. — Что мы ему скажем? Он же наверняка что-то сообразил. Его батя писал программу.
— С Рэбом все в порядке, — говорит Саймон, — но он такой пуританин и наверняка наложил бы в штаны, если бы въехал в размах аферы. Но он думает, что речь идет просто о какой-то депозитной кредитке. Я рассчитался с ним за его услуги. Так что тут можно не волноваться, — улыбается он, а потом начинает тихонечко напевать, странная песенка, я никогда ее раньше не слышала:
На берегу Война, покрытом зеленой травой,
Там, где встретились Рыжий и Уильям
И где бились они за наш славный город,
На берегу Война, покрытом зеленой травой.
Рыжий всегда остается надежным и верным,
Что бы ни случилось,
Мы должны помнить наш боевой клич
«Не сдаваться!»
И помнить, что Бог за нас…
— Я люблю Шотландию, — говорит Саймон, потягивая шампанское. — Здесь так много обдолбанных мудаков, таких доверчивых и наивных — это же легкие деньги. Весь этот шум вокруг Кубка «Селтик» с «Рейнджере» — это же самая лучшая афера. Это не просто лицензия на сбор денег с тупых идиотов, это лицензия на сбор денег с их детей и детей их детей. Такой вот франчайзинг. Мюррей, МакКанн, эти парни знают что делают.
Марк улыбается мне, потом поворачивается к Саймону:
— Ну, раз уж мы стали такие богатенькие, я так понимаю, что твои намерения по поводу этого фильма не изменились?
— Разумеется, — отвечает Саймон. — Тут речь не о деньгах, Рент, теперь я это понимаю. Любой кретин может делать деньги. Речь идет о создании чего-то, что будет само приносить деньги. Речь идет о самовыражении, самореализации, о жизни, о том, чтобы показать этим изнеженным богатым уродам, что родились с серебряной ложкой во рту, что мы тоже кое-что можем. Не хуже их. И даже лучше.
— М-м-м, — говорит Марк, поднимая свой бокал. — За это я выпью.
Саймон смотрит на меня и говорит:
— И никаких магазинных оргий, Никки, я буду следить за завязками на денежном мешке. Если окажешься на мели, просто скажи.
Я не знаю, доверяю ли я Саймону, и я не думаю, что они с Марком доверяют друг другу. Но мне плевать и на деньги, и на всякие разные цацки. Мне просто нравится, что происходит. Я живу. По-настоящему.
— В любом случае, если нас возьмут за задницу, все, что тебе надо сделать, — это посмотреть на судью широко открытыми глазами и сказать ему, что тебя обдурили два коварных интригана — и ты свободна, а мы с Рентой уж как-нибудь выкрутимся, да, Марк?
— Адназначна, — отвечает тот, наливая нам всем еще шампанского.
А позже мы направились в бар «У Рика» на Ганновер-стрит.
— А это, случаем, не Маттиас Джек? — говорит Саймон, указывая на парня в углу.
— Может быть, — задумчиво отвечает Марк, заказывая еще одну бутылку шампанского.
Мы с Саймоном возвращаемся к нему в Лейт и трахаемся всю ночь, как животные. Наутро я прихожу домой, как говорится, усталая, но довольная, у меня все болит и саднит, и я усаживаюсь за свою курсовую, а у меня еще вечером смена в сауне. Когда я возвращаюсь с работы, у нас сидит Марк, общается с Дианой. Он коротко здоровается со мной и уходит.
— Ну и что это значит?
— Он мой старый друг. Мы завтра опять собираемся пойти куда-нибудь выпить.
— Исключительно ради старой дружбы, я так понимаю? Она скромно улыбается и поднимает одну бровь. На щеках у нее румянец, и мне интересно, трахнулись они уже или нет.
Позже мы с Саймоном и Рэбом заходим в монтажную в Ниддри, куда Саймон уже приводил меня раньше. Я и не знала, что в Эдинбурге есть такие местечки, по правде сказать, я вообще никогда не видела ничего подобного. Парень, который держит «Видео в Ниде», — старый приятель Рэба, еще с тех времен, когда они всей толпой ходили на футбол. Теперь они почти все бизнесмены и предприниматели, так или иначе, а этот парень по имени Стив Байуотерс больше похож на работника социальной сферы, нежели на бывшего футбольного хулигана. Они чем-то напоминают масонов — они все связаны общим прошлым, и если кому нужна помощь, ему никогда не отказывают.
— У нас есть все необходимое, так что мы можем все сделать прямо здесь, — говорит он, прямо как свеже пойманный и заново рожденный христианин.
Уже на пути к выходу Рэб говорит:
— Здорово, да? Псих качает головой:
— Ага, но мы можем сделать все в Даме. АРП, Рэб, АРП.
— Да, все правильно, — отвечает Рэб, но я подозреваю, что у Саймона есть другой план.
54. Афера № 18749
В Сити-Кафе уже полно клубной публики, и тут входят Кертис и его малолетние дружки и приглашают меня в их компанию. Мы садимся за столик рядом с какими-то студентами, которые полностью погружены в свои скучные теории тайных заговоров — обсуждают, кто из мертвых знаменитостей на самом деле не умер: Элвис, Джим Моррисон, принцесса Диана. Они слишком полны этого юношеского ощущения своей бессмертности, чтобы поверить, что кто-то может и вправду покинуть сей бренный мир. Погрязли в своем жизнеутверждающем и отрицающем смерть буржуйском мире мечты.
Но есть и хитренькие пацаны вроде Филиппа, которые глумятся и насмехаются над их слабостями; они-то знают, что все это — дерьмо собачье. В этом городе, в спальных районах и в центре, они с раннего возраста видели столько смертей — от эпидемии СПИДа в 80-е годы, — так что они уже не поддаются этим наивным фантазиям. Забавно, но я уверен, что наше поколение чувствовало то же самое, что и эти ребята из пригорода. Хотя, конечно, не в большей степени. И уж конечно, не я.
— Все эти уебки давно уже сдохли и так дохлыми и останутся, — говорю я одному из студентов, и вся окольцованная мелюзга хохочет, чуть ли не писаясь от восторга.
Я потихонечку привлекаю внимание Кертиса.
— Посмотри на своих приятелей, они из этих студентов щас всю кровь высосут. — Он медленно опускает голову. — А теперь представь себе, что прошло лет пятнадцать: у кого будет все, хорошие дома, работа, бизнес, деньги, машины, а кто по уши завязнет в трущобах и наркоте?
— Ага… — кивает Кертис.
— А почему, знаешь?
— Потому что у них, типа, образование и вся хуйня? Неплохо. Даже очень неплохо.
— Да, но только отчасти. Еще какие-нибудь причины?
— Потому что у них богатые предки, которые им дадут деньги для старта? И связи, и все такое?
А этот парень, оказывается, не такой тупой, как я думал.
— В точку, Керт. В самую точку. Но если рассмотреть все вместе, то что получится?
— Без понятия.
— Ожидания. Они все получат все это, потому что они именно этого и ожидают. А чего им еще ожидать? Такие, как ты или я, ничего такого от жизни не ждут. Мы знаем, что нам придется работать, вкалывать до потери сознания, чтобы все это заработать. Сейчас для меня, образованного, но все же недостаточно квалифицированного мужчины, для меня просто нет места, где бы вклиниться в эту жизнь. Как ты думаешь, какого хуя я хожу кругами по черному сектору экономики, на самой границе приличного общества? Потому что мне нравятся эти колоритные характеры? Потому что придурки, и шлюхи, и наркоманы, и дилеры — это мой круг? Ни хуя подобного. Я был сутенером, занимался кражами со взломом, воровством, подделкой кредитных карточек и торговал наркотиками не потому, что мне это нравится, а потому, что я не могу прорваться в законный бизнес того уровня, статуса и оплаты, которые соответствуют моим знаниям и умениям. Я — клинический случай, Керт, просто клинический случай. Но это может измениться — и изменится обязательно. — Я смотрю на часы, скоро мне надо срываться, встречаться с ребятами. — Слушай, — я прикладываюсь к своему напитку, — ты хоть раз вообще использовал эту куклу надувную?
— Да нет… — говорит он, смущаясь. — Я просто игрался с ней, а она на мне сдулась…
— Она на тебе сдулась! Ебать-копать, если б я знал, что так будет, я б ее лучше себе забрал! — смеюсь я над его смущенной рожей.
Мы допиваем и направляемся в клуб Кислоты — будем снимать клубную публику в действии. Кертис танцует со своими приятелями, и камера Рэба нацелена на него. Потом в кадр попадает Никки, которая до этого разговаривала с Мел, а теперь направляется к нему. Она какое-то время танцует рядом с ним, потом берет его за руку и ведет в офис клуба, который освободил для нас Карл.
Потом, когда клуб закрывается, мы начинаем работать по-настоящему — готовимся снимать одну из наших ключевых сцен. Рэб и его дружки-студенты устанавливают в офисе оборудование.
— Как ты думаешь, я де-де-действительно н-н-нравлюсь Мелани и Никки? — спрашивает Кертис.
— В каком смысле?
— Ну, я думаю, они хорошо ко мне относятся, потому что ты им ве-ве-велел.
— Что еще за хуйня? В тебе, парень, есть сила, — говорю я.
— Но я не н-н-н… — его лицо передергивает судорожная гримаса, — не нравлюсь де-де-девушкам.
— Мелким тупым потаскушкам — да. Но это еще не все женщины мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Он ударил девушку, я видела! И вот этого маленького, маленького тоже! — Она оборачивается ко мне и продолжает: — Он плохой человек, прогнил до самой сердцевины!
— Заткнись, сука старая! Уебать тебя мало! Старший коп говорит:
— Сэр, если вы сейчас же не выйдете на улицу, я вас арестую за нарушение общественного порядка. Если эта леди станет настаивать на обвинениях, у вас могут возникнуть проблемы, и очень серьезные!
В общем, я ухожу, потому что совсем не хочу загреметь в тюрягу из-за этой суки. А эти мудаки полицейские, блядь, смотрят на меня, как будто я маньяк-педофил какой. Конечно, зря я ударил Майкла, но это она виновата, она меня довела. Ну ладно, я пойду в эту гребаную Социальную службу, и все узнают, что это она, она, эта ебучая грязная шлюха, принимает наркотики прямо рядом с моими детьми…
Если им так уж охота кого-нить арестовать, так пусть арестуют того уебка из «Один дома-2». Я знаю, что он сам был еще пацаном, когда снимался в этих фильмах, но я не знаю, как у него получается жить сейчас в мире с собой.
53. «…даже в расслабленном состоянии он был больше фута длиной…»
Прихожу к Саймону на квартиру. У него беспорядок, но это меня не волнует. Я бросаюсь на Саймона прямо в прихожей, обнимаю его крепко-крепко и тянусь губами к его губам. Он напряжен, сдержан.
— Гм… у нас гости, — говорит он.
Мы проходим в гостиную. На кожаной софе сидит молодой парень, которого я вроде как видела у Саймона в пабе. Один из этих смутных, неясных и пресных сущностей, которых замечаешь только уголком глаза. Сейчас он выглядит как самый обычный молодой парень: хулиганистый, вонючий, прыщавый, нервный. Я улыбаюсь ему и замечаю, что лицо у него становится пунцовым, глаза слезятся, и он отводит взгляд в сторону.
Я смотрю на него и гадаю, что здесь происходит. Саймон молчит, ничего не говорит. Потом раздается стук в дверь, и я иду открывать — это пришли Мел и Терри. Она целует меня, проходит внутрь и обнимает Саймона, потом садится рядом с парнем.
— Все путем, Кертис, дружок?
— Д-д-да, — говорит он.
Терри все еще какой-то подавленный. Он садится на стул в углу.
— Это Кертис, — говорит мне Саймон. — Он будет с нами работать. В качестве актера. — Пока парень пытается выжать из себя слабую ответную улыбку, я думаю, уж не шутка ли это. Потом Саймон переводит взгляд с Мел на меня и говорит: — я хочу, чтобы вы, девушки, сформировали из этого малообещающего материала самого рьяного и горячего жеребца из Лейта. Ну, второго по рьяности и горячности, — говорит он с усмешкой, хвастливо-скромно кланяясь.
— У него и вправду большой, — хихикает Мел, — если ты понимаешь, о чем я.
— Покажи ей, Керт, не стесняйся, — говорит Саймон по пути на кухню.
Глаза у Кертиса так и слезятся, а его лицо стало уже малиновым.
— Давай, ты ж мне вчера показал, — усмехается Мел.
Я мельком гляжу на нее, а он нервно расстегивает ремень, а потом и молнию. А дальше… дальше он начинает вытаскивать его из трусов, а он все не кончается и не кончается. Даже в расслабленном состоянии он был больше фута длиной, свисал вниз, доставая почти до колен. У меня просто челюсть отвисла. И что еще более важно, толщина… Раньше я никогда не думала, что размер — это важно, но… Так что парня приняли в команду вообще без вопросов. Четырнадцать дюймов — кому же такое не подойдет, в смысле, порно снимать? Девственник (до вчерашнего вечера, пока Мелани не приложила к нему свои ручки, держу пари), внешне просто урод, но он как будто специально создан для нашего шоу.
Саймон говорит ему, что нужно выбрить волосы в паху, чтобы все его хозяйство выглядело еще больше, как делают настоящие порнозвезды.
Терри добавляет:
— Посмотри на его лицо, как он бреется. И ты доверишь ему брить вокруг этакого богатства?
— Тебе хорошо говорить, Терри. Швы еще не сняли? Мне интересно другое: как его расшевелить, чтобы он смог играть, хотя я думаю, Мел уже работает в этом направлении.
— Я тебе помогу, в смысле, побриться, — сказала Мел. Так что с этим, похоже, проблем не будет. Саймон отзывает меня на кухню.
— Вчера Мел лишила его девственности, она с ним разберется, — подтверждает он мои мысли. — Нам нужно сперва разобрать это дите на кусочки, — продолжает он. — А потом воссоздать по собственному проекту. Нам нужно сделать из этой Элизы Дулиттл настоящего человека . И дело не только в технике ебли. Любой недоумок может ебаться, и любой идиот при наличии усердного партнера может пройтись по сексуальным позициям. — Он украдкой кидает взгляд на Терри. — Боже, как мы запариваем себе мозги своей любовью к сексу. Но вот чтобы привести его в порядок, сделать из него что-то похожее на разумное существо… Одежда. Внешний вид. Поведение. Манеры.
Я согласно киваю, но первое, на что надо обратить внимание, это деловой подход. Мы говорим остальным, что встретимся с ними в пабе, Саймон на выходе вручает Кертису какую-то коробку в обертке.
— Это тебе подарок, открывай.
Кертис разрывает бумагу, и становится видна безвкусная, страшненькая, блондинистая голова надувной резиновой куклы. Саймон говорит:
— Ее зовут Сильвия. Это тебе для практики одинокими ночами, хотя очень скоро про одинокие ночи ты просто забудешь. Добро пожаловать в «Семеро братьев»!
Бедный Кертис толком не знает, что ему делать с Сильвией. Они все спускаются вниз и направляются в «Порт радости». Саймон просит меня ненадолго задержаться — обсудить, как идут дела с нашей «аферой», как он это называет.
Мы раздобыли два списка, каждый — на отдельном диске. Отец Рэба помог совместить их и записал в одинаковом формате. В наличии сто восемьдесят два владельца сезонных билетов на «Рейнджеров», у которых есть счет в Отделении «Торговый город» Клайдсдейлского банка. Из этих ста восьмидесяти двух у ста тридцати семи пин-код — 1690. Я не понимаю, как Саймон об этом узнал, и он терпеливо мне объясняет, так же как Рэб и Марк, но я все равно не догоняю. Хоть я и ходила на курс по Шотландии у МакКлаймонта, я даже и близко не подошла к пониманию шотландского менталитета или культуры. Из этих ста тридцати семи у восьмидесяти шести есть возможность управления счетом через Интернет.
Важно, что количество денег на этих счетах колеблется от долга в 3612 фунтов до положительного баланса в 42 214 фунтов. Саймон объясняет, что они с Марком залезли в он-лайно-вую банковскую систему Клайдсдейла. Используя пин-код 1690, они сняли в общей сложности 62 412 фунтов с самых крупных счетов, положили эту сумму на общий счет, который они открыли в Цюрихе, в Бизнес-Банке Швейцарии, сообщает мне Саймон, выравнивая две дорожки кокаина.
— Без меня, — говорю я и достаю из рюкзака травку, бумагу и табак.
— Да, я знаю. Это я для себя. У меня ведь две ноздри, — улыбается он. — Ну, во всяком случае, в настоящий момент. Ага, через три дня все деньги за исключением 5000 будут переведены на счет на предъявителя, который мы открыли в Швейцарии, в Цюрихском банке, на имя компании «Бананацурри филмз».
— Так что, сейчас мы идем в паб праздновать?
— Неееее… — говорит Саймон, — деньги нашли ты, я и Рент. И больше об этом никто не знает. И ты никому не говори, — предупреждает он, — или нам всем придется отправиться в тюрьму, и надолго. Мы оставим деньги на этих счетах — это больше, чем нужно, чтобы закончить наш фильм. А остальным мы потом скажем. А сейчас я, ты и Рент будем праздновать в узком кругу.
Я вся в восторге и ликовании, и еще мне немного страшно — во что мы такое ввязались. Так что мы направляемся в ресторан «Кафе Ройаль», где назначена встреча с Марком, и втроем наслаждаемся устрицами и дорогим «Боллинже». Марк разливает шампанское по бокалам и шепчет мне:
— Ты была великолепна.
— Вы оба тоже неплохо поработали, — говорю я слегка ошеломленно, но теперь уже вполне осознавая масштабы нашей аферы. — Это ведь все останется строго между нами? — Я нервничаю и почти умоляю, и Марк кивает, серьезно соглашаясь со мной. — То есть Диана об этом узнать не должна?
— Совершенно верно, — мрачно отвечает Марк. — За такое можно и в тюрьму угодить. Но послушайте, а что насчет Рэба? — добавляет он с внезапной тревогой. — Что мы ему скажем? Он же наверняка что-то сообразил. Его батя писал программу.
— С Рэбом все в порядке, — говорит Саймон, — но он такой пуританин и наверняка наложил бы в штаны, если бы въехал в размах аферы. Но он думает, что речь идет просто о какой-то депозитной кредитке. Я рассчитался с ним за его услуги. Так что тут можно не волноваться, — улыбается он, а потом начинает тихонечко напевать, странная песенка, я никогда ее раньше не слышала:
На берегу Война, покрытом зеленой травой,
Там, где встретились Рыжий и Уильям
И где бились они за наш славный город,
На берегу Война, покрытом зеленой травой.
Рыжий всегда остается надежным и верным,
Что бы ни случилось,
Мы должны помнить наш боевой клич
«Не сдаваться!»
И помнить, что Бог за нас…
— Я люблю Шотландию, — говорит Саймон, потягивая шампанское. — Здесь так много обдолбанных мудаков, таких доверчивых и наивных — это же легкие деньги. Весь этот шум вокруг Кубка «Селтик» с «Рейнджере» — это же самая лучшая афера. Это не просто лицензия на сбор денег с тупых идиотов, это лицензия на сбор денег с их детей и детей их детей. Такой вот франчайзинг. Мюррей, МакКанн, эти парни знают что делают.
Марк улыбается мне, потом поворачивается к Саймону:
— Ну, раз уж мы стали такие богатенькие, я так понимаю, что твои намерения по поводу этого фильма не изменились?
— Разумеется, — отвечает Саймон. — Тут речь не о деньгах, Рент, теперь я это понимаю. Любой кретин может делать деньги. Речь идет о создании чего-то, что будет само приносить деньги. Речь идет о самовыражении, самореализации, о жизни, о том, чтобы показать этим изнеженным богатым уродам, что родились с серебряной ложкой во рту, что мы тоже кое-что можем. Не хуже их. И даже лучше.
— М-м-м, — говорит Марк, поднимая свой бокал. — За это я выпью.
Саймон смотрит на меня и говорит:
— И никаких магазинных оргий, Никки, я буду следить за завязками на денежном мешке. Если окажешься на мели, просто скажи.
Я не знаю, доверяю ли я Саймону, и я не думаю, что они с Марком доверяют друг другу. Но мне плевать и на деньги, и на всякие разные цацки. Мне просто нравится, что происходит. Я живу. По-настоящему.
— В любом случае, если нас возьмут за задницу, все, что тебе надо сделать, — это посмотреть на судью широко открытыми глазами и сказать ему, что тебя обдурили два коварных интригана — и ты свободна, а мы с Рентой уж как-нибудь выкрутимся, да, Марк?
— Адназначна, — отвечает тот, наливая нам всем еще шампанского.
А позже мы направились в бар «У Рика» на Ганновер-стрит.
— А это, случаем, не Маттиас Джек? — говорит Саймон, указывая на парня в углу.
— Может быть, — задумчиво отвечает Марк, заказывая еще одну бутылку шампанского.
Мы с Саймоном возвращаемся к нему в Лейт и трахаемся всю ночь, как животные. Наутро я прихожу домой, как говорится, усталая, но довольная, у меня все болит и саднит, и я усаживаюсь за свою курсовую, а у меня еще вечером смена в сауне. Когда я возвращаюсь с работы, у нас сидит Марк, общается с Дианой. Он коротко здоровается со мной и уходит.
— Ну и что это значит?
— Он мой старый друг. Мы завтра опять собираемся пойти куда-нибудь выпить.
— Исключительно ради старой дружбы, я так понимаю? Она скромно улыбается и поднимает одну бровь. На щеках у нее румянец, и мне интересно, трахнулись они уже или нет.
Позже мы с Саймоном и Рэбом заходим в монтажную в Ниддри, куда Саймон уже приводил меня раньше. Я и не знала, что в Эдинбурге есть такие местечки, по правде сказать, я вообще никогда не видела ничего подобного. Парень, который держит «Видео в Ниде», — старый приятель Рэба, еще с тех времен, когда они всей толпой ходили на футбол. Теперь они почти все бизнесмены и предприниматели, так или иначе, а этот парень по имени Стив Байуотерс больше похож на работника социальной сферы, нежели на бывшего футбольного хулигана. Они чем-то напоминают масонов — они все связаны общим прошлым, и если кому нужна помощь, ему никогда не отказывают.
— У нас есть все необходимое, так что мы можем все сделать прямо здесь, — говорит он, прямо как свеже пойманный и заново рожденный христианин.
Уже на пути к выходу Рэб говорит:
— Здорово, да? Псих качает головой:
— Ага, но мы можем сделать все в Даме. АРП, Рэб, АРП.
— Да, все правильно, — отвечает Рэб, но я подозреваю, что у Саймона есть другой план.
54. Афера № 18749
В Сити-Кафе уже полно клубной публики, и тут входят Кертис и его малолетние дружки и приглашают меня в их компанию. Мы садимся за столик рядом с какими-то студентами, которые полностью погружены в свои скучные теории тайных заговоров — обсуждают, кто из мертвых знаменитостей на самом деле не умер: Элвис, Джим Моррисон, принцесса Диана. Они слишком полны этого юношеского ощущения своей бессмертности, чтобы поверить, что кто-то может и вправду покинуть сей бренный мир. Погрязли в своем жизнеутверждающем и отрицающем смерть буржуйском мире мечты.
Но есть и хитренькие пацаны вроде Филиппа, которые глумятся и насмехаются над их слабостями; они-то знают, что все это — дерьмо собачье. В этом городе, в спальных районах и в центре, они с раннего возраста видели столько смертей — от эпидемии СПИДа в 80-е годы, — так что они уже не поддаются этим наивным фантазиям. Забавно, но я уверен, что наше поколение чувствовало то же самое, что и эти ребята из пригорода. Хотя, конечно, не в большей степени. И уж конечно, не я.
— Все эти уебки давно уже сдохли и так дохлыми и останутся, — говорю я одному из студентов, и вся окольцованная мелюзга хохочет, чуть ли не писаясь от восторга.
Я потихонечку привлекаю внимание Кертиса.
— Посмотри на своих приятелей, они из этих студентов щас всю кровь высосут. — Он медленно опускает голову. — А теперь представь себе, что прошло лет пятнадцать: у кого будет все, хорошие дома, работа, бизнес, деньги, машины, а кто по уши завязнет в трущобах и наркоте?
— Ага… — кивает Кертис.
— А почему, знаешь?
— Потому что у них, типа, образование и вся хуйня? Неплохо. Даже очень неплохо.
— Да, но только отчасти. Еще какие-нибудь причины?
— Потому что у них богатые предки, которые им дадут деньги для старта? И связи, и все такое?
А этот парень, оказывается, не такой тупой, как я думал.
— В точку, Керт. В самую точку. Но если рассмотреть все вместе, то что получится?
— Без понятия.
— Ожидания. Они все получат все это, потому что они именно этого и ожидают. А чего им еще ожидать? Такие, как ты или я, ничего такого от жизни не ждут. Мы знаем, что нам придется работать, вкалывать до потери сознания, чтобы все это заработать. Сейчас для меня, образованного, но все же недостаточно квалифицированного мужчины, для меня просто нет места, где бы вклиниться в эту жизнь. Как ты думаешь, какого хуя я хожу кругами по черному сектору экономики, на самой границе приличного общества? Потому что мне нравятся эти колоритные характеры? Потому что придурки, и шлюхи, и наркоманы, и дилеры — это мой круг? Ни хуя подобного. Я был сутенером, занимался кражами со взломом, воровством, подделкой кредитных карточек и торговал наркотиками не потому, что мне это нравится, а потому, что я не могу прорваться в законный бизнес того уровня, статуса и оплаты, которые соответствуют моим знаниям и умениям. Я — клинический случай, Керт, просто клинический случай. Но это может измениться — и изменится обязательно. — Я смотрю на часы, скоро мне надо срываться, встречаться с ребятами. — Слушай, — я прикладываюсь к своему напитку, — ты хоть раз вообще использовал эту куклу надувную?
— Да нет… — говорит он, смущаясь. — Я просто игрался с ней, а она на мне сдулась…
— Она на тебе сдулась! Ебать-копать, если б я знал, что так будет, я б ее лучше себе забрал! — смеюсь я над его смущенной рожей.
Мы допиваем и направляемся в клуб Кислоты — будем снимать клубную публику в действии. Кертис танцует со своими приятелями, и камера Рэба нацелена на него. Потом в кадр попадает Никки, которая до этого разговаривала с Мел, а теперь направляется к нему. Она какое-то время танцует рядом с ним, потом берет его за руку и ведет в офис клуба, который освободил для нас Карл.
Потом, когда клуб закрывается, мы начинаем работать по-настоящему — готовимся снимать одну из наших ключевых сцен. Рэб и его дружки-студенты устанавливают в офисе оборудование.
— Как ты думаешь, я де-де-действительно н-н-нравлюсь Мелани и Никки? — спрашивает Кертис.
— В каком смысле?
— Ну, я думаю, они хорошо ко мне относятся, потому что ты им ве-ве-велел.
— Что еще за хуйня? В тебе, парень, есть сила, — говорю я.
— Но я не н-н-н… — его лицо передергивает судорожная гримаса, — не нравлюсь де-де-девушкам.
— Мелким тупым потаскушкам — да. Но это еще не все женщины мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59