Во время этой дискуссии все остальные молчат, они явно скучают и думают о чем-то своем. Саймон кладет бумаги Терри на стол, расплывается в кресле и начинает стучать пальцами по подлокотнику.
— Позвольте мне вмешаться, все-таки я имею какой-то опыт в этой индустрии, — говорит он в своей претенциозной манере, пойди разберись, то ли он и вправду такой весь пафосный, то ли просто стебется. — Рэб, почему бы тебе не взять сценарий Терри и не прописать сюжет.
— А хуйли толку? — говорит Рэб.
— Да ведь это же не диссертация в колледже, Биррел, — достаточно громко провозглашает Терри.
— Правильно, — говорит Саймон, зевая и потягиваясь, как кот; в полумраке даже кажется, что у него светятся глаза. — Я думаю, Терри, тебе нужно немного помочь. — Повернувшись к нам, он предлагает следующее: — Я думаю, лучше всего сделать так. Рэб и Никки возьмут основные идеи Терри и переведут их в формат сценария. На базовом уровне, просто чтобы разбить фильм на сцены, включить натурные съемки… и чего я вам это рассказываю, вы же кино изучаете, вы сами знаете, как писать сценарий. — Он так улыбается нам обоим, что, кажется, даже Рэб малость оттаивает.
Но я не с Рэбом хочу работать, Саймон, я хочу работать с тобой.
Тут в разговор вклинивается Терри:
— Я считаю, што не стоит… ничего личного, ребята… но не стоит привлекать слишком много студентов. А што, если я поработаю с Никки? — с надеждой спрашивает он, потом оборачивается ко мне и добавляет: — Я вот о чем, ну, попробуем парочку позиций и все такое. Штобы убедиться, что все получитца на съемках.
— По-моему, у нас и так все получится, Терри, — быстро говорю я. Я смотрю на Саймона, думая о том, что мы с ним вполне могли бы попробовать некоторые позиции, но он в этот момент шепчет что-то на ухо Мелани, а она улыбается.
— Я думаю, что нам с Никки будет гораздо проще работать вместе, мы же каждый день видимся в универе, да и вообще, — говорит Рэб, глядя на меня.
Мне бы хотелось, конечно, чтобы это был Саймон, ну, тот, кто прислал цветы, но я киваю, соглашаясь, потому что теперь я уже думаю: может быть, это был Рэб? Но тогда почему и Лорен тоже?
— Да, — говорю я тихо, — в этом есть свой резон.
Терри явно обижен моим отказом. Он сидит и с отсутствующим видом изучает бар.
— Вот и ладушки. В сценарии должны быть все необходимые порнографические элементы, то есть минет, обычный секс, две девочки, анальный секс и извержение спермы, — говорит Саймон, потом добавляет: — Также немного садо-мазо, и вообще, ребята, не стесняйтесь, проявите изобретательность.
Терри слышит, что Саймон перешел непосредственно к сексу, и вновь оживляется.
— У нас самая большая проблема — это анальный секс. — Саймон смотрит на нас с Мел. — Точнее, девочки, это у вас большая проблема.
От его холодного взгляда, который сопровождает эти слова, у меня все внутри замерзает.
— Я этого делать не буду, — говорю я ему.
Мел качает головой и говорит, в первый раз за сегодня:
— Я тоже не буду. — Она ловит взгляд Терри, смущается и бьет его по ноге. — Терри, мать твою, не перед камерой же!
Саймон морщится:
— М-м-м, нам нужно это обсудить. Понимаете, мне кажется, что сейчас это важно. То есть не то, чтобы это важно лично для меня, меня, если честно, подобные вещи не прикалывают, но мы с вами живем в анальном обществе.
Рэб закатывает глаза, а Терри с энтузиазмом кивает.
— Я вот о чем, сами подумайте, — продолжает Саймон. — В захолустных городишках живут уроды, которые сообщают всему миру, что пришельцы притащились сюда аж из другой галактики, только чтобы взять какие-то пробы у них из жопы… современное порно, теперь в каждом фильме — тройное проникновение. Возьмите, к примеру, картины Бена Довера. В наше время молодых и красивых всегда ебут в жопу.
— Кстати, великолепные фильмы, — глубокомысленно замечает Терри.
Саймон нетерпеливо кивает в знак согласия.
— Дело в том, что раньше, если какую-то бабу имели в жопу на экране, это была старая карга с отвисшей грудью и запущенным целлюлитом, которая больше ни на что не годилась. Но теперь ситуация изменилась. Если девочка хочет стать порнозвездой, анальный секс — это почти что обязательная процедура, вроде экзамена.
— Только не для меня, — тихо говорю я, так что меня слышит только Саймон, но он пропускает мою реплику мимо ушей. Приходится повысить голос. — В жизни многие женщины вообще не занимаются анальным сексом. Допускают для себя, может быть, лесбийские игры или даже групповуху. Мы же не собираемся снимать грязную порнуху для озабоченных мужиков, которым только и нужно, что подрочить. По крайней мере мне казалось, что мы собираемся делать что-то новое, ввести диалоги и сцены, не относящиеся к теме секса. И что получается? Все похерилось после одного уик-энда в Амстердаме? И что же такого там произошло, а, мальчики?
— Но мы по-прежнему будем новаторами, — настойчиво продолжает Саймон, — но нам нужно охватить все базовые аспекты, включая анальный секс. Это же не жизнь, Никки, это кино.
Нет. Это жизнь. Это должно смотреться как обычная жизнь. Ебля — это всегда ебля; это, может быть, единственное в нашей жизни, что всегда настоящее.
— Ну да, — говорит Рэб, невольно становясь на сторону Саймона, — мы должны помнить о том, что изображение секса и настоящий секс — это две разные вещи. Порнуха — это просто шоу уродов. Я вот о чем, много ты знаешь народу, который в жизни практикует тройное проникновение?
— Вообще-то немного. Только ты и твои дружки-пидоры в колледже, — говорит Терри.
Рэб игнорирует его реплику и продолжает говорить, он очень хочет, чтобы его поняли правильно:
— Давайте снимем реальную историю про обыкновенных живых людей, которые занимаются обыкновенным сексом. Анальный секс — это уже экстрим, и если девочки не хотят этим заниматься, так и не надо.
— Нет. — Псих качает головой. — Понимаешь, Рэб, все зависит от того, как мы относимся к собственным жопам. Мы полагаем, что если в нашем теле и присутствует бессмертная душа, то она расположена именно в жопе. Вот с чего все начинается. И в этом есть смысл. Именно поэтому в последнее время в нашем обществе и возник культ задницы, всякие шутки на анальные темы, анальный секс, анальные хобби… задница — не мозги, не космос, а именно задница — это наш последний оплот. Если мы революционеры, то только поэтому.
— Но я все равно не хочу, чтобы меня трахали в задницу. — Я смотрю на Урсулу и Мел в поисках поддержки. — Еще раз повторяю, мне это не нравится. Я уже пробовала. Мне такой секс кажется очень болезненным, долгим, нудным и неудобным. Мне нравится трахаться, а не сидеть враскоряку и думать, а сколько еще сантиметров члена поместится у меня в заднице.
— Может, тебе не хватает практики? Некоторые из девочек, которые достаточно долго трахаются в попку, становятся настоящими фанатками этого дела, — говорит Терри.
— Мне совершенно не хочется, чтобы моя задница стала похожа на тоннель под Ла-Маншем, Терри. Я не ханжа, — тут Терри мне подмигивает, — просто это не мое. Я ничего не имею против, но лично я анальным сексом заниматься не хочу, вот и все.
— Ну, что до меня, я не против, могу и в жопу потрахатца, просто не хочетца, чтобы люди об этом знали, — говорит Мелани. — Я вот о чем, есть какие-то фишки, которые не хочетца никому показывать. Типа нужна ж человеку какая-то частная жизнь.
— Ага-ага, я не такая, я жду трамвая, — ржет Терри.
— Ну, Терри, если для тебя это нормально, это твои проблемы. А у девушек все немного по-другому, если ты вдруг не знал.
— Какого черта по-другому, у нас же эра феминизма или хуйли? — Он поворачивается к Рэбу. — Или даже, пожалуй, постфеминизма. Слышь, Биррел, все-таки я иногда слушаю ту байду, которую ты нам паришь.
— Безумно рад это слышать. Саймон хлопает в ладоши:
— Давайте рассуждать так: в этом бизнесе никому не нужна кисейная барышня, которая поет: «Я настоящая леди». Мы хотим услышать: «Да, сэр, я могу и я хочу».
— Все это правильно, Саймон, — улыбаюсь я, — просто у каждого своя песня.
Он открывает бумажник.
— Вот наша песня. — Он показывает мне толстую пачку купюр. Потом демонстрирует афишку какого-то фильма. — И вот. Мы с вами — на передовой. Давайте подумаем. То есть попробуем разобраться, с чего вдруг началось все это анальное наваждение.
— Ну да. Идеальный образ того общества, в котором мы живем: эгоцентризм, люди не видят дальше собственной жопы, — говорю я.
— Нет, дорогуша, все началось с порно. Девочки, что снимаются в порнухе, — вот настоящие первопроходцы. Порнография рулит, поп-культура сосет. Людям нужен секс, насилие, жратва, домашние зверушки, а вечером — подрочить и забыться. Так давайте дадим им секса, много секса. Возьмем телевидение, там одно насилие и унижение, возьмем газеты и журналы, возьмем всю нашу классовую систему, всю зависть и горечь, что так и прут из нашей так называемой культуры: в Британии все хотят посмотреть, как будут ебать других, — говорит он, и сейчас он похож на пришельца из фильма «Близкие контакты с инопланетянами», вот так, в лучах солнца, что пробиваются сквозь жалюзи. — Ладно, все это мы обсудим позже.
Терри хитро смотрит на него и говорит:
— Знаешь, што я тебе скажу, возьми лучше Джину. Она ничего не имеет против того, чтобы ее трахали в жопу.
— Ни за что, Терри, для мальчишников она, может быть, и годится, но у нее совершенно не тот класс. В смысле чтобы сниматься в серьезном кино. Оставь кастинг мне. Я тут случайно встретился с одним парнем, Мики Форрестер его звать, мы с ним давно знакомы, так у него есть сауна. И там работают симпатичные девочки. Так что с актрисами проблем не будет. А Джина нам не нужна, — говорит он, чуть ли не морщась при одном только звуке ее имени.
Терри пожимает плечами:
— Дело твое, но она сказала, что она тебе глаз на жопу натянет, если ты ее не возьмешь, — сообщает он Психу с радостной улыбкой.
Мелани кивает и подтверждает его слова:
— Ага, я бы лично не стала с ней связыватца, круче нее только яйца, сам знаешь. Раз сказала натянет — значит, натянет.
Саймон, Псих, бьет себя по лбу:
— Великолепно. Мне угрожает какая-то старая манда, а мои ведущие актрисы не хотят заниматься анальным сексом. Ладно, можешь передать этой Невесте Бегби, чтобы она отъеблась от меня раз и навсегда.
— Сам ей скажи, — ухмыляется Терри. Я придвигаюсь к Саймону и говорю:
— По поводу кастинга… может, я тоже смогу помочь. Спрошу своих знакомых, может, они согласятся. Девочки, которые в курсе дела, так сказать.
Саймон медленно кивает.
— Мне пора идти, увидимся позже, — говорю я, потому что вижу, что Рэб ждет меня и взгляд у него явно ревнивый.
30. Посылочки
Я снова закинулся каким-то дерьмом, которое должен был отдать Охотнику. Али сказала, что если я снова сорвусь, могу вообще домой не возвращатца, чтобы Энди, типа, не видел папу в таком состоянии. Вообще-то это справедливо, так што я и не стал возвращаться. В последние дни творится всякая херня: Монни, мамаша и Парки, у которого, похоже, вообще чердак сорвало. И что самое голимое — один небольшой рецидивчик, и приходитца платить такую цену. И, главное, чувствуешь: все, ты завязал, совсем завязал, а потом все равно срываешься, когда тебя начинает конкретно ломать. Как будто старая система напоминает тебе обо всем, что ты сделал в прошлом, и говорит: «Извини, парень, но вот тебе еще».
Так что я таки вмазался, в первый раз за несколько дней. Энди в школе, Али, надеюсь, в ближайшие пару часов не вернетца. Так што хата пуста, как Сахара, я сижу в большом старом кресле, кручу свою кассету с «Алабамой-3» и подпеваю вслух. Вижу этого кренделя, Заппу, как наяву. Вот уж кто никогда меня не осудит, што бы я ни сделал. Просматриваю свои записи, ну, из библиотеки. Я ваще-то зашел туда только укрытцца от дождя, а все закончилось тем, что я начал читать книжки про Лейт и даже записи делать. Я так и думал, што Лейт от меня так просто не отцепится, и пришлось мне заниматца всей этой фигней. Включаю телик, вырубаю звук и поливаю цветы, надеясь, что Заппа не выкопал в очередной раз большой куст юкки.
Но день действительно не задался. Потому што раздается звонок в дверь, я иду открывать и буквально охуеваю.
Вот он, собственной персоной, стоит на пороге. А я и не знал, что он вышел, сердце в груди колотитца, как ненормальное, ни хера себе приколы, как сказал бы Псих. Я пару секунд тупо молчу, не знаю, что сказать, потом он улыбаетца, а я наконец нахожу нужные слова:
— Франко, рад тебя видеть, дружище. Когда ты вышел?
— Да уже две недели как, бля, — говорит он, проходя мимо меня в квартиру, а я замечаю, что его каблуки обдирают лак с паркета. Али будет в бешенстве, потому што домовладелец — та еще сварливая тварь. — Но я, бля, времени не терял, разбирался, што тут и как, якшался с одной девочкой. А ты съебался в Шотландию, а, пидор? — спрашивает он меня. — Какого хера ты тут делаешь? — продолжает он, и его лицо становитца совсем мрачным. — По-прежнему сидишь на герыче, мать твою, а?
Ну, когда на тебя глядит натуральный тигр, тут главное — не пиздеть слишком много.
— Не, ну не совсем, брат, так, раз в сто лет, по большим праздникам, понимаешь? Не так, как раньше. Совсем не как раньше.
— Твое счастье, если так, потому што меня уже блевать тянет от вас, торчков. Ну што, хочешь кокса?
— Ну, э-э… даже не знаю, брат. Я вообще ни хрена не знаю.
Бегби решил, что это положительный ответ, и выудил на свет божий пакет с коксом. Отсыпал хорошую дозу, и хотя я вообще-то кокс не Люблю; я понял, што придется занюхать, типа как из вежливости. Понятно, што это развязка и все такое, но от одной дороги ведь хуже не будет, наверное.
Франко начинает делать дорожку.
— Мне тут сказали, што ты в Перте сидел, — говорит он. — Голимое место, очень голимое, бля. А мне тебя не хватало, ты, пидор, — продолжает он, улыбаясь так, штобы я понял: он скучал именно по мне, а не по мне в тюряге.
Ну и што тут скажешь?
— Ну, мне тоже тебя не хватало, Франко, брат, а ты, кстати, неплохо выглядишь, держишься в форме и все такое, вот што я тебе скажу.
Он напрягает мышцы на животе.
— Ну да, я в тюряге работал над собой, не то што некоторые. А теперь это приносит свои дивиденды, да, приносит, — продолжает он и занюхивает нехреновую такую дорогу. — У меня есть девочка, в Западном Хэйлсе, у нее хата на Лорн-стрит. Держись, нах, подальше от этого места, честно тебе говорю. Но девочка што надо, формы и все дела, — говорит он, показывая руками эти самые формы типа песочных часов. — Ну да, у нее есть ребенок, но так и хер бы с ним. Раньше она жила с одним пидором, а потом пришел я и въебал ему прямо в рожу. Этом уроду еще повезло, что у меня настроение было хорошее. Я держал себя в руках, остался со своей бабой, но што делает эта дура, она продолжает ебать мне мозга по поводу Элспет и этого пидора, с которым она жила раньше, — продолжает Франко, выплевывая слова, словно пули из штурмовой винтовки типа АК-47.
Я наклоняюсь и занюхиваю свою дозу. Потом выпрямляюсь и начинаю тереть нос.
— Ну да… и как ребенок?
— Я тут ездил на днях их проведать, да. Да все типа в порядке, но Джун продолжает трепать мне нервы. Какого хера я во все это впрягся, непонятно. Надо вообще пойти и проверить, все ли у меня нормально с башкой.
— А ты, ну это, уже отвык от тюремной системы?
Глаза Бегби тут же наливаютца кровью, и он так смотрит на меня — как будто прямо сейчас оторвет мне башку, на хрен.
— Это, бля, что еще значит? А?
— Ну… просто мне потом долго пришлось приспосабливаться к нормальной жизни и все такое, вот почему я и спрашиваю, — говорю я ему. Но Бегби уже несет, и он начинает парить мне про тюрьму, и это очень меня беспокоит, брат, потому что я начинаю думать про Рентона, и про бабки, которые я получил, и про то, как я проговорился Психу об этих бабках, и про то, не проговорился ли, в свою очередь, Псих Бегби.
Франко всасывает в себя очередную дозу кокса, а я все еще не отойду от первой. Он еще пару минут говорит обо всех этих ебанутых пидорах там, в тюряге, а потом смотрит на меня, очень-очень нехорошо смотрит, и говорит:
— Эй, Урод, когда я был в тюряге… я получил посылку. Рентой, видать, и ему выдал его долю!
— Ну да, брат. Я тоже такую получил. От Марка… Бегби застывает на месте и смотрит на меня, нет, он пялится прямо мне в душу, брат.
— Ты, бля, получил посылку от Рентона?!
А я под кайфом и не хрена не знаю, что говорить, поэтому начинаю просто гнать:
— Ну, типа того, Франко, не, я точно не знаю, от кого эта посылка. То есть, понимаешь, мне ее просто под дверь подложили. Но я типа подумал, что это, наверное, от Рентона.
У Франко, кажется, приступ ярости. Он бьет себя кулаком по ладони и начинает ходить взад-вперед. У меня в голове звучит сигнал тревога, брат. А что, если он выяснил все про бабки?
— Именно, Урод! Я, бля, ровно то же самое подумал! Только этот сраный удолбанный ворюга может прислать эту пидорскую порнуху, где сраные пидоры имеют друг друга!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59