В какой-то момент она говорит ему, чтобы он не распускал руки.
— Извини, куколка, — Терри поднимает руки, — у меня просто тактильный тип восприятия, так сложилось по жизни.
Она хмурится и ретируется в сторону туалета. Терри поворачивается ко мне и говорит:
— Слушай, поговори с ней, что ли. Чего она такая зажатая? По-моему, девочке просто нужен хороший член. Да, вот именно.
— Пока ты не начал к ней клеиться, она была в норме, — возражаю я, но потом понимаю, что он все-таки прав. Если бы кто-нибудь наконец переспал с Лорен, я была бы в неоплатном долгу перед этим человеком, потому что хороший перепихон наверняка привел бы ее в норму. Она слишком зациклена на себе, и только и делает, что огорчается, беспокоится и тревожится по пустякам. Причем таким пустякам, которые редко имеют отношение к ней самой.
— Слушай, а это не Матиас Джек вон там за столиком, в углу? — спрашивает Рэб у Терри.
— Нуда, точно он! — Билли говорит, что на прошлой неделе здесь были Рассел Латапи и Дуайт Йорк.
— Где футболисты, там и девочки, — ухмыляется Терри. — А что касается этой парочки, они просто великолепны, правда, Рэб? — Он обнимает меня за талию и протягивает вторую руку, чтобы обнять Лорен. Однако она отстраняется и смотрит на часы.
— Мне надо на лекцию.
Мы с Рэбом поняли намек. Мы быстренько допиваем и встаем, оставляя Терри радостно напиваться в компании Билли. Когда мы уходим, я улыбаюсь.
— Увидимся в четверг.
— Жду не дождусь, — отвечает Терри.
— Прости, что все так дерьмово вышло, — говорит Рэб, когда мы идем по Северному мосту к новому «Отелю Шотландец».
День ясный, но дует сильный ветер, у меня растрепались волосы.
— Это было забавно, перестань извиняться за своих друзей, Рэб, я знаю, что представляет собой Терри, и мне кажется, что по-своему он просто великолепен, — говорю я, пытаясь убрать волосы за уши. Я смотрю на Лорен, которая жует «Кит-Кат», пытается взять себя в руки и морщится из-за ветра в лицо, ругаясь и часто моргая, когда ей в глаза попадает песок. Я думаю о том, что сейчас у нас семинар по Бергману, но мне очень не хочется туда идти. Я, однако, смиряюсь, но чувствую себя виноватой за то, что мне скучно, в то время как Рэбу с Лорен, похоже, ужасно интересно. Шляться где-нибудь после занятий мне как-то не хочется, поэтому Рэб уходит, а мы с Лорен возвращаемся домой, где Диана готовит макароны с какими-то хитрыми соусами.
Еда очень вкусная, на самом деле великолепная, но я чуть ли не давлюсь этими макаронами, потому что по телевизору показывают ее. Британская Сенсация Олимпийских Игр, как называет ее Сью Баркер. Каролина Павитт. У Каролины отменная улыбка и крашеные светлые волосы, которые слегка отросли. Она строит из себя бог весть что, но в этом «бог весть что» проскальзывает некий динамизм, который будит зверя в Джоне Парроте и в каком-то приглашенном футболисте. Я очень надеюсь, что команда Али Маккойста растопчет эту толстую корову, у которой и груди-то нету, и она таки выставит себя идиоткой, каковой, в сущности, и является. Вопрос спорта? Да она ни хера не знает о спорте. Это скорее стоило бы назвать «вопрос сисек». Ага, и где же тогда твои сиськи, моя дорогая?
Я смотрю на нее еще раз. Да вот же они. В смысле, сиськи. Я в ужасе пялюсь в экран и понимаю: она сделала себе грудь! Английская олимпийская медалистка, безгрудая корова-гимнастка сделала себе — вместе с блондинистыми волосами и белоснежными искусственными зубами — новую грудь, вставила себе имплантаты, видимо, готовясь к карьере на телевидении.
Я, бля, знаю эту лживую лицемерную корову…
В этот вечер Диана уходит к какому-то своему приятелю. Мы с Лорен остаемся дома и продолжаем смотреть телевизор. Ее очень взволновало какое-то шоу по искусству, где несколько интеллектуалов сидят и обсуждают феномен японских новеллисток. Они показывают несколько авторских фотографий с суперобложек, где молоденькие девчонки изображены чуть ли не в порнографических позах. «Но умеют ли они писать?» — спрашивает один эксперт. И какой-то Профессор Популярной Культуры на полном серьезе ему отвечает: «Я не понимаю, а какая, собственно, разница?!»
От этого Лорен приходит в ярость! Мы курим травку, после чего нас, разумеется, пробивает на хавчик. Я накладываю себе макарон, а Лорен открывает бутылку красного вина. Вторая порция макарон была совсем небольшая, но я все равно чувствую тяжесть в желудке, думаю о полароидных фотках, которые сделал с меня Ссвериано-Энрико, иду в туалет и блюю, потом чищу зубы и пью молочко магнезии, чтобы успокоить желудок.
Я возвращаюсь и с завистью наблюдаю за тем, как Лорен уплетает свои макароны — для своих скромных габаритов она ест очень много. Она представляет собой воплощенную мечту всех этих девочек из шоу-бизнеса, которые заявляют, что у них нет никакой анорексии и что они едят, как лошади. Мы, разумеется, знаем, что все это ложь, однако Лорен представляет собой исключение из правил. Она всегда что-нибудь жует. Потом у нас заканчивается вино, и мы открываем еще бутылку, на этот раз белого. Мы расслабляемся, как в старые добрые времена, только мы с ней вдвоем — одним словом, девичник. А потом раздается стук в дверь, и Лорен буквально подскакивает от неожиданности, а потом начинает хмуриться.
— Не открывай, — говорит она.
Я пожимаю плечами, но в дверь по-прежнему звонят, и звонят очень настойчиво. Я встаю.
— Ну, Никки, не надо… — умоляет Лорен.
— Это, наверное, Диана, ключи потеряла или еще что-нибудь.
Я открываю дверь, и, разумеется, никакая это не Диана. Это Саймон, и улыбка у него — от уха до уха. Он выглядит так ослепительно и аппетитно, что я не могу его не впустить, хотя знаю, что он просто играет со мной. Он входит в комнату, и Лорен меняется в лице.
— Я учуял запах макарон. — Он широко улыбается, глядя на тарелку Лорен, которая уже почти пуста. — Там для меня ничего не осталось?
— Вроде бы что-то еще осталось. Угощайся, — говорю я, а Лорен отводит глаза.
— Спасибо, но я уже поел. — Он стучит себя по животу и смотрит на Лорен. — Красивый топик. Где покупала?
Она смотрит на него, и мне кажется, что сейчас она скажет: «Какая тебе хуй разница», — но она только мямлит:
— Это из «Nexta». — Потом встает и относит тарелку на кухню, и я слышу, что она направляется прямиком к себе в спальню, а мне становится интересно, не такой ли реакции ожидал Саймон, когда выдавал свой последний комментарий.
Как бы в подтверждение моей догадки он приподнимает брови и понижает голос.
— Девочке надо что-то с собой делать, однозначно, — доверительно говорит он мне. — Хотя она миленькая. Это видно даже под всем тем фуфлом, что она на себя напяливает. Она ведь не лесбиянка, правда?
— Не думаю, — говорю я, пытаясь не рассмеяться.
— Жаль, — задумчиво говорит он, с вполне натуральным сожалением в голосе.
Я фыркаю, но он не реагирует, поэтому мне приходится соображать, что говорить дальше.
— Когда я вижу Лорен, мне всегда вспоминается первая глава «Миддлмарч» Джорджа Элиота.
— Напомни, — просит Саймон, потом добавляет: — Я много читал, но с цитатами у меня плохо.
— «Она обладала красотой того рода, для которой скромное платье служит особенно выгодным фоном. Ее черты, сложение и осанка благодаря простоте одежды словно обретали особое благородство».
Саймон обдумывает эту фразу и решает, что его это не впечатлило. Я почему-то расстраиваюсь и одновременно ненавижу себя за то, что расстраиваюсь. Давно пора было послать его на хер. Почему одобрение этого мужчины со странным — я бы даже сказала, сомнительным — характером вдруг стало для меня таким важным?
— Слушай, Никки, у меня есть к тебе одно предложение, — говорит он, вдруг посерьезнев.
У меня начинает кружиться голова. О чем это он? Я пытаюсь спустить все на тормозах.
— Знаю я эти твои предложения, — говорю я. — Я пила с Терри. Сегодня днем. Даже не знаю, как он дотерпит до четверга, бедолага.
— А, ну да, это великий день, — задумчиво говорит он, — но я не об этом. Я хочу, чтобы ты мне помогла, с финансовой, так сказать, стороной дела. Исключительно деловое предложение.
Исключительно деловое? После того, что случилось вчера ночью? Что он такое говорит?! Но он уже начал рассказывать о своем странном плане, и это так увлекательно, что мне не остается ничего другого, кроме как согласиться.
Псих. Не зря его так называют.
Я знаю, что он пытается задурить мне голову — цветочки прислал и все такое, — но ведь я тоже пытаюсь вскружить ему голову. Вся близость и нежность прошлой ночи исчезли. Теперь я его деловой партнер, порнозвезда. Я иду по минному полю и знаю об этом, но остановиться уже не могу. Ладно, Псих, мы будем играть в эти игры, пока тебе этого хочется.
— Сегодня я познакомилась с Билли, братом Рэба. Он милый, — говорю я, ожидая реакции.
Саймон приподнимает бровь.
— Бизнес Биррел? — говорит он. — Забавно, я не знал, что Рэб его брат. А ведь они и правда похожи. Я потерял с ним связь несколько лет назад, когда он открыл Бизнес-Бар. Я был там с Терри. Ну, мы слегка надрались. Я сказал Бизнес Биррелу: «Бокс — это же буржуазный спорт, правильно?» Я пошутил, разумеется, но у него это явно застряло в голове. В любом случае он нас обслужил, — смеется Саймон. Он не ревнует к брату Рэба, он просто его презирает.
— И все-таки у него там хорошее место, — говорю я.
— Ну да, парень неплохо устроился. Только он — всего лишь фасад. Как говорится, лицо заведения. Он не владелец. Бизнес-Баром владеют другие люди. Билли Баррел — всего лишь известный бармен. Не веришь мне, спроси у Терри.
Может быть, Саймон и не ревнует к Билли, зато он явно завидует его бару. Честно сказать, Бизнес-Бар будет всякого получше, чем «Порт радости».
— Слушай, Никки… — начинает Саймон. — Что касается прошлой ночи… я хочу, чтобы ты все правильно поняла. В пятницу я уезжаю в Амстердам, чтобы повидаться с Рентоном, это мой старый приятель, нам надо подумать, откуда взять деньги. В четверг у нас съемки, потом, разумеется, будет пьянка. Какие у тебя планы на завтра?
— Никаких, — говорю я. Хочу добавить «поиметь тебя», но все же воздерживаюсь от подобного комментария. Надо держать себя в руках. — Ну… то есть я собиралась сходить в бассейн. После смены в сауне.
— Великолепно! Я тоже люблю бассейн. «Роял Коммен-велс», да? Только я еще и в фитнес-центр хожу. Может быть, встретимся там, а потом пообедаем. Хорошо?
Это больше, чем хорошо. Сердце колотится так, что, похоже, сейчас оно просто выпрыгнет из груди. Потому что он теперь мой. Он мой, а это значит… а что это, собственно, значит? Что это мой фильм, моя команда, мои деньги: это значит буквально все.
После этого он практически сразу уходит, и в комнату возвращается Лорен, которой явно полегчало, когда он ушел.
— Чего он хотел? — спрашивает она.
— Да так, обсуждали некоторые моменты, связанные с фильмом, — говорю я и вижу, что она опять начинает хмуриться.
— А этот парень очень себя любит, да?
— Ну разумеется. Когда ему хочется подрочить, он снимает номер в отеле. Причем номер люкс.
И мы громко смеемся, вместе — в первый раз за черт-те сколько времени.
Разумеется, я его знаю еще не настолько хорошо, но почему-то мне кажется, что самолюбие у Саймона действительно непомерное, хотя он вряд ли на этом вообще заморачивается. Но теперь мы с ним вместе — неизбежно и неумолимо.
40. Афера № 18745
Мы пообедали в «Милой Мелинде» в Марчмонте. Мы встретились в бассейне, Никки была просто сногсшибательна в своем красном бикини, я подумал, меня хватит удар. Я испугался, что окончательно потеряю контроль над собой, и прыгнул в воду, и она легко проплыла вместе со мной шестнадцать бассейнов, что равняется примерно тридцати обычным. Потом мы поехали на такси в ресторан. Она была так красива… больше, чем просто красива… это была почти божественная красота, и я с трудом себя сдерживал, чтобы смотреть ей в глаза, а не куда-нибудь еще. Кажется, Никки немного смутило то, что я повез ее в «местный» ресторан, а не в центр, но, похоже, осталась довольна, когда увидела интерьер, уровень обслуживания и выбор морепродуктов в меню. Я наслаждался жареным кальмаром с Перно и чесночным майонезом, а Никки — королевскими гребешками со сметаной и сладким соусом чили. Мы пили шабли и ели великолепный домашний хлеб.
Я думаю лишь об одном: скорее закончить с обедом и отвезти ее к себе домой. Образ ее великолепного тела в красном бикини накрепко засел у меня в голове, мне даже разговаривать было сложно, не говоря уже о том, чтобы думать о своей афере. Впрочем, девочка не стала стесняться. На заднем сиденье такси она расстегивает мне ширинку, и ее рука проскальзывает в штаны, а она в это время целует меня с ошеломляющей свирепостью. В какой-то момент мне даже становится больно от того, что она впилась мне зубами в нижнюю губу, так что я еле сдерживаю крик и отталкиваю ее.
Мы останавливаемся и расплачиваемся с таксистом, ширинка у меня по-прежнему расстегнута, и, пока мы поднимаемся по лестнице, Никки принимается за ремень. Я задираю ее кофту и снимаю с нее лифчик. Мы стоим на лестнице и чуть ли не раздираем друг друга на части, и в этот момент открывается дверь соседней квартиры и оттуда выглядывает этот педофиличный тип, который живет со своей мамой, он смотрит на нас и захлопывает дверь. Я умудряюсь вытащить ключи и открыть квартиру, Никки уже стаскивает с себя черные джинсы из потертого вельвета, мои штаны тоже падают на пол, и мы сами тоже оказываемся на полу, успев только захлопнуть за собой дверь. Я помогаю ей снять джинсы, стаскиваю с нее кружевные белые трусики и принимаюсь лизать ей промежность, чувствую легкий, приятный привкус хлорки из бассейна, потом начинаю сосать ее клитор. Я чувствую, как ее ногти впиваются мне в шею, потом — в лицо, мне тяжело дышать, она отталкивает меня, но я не хочу отрываться от своего занятия, но она поворачивается, чтобы добраться до моего члена. Проводит по нему языком, а потом берет его в рот. Потом мы отрываемся друг от друга, смотрим друг другу в глаза, и все вдруг становится странным и медленным, как это бывает во время автомобильной аварии. Мы начинаем ласкать друг друга, отражая движения друг друга, осторожные, изучающие прикосновения. Я чувствую каждую мышцу, каждое сухожилие под ее нежной кожей, и она так же тщательно изучает меня — странное ощущение, как будто кожу медленно снимают с костей.
Атмосфера накаляется, она прижимает меня к себе, в ее бедрах, таких хрупких на вид, заключена огромная сила. Она берет мой член и трется о него лобком, а потом вводит его в себя. Но все продолжается очень недолго, потому что мы оба так возбуждены, что почти сразу кончаем. Потом мы все-таки забираемся на кровать и ложимся поверх моего пухового одеяла. Я тянусь к тумбочке и достаю кокс. Сначала она отказывается, но я делаю две дороги, переворачиваю ее и вытираю одеялом ее мокрую от пота спину у основания позвоночника.
У меня перехватывает дыхание при виде ее потрясающей задницы, я высыпаю порошок в ложбину около копчика и занюхиваю. Потом я раздвигаю ее ягодицы, провожу пальцем по анальному отверстию, от чего она слегка напрягается, а потом засовываю палец в ее влажную щель. А когда кокс шибает мне в голову, как поезд в Норвич, проезжающий через Хакни-Даунз, я снова вхожу в нее, а она становится на колени, прижимаясь ко мне.
— Ты тоже нюхни, — шепчу я, показывая на кокаин на тумбочке.
— Я не… нюхаю… это… дерьмо, — выдыхает она, выгибается, как змея, и садится на меня, двигаясь с потрясающей силой, но при этом великолепно контролируя ситуацию.
— Нюхай, бля, — кричу я, она смотрит на меня, морщится, говорит: «О Саймон», — тянется к дороге и нюхает, а я в это время ебу ее, притормаживаю на пару секунд, чтобы она смогла нормально втянуть в себя кокс, потом опять отпускаю тормоза и пялю ее по полной программе, обняв руками ее тонкую талию, извивающаяся змея застывает, и мы движемся, как две детали одного поршня, и оба кричим, когда кончаем.
В ту ночь мы еблись еще пару раз. Когда зазвонил будильник, я встал, сделал испанский омлет и сварил кофе. После завтрака мы опять занялись сексом. Никки отправилась в университет, а я занюхал еще одну дорогу, выпил еще один двойной эспрессо, побросал в сумку какие-то шмотки и туалетные принадлежности, чтобы прямо с работы поехать в Дам, закинул сумку на плечо и отправился в бар, в состоянии странного восторга.
Ничто так быстро не возвращает в реальности, как проблемы на работе. Только я прихожу, как мне сразу же сообщают, что старый бойлер вот-вот взорвется.
— Опять в Амстердам?! Да ты там только што был! Не, Саймон, так не пойдет, — бурчит Мо, вытирая стойку, она качает головой и избегает встречаться со мной взглядом.
— Мораг, может быть, я слишком многого требую, да, я это признаю, но я же тебя не одну оставляю. Алисон будет тебе помогать, для этого она здесь и находится. Это очень важная деловая встреча, — говорю я и поспешно смываюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Извини, куколка, — Терри поднимает руки, — у меня просто тактильный тип восприятия, так сложилось по жизни.
Она хмурится и ретируется в сторону туалета. Терри поворачивается ко мне и говорит:
— Слушай, поговори с ней, что ли. Чего она такая зажатая? По-моему, девочке просто нужен хороший член. Да, вот именно.
— Пока ты не начал к ней клеиться, она была в норме, — возражаю я, но потом понимаю, что он все-таки прав. Если бы кто-нибудь наконец переспал с Лорен, я была бы в неоплатном долгу перед этим человеком, потому что хороший перепихон наверняка привел бы ее в норму. Она слишком зациклена на себе, и только и делает, что огорчается, беспокоится и тревожится по пустякам. Причем таким пустякам, которые редко имеют отношение к ней самой.
— Слушай, а это не Матиас Джек вон там за столиком, в углу? — спрашивает Рэб у Терри.
— Нуда, точно он! — Билли говорит, что на прошлой неделе здесь были Рассел Латапи и Дуайт Йорк.
— Где футболисты, там и девочки, — ухмыляется Терри. — А что касается этой парочки, они просто великолепны, правда, Рэб? — Он обнимает меня за талию и протягивает вторую руку, чтобы обнять Лорен. Однако она отстраняется и смотрит на часы.
— Мне надо на лекцию.
Мы с Рэбом поняли намек. Мы быстренько допиваем и встаем, оставляя Терри радостно напиваться в компании Билли. Когда мы уходим, я улыбаюсь.
— Увидимся в четверг.
— Жду не дождусь, — отвечает Терри.
— Прости, что все так дерьмово вышло, — говорит Рэб, когда мы идем по Северному мосту к новому «Отелю Шотландец».
День ясный, но дует сильный ветер, у меня растрепались волосы.
— Это было забавно, перестань извиняться за своих друзей, Рэб, я знаю, что представляет собой Терри, и мне кажется, что по-своему он просто великолепен, — говорю я, пытаясь убрать волосы за уши. Я смотрю на Лорен, которая жует «Кит-Кат», пытается взять себя в руки и морщится из-за ветра в лицо, ругаясь и часто моргая, когда ей в глаза попадает песок. Я думаю о том, что сейчас у нас семинар по Бергману, но мне очень не хочется туда идти. Я, однако, смиряюсь, но чувствую себя виноватой за то, что мне скучно, в то время как Рэбу с Лорен, похоже, ужасно интересно. Шляться где-нибудь после занятий мне как-то не хочется, поэтому Рэб уходит, а мы с Лорен возвращаемся домой, где Диана готовит макароны с какими-то хитрыми соусами.
Еда очень вкусная, на самом деле великолепная, но я чуть ли не давлюсь этими макаронами, потому что по телевизору показывают ее. Британская Сенсация Олимпийских Игр, как называет ее Сью Баркер. Каролина Павитт. У Каролины отменная улыбка и крашеные светлые волосы, которые слегка отросли. Она строит из себя бог весть что, но в этом «бог весть что» проскальзывает некий динамизм, который будит зверя в Джоне Парроте и в каком-то приглашенном футболисте. Я очень надеюсь, что команда Али Маккойста растопчет эту толстую корову, у которой и груди-то нету, и она таки выставит себя идиоткой, каковой, в сущности, и является. Вопрос спорта? Да она ни хера не знает о спорте. Это скорее стоило бы назвать «вопрос сисек». Ага, и где же тогда твои сиськи, моя дорогая?
Я смотрю на нее еще раз. Да вот же они. В смысле, сиськи. Я в ужасе пялюсь в экран и понимаю: она сделала себе грудь! Английская олимпийская медалистка, безгрудая корова-гимнастка сделала себе — вместе с блондинистыми волосами и белоснежными искусственными зубами — новую грудь, вставила себе имплантаты, видимо, готовясь к карьере на телевидении.
Я, бля, знаю эту лживую лицемерную корову…
В этот вечер Диана уходит к какому-то своему приятелю. Мы с Лорен остаемся дома и продолжаем смотреть телевизор. Ее очень взволновало какое-то шоу по искусству, где несколько интеллектуалов сидят и обсуждают феномен японских новеллисток. Они показывают несколько авторских фотографий с суперобложек, где молоденькие девчонки изображены чуть ли не в порнографических позах. «Но умеют ли они писать?» — спрашивает один эксперт. И какой-то Профессор Популярной Культуры на полном серьезе ему отвечает: «Я не понимаю, а какая, собственно, разница?!»
От этого Лорен приходит в ярость! Мы курим травку, после чего нас, разумеется, пробивает на хавчик. Я накладываю себе макарон, а Лорен открывает бутылку красного вина. Вторая порция макарон была совсем небольшая, но я все равно чувствую тяжесть в желудке, думаю о полароидных фотках, которые сделал с меня Ссвериано-Энрико, иду в туалет и блюю, потом чищу зубы и пью молочко магнезии, чтобы успокоить желудок.
Я возвращаюсь и с завистью наблюдаю за тем, как Лорен уплетает свои макароны — для своих скромных габаритов она ест очень много. Она представляет собой воплощенную мечту всех этих девочек из шоу-бизнеса, которые заявляют, что у них нет никакой анорексии и что они едят, как лошади. Мы, разумеется, знаем, что все это ложь, однако Лорен представляет собой исключение из правил. Она всегда что-нибудь жует. Потом у нас заканчивается вино, и мы открываем еще бутылку, на этот раз белого. Мы расслабляемся, как в старые добрые времена, только мы с ней вдвоем — одним словом, девичник. А потом раздается стук в дверь, и Лорен буквально подскакивает от неожиданности, а потом начинает хмуриться.
— Не открывай, — говорит она.
Я пожимаю плечами, но в дверь по-прежнему звонят, и звонят очень настойчиво. Я встаю.
— Ну, Никки, не надо… — умоляет Лорен.
— Это, наверное, Диана, ключи потеряла или еще что-нибудь.
Я открываю дверь, и, разумеется, никакая это не Диана. Это Саймон, и улыбка у него — от уха до уха. Он выглядит так ослепительно и аппетитно, что я не могу его не впустить, хотя знаю, что он просто играет со мной. Он входит в комнату, и Лорен меняется в лице.
— Я учуял запах макарон. — Он широко улыбается, глядя на тарелку Лорен, которая уже почти пуста. — Там для меня ничего не осталось?
— Вроде бы что-то еще осталось. Угощайся, — говорю я, а Лорен отводит глаза.
— Спасибо, но я уже поел. — Он стучит себя по животу и смотрит на Лорен. — Красивый топик. Где покупала?
Она смотрит на него, и мне кажется, что сейчас она скажет: «Какая тебе хуй разница», — но она только мямлит:
— Это из «Nexta». — Потом встает и относит тарелку на кухню, и я слышу, что она направляется прямиком к себе в спальню, а мне становится интересно, не такой ли реакции ожидал Саймон, когда выдавал свой последний комментарий.
Как бы в подтверждение моей догадки он приподнимает брови и понижает голос.
— Девочке надо что-то с собой делать, однозначно, — доверительно говорит он мне. — Хотя она миленькая. Это видно даже под всем тем фуфлом, что она на себя напяливает. Она ведь не лесбиянка, правда?
— Не думаю, — говорю я, пытаясь не рассмеяться.
— Жаль, — задумчиво говорит он, с вполне натуральным сожалением в голосе.
Я фыркаю, но он не реагирует, поэтому мне приходится соображать, что говорить дальше.
— Когда я вижу Лорен, мне всегда вспоминается первая глава «Миддлмарч» Джорджа Элиота.
— Напомни, — просит Саймон, потом добавляет: — Я много читал, но с цитатами у меня плохо.
— «Она обладала красотой того рода, для которой скромное платье служит особенно выгодным фоном. Ее черты, сложение и осанка благодаря простоте одежды словно обретали особое благородство».
Саймон обдумывает эту фразу и решает, что его это не впечатлило. Я почему-то расстраиваюсь и одновременно ненавижу себя за то, что расстраиваюсь. Давно пора было послать его на хер. Почему одобрение этого мужчины со странным — я бы даже сказала, сомнительным — характером вдруг стало для меня таким важным?
— Слушай, Никки, у меня есть к тебе одно предложение, — говорит он, вдруг посерьезнев.
У меня начинает кружиться голова. О чем это он? Я пытаюсь спустить все на тормозах.
— Знаю я эти твои предложения, — говорю я. — Я пила с Терри. Сегодня днем. Даже не знаю, как он дотерпит до четверга, бедолага.
— А, ну да, это великий день, — задумчиво говорит он, — но я не об этом. Я хочу, чтобы ты мне помогла, с финансовой, так сказать, стороной дела. Исключительно деловое предложение.
Исключительно деловое? После того, что случилось вчера ночью? Что он такое говорит?! Но он уже начал рассказывать о своем странном плане, и это так увлекательно, что мне не остается ничего другого, кроме как согласиться.
Псих. Не зря его так называют.
Я знаю, что он пытается задурить мне голову — цветочки прислал и все такое, — но ведь я тоже пытаюсь вскружить ему голову. Вся близость и нежность прошлой ночи исчезли. Теперь я его деловой партнер, порнозвезда. Я иду по минному полю и знаю об этом, но остановиться уже не могу. Ладно, Псих, мы будем играть в эти игры, пока тебе этого хочется.
— Сегодня я познакомилась с Билли, братом Рэба. Он милый, — говорю я, ожидая реакции.
Саймон приподнимает бровь.
— Бизнес Биррел? — говорит он. — Забавно, я не знал, что Рэб его брат. А ведь они и правда похожи. Я потерял с ним связь несколько лет назад, когда он открыл Бизнес-Бар. Я был там с Терри. Ну, мы слегка надрались. Я сказал Бизнес Биррелу: «Бокс — это же буржуазный спорт, правильно?» Я пошутил, разумеется, но у него это явно застряло в голове. В любом случае он нас обслужил, — смеется Саймон. Он не ревнует к брату Рэба, он просто его презирает.
— И все-таки у него там хорошее место, — говорю я.
— Ну да, парень неплохо устроился. Только он — всего лишь фасад. Как говорится, лицо заведения. Он не владелец. Бизнес-Баром владеют другие люди. Билли Баррел — всего лишь известный бармен. Не веришь мне, спроси у Терри.
Может быть, Саймон и не ревнует к Билли, зато он явно завидует его бару. Честно сказать, Бизнес-Бар будет всякого получше, чем «Порт радости».
— Слушай, Никки… — начинает Саймон. — Что касается прошлой ночи… я хочу, чтобы ты все правильно поняла. В пятницу я уезжаю в Амстердам, чтобы повидаться с Рентоном, это мой старый приятель, нам надо подумать, откуда взять деньги. В четверг у нас съемки, потом, разумеется, будет пьянка. Какие у тебя планы на завтра?
— Никаких, — говорю я. Хочу добавить «поиметь тебя», но все же воздерживаюсь от подобного комментария. Надо держать себя в руках. — Ну… то есть я собиралась сходить в бассейн. После смены в сауне.
— Великолепно! Я тоже люблю бассейн. «Роял Коммен-велс», да? Только я еще и в фитнес-центр хожу. Может быть, встретимся там, а потом пообедаем. Хорошо?
Это больше, чем хорошо. Сердце колотится так, что, похоже, сейчас оно просто выпрыгнет из груди. Потому что он теперь мой. Он мой, а это значит… а что это, собственно, значит? Что это мой фильм, моя команда, мои деньги: это значит буквально все.
После этого он практически сразу уходит, и в комнату возвращается Лорен, которой явно полегчало, когда он ушел.
— Чего он хотел? — спрашивает она.
— Да так, обсуждали некоторые моменты, связанные с фильмом, — говорю я и вижу, что она опять начинает хмуриться.
— А этот парень очень себя любит, да?
— Ну разумеется. Когда ему хочется подрочить, он снимает номер в отеле. Причем номер люкс.
И мы громко смеемся, вместе — в первый раз за черт-те сколько времени.
Разумеется, я его знаю еще не настолько хорошо, но почему-то мне кажется, что самолюбие у Саймона действительно непомерное, хотя он вряд ли на этом вообще заморачивается. Но теперь мы с ним вместе — неизбежно и неумолимо.
40. Афера № 18745
Мы пообедали в «Милой Мелинде» в Марчмонте. Мы встретились в бассейне, Никки была просто сногсшибательна в своем красном бикини, я подумал, меня хватит удар. Я испугался, что окончательно потеряю контроль над собой, и прыгнул в воду, и она легко проплыла вместе со мной шестнадцать бассейнов, что равняется примерно тридцати обычным. Потом мы поехали на такси в ресторан. Она была так красива… больше, чем просто красива… это была почти божественная красота, и я с трудом себя сдерживал, чтобы смотреть ей в глаза, а не куда-нибудь еще. Кажется, Никки немного смутило то, что я повез ее в «местный» ресторан, а не в центр, но, похоже, осталась довольна, когда увидела интерьер, уровень обслуживания и выбор морепродуктов в меню. Я наслаждался жареным кальмаром с Перно и чесночным майонезом, а Никки — королевскими гребешками со сметаной и сладким соусом чили. Мы пили шабли и ели великолепный домашний хлеб.
Я думаю лишь об одном: скорее закончить с обедом и отвезти ее к себе домой. Образ ее великолепного тела в красном бикини накрепко засел у меня в голове, мне даже разговаривать было сложно, не говоря уже о том, чтобы думать о своей афере. Впрочем, девочка не стала стесняться. На заднем сиденье такси она расстегивает мне ширинку, и ее рука проскальзывает в штаны, а она в это время целует меня с ошеломляющей свирепостью. В какой-то момент мне даже становится больно от того, что она впилась мне зубами в нижнюю губу, так что я еле сдерживаю крик и отталкиваю ее.
Мы останавливаемся и расплачиваемся с таксистом, ширинка у меня по-прежнему расстегнута, и, пока мы поднимаемся по лестнице, Никки принимается за ремень. Я задираю ее кофту и снимаю с нее лифчик. Мы стоим на лестнице и чуть ли не раздираем друг друга на части, и в этот момент открывается дверь соседней квартиры и оттуда выглядывает этот педофиличный тип, который живет со своей мамой, он смотрит на нас и захлопывает дверь. Я умудряюсь вытащить ключи и открыть квартиру, Никки уже стаскивает с себя черные джинсы из потертого вельвета, мои штаны тоже падают на пол, и мы сами тоже оказываемся на полу, успев только захлопнуть за собой дверь. Я помогаю ей снять джинсы, стаскиваю с нее кружевные белые трусики и принимаюсь лизать ей промежность, чувствую легкий, приятный привкус хлорки из бассейна, потом начинаю сосать ее клитор. Я чувствую, как ее ногти впиваются мне в шею, потом — в лицо, мне тяжело дышать, она отталкивает меня, но я не хочу отрываться от своего занятия, но она поворачивается, чтобы добраться до моего члена. Проводит по нему языком, а потом берет его в рот. Потом мы отрываемся друг от друга, смотрим друг другу в глаза, и все вдруг становится странным и медленным, как это бывает во время автомобильной аварии. Мы начинаем ласкать друг друга, отражая движения друг друга, осторожные, изучающие прикосновения. Я чувствую каждую мышцу, каждое сухожилие под ее нежной кожей, и она так же тщательно изучает меня — странное ощущение, как будто кожу медленно снимают с костей.
Атмосфера накаляется, она прижимает меня к себе, в ее бедрах, таких хрупких на вид, заключена огромная сила. Она берет мой член и трется о него лобком, а потом вводит его в себя. Но все продолжается очень недолго, потому что мы оба так возбуждены, что почти сразу кончаем. Потом мы все-таки забираемся на кровать и ложимся поверх моего пухового одеяла. Я тянусь к тумбочке и достаю кокс. Сначала она отказывается, но я делаю две дороги, переворачиваю ее и вытираю одеялом ее мокрую от пота спину у основания позвоночника.
У меня перехватывает дыхание при виде ее потрясающей задницы, я высыпаю порошок в ложбину около копчика и занюхиваю. Потом я раздвигаю ее ягодицы, провожу пальцем по анальному отверстию, от чего она слегка напрягается, а потом засовываю палец в ее влажную щель. А когда кокс шибает мне в голову, как поезд в Норвич, проезжающий через Хакни-Даунз, я снова вхожу в нее, а она становится на колени, прижимаясь ко мне.
— Ты тоже нюхни, — шепчу я, показывая на кокаин на тумбочке.
— Я не… нюхаю… это… дерьмо, — выдыхает она, выгибается, как змея, и садится на меня, двигаясь с потрясающей силой, но при этом великолепно контролируя ситуацию.
— Нюхай, бля, — кричу я, она смотрит на меня, морщится, говорит: «О Саймон», — тянется к дороге и нюхает, а я в это время ебу ее, притормаживаю на пару секунд, чтобы она смогла нормально втянуть в себя кокс, потом опять отпускаю тормоза и пялю ее по полной программе, обняв руками ее тонкую талию, извивающаяся змея застывает, и мы движемся, как две детали одного поршня, и оба кричим, когда кончаем.
В ту ночь мы еблись еще пару раз. Когда зазвонил будильник, я встал, сделал испанский омлет и сварил кофе. После завтрака мы опять занялись сексом. Никки отправилась в университет, а я занюхал еще одну дорогу, выпил еще один двойной эспрессо, побросал в сумку какие-то шмотки и туалетные принадлежности, чтобы прямо с работы поехать в Дам, закинул сумку на плечо и отправился в бар, в состоянии странного восторга.
Ничто так быстро не возвращает в реальности, как проблемы на работе. Только я прихожу, как мне сразу же сообщают, что старый бойлер вот-вот взорвется.
— Опять в Амстердам?! Да ты там только што был! Не, Саймон, так не пойдет, — бурчит Мо, вытирая стойку, она качает головой и избегает встречаться со мной взглядом.
— Мораг, может быть, я слишком многого требую, да, я это признаю, но я же тебя не одну оставляю. Алисон будет тебе помогать, для этого она здесь и находится. Это очень важная деловая встреча, — говорю я и поспешно смываюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59