И я хочу его. Я хочу, чтобы он оказался во мне. Прямо сейчас. Я не хочу, чтобы мне пришлось говорить ему, что заняться любовью мы можем и позже, позже я у тебя отсосу, позже ты можешь вылизать меня всю, подрочить мне, сделать со мной все что угодно, но, пожалуйста, не сейчас. Сейчас просто грубо выеби меня, да, прямо сейчас, потому что я горю. А он смотрит мне в глаза и кивает, этот мужчина кивает мне, как будто он прочитал мои мысли. А потом он оказывается на мне и во мне, наполняя меня, раздвигая меня, проникая в самую суть меня. Я тяжело дышу, и он прибавляет мощности, а потом мы с ним переворачиваемся и становимся переплетенной скомканной массой, и я даже не понимаю, кто из нас сбавляет темп, мы опять начинаем ласкать друг друга, но сама наша любовь овладевает нами, и мы снова набрасываемся друг на друга в этой битве один на один, в этой войне всех против всех. На какую-то долю секунды мне кажется, что я победила — и его, и себя, — но я хочу больше, больше, чем он может мне дать, больше, чем я вообще могу получить от кого бы то ни было. Я кончаю, и когда спазмы оргазма проходят, я думаю, а не слишком ли громко я кричала, и очень надеюсь, что ни Лорен, ни Дианы нету, потому что в противном случае это было бы слишком похоже на глупое показушное представление. Саймон воспринимает мой оргазм как разрешение на свой, он убирает волосы с моего лица, и смотрит мне прямо в глаза, и кончает, кончает так яростно, что своим оргазмом он продлевает мой оргазм. После этого он прижимает меня к груди, но я все-таки вижу мельком его глаза, и мне кажется, я почти уверена, что видела слезы. Но проверить свою догадку у меня нет никакой возможности, потому что он крепко держит меня, да и у меня самой не осталось уже никаких сил. Мы лежим в мокрой от пота кровати, и все, что успеваю подумать, засыпая в этом жарком поту, в этом запахе пота и нашего секса: как это все-таки здорово, когда тебя выебут так, как надо.
38. Афера № 18744
Это был приятный сюрприз, как, впрочем, и всякий звонок на белый мобильник. Конечно, секс с Никки получился отменным, но в нем все же присутствовал этот синдром «первого раза»: не важно, насколько хорош сам процесс, всегда имеется некоторая поверхностная небрежность, которая портит всю картину. Позже, когда я уже собирался уходить, она спросила меня, играю я с ней или нет. Звучало это скорее игриво и ни в коем случае — как претензия, хотя, может быть, это значило что-то более важное. В сексе — точно как в спорте, самые талантливые спортсмены знают, что сосредоточиваться надо на своей игре, а не на игре противника. Так что я загадочно улыбнулся и не стал ничего отвечать. Долбаные либералы гонят пургу насчет «честности» в отношениях. Честность — это такая скука. Нет, отношения — это в первую очередь власть, и сейчас пришло время несколько охладить свой пыл. Она сломается, я точно знаю, что она сломается, и это будет весьма приятно. Я говорю ей, что у меня изменился номер телефона, и даю номер красного мобильного. Вот он, лучший момент в отношениях — стереть номера с белого мобильника и занести его в красный.
Был один странный момент, на улице, когда она заметила, что я смотрю на звезды. Я выдал ей цитату из Кейва и подумал, что в ответ она обозвала меня плохим словом. Я не понял, что она говорит про философа Канта. Я даже позвонил Рентону по этому поводу. Он сказал, что Кейв взял эту строчку из книги Канта. Куда, бля, катится мир, если твои любимые поэты так тебя подставляют?
Да, секс был просто великолепным. Меня впечатлили ее физическая форма, напор и гибкость, правда, это означает, что мне тоже придется следить за весом и не забивать на походы в спортзал. Но кайф, полученный мной от этого секса, не идет ни в какое сравнение с тем оргазмическим удовольствием, который я пережил, когда подошел к газетному киоску и купил последний выпуск «News». Статья на шестой странице, с фотографией вашего покорного слуги и вступительным словом начальника полиции Рэя Леннокса, неожиданно молодого парня, немного похожего на второго гитариста из «Village People». Я, заруливая в Бар Мака, который находится рядом с газетным киоском, покупаю бутылку «Becks» и читаю взахлеб:
Владелец бара в крестовом походе против наркотиков
Барри Дэй
Владелец одного из баров в Лейте объявил войну торговцам наркотиками-убийцами, такими, как экстази, спид, марихуана и героин. Местный житель, Саймон Уильямсон, новый владелец бара «Порт радости» в Лейте возмутился до глубины души, когда поймал в своем баре двух молодых людей, торгующих таблетками. «Я думал, что многое повидал, но все равно был просто в шоке. Меня поразило то, что все это происходит практически в открытую. Так называемая наркокультура проникла во все сферы жизни. И с этим необходимо бороться. Я видел, как эта дрянь разрушает человеческую жизнь. То, что я предлагаю, это больше, чем просто кампания, — это своего рода крестовый поход. Пришло время нам, бизнесменам, сказать свое веское слово». Мистер Уильямсон недавно вернулся в Лейт из Лондона, где жил в последнее время. «Разумеется, мне жалко молодых ребят, которые в наше время не имеют возможности заработать себе на жизнь иначе, как незаконными способами. Я ведь тоже человек. Но приходит время, когда жалость должна отойти на второй план, в такой ситуации мы должны быть жесткими и непреклонными. А то слишком многие сидят, забившись в уголок, и предаются жалости к себе …»
Да, именно так и сказал Саймон Дэвид Уильямсон. На фотографии изображен невероятно серьезный Уильямсон собственной персоной. И подпись: «Наркотики — это угроза жизни: Саймон Уильямсон боится за будущее эдинбургской молодежи».
Но больше всего меня впечатляет колонка редактора:
Лейт может гордиться этим принципиальным молодым бизнесменом, владельцем бара, Саймоном Уильямсом, инициатива которого положит начало всеобщей борьбе с заразой, разъедающей наше общество. Разумеется, проблемы подобного рода не ограничиваются исключительно Эдинбургом, это проблема глобальных масштабов, однако местные жители могут сыграть важную роль в искоренении этой проблемы. Мистер Уильямсон являет собой образец нового жителя Лейта, прогрессивного и перспективного человека, который тем не менее чувствует себя ответственным за «свой народ», особенно за тех молодых ребят, что попадают в сети к дилерам, беспринципным мерзавцам, которые в погоне за наживой походя губят жизни этих ребят. Преступники должны помнить о том, что есть люди — такие, как Саймон Уильямсон, — которых им следует опасаться. «News» всецело поддерживают начатую им кампанию.
Чудесно. Я добиваю бутылку пива, возвращаюсь к себе и занюхиваю основательную дорогу, чтобы как-то отпраздновать это радостное событие. Моя кампания. Они повелись. Я думаю о Мальколме Макларене и «Sex Pistols». Знаешь что, старина Мальколм, в твое руководство к действию надо внести коррективы, эта инструкция явно устарела.
Я решаю взять такси и отправиться к матушке. Когда я к ней приезжаю, она чуть ли не пищит от восторга:
— Я так тобой горжусь! Мой Саймон! В «Вечерних новостях»! После всего, что я натерпелась с этими проклятыми наркотиками.
— Пришло время отдавать долги, ма, — говорю я. — Я знаю, что никогда не был ангелом, но рано или поздно приходит время, когда человек должен расплачиваться за свои грехи.
Бросая самодовольные взгляды на моего старика, она начинает цитировать статью из газеты:
— «Ответственность за свой народ»! Я знала, что все будет хорошо! Я знала! — объявляет она с видом победительницы, косясь на отца, который безучастно таращится в свою газету с результатами бегов, и по нему видно, что эта статья его ни в чем не убедила. Он всегда просматривает результаты бегов, правда, в последнее время перестал делать ставки.
Ну что ж, остается только нанести ему последний удар.
— А еще у меня появилась новая девушка, мам, совершенно особенная девушка, — говорю я ей, и она снова меня обнимает.
— Сынок… ты слышал, что он сказал, Дэйви?
— Хм-м, — ворчит старый мерзавец, скептически глядя на меня. Вот так-то, папа. Мы с тобой по-прежнему на разных полюсах. Саймон Дэвид Уильямсон — молодой преуспевающий бизнесмен. Дэвид Джон Уильямсон, с другой стороны, обломавшийся по всем статьям, ожесточившийся старый дурак, пережиток прошлого, который добился в жизни лишь одного — превратил в ад жизнь замечательной женщины, моей мамы.
Разумеется, я помню, что когда был ребенком, я смотрел на него с обожанием, да и он был со мной добрым и ласковым. Он таскал меня повсюду, даже к своим любовницам, а потом дарил мне всякие подарки, чтобы я не настучал маме. Да, тогда он относился ко мне очень хорошо. Ребята всегда мне завидовали, говорили: «Вот бы мне такого отца». А потом, когда у меня начался пубертатный период и я стал интересоваться женщинами, тут-то все и началось. Я сделался соперником, а соперника нужно выводить из строя, любыми способами. Впрочем, ему это особенно не помогло, потому что даже тогда я опережал его на голову.
— Ну что, угадал победителей, пап? — спрашиваю я.
— Пару раз, — неохотно отвечает он, пытаясь быть вежливым. Но это только потому, что мама сейчас в комнате. Если бы ее не было, он бы просто опустил газету, посмотрел бы на меня неподвижным взглядом и прорычал: «Ну и что тебе тут понадобилось?» Это было бы крайним проявлением гостеприимства.
Мама продолжает расспрашивать меня про мою девушку, и я вдруг понимаю, что сам точно не знаю, кого я имею в виду. Может быть, Никки, после того, что случилось сегодня ночью, или Алисон, которая теперь работает у меня в баре, а может быть, эту толстую девочку? Я не знаю. Я не могу думать вообще ни о чем, кроме своей аферы. Если дело выгорит, то это будет гениально, это будет просто произведение искусства. Но кто бы из них ни стал моей новой женщиной, ей придется иметь дело с мамой.
— Если она будет присматривать за моим мальчиком и не станет его у меня отнимать, — мурлычет она, угрожая этой невидимой шлюхе.
Я не могу оставаться у них надолго, в конце концов я вроде как управляю баром. Но как только я выхожу за дверь, звонит зеленый мобильник, это Скрил, и у него есть для меня информация.
— Я все сделал, што ты просил, — говорит он.
Я выражаю ему бесконечную благодарность, потом сразу же звоню в бар, оставляю Мо и Али заниматься делами, нагнав что-то про конференцию по торговым лицензиям, о которой я якобы совершенно забыл. После этого я отправляюсь прямиком в Беверли и сажусь на поезд до Глазго. У меня с собой сценарий, и, чтобы не тратить зря время, я просматриваю его на предмет порядка съемки сцен. Сначала будем снимать сцены с еблей: снимать и ебаться, снимать и ебаться — набирать материал. Начнем с оргии — и понеслась. Когда я прихожу в себя в Соапвиле, у меня обнаруживается эрекция, которая, правда, тут же проходит — и слава Богу, потому что я вижу Скрила, который ждет меня на платформе. Он представляет собой именно то, чем и выглядит: человек, настолько убитый наркотой, что глаза у него перманентно дикие. Есть большая разница, некая депрессивная энергия, которая отличает бывших наркоманов из рабочего класса от их «коллег» из класса среднего. Героин плюс культура нищеты и полное отсутствие опыта в чем-то еще — и ожиданий чего-то еще. Между прочим, дела у Скрила сейчас идут лучше, чем можно было бы предположить. Когда Гарбо, его дружок, откинул копыта от якобы высококачественного героина, это очень хорошо прочистило ему мозги. Теперь он чист, ну, насколько может быть чист человек, который не моется неделями. Он спрашивает про Рентона, отчего у меня тут же портится настроение, ну и про моего вновь обретенного товарища с Восточного побережья.
— А что нащет Урода, как он ваще?
Я трясу головой, как это обычно и делается, когда тебя спрашивают про человека, который когда-то был тебе другом, а теперь стал просто знакомым, присутствие которого ты если и можешь выносить, то с большим трудом. Нет, не так. Скорее он даже враг. Я думаю, что Мерфи имеет смысл переехать сюда, по сути дела, он всего лишь заблудившийся уиджи, та еще деревенщина.
— Да ничего у него не изменилось, Скрил. Стену лбом не пробьешь. Я в том смысле, что я много лет пытался хоть что-то с ним сделать, как-то ему помочь… — Я выдерживаю скорбную паузу, а заодно и пытаюсь решить, стоит ли дальше давить эту ложь, и добавляю: — И не я один, мы все пытались. Делали, что могли.
Скрил отрастил волосы, видимо, чтобы прикрыть свои огромные уши, похожие на два лопуха. Его кадык ходит ходуном под редкой козлиной бородкой.
— Жалко, хороший был парень.
— Урод это Урод, — улыбаюсь я, думая о том, как мы с Алисон… нет, отставить. Лесли. У меня вдруг появляется странное свербящее чувство в груди, и я спрашиваю: — А Лесли… она все еще здесь?
Скрил смотрит на меня с сомнением.
— Да, но не смей к ней подкатывать.
Я удивлен, что она еще жива. В последний раз видел ее в Эдинбурге, почти сразу после того, как умер маленький Дон. Я слышал, что потом она вернулась в Глазго, тусовалась со Скрилом и Гарбо. Потом я слышал, что она передознулась. И решил, что она повторила печальную участь Гарбо.
— Она так и торчит?
— Нет, оставь ее в покое. Она соскочила. Теперь замужем, и ребенок маленький.
— Я бы хотел с ней повидаться, вспомнить прошлое.
— Я не знаю, где она живет. Один раз видел ее в Центре Бачанан. У нее теперь все в порядке, она соскочила, — повторяет он, на мой взгляд, как-то уж слишком настойчиво. Можно, конечно, подумать, что он просто не хочет, чтобы я встречался с Лесли, и в этом есть свой резон. Но я чувствую: дело не только в этом, тут есть что-то еще.
В общем, мы добираемся до Клайдсдейла. Парень, который стоит за конторкой в банке и на которого мне показывает Скрил, идеально подходит для моих целей: толстый, инертный, взгляд скучающий — такое ощущение, что он наелся транквилизаторов, — картину довершают очки в стиле Элвиса Костелло. Когда моя маленькая сучка придет к нему, кровь тут же ударит ему в голову — и, главное, в причинное место, — и он будет ходить за ней как привязанный. Да, Никки сделает так, что он будет драить ей сортир зубной щеткой, да при этом еще и спасибо скажет, что ему это доверили. Да, это именно то, что мне нужно, мой мальчик. Точнее, ее мальчик.
Она кое-чем мне обязана, все-таки я ее вытащил из заварухи с теми тремя уродами в дорогих костюмах. Они так на нее смотрели, как будто хотели трахнуть ее втроем, причем немедленно. Она была явно встревожена; крутая, шикарная, сексуальная девочка. За такое надо платить, я только надеюсь, что она согласится играть в эти игры.
Что касается меня, мне не терпится заняться девушкой моей мечты. Я чувствую себя Терри Томасом на палубе океанского лайнера под руку с богатой вдовой. Провожу пальцем под носом, чтобы убедиться, что на нем не осталось следов кокаина. Моя афера, мое кино, моя сцена.
39. «…вопрос сисек…»
Лорен вернулась из Стирлинга. Интересно, что случилось с ней в отчем доме, почему-то после возвращения в ней проснулся дух «живи и давай жить другим». Она почти извиняется передо мной, что позволяла себе вмешиваться в мою жизнь, при этом, естественно, подразумевается, что я все равно не права. К счастью, звонит телефон, это Терри. Он приглашает нас на ленч. Я хочу пойти, потому что всего через пару дней у нас с ним будет секс перед камерой, так что, наверное, было бы неплохо узнать его получше. А вот Лорен приходится уговаривать, потому что она хотела отпраздновать наше примирение — покурить травы, посмеяться, посмотреть новости по телевизору, — перед тем как отправиться на лекцию к этому уроду. Но я настояла на своем и даже заставила ее подкрасить глаза и губы. В общем, мы едем в центр.
Мы уже стоим на пороге, и тут снова звонит телефон, на этот раз это мой папа. Я чувствую себя виноватой за то, чем занималась прошлой ночью в отеле, потому что папа опять говорит про Вилла, он все еще не может оправиться от потрясения, что его сын — голубой. В чем разница между двумя детьми? Они оба сосут члены, только сын — по природной склонности, ради собственного удовольствия, а дочь таким образом зарабатывает себе на жизнь. Я с трудом дожидаюсь конца разговора.
Бизнес-Бар — это нечто среднее между клубом и пабом, здесь есть даже диджейский пульт. Народу много, потому что на вывеске написано, что сегодня играет диджей Знак-К, скорее всего — это тот старый приятель Терри и Билли, брата Рэба. Терри представляет нас Билли, который оказывается весьма привлекательным парнем. На мой взгляд, он гораздо приятнее Рэба. Билли улыбается и пожимает нам руки — вежливым и слегка старомодным, однако достаточно элегантным жестом. Он красив и хорошо сложен, что вызывает во мне немедленную гормональную реакцию, однако он стоит за барной стойкой и слишком занят, так что пофлиртовать с ним никак не получается.
Зато Терри вовсю пытается флиртовать с Лорен, которая из-за этого чувствует себя не в своей тарелке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
38. Афера № 18744
Это был приятный сюрприз, как, впрочем, и всякий звонок на белый мобильник. Конечно, секс с Никки получился отменным, но в нем все же присутствовал этот синдром «первого раза»: не важно, насколько хорош сам процесс, всегда имеется некоторая поверхностная небрежность, которая портит всю картину. Позже, когда я уже собирался уходить, она спросила меня, играю я с ней или нет. Звучало это скорее игриво и ни в коем случае — как претензия, хотя, может быть, это значило что-то более важное. В сексе — точно как в спорте, самые талантливые спортсмены знают, что сосредоточиваться надо на своей игре, а не на игре противника. Так что я загадочно улыбнулся и не стал ничего отвечать. Долбаные либералы гонят пургу насчет «честности» в отношениях. Честность — это такая скука. Нет, отношения — это в первую очередь власть, и сейчас пришло время несколько охладить свой пыл. Она сломается, я точно знаю, что она сломается, и это будет весьма приятно. Я говорю ей, что у меня изменился номер телефона, и даю номер красного мобильного. Вот он, лучший момент в отношениях — стереть номера с белого мобильника и занести его в красный.
Был один странный момент, на улице, когда она заметила, что я смотрю на звезды. Я выдал ей цитату из Кейва и подумал, что в ответ она обозвала меня плохим словом. Я не понял, что она говорит про философа Канта. Я даже позвонил Рентону по этому поводу. Он сказал, что Кейв взял эту строчку из книги Канта. Куда, бля, катится мир, если твои любимые поэты так тебя подставляют?
Да, секс был просто великолепным. Меня впечатлили ее физическая форма, напор и гибкость, правда, это означает, что мне тоже придется следить за весом и не забивать на походы в спортзал. Но кайф, полученный мной от этого секса, не идет ни в какое сравнение с тем оргазмическим удовольствием, который я пережил, когда подошел к газетному киоску и купил последний выпуск «News». Статья на шестой странице, с фотографией вашего покорного слуги и вступительным словом начальника полиции Рэя Леннокса, неожиданно молодого парня, немного похожего на второго гитариста из «Village People». Я, заруливая в Бар Мака, который находится рядом с газетным киоском, покупаю бутылку «Becks» и читаю взахлеб:
Владелец бара в крестовом походе против наркотиков
Барри Дэй
Владелец одного из баров в Лейте объявил войну торговцам наркотиками-убийцами, такими, как экстази, спид, марихуана и героин. Местный житель, Саймон Уильямсон, новый владелец бара «Порт радости» в Лейте возмутился до глубины души, когда поймал в своем баре двух молодых людей, торгующих таблетками. «Я думал, что многое повидал, но все равно был просто в шоке. Меня поразило то, что все это происходит практически в открытую. Так называемая наркокультура проникла во все сферы жизни. И с этим необходимо бороться. Я видел, как эта дрянь разрушает человеческую жизнь. То, что я предлагаю, это больше, чем просто кампания, — это своего рода крестовый поход. Пришло время нам, бизнесменам, сказать свое веское слово». Мистер Уильямсон недавно вернулся в Лейт из Лондона, где жил в последнее время. «Разумеется, мне жалко молодых ребят, которые в наше время не имеют возможности заработать себе на жизнь иначе, как незаконными способами. Я ведь тоже человек. Но приходит время, когда жалость должна отойти на второй план, в такой ситуации мы должны быть жесткими и непреклонными. А то слишком многие сидят, забившись в уголок, и предаются жалости к себе …»
Да, именно так и сказал Саймон Дэвид Уильямсон. На фотографии изображен невероятно серьезный Уильямсон собственной персоной. И подпись: «Наркотики — это угроза жизни: Саймон Уильямсон боится за будущее эдинбургской молодежи».
Но больше всего меня впечатляет колонка редактора:
Лейт может гордиться этим принципиальным молодым бизнесменом, владельцем бара, Саймоном Уильямсом, инициатива которого положит начало всеобщей борьбе с заразой, разъедающей наше общество. Разумеется, проблемы подобного рода не ограничиваются исключительно Эдинбургом, это проблема глобальных масштабов, однако местные жители могут сыграть важную роль в искоренении этой проблемы. Мистер Уильямсон являет собой образец нового жителя Лейта, прогрессивного и перспективного человека, который тем не менее чувствует себя ответственным за «свой народ», особенно за тех молодых ребят, что попадают в сети к дилерам, беспринципным мерзавцам, которые в погоне за наживой походя губят жизни этих ребят. Преступники должны помнить о том, что есть люди — такие, как Саймон Уильямсон, — которых им следует опасаться. «News» всецело поддерживают начатую им кампанию.
Чудесно. Я добиваю бутылку пива, возвращаюсь к себе и занюхиваю основательную дорогу, чтобы как-то отпраздновать это радостное событие. Моя кампания. Они повелись. Я думаю о Мальколме Макларене и «Sex Pistols». Знаешь что, старина Мальколм, в твое руководство к действию надо внести коррективы, эта инструкция явно устарела.
Я решаю взять такси и отправиться к матушке. Когда я к ней приезжаю, она чуть ли не пищит от восторга:
— Я так тобой горжусь! Мой Саймон! В «Вечерних новостях»! После всего, что я натерпелась с этими проклятыми наркотиками.
— Пришло время отдавать долги, ма, — говорю я. — Я знаю, что никогда не был ангелом, но рано или поздно приходит время, когда человек должен расплачиваться за свои грехи.
Бросая самодовольные взгляды на моего старика, она начинает цитировать статью из газеты:
— «Ответственность за свой народ»! Я знала, что все будет хорошо! Я знала! — объявляет она с видом победительницы, косясь на отца, который безучастно таращится в свою газету с результатами бегов, и по нему видно, что эта статья его ни в чем не убедила. Он всегда просматривает результаты бегов, правда, в последнее время перестал делать ставки.
Ну что ж, остается только нанести ему последний удар.
— А еще у меня появилась новая девушка, мам, совершенно особенная девушка, — говорю я ей, и она снова меня обнимает.
— Сынок… ты слышал, что он сказал, Дэйви?
— Хм-м, — ворчит старый мерзавец, скептически глядя на меня. Вот так-то, папа. Мы с тобой по-прежнему на разных полюсах. Саймон Дэвид Уильямсон — молодой преуспевающий бизнесмен. Дэвид Джон Уильямсон, с другой стороны, обломавшийся по всем статьям, ожесточившийся старый дурак, пережиток прошлого, который добился в жизни лишь одного — превратил в ад жизнь замечательной женщины, моей мамы.
Разумеется, я помню, что когда был ребенком, я смотрел на него с обожанием, да и он был со мной добрым и ласковым. Он таскал меня повсюду, даже к своим любовницам, а потом дарил мне всякие подарки, чтобы я не настучал маме. Да, тогда он относился ко мне очень хорошо. Ребята всегда мне завидовали, говорили: «Вот бы мне такого отца». А потом, когда у меня начался пубертатный период и я стал интересоваться женщинами, тут-то все и началось. Я сделался соперником, а соперника нужно выводить из строя, любыми способами. Впрочем, ему это особенно не помогло, потому что даже тогда я опережал его на голову.
— Ну что, угадал победителей, пап? — спрашиваю я.
— Пару раз, — неохотно отвечает он, пытаясь быть вежливым. Но это только потому, что мама сейчас в комнате. Если бы ее не было, он бы просто опустил газету, посмотрел бы на меня неподвижным взглядом и прорычал: «Ну и что тебе тут понадобилось?» Это было бы крайним проявлением гостеприимства.
Мама продолжает расспрашивать меня про мою девушку, и я вдруг понимаю, что сам точно не знаю, кого я имею в виду. Может быть, Никки, после того, что случилось сегодня ночью, или Алисон, которая теперь работает у меня в баре, а может быть, эту толстую девочку? Я не знаю. Я не могу думать вообще ни о чем, кроме своей аферы. Если дело выгорит, то это будет гениально, это будет просто произведение искусства. Но кто бы из них ни стал моей новой женщиной, ей придется иметь дело с мамой.
— Если она будет присматривать за моим мальчиком и не станет его у меня отнимать, — мурлычет она, угрожая этой невидимой шлюхе.
Я не могу оставаться у них надолго, в конце концов я вроде как управляю баром. Но как только я выхожу за дверь, звонит зеленый мобильник, это Скрил, и у него есть для меня информация.
— Я все сделал, што ты просил, — говорит он.
Я выражаю ему бесконечную благодарность, потом сразу же звоню в бар, оставляю Мо и Али заниматься делами, нагнав что-то про конференцию по торговым лицензиям, о которой я якобы совершенно забыл. После этого я отправляюсь прямиком в Беверли и сажусь на поезд до Глазго. У меня с собой сценарий, и, чтобы не тратить зря время, я просматриваю его на предмет порядка съемки сцен. Сначала будем снимать сцены с еблей: снимать и ебаться, снимать и ебаться — набирать материал. Начнем с оргии — и понеслась. Когда я прихожу в себя в Соапвиле, у меня обнаруживается эрекция, которая, правда, тут же проходит — и слава Богу, потому что я вижу Скрила, который ждет меня на платформе. Он представляет собой именно то, чем и выглядит: человек, настолько убитый наркотой, что глаза у него перманентно дикие. Есть большая разница, некая депрессивная энергия, которая отличает бывших наркоманов из рабочего класса от их «коллег» из класса среднего. Героин плюс культура нищеты и полное отсутствие опыта в чем-то еще — и ожиданий чего-то еще. Между прочим, дела у Скрила сейчас идут лучше, чем можно было бы предположить. Когда Гарбо, его дружок, откинул копыта от якобы высококачественного героина, это очень хорошо прочистило ему мозги. Теперь он чист, ну, насколько может быть чист человек, который не моется неделями. Он спрашивает про Рентона, отчего у меня тут же портится настроение, ну и про моего вновь обретенного товарища с Восточного побережья.
— А что нащет Урода, как он ваще?
Я трясу головой, как это обычно и делается, когда тебя спрашивают про человека, который когда-то был тебе другом, а теперь стал просто знакомым, присутствие которого ты если и можешь выносить, то с большим трудом. Нет, не так. Скорее он даже враг. Я думаю, что Мерфи имеет смысл переехать сюда, по сути дела, он всего лишь заблудившийся уиджи, та еще деревенщина.
— Да ничего у него не изменилось, Скрил. Стену лбом не пробьешь. Я в том смысле, что я много лет пытался хоть что-то с ним сделать, как-то ему помочь… — Я выдерживаю скорбную паузу, а заодно и пытаюсь решить, стоит ли дальше давить эту ложь, и добавляю: — И не я один, мы все пытались. Делали, что могли.
Скрил отрастил волосы, видимо, чтобы прикрыть свои огромные уши, похожие на два лопуха. Его кадык ходит ходуном под редкой козлиной бородкой.
— Жалко, хороший был парень.
— Урод это Урод, — улыбаюсь я, думая о том, как мы с Алисон… нет, отставить. Лесли. У меня вдруг появляется странное свербящее чувство в груди, и я спрашиваю: — А Лесли… она все еще здесь?
Скрил смотрит на меня с сомнением.
— Да, но не смей к ней подкатывать.
Я удивлен, что она еще жива. В последний раз видел ее в Эдинбурге, почти сразу после того, как умер маленький Дон. Я слышал, что потом она вернулась в Глазго, тусовалась со Скрилом и Гарбо. Потом я слышал, что она передознулась. И решил, что она повторила печальную участь Гарбо.
— Она так и торчит?
— Нет, оставь ее в покое. Она соскочила. Теперь замужем, и ребенок маленький.
— Я бы хотел с ней повидаться, вспомнить прошлое.
— Я не знаю, где она живет. Один раз видел ее в Центре Бачанан. У нее теперь все в порядке, она соскочила, — повторяет он, на мой взгляд, как-то уж слишком настойчиво. Можно, конечно, подумать, что он просто не хочет, чтобы я встречался с Лесли, и в этом есть свой резон. Но я чувствую: дело не только в этом, тут есть что-то еще.
В общем, мы добираемся до Клайдсдейла. Парень, который стоит за конторкой в банке и на которого мне показывает Скрил, идеально подходит для моих целей: толстый, инертный, взгляд скучающий — такое ощущение, что он наелся транквилизаторов, — картину довершают очки в стиле Элвиса Костелло. Когда моя маленькая сучка придет к нему, кровь тут же ударит ему в голову — и, главное, в причинное место, — и он будет ходить за ней как привязанный. Да, Никки сделает так, что он будет драить ей сортир зубной щеткой, да при этом еще и спасибо скажет, что ему это доверили. Да, это именно то, что мне нужно, мой мальчик. Точнее, ее мальчик.
Она кое-чем мне обязана, все-таки я ее вытащил из заварухи с теми тремя уродами в дорогих костюмах. Они так на нее смотрели, как будто хотели трахнуть ее втроем, причем немедленно. Она была явно встревожена; крутая, шикарная, сексуальная девочка. За такое надо платить, я только надеюсь, что она согласится играть в эти игры.
Что касается меня, мне не терпится заняться девушкой моей мечты. Я чувствую себя Терри Томасом на палубе океанского лайнера под руку с богатой вдовой. Провожу пальцем под носом, чтобы убедиться, что на нем не осталось следов кокаина. Моя афера, мое кино, моя сцена.
39. «…вопрос сисек…»
Лорен вернулась из Стирлинга. Интересно, что случилось с ней в отчем доме, почему-то после возвращения в ней проснулся дух «живи и давай жить другим». Она почти извиняется передо мной, что позволяла себе вмешиваться в мою жизнь, при этом, естественно, подразумевается, что я все равно не права. К счастью, звонит телефон, это Терри. Он приглашает нас на ленч. Я хочу пойти, потому что всего через пару дней у нас с ним будет секс перед камерой, так что, наверное, было бы неплохо узнать его получше. А вот Лорен приходится уговаривать, потому что она хотела отпраздновать наше примирение — покурить травы, посмеяться, посмотреть новости по телевизору, — перед тем как отправиться на лекцию к этому уроду. Но я настояла на своем и даже заставила ее подкрасить глаза и губы. В общем, мы едем в центр.
Мы уже стоим на пороге, и тут снова звонит телефон, на этот раз это мой папа. Я чувствую себя виноватой за то, чем занималась прошлой ночью в отеле, потому что папа опять говорит про Вилла, он все еще не может оправиться от потрясения, что его сын — голубой. В чем разница между двумя детьми? Они оба сосут члены, только сын — по природной склонности, ради собственного удовольствия, а дочь таким образом зарабатывает себе на жизнь. Я с трудом дожидаюсь конца разговора.
Бизнес-Бар — это нечто среднее между клубом и пабом, здесь есть даже диджейский пульт. Народу много, потому что на вывеске написано, что сегодня играет диджей Знак-К, скорее всего — это тот старый приятель Терри и Билли, брата Рэба. Терри представляет нас Билли, который оказывается весьма привлекательным парнем. На мой взгляд, он гораздо приятнее Рэба. Билли улыбается и пожимает нам руки — вежливым и слегка старомодным, однако достаточно элегантным жестом. Он красив и хорошо сложен, что вызывает во мне немедленную гормональную реакцию, однако он стоит за барной стойкой и слишком занят, так что пофлиртовать с ним никак не получается.
Зато Терри вовсю пытается флиртовать с Лорен, которая из-за этого чувствует себя не в своей тарелке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59