И тем не менее она знала, что никогда больше не будет смотреть на этот мир так, как раньше. Ее преследовал вопрос, который пугал ее едва ли не больше, чем сам черный двеомер: откуда я столько знаю обо всем этом? Хотя она оказалась в центре событий, которые озадачили бы и сбили с толку большинство людей, Джилл инстинктивно знала столько вещей! Ей было известно, что камень может менять форму; что незнакомец обладает черным двеомером и может использовать его, чтобы узнать, говорит ли она правду; что она сама способна связаться с Невином через огонь… Неохотно, медленно, преодолевая внутреннее сопротивление, она была вынуждена признать: у нее не просто способность к двеомеру, но большой талант.
Сжав руками подоконник, Джилл выглянула из окна, пытаясь успокоиться и наблюдая за обычной суматохой слуг. Затем она увидела Бокка, болтающегося возле основных ворот дана и оглядывающегося вокруг. «Вероятно, он хочет поговорить со мной», – подумала она. И почему она отправилась к окну как раз в нужный момент, чтобы его увидеть?
– Что-то не так, дитя? – спросил Невин. – Ты слегка побледнела.
– Ничего. Там, у ворот, стоит Бокк. Думаю, нам следовало бы поговорить с ним.
Невин настоял на том, чтобы отправить за Бокком слугу, который приведет его в покои. Незачем самим спускаться во двор. Несчастный парень так нервничал, оказавшись в брохе гвербрета, что даже не мог сесть. Бокк беспокойно ходил взад и вперед, сжимая в руках кружку эля, которую ему налила Джилл.
– Послушай, добрый травник, ты на самом деле уверен, что нас не подслушают? – спросил он.
– Клянусь. Я буду врать в лицо гвербрету, если это потребуется, чтобы защитить тебя.
– Ну тогда хорошо, – Бокк глотнул эля. – Предполагаю, мы нашли людей, которые пытались отравить моего отца.
Джилл потребовалось мгновение, чтобы вспомнить ту ложь, которую Невин наплел Огверну. Мастер двеомера выпрямился на стуле и улыбнулся.
– О, правда? Расскажи поподробнее.
– Видишь ли, после того, как ты нас предупредил, мы хорошенько подумали. Это должен был быть незнакомец. Только чужой мог положить эту, как там ее, траву в эль папы, потому что папа всегда справедлив и честен, когда дело доходит до раздела награбленного, и никто из наших ребят не хочет, чтобы папа умер. Поэтому мы решили, что нас пытается убрать отсюда другая банда. Мы разделились на группы, примечая всех незнакомцев, и следили за ними. Ну, мы также раздали немного денег. И сегодня утром мне повезло! Один человек зашел в город на ярмарку. Кто-то сказал мне, что это работник с фермы. А он покупал клетку с кроликами. Ну, скажите мне, зачем фермеру тратить деньги на покупку кроликов, когда его поля кишат бесплатными?
– Очень хороший вопрос, друг мой.
– Поэтому я оседлал коня и последовал за этим человеком. Вначале я был очень осторожен, но он даже не оглянулся ни разу. Судя по тому, как он сидел на лошади – он просто рухнул ей на шею, – работник очень болен. Поэтому я мог держаться довольно близко. Он и в самом деле отправился на ферму, и я уж начал думать, что пошел по ложному следу. Но коли я туда добрался, то потратил еще немного денег в ближайшей деревне и услышал странный рассказ. Ферма принадлежит старому вдовцу, который в последние годы стал совсем нелюдимым. Ну, все думали, что у него во всем мире никого нет – и тут вдруг у него появляются гости. Один из деревенских ловил корову, которая убежала в ту сторону, и увидел, как какой-то мужик седлает породистого коня во дворе. Тот-то, деревенский, – он должен был найти корову и поэтому не отправился на ферму задавать вопросы.
– Ему вдвойне повезло, – тихо сказал Невин.
– Я тоже так подумал, – кивнул Бокк. – Потому что готов поспорить: эти гости – из той, другой, банды, а бедный старик уже присоединился к своей жене в Других Землях.
– У меня неприятное чувство, что ты прав, – Невин встал и, как и Бокк, стал ходить взад-вперед. – Расскажи мне точно, где находится эта ферма и все, что ты помнишь об окружающей ее местности.
«Все» оказалось очень подробной информацией. Очевидно, Бокк умел запоминать пейзаж и держать в памяти его четкое изображение, поскольку когда говорил, смотрел в никуда, словно его глаза исследовали некий невидимый образ. Ферма находилась в горах, вдалеке от других жилищ. Раз в месяц один сосед обычно заезжал проверить, в порядке ли старик, но вообще деревенские жители видели его редко.
– Идеальное место, чтобы спрятаться, – сказал Невин после того, как Бокк закончил. – А теперь послушай меня. Скажи своему отцу, чтобы оставил это дело мне. Я не могу объяснить, почему, но эти люди гораздо более опасны, чем ты думаешь.
– Ясное дело, скажу. Господин хороший, Огверн клянется, что ты владеешь двеомером.
– Правда? А разве двеомер не является просто украшением для сказки барда?
– О, когда работаешь на улице, видишь много странных вещей. Я знаю, что лорды и купцы смеются над этим, но они не ходят по улицам и не добираются до сути вещей.
– Нет, глубина бытия им недоступна. Огверн – наблюдательный и проницательный человек, несмотря на весь его жир, и я тебе докажу, что он прав. Ты хочешь выйти отсюда так, чтобы тебя никто не видел?
Бокк застонал, когда вспомнил, где находится.
– Отлично, – продолжал Невин. – Если ты поклянешься мне ничего не украсть, пока длится заговор, я сделаю тебя почти невидимым – на несколько минут.
Бокк искренне поклялся, а Джилл была шокирована. Она никогда не видела, чтобы Невин так открыто признавался в своих способностях, если в этом не было истинной необходимости. Когда старик вывел Бокка в коридор, вор внезапно превратился в странно размытую фигуру. Он прошел всего несколько шагов – и исчез. Родри выругался. Невин широко улыбнулся и запер дверь.
– Охота началась, – объявил Невин. – Мастера черного двеомера известны тем, что едят сырое мясо, но не умеют выставлять силки. Готов поспорить: работник с фермы околдован.
– Они совсем рядом! – вскрикнула Джилл. – Наглые ублюдки!
Родри смотрел на закрытую дверь, плотно сжав губы и скривив рот, словно только что разжевал что-то горькое.
– Что не так, любовь моя? – спросила Джилл.
– Этот человек – вор. И Огверн – тоже.
– Прекрати, невинный мой, неужели ты только сейчас понял это?
– Не нужно надо мной смеяться, будь ты проклята! Он предоставил нам помощь, которая нам требуется, и мне следует наградить его, но я связан честью и обязан сдать его Блейну.
– Что? Ты не можешь так поступить!
– А теперь послушай, дружок, – вставил Невин. – Я сам презираю воров, но я много лет знаю об Огверне и не представлял никому никаких доказательств. Знаешь почему? Потому что если говорить о ворах, то он – мелкая сошка. И он крепко держит своих ребят, не позволяя им преступать запретную черту. Он никогда не идет на убийство и делает все возможное, чтобы предотвратить пролитие крови. Если Огверна не станет, то кто знает, какой негодяй придет к власти на здешних улицах?
– Это все хорошо, – сказал Родри. – Но вот я – гость моего двоюродного брата. А ведь по праву ему следовало бы выгнать меня вон! Я не могу молчать и насмехаться над его правосудием!
– Ты – олух! – Джилл хотелось схватить его за плечи и трясти. – Почему ты раздуваешь из этого целую историю? Вокруг нас повсюду черный двеомер.
– Это не относится к делу. Это дело чести.
– Так, так, – Невин отечески положил руку Родри на плечо. – Я знаю, приятель, что тебе приходится следовать по трудному пути, выбирая между двумя бесчестиями. Просто посмотри на меня, ладно? Так, спасибо. Итак, ты не скажешь Блейну ни слова о ворах. Ты уже забыл о ворах, так? Молодой Бокк – не вор, Огверн – не вор. Они просто немного мне задолжали, именно поэтому они нам и помогли. Ты будешь помнить именно это, дружочек.
Когда Невин убрал руку, Родри моргал, как человек, который только что вышел из темной комнаты на яркий солнечный свет.
– А кто был этот парень? – спросил он. – Поваренок из гостиницы Огверна?
– Его сын, – сказал Невин. – Ты знаешь, что я всегда готов лечить бедных бесплатно.
– Да, но в любом случае он очень хорошо сделал, что так рискнул. Я проверю, чтобы Блейн его наградил.
Джилл потребовалась вся ее воля, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица.
– Родри, ты не сходишь за Блейном, не приведешь его сюда? – продолжал Невин. – Я думаю, в конце концов нам придется воспользоваться его предложением. Самое время задействовать боевой отряд.
Как только за Родри закрылась дверь, Джилл повернулась к Невину.
– Послушай! – выпалила она. – Ты же сам говорил мне, что околдовывать человека – дурно.
– Да, это очень дурно, но не в тех случаях, когда это единственный способ спасти чью-то жизнь. Если бы Родри сдал Огверна гвербрету и новость об этом распространилась по городу, как ты думаешь, долго бы прожил после этого твой мужчина?
– Недолго. На самом деле я собиралась использовать как раз этот аргумент. Воры не стали бы думать о серебряном кинжале, как о человеке, связанном честью.
– Вот именно. Для них он был бы просто предателем. Знаешь ли, дитя, я очень рад, что никогда не давал клятву не лгать. Многие мастера двеомера делают это и таким образом получают благосклонность Властелинов вирда, но я предпочитаю быть несколько более гибким в подобных вопросах.
У него было такое хитрое выражение лица, что Джилл рассмеялась.
– Вот такое настроение гораздо лучше, – сказал он. – А теперь не посторожишь ли ты у двери? Я должен заняться дальновидением.
После того, как Дикие зажгли дрова в камине, Невин встал на колени и уставился в пляшущие языки пламени. Поскольку он хорошо знал населенные части Кама Пекла, то узнал ферму по описанию Бокка. Много лет назад он ездил туда лечить больного ребенка. Когда Невин вызвал воспоминание о тропинке в солнечный день, образ в огне тут же изменился и показал тропу – такой, как она выглядела сейчас, в сгущающихся сумерках. В видении Невин последовал по дороге до того места, где должна была стоять ферма. Там ничего не оказалось, кроме запущенного луга, – ни дома, ни стены, не было даже коровы, пасущейся рядом. Значит, Аластир установил над ней астральную печать. Щелкнув пальцами, Невин потушил огонь.
– Ты видел их? – спросила Джилл.
– Нет, и это означает, что они там. Аластир, несомненно, прячется от меня, но он забывает о том, что означает делать врагами людей, которые доверяют своим глазам, а не двеомеру. – Невин мягко улыбнулся. – Ничего. Скоро он вспомнит об этом.
Теперь, приняв решение, Аластир чувствовал себя гораздо спокойнее. Он зашел в кухню и увидел Саркина и Камделя, сидящих за столом. Саркин поднял голову и, к удовлетворению Аластира, весь сжался.
– Мы уезжаем на рассвете – объявил Аластир. – Я предпочту столкнуться с Братством, чем с Мастером Эфира.
– Хорошо, учитель. Я сложу в тюки часть вещей уже сегодня.
– Отлично, – Аластир повернулся к Камделю. – Теперь что касается тебя. Если будешь с нами сотрудничать, то останешься в живых. Мы поедем быстро. Если из-за тебя у нас возникнут хоть малейшие трудности, ты умрешь. Понял?
Камдель испуганно кивнул. Аластир развернулся на пятке и ушел. Ему требовалось нести дозор.
Как знал Невин, план был рискованным, но приходилось действовать быстро. Он сидел в седле рядом с Джилл и Родри. Просторный двор был ярко освещен факелами. Невин чувствовал, как его пробирает дрожь. Предстоящее сражение будет трудным и вести его придется против двух противников одновременно, если ученик мастера черного двеомера достаточно опытен и сможет сражаться рядом со своим учителем. Двадцать пять лучших людей Блейна седлали лошадей. Сам гвербрет ходил от одного к другому, разговаривая с конниками перед делом. Невин подвергал их светлость большому риску, поскольку брал Блейна с собой. Но другого выхода не было – ему требовался отвлекающий маневр.
– Помните все, что я вам сказал, – прошептал он двум серебряным кинжалам. – В определенный момент мы отделяемся от боевого отряда.
Они кивнули. Звенела сбруя, постукивали ножны. Воины садились в седла. Невин жестом показал Джилл и Родри, чтобы они следовали за ним, и поехал к гвербрету.
– Ваша светлость уверена, что знает, как найти ферму?
– Слепой мог бы отыскать ее по тем указаниям, которые ты дал. Не беспокойся, добрый волшебник. Мы выманим этих крыс из норы.
Когда боевой отряд выехал, Невин удерживал Джилл и Родри, пока все трое не оказались в арьергарде. Он бросил поводья Родри и велел вести его лошадь. Поскольку ему требовалось войти в легкий транс, ему и без того будет трудно удерживаться в седле. Когда боевой отряд зацокал по ночной дороге, Невин замедлил дыхание. Его сознание покинуло окружающий мир. Посторонний наблюдатель счел бы, что старик погрузился в полудрему, его голова покачивалась в такт шагам лошади. Наблюдая за боевым отрядом сквозь полуприкрытые веки, он приступил к работе.
Вначале Невин призвал Великих и увидел луч воображаемого света, который спустился к нему. Невин начал медитировать, и луч делался в его сознании все более и более четким, пока наконец не начал жить отдельно от воли мастера двеомера – огромная световая полоса в форме меча. У себя в сознании Невин поймал меч за рукоятку и нарисовал лезвием мощную световую сферу вокруг боевого отряда. Из-за движения лошади и шума Невину приходилось прилагать большие усилия, чтобы сконцентрироваться, но в конце концов он сделал сферу твердой и установил охранные печати в виде пятиконечных звезд Королей Стихий. Как только сфера ярко замерцала, Невин разбудил великий Свет, который сияет за всеми богами, и попросил дозволения о вмешательстве во тьму. Медленно, осторожно он гасил сияние сферы, сохраняя при этом ее структуру, пока не осталось ничего, кроме твердой оболочки тьмы. Обычный глаз не видел ее и тем не менее она являлась надежным щитом против дальновидения.
Когда сфера была создана, Невин мог вернуть свое сознание к реальному миру. С удивлением он обнаружил, что боевой отряд проехал за это время три мили. Проводить работу двеомера сидя на лошади оказалось труднее, чем он ожидал. Следующий час Невин отдыхал, пока они не очутились примерно в трех милях от фермы. На короткое время Невин вернулся в транс, призвал свет и направил его на сферу, которая все это время ожидала возвращение свечения; но накинул новое покрывало тьмы над Джилл, Родри и собой. Теперь Невину оставалось надеяться, что у Аластира достаточно здравого смысла, чтобы следить за окружающим через дальновидение. Мастер черного двеомера увидит эту сферу, озаренную сигилами света, которая направляется прямо к его убежищу. Невин хотел, чтобы он запаниковал и запаниковал сильно.
– Джилл, Родри, – прошептал он. – Пора!
Они замедлили шаг своих коней и отстали от боевого отряда на несколько сотен ярдов, пока между ними и ничего не подозревающим гвербретом не возникло приличное расстояние. Взмахнув рукой, Невин быстро увел своих спутников с дороги. Они свернули на узкую тропу, ведущую к ферме, галопом ворвались в березовую рощицу, а затем стали тайно пробираться среди деревьев. К тому времени, как Блейн заметит, что их нет, они будут уже далеко впереди боевого отряда.
У небольшого ручейка, который бежал в ложбине между двумя холмами, Невин остановил свой маленький отряд.
– Очень хорошо, серебряные кинжалы. Ферма находится по ту сторону холма. Я сейчас лягу и погружусь в глубокий транс. Вы двое привяжете лошадей и будете охранять мое тело. Возможно, Аластир отправит своего помощника, чтобы убить меня.
– Ему не миновать моего меча, – сказал Родри.
– Несомненно. Но если я проиграю это сражение, то мы когда-нибудь встретимся в Других Землях, – Невин повернулся к Джилл. – Если я умру, дитя, молись всем сердцем и душой Свету, который лежит за Луной. И не говори мне, будто не понимаешь, что я имею в виду.
Джилл вздохнула. Времени на слова больше не оставалось. Невин расстелил на земле плащ, лег на спину, скрестил руки на груди. Вначале он вызвал Властелинов Света, а затем тихо лежал, собираясь с силами. Рядом стояли Джилл и Родри. Закрывая глаза, Невин задумался, увидит ли их когда-нибудь снова.
Медленно и осторожно Невин призвал свое световое тело, бледно-голубую фигуру, присоединенную к солнечному сплетению при помощи серебряной нити. Когда Невин перевел свое сознание в эту форму, то почувствовал себя так, словно физическое тело резко отпало. Мгновение его подташнивало, а затем он услышал стук, как будто меч ударил о щит, – и вот уже смотрит глазами светового тела. Его физическая оболочка лежала под ним в мире, наполненным голубым светом эфирной плоскости. Теперь это был кусок мертвой плоти и ничего больше, но Невин мог видеть Джилл и Родри – два языка пламени. Деревья и трава светились темно-красной силой растительной жизни.
Невин поднялся примерно на десять футов и огляделся вокруг. Серебряная нить растягивалась, как леска рыбака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48