– Я все сделаю, а если они меня поймают, то приму участие в вашей трапезе в Других Землях.
Когда Албан ушел, Рикин обратился к Богине с молитвой о том, чтобы этот не самый удачный план сработал.
Присоединившись к Гвенивер возле ворот, Рикин увидел всех своих людей на позициях.
– Неприятелей больше сотни, – заметила Гвенивер. – Прямо сейчас они готовятся к атаке. По крайней мере спешились.
– Зачем терять лошадей, убивая крыс в норе?
Когда Рикин занял место рядом с Гвенивер, они обменялись улыбками. За проломом он увидел людей, которые медленно поднимались вверх по склону, а затем развертывали ряды для атаки. Внутри стояла мертвая тишина, только время от времени слышалось лязгание меча или щита. На востоке небо светлело, и Рикин ощутил, как сильно бьется его сердце. Какими окажутся Другие Земли? «Я снова увижу Дагвина, – напомнил он себе. – Расскажу ему о его дочери.» На солнце заблестел металл. Издалека послышался звук серебряного рожка. С криком, прикрываясь щитами, враги бросились вперед.
Началось.
Кермор держал проломы гораздо дольше, чем можно было ожидать. Гвенивер и Рикин сражались бок о бок. Вдвоем они долго могли бы сдерживать врагов – если бы только не было других проломов. Они сражались с мрачным видом, едва осознавая, как высоко поднимается солнце. Толпа нападавших с криком бросалась на них, но Рикин продолжал взмахивать мечом, делать выпады и отступать – в идеальном ритме, с идеальным напарником у плеча. Гора мертвых росла, мешая атакам Кантрейя. Рикин чувствовал, как пот стекает у него по спине. Он безнадежно мечтал о глотке воды. Рядом с ним упал человек из Кермора; еще один шагнул вперед ему на смену. Внезапно Рикин услышал отчаянные крики за спиной. В них звучало отчаяние.
– Отступайте! – заорала Гвенивер. – Они прорвались сзади!
По одному осторожному шагу за раз, отряд отступил, сражаясь за каждую пядь. Солдаты пытались рассредоточиться, пока люди из Кантрейя потоком врывались в ворота. Двор охватило безумие смерти. Рикин начал ругаться. Он слышал, как Гвенивер хохочет и воет, в своем обычном приступе неистовства. Внезапно небо потускнело. Когда Рикин сделал быстрый выпад, атакуя врага, то почувствовал запах дыма и увидел большое густое облако, поднимающееся к небу. Двигаясь назад, к круглому зданию, задевая тела убитых друзей и врагов, задыхаясь от дыма и нанося удары, Рикин все же успел посмотреть в сторону Гвенивер. Он услышал ее хохот, когда толпа врагов окружала их. Теперь неприятели добрались до здания и удерживали дверь, а оставшиеся от боевого отряда Кермора воины по одному заползали внутрь. Их набралось восемь человек.
– Заходи туда, Рикко! – заорала Гвенивер.
Он шагнул внутрь и отступил в сторону, освобождая ей место, затем помог Камлуну запереть дверь. Дом нагревался, верхние этажи пылали. Лошади взвивались на дыбы и ржали в панике, когда воины схватили их под уздцы и потянули вперед. Снаружи люди Кантрейя колотили по деревянным ставням. Наконец обезумевших лошадей собрали у выхода. Рикин и Камлун распахнули дверь, парни позади них закричали и начали бить лошадей по бокам. Давя все на своем пути и лягаясь, лошади вырвались наружу и бросились на толпу врагов.
Рикин развернулся и начал отдавать новый приказ. Затем увидел Гвенивер и слова застыли у него в горле.
Она, шатаясь, отходила в сторону, чтобы умереть возле стены. В ярости битвы Рикин не заметил, как ее ранили. Он побежал к ней, упал рядом на колени и понял, что она получила удар в спину в месте сочленения кольчуги. Когда Рикин перевернул Гвенивер, то увидел странно спокойное лицо. Ее красивые голубые глаза были широко открыты. Кровь заливала все вокруг. И только тогда Рикин по-настоящему понял, что не доживет до конца дня. Он бросил меч, схватил Гвенивер, как талисман, и бросился к двери. Густой дым спускался вниз и кружил вокруг людей Кантрейя.
– Давайте пойдем в атаку, ребята, – сказал Рикин. – Зачем умирать, как крысам?
В последний раз выкрикивая имя Глина, люди выстроились за Рикином. Камлун улыбнулся ему в последний раз, затем Рикин поднял меч, который когда-то благословила Богиня, и прямо пошел в атаку на врага. Впервые он начал хохотать – холодно, как хохотала Гвенивер, словно Богиня позволила ему в эти последние минуты занять место своей жрицы.
Рикин чуть не упал, задев за труп лошади, и бросился на первого врага, который попался ему на пути. Он убил его один ударом, затем резко повернулся, чтобы встретить щиты с крылатыми драконами, собирающиеся вокруг. Рикин нанес удар, слабый и неловкий, развернулся и бросился на другого, потом ощутил укол металла на лице, такой резкий, что на мгновение подумал, не упал ли на него горящий кусок с крыши, но тут же почувствовал, как рот его наполняется теплой и соленой кровью. Когда Рикин пошатнулся, чей-то меч вонзился ему в бок. Он отбросил бесполезный щит, повернулся и убил человека, который ранил его. Рикин пошатнулся, снова сделал выпад, подавился кровью и рухнул на землю. Враги оставили его, решив, что он мертв, и побежали дальше.
Рикин с трудом поднялся на ноги, сделал несколько шагов и снова повалился. Огонь уже полз вниз по стенам внутри здания. Рикин встал на ноги и шатаясь отправился к Гвенивер, лежавшей внутри. Каждый шаг отдавался болью. Наконец он добрался до нее. Богиня оставила их обоих. Теперь Ей нет дела до них, поэтому Рикин рухнул на пол, протянул руки, обнял Гвенивер и успокоился навсегда, держа голову у нее на груди. Его последней мыслью была молитва к Богине. Он просил прощения за то, если что-то сделал неправильно.
Богиня оказалась милостива. Рикин умер от потери крови до того, как языки пламени охватили весь дом.
Невин находился в королевском шатре в лагере, когда услышал крики и стук копыт. Это означало, что армия вернулась. Он схватил плащ и выбежал под моросящий дождь на луг, где собралась толпа. Люди в суматохе спешивались. Невин протолкнулся сквозь толпу и нашел короля, передающего поводья денщику. Лицо Глина было покрыто щетиной и грязью, на щеке остался след крови другого человека, а в светлых волосах – черный пепел.
– Никого не осталось в живых, – сказал он. – Мы похоронили всех, кого смогли отыскать, но не нашли ни следа Гвенивер и Рикина. Ублюдки из Кантрейя сожгли дан. Скорее всего, они находились внутри здания. По крайней мере, у них был погребальный костер…
– Им бы это понравилось. Пусть будет так.
– Но мы перехватили боевой отряд Кантрейя на дороге – то, что от них осталось. Мы покончили с ними.
Невин кивнул, не доверяя голосу. Это понравилось бы Гвен больше всего. Король отвернулся и крикнул кому-то, чтобы к нему привели Албана. Парень был таким изможденным, что когда подходил к королю, его качало.
– Ты можешь для него что-нибудь сделать, Невин? – спросил Глин. – Я не хочу, чтобы он заболел после того, как проявил себя и доставил нам сообщение.
После похвалы самого короля Албан больше не мог сдерживаться. Он тряхнул головой и разрыдался. Когда Невин повел его в шатер, то сам с трудом сдерживал слезы. Это будет происходить снова и снова, напоминал он себе. Кто-то, кого ты любишь, будет умирать задолго до тебя. Хотел бы он проклясть свой горький вирд. А горше всего было осознавать, что винить во всем он должен только себя.
ИНТЕРЛЮДИЯ, 1063
Выставляя капканы, не попадись в них сам.
Старая дэверрийская пословица
В обширном королевстве Дэверри были только два места, которые посещали Западные, – Кернметон и дан Гвербин. Да и там они появлялись нечасто. Горожане с любопытством смотрели на представителей Народа, когда те заезжали к ним. Ребенку, который спрашивал об эльфийских ушах, говорили, что это дикое племя подстригает уши своим детям. А ребенку, который показывал пальцем на странные глаза с кошачьими зрачками, приказывали попридержать язык, не то ему тоже подстригут уши. Людям непросто было смотреть эльфам в глаза – такова одна из причин, по которой Народ считал людей хитрыми, изворотливыми, не достойными доверия. А люди, казалось, просто отказывались признавать, что эльфы слишком уж отличаются от них.
Поэтому Девабериэль совершенно не удивился, когда стражники у ворот дана Гвербин вначале уставились на него округлившимися глазами, а потом торопливо отвернулись. Избегали они смотреть и на Дженнантара и Калондериэля, сопровождавших его, зато неплохо разглядели двух вьючных лошадей, которые тянули повозку, и двенадцать лошадей без наездников.
– Вы приехали продавать лошадей? – спросил стражник. – Если так, то вам придется заплатить налоги.
– Нет. Я привел их в виде дани тьерине.
Хотя Дженнантар и Калондериэль раньше заезжали в Элдис, внутри города они никогда не были, и Девабериэль увидел, с каким укором они смотрят на грязные круглые дома и закопченные крыши. Их удивляли эти узкие, бессмысленно петляющие улочки. Сам Девабериэль тоже чувствовал себя неуютно от этой скученности. В человеческом городе просто невозможно смотреть вдаль. Куда бы ты ни глянул, все застроено, заставлено, загромождено.
– Надеюсь, мы здесь надолго не остаемся? – пробормотал Калондериэль.
– Нет. Если хочешь, можешь уехать сразу после того, как доставим лошадей в дан.
– О, нет. Я снова хочу увидеть Родри и Каллина. Каллина они встретили сразу же, потому что он стоял у открытых ворот дана, когда они тяжело дыша поднялись на гору. С громким приветственным криком он побежал им навстречу. Хотя Девабериэль много слышал о человеке, который считался лучшим мастером фехтования во всем Дэверри, он был не готов к представшему его глазам зрелищу. Каллин оказался значительно выше шести футов, широкоплечим и очень мускулистым. Старый шрам уродовал левую щеку, голубые глаза смотрели сурово и холодно и наводили на мысль о снежной буре. Они не стали теплее даже тогда, когда он улыбнулся и подал руку Калондериэлю.
– Это просто подарок богов, – сказал Каллин. – Счастлив снова видеть тебя.
– И я тоже, – ответил военачальник. – Мы привезли дань леди Ловиан и молодому Родри.
– Госпожа будет рада ее принять, – глаза Каллина стали еще мрачнее. – Но гвербрет Аберуина Райс прошлой осенью отправил Родри в ссылку.
– Что? – воскликнули все три эльфа одновременно.
– Именно так. Но проходите, проходите. Я расскажу вам всю историю за кружкой эля гостеприимной тьерин.
Когда они вели лошадей вверх в дан, Девабериэль чувствовал себя так, словно ему дали ногой в живот.
– А где же Родри сейчас? – спросил он.
– Едет долгой дорогой серебряного кинжала. Ты знаешь, что это означает?
– Знаю. О, боги, он может быть где угодно в этом жалком королевстве!
Когда они вошли во двор, к ним выбежали слуги и конюхи. Они восхищенно рассматривали лошадей. Эльфийская порода, известная в Дэверри, как западная охотничья, отличалась высотой от шестнадцати до восемнадцати ладоней, широкой грудной клеткой и изящной головой. Обычно эти кони были серыми, цвета оленьей кожи или чалыми, но иногда встречались особи сочного золотистого цвета, и эти ценились больше всего. Хотя Девабериэль привел золотую кобылу для своего сына, теперь он испытал искушение забрать ее назад. «Прекрати, – сказал он себе. – Я кое-чем обязан Ловве за то, что родила мне сына.»
Цокот копыт и крики очевидно вызвали любопытство самой Ловиан, потому что она вышла из броха и направилась к ним. На ней было платье из красного бардекианского шелка и накидка в клетку цветов ее клана – красного, белого и коричневого. Она двигалась легко и грациозно, как молодая девушка, но когда тьерина приблизилась, сердце Девабериэля сжалось: она постарела, ее лицо изрезали морщины, появилось много седых волос. Ловиан взглянула на Девабериэля и слегка напряглась, а затем ее лицо приняло равнодушное выражение, словно они никогда раньше не встречались. Теперь он вовсю бранил себя за то, что приехал. Ну почему он такой дурак? Ловиан ведь неудержимо старела в то время, как он сам все еще выглядел на двадцать. Это был один из тех редких случаев, когда он не мог найти, что сказать.
– Леди Ловиан, – обратился к ней Калондериэль с поклоном. – Ваша светлость, тьерина дана Гвербин, мы принесли вам дань.
– Спасибо, добрый господин. Воистину, я счастлива получить такой великолепный подарок. Заходите и пользуйтесь гостеприимством моего дома.
Девабериэль не мог отказаться и последовал за ней. Проявляя благосклонность к Каллину, Ловиан позволила ему присоединиться к ним за столом для почетных гостей и хозяев. После того, как принесли мед, капитан в деталях рассказал историю ссылки Родри. Калондериэль и Дженнантар постоянно перебивали вопросами. Девабериэль обнаружил, что ему тяжело слушать. Он продолжал ругательски ругать себя за то, что приехал сюда и причинил такую боль и себе, и женщине, которую когда-то любил. Когда рассказ был окончен, какое-то время все пили молча. Девабериэль рискнул еще раз взглянуть на Ловиан и увидел, что и она смотрит на него. Когда их взгляды встретились, ее самообладание на мгновение дало трещину, глаза стали несчастным, губы задрожали. Он испугался, как бы она не расплакалась. Затем Ловиан отвернулась. Мгновение слабости прошло.
– Ну, люди добрые, надеюсь, вы поживете в моем дане? – спросила она.
– Нижайше благодарим за такую честь, ваша светлость, – ответил Девабериэль. – Но мой народ привык к странствиям по долам и лесам. Нам тяжело находиться внутри каменных стен. Ваша светлость не будет недовольна, если сегодня ночью мы встанем лагерем за пределами города, а потом пойдем своей дорогой?
– Как я могу отказать в просьбе тем, кто только что доставил мне такой великолепный подарок? Всего в двух милях к северу у меня находится заповедник с разнообразной дичью. Я дам вам опознавательный знак для моего лесничего и вы там можете стоять лагерем столько, сколько захотите.
А ее глаза поблагодарили его за то, что он уезжает.
Тем не менее им представилась возможность обменяться несколькими словами наедине, пока слуги седлали эльфам лошадей и выводили их вьючных животных. Каллин и оба эльфа стояли на ступенях дана и разговаривали между собой с серьезностью старых товарищей, а Ловиан жестом показала барду, чтобы тот следовал за ней, и отошла вместе с ним на несколько шагов в сторону.
– Ты приехал сюда только для того, чтобы привести мне лошадей? – спросила она.
– Нет. Я приехал увидеть нашего сына.
– Так. Значит, ты знаешь правду?
– Знаю. Ловва, пожалуйста, прости меня. Мне не следовало приезжать, и, клянусь, тебе никогда больше не придется меня видеть.
– Так будет лучше. Родри никогда не должен узнать правду. Ты это понимаешь?
– Конечно. Я просто хотел взглянуть на парня.
Ловиан быстро улыбнулась.
– Он очень похож на тебя, но у него черные волосы Элдиса. Он красивый парень, наш Родри.
Девабериэль схватил ее за руку и сжал ее, затем отпустил до того, как кто-то мог увидеть его жест.
– Интересно, увижу ли я его когда-нибудь, – вздохнул он. – Я не смею ехать дальше на восток. В остальной части королевства еще не научились правильно смотреть на наши глаза и уши.
– Ты прав. Знаешь ли, я всегда слышала, что эльфы живут долго, но никогда не осознавала, как долго вы остаетесь молодыми. – У нее перехватило дыхание. – Или рассказы верны и вы живете вечно?
– Не вечно, но на самом деле долго. И мы все-таки стареем, но только после того, как готовы умереть. И таким образом мы знаем, как приготовиться к последнему пути.
– Правда? – Она отвернулась и неосознанно потрогала морщины у себя на щеке. – Возможно, в таком случае наша судьба более милосердна, потому что мы, хотя и стареем рано, никогда не обременены знанием смертного часа.
Он вздохнул, вспоминая свою печаль, когда волосы его отца побелели, и из него стала уходить жизненная сила.
– Ты права, – признал он. – Возможно, вам повезло больше.
Девабериэль быстро ушел, потому что его горло перехватило рыдание.
Когда они выезжали, Девабериэль ни слова не сказал остальным и они позволили ему молчать, пока не добрались до охотничьего заповедника. Лесничий Ловиан отвел их в открытую лощину, где протекал ручей и росла хорошая трава для лошадей, отметил, что в этом году много оленей, а затем быстро уехал прочь, чтобы не проводить слишком много времени с Западными. Они поставили красный шатер, стреножили лошадей и собрали немного хвороста, чтобы добавить к своим запасам сухого навоза для костра. Девабериэль все еще молчал. Наконец Калондериэль не выдержал.
– Эта поездка действительно была большой глупостью, – заметил он.
– Военачальник широко известен своим изысканным тактом! – рявкнул Девабериэль. – Клянусь самой Богиней Черным Солнцем, зачем добавлять горькой желчи в стакан тому, кто хочет пить?
– Прости, но…
– Ты забываешь о кольце с розами, – вставил Дженнантар. – Как сказал двеомер, оно должно быть у Родри.
– Это правда, – согласился Калондериэль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48