Несмотря на то, что серебряные кинжалы считались обесчещенными, в охране караванов на них имелся большой спрос, поскольку они обладали репутацией настоящих бойцов и отличались большей честностью, чем другие. Далеко не любой человек мог стать серебряным кинжалом. Если положение какого-либо воина оказывалось достаточно отчаянным, чтобы он возжелал присоединиться к этому племени отверженных наемников, то новичок вначале обязан найти другого серебряного кинжала и какое-то время побродить вместе с ним, чтобы показать себя. После этого ему позволялось встретиться с одним из редких серебряных дел мастеров, которые служили наемникам. Только тогда он мог по-настоящему «ехать по долгой дороге», как серебряные кинжалы называли свою жизнь.
И если Отто удастся снять заговор, то Родри больше не придется держать кинжал в ножнах из опасения раскрыть свое странное происхождение. Он торопил Джилл за ужином и незадолго до заката поспешно потащил ее к лавке серебряных дел мастера. Борода Отто стала значительно короче, и у него совершенно не осталось бровей.
– Мне следовало хорошенько подумать, прежде чем оказывать услугу жалкому эльфу, – объявил он.
– Отто, наши искренние извинения, – Джилл схватила его за руку и сжала ее. – Я так рада, что ты не сильно обжегся!
– Ты рада? Ха! Ну, иди сюда, парень, – заговорил кузнец с Родри. – Попробуй.
Когда тот взял кинжал, лезвие осталось обычным. Никакого свечения. Убирая кинжал в ножны, Родри улыбался.
– Спасибо, добрый мастер, тысячу раз спасибо. На самом деле я хотел бы наградить тебя побольше за тот риск, которому ты себя подвергал.
– И я бы тоже хотел этого. Обычное дело для вашего брата: много красивых слов и никаких денег.
– Отто, пожалуйста, – взмолилась Джилл. – В нем же совсем немного эльфийской крови!
– Ха! Вот что я тебе отвечаю на это, юная Джилл. Ха!
Весь день Народ ехал на алардан. На покрытую травой лужайку, расположенную так далеко к западу от Элдиса, что ее видел только один человек, они приезжали маленькими группами и гнали впереди табуны лошадей и отары овец. Выгнав животных на пастбище, эльфы поставили кожаные шатры, ярко раскрашенные изображениями животных и цветов. По лагерю носились дети и собаки, расцветали костры, на которых готовилась еда. В воздухе усиливался запах приближающегося пира. К закату на месте встречи стояло уже больше сотни шатров. Когда разгорелся последний костер, какая-то женщина начала петь длинную заунывную песню о Донабеле и его первой любви Адарио. Присоединилась арфа, затем барабан и наконец кто-то достал конабер – три соединенные между собой тростниковые басовые волынки.
Девабериэль Серебряная Рука, которого все считали лучшим бардом в этой части эльфийских земель, подумал было о том, что стоит распаковать свою арфу и присоединиться к музыкантам, но очень уж сильно он проголодался.
Поэтому вместо арфы Девабериэль взял деревянную миску и ложку и отправился гулять по пиру.
Каждая приехавшая группа, или алар, если назвать их эльфийским словом, наготовила большое количество одного определенного кушанья. Все гуляли вокруг костров и лакомились – немного здесь, немного там. По лагерю разносились музыка, разговоры и смех. Девабериэль искал Манаверра, чей алар традиционно зажаривал в яме целого барашка.
Наконец он нашел своего друга на краю лагеря. Пара молодых людей как раз выкапывали барашка, а остальные выкладывали зеленые листья, на которые его положат. Манаверр прекратил руководить операцией и поспешил поприветствовать барда. Его волосы были такими светлыми, что казались почти белыми, а глаза с кошачьими зрачками блестели сочным пурпурным цветом. В знак приветствия каждый из них положил левую руку на правое плечо друга.
– Это большое сборище, – сказал Манаверр.
– Они все знали, что ты будешь жарить барашка.
Манаверр рассмеялся и тряхнул головой. Небольшой зеленый леший внезапно материализовался и устроился у него на плече, Когда Манаверр протянул руку, чтобы ласково похлопать существо, оно улыбнулось, демонстрируя многочисленные остренькие зубки.
– Ты уже видел Калондериэля? – спросил Манаверр.
– Военачальника? Нет. А что?
– Он расспрашивает всех бардов о Чьей-то генеалогии. Возникла какая-то проблема. Вероятно, в конце концов он доберется и до тебя.
Леший внезапно потянул Манаверра за волосы, а потом исчез – до того, как эльф смог ему хорошо поддать. Алардан был полон Диких, которые носились вокруг, возбужденные не меньше детей. Все они – лешие, гномы, сильфы и саламандры – являлись элементарными духами, которые временами принимали материальную форму. Их дом находился где-то в другом месте многоуровневой Вселенной. Девабериэль не мог бы точно сказать, где именно; такие вещи знали лишь мастера двеомера.
Приложив последнее усилие, мужчины наконец вытащили барашка, завернутого в обугленную грубую ткань, и бросили его на выложенные листья. Запах мяса, зажаренного с большим количеством специй и приготовленного с фруктами, был таким зазывающим, что Девабериэль бессознательно придвинулся поближе. Однако ему пришлось подождать своей порции. Калондериэль, двоюродной брат Манаверра, внешне сильно на него похожий, подошел широкими шагами и поприветствовал Девабериэля.
– Что там за таинственный вопрос? – осведомился Девабериэль. – Манаверр сказал мне, что ты выспрашиваешь про чьих-то предков.
– Простое любопытство. Ты знаешь, что я путешествовал вместе с Адерином, когда он ездил на восток в земли людей?
– Ты имеешь в виду прошлое лето? Да, что-то слышал об этом.
– Так вот, я встретил военачальника-человека по имени Родри Майлвад, парня двадцати лет. Странно, но в его венах течет довольно много нашей крови. Хотелось бы знать, как эта кровь оказалась в его клане.
– Женщина из Народа вышла замуж за Пертика Майлвада… О, когда же это случилось?.. ну, скажем, лет двести назад. Если я ничего не путаю, Пертик был важным человеком. Я знаю, что у него родился сын, который унаследовал его положение и вместе с титулом передал наследникам и эльфийскую кровь.
– Двести лет назад? Так давно? Я видел, как Родри держал кусок серебра карликов, и оно светилось у него в руках.
– Неужели? Хм. Ты прав – кровь такого далекого предка должна быть к этому времени достаточно сильно разбавлена для подобного эффекта. А как звали его отца?
– Тингир Майлвад, а его мать – Ловиан из Клу Кока.
Девабериэль замер на месте. Когда же это было? В его памяти снова встало ее лицо – красивая девушка, несмотря на маленькие человеческие уши и круглые зрачки. И она из-за чего-то сильно грустила. Но когда это было? Тем необычно сухим летом, не так ли? Приблизительно двадцать один год назад.
– О, клянусь самой Богиней Черное Солнце! – выпалил Девабериэль. – И я даже никогда не знал, что сделал Ловве ребенка!
Калондериэль разразился смехом. Все находившиеся поблизости мужчины и женщины повернулись и уставились на них. Девабериэль слышал тихие голоса:
– Что он там сказал? Он сказал то, что мне послышалось? Я правильно услышал то, что он сказал?
– Разве это не прекрасная шутка? – Калондериэль мимолетно улыбнулся. – Я определенно выбрал нужного барда, чтобы ответить на мой вопрос. Ты как-то странно привязан к этим женщинам с круглыми ушами, друг мой.
– Ну, их у меня не было не так уж и много.
Когда Калондериэль начал смеяться, Девабериэль замахнулся на него.
– Прекрати выть, Тсак-гоблин! Я хочу знать об этом сыне. Все детали, какие ты только помнишь.
Несколько дней спустя Родри стал предметом еще одного обсуждения, на сей раз – в Бардеке, далеко за Южным морем. Разговор происходил в удаленной горной местности, на главном острове. Там, на верхнем этаже изолированно стоящей усадьбы, двое мужчин лениво раскинулись на пурпурном диване, наблюдая за третьим, который сидел за столом, покрытым свернутыми пергаментами и книгами.
Этот третий был очень полным и морщинистым. Его кожа настолько обвисла, что он напоминал порванный кожаный мяч. На его темном черепе осталось лишь несколько пучков седых волос.
Когда бы он ни поднимал взгляд, его веки неконтролируемо опускались, наполовину прикрывая карие глаза. Он так тщательно и так давно занимался черным двеомером, что у него больше не было имени. Он назывался просто Старцем.
Двое других приехали из Дэверри. Аластир, плотный человек с квадратным лицом и седыми волосами, выглядел на пятьдесят, но на самом деле ему было ближе к семидесяти. На первый взгляд он казался типичным купцом из Кермора, в бриггах в клетку и красиво вышитой рубашке. Он действительно прилагал усилия, чтобы выглядеть похожим на торговца.
Второго звали Саркин; ему только что исполнилось тридцать. Его отличали густые светлые волосы, синие глаза и правильные черты лица, которые должны были бы сделать его красивым, если бы что-то в улыбке, в выражении горящих глаз не заставляло большинство людей находить его отталкивающим.
Они оба не произнесли ни слова, пока Старец не поднял голову и не откинул ее назад, чтобы видеть обоих своих собеседников.
– Я прошелся по всем главным расчетам, – голос Старца напоминал шуршание трущихся друг о друга двух старых прутьев. – Здесь работает какой-то скрытый фактор, которого я не понимаю. Имеется некий секрет, возможно, определенная сила Судьбы, которая вмешалась в наши планы.
– А это может быть просто Мастер Эфира? – спросил Аластир. – Война Лослейна шла прекрасно, пока не вмешался Невин.
Старец покачал головой и взял в руки лист пергамента.
– Это гороскоп Тингира, отца Родри. Мое искусство очень сложное, Аластир. Простой гороскоп открывает мало тайн.
– Понятно. Я этого не осознавал.
– Несомненно, поскольку лишь немногие знают звезды так, как я. Большинство дураков думают, что когда человек умирает, от его гороскопа больше нет толка, но астрология – это искусство изучения начал. На все начатое человеком в жизни – например, рождение сына – влияют звезды, даже после его смерти. Теперь, когда я сопоставил этот гороскоп с кое-какими прохождениями планет через меридианы, мне стало ясно, что нынешним летом Тингир потеряет сына из-за обмана. Гороскоп старшего брата показал, что он в опасности, поэтому, очевидно, Родри должен был бы быть потерянным сыном.
– Ну, год еще не закончился. Будет легко послать за ним наемных убийц.
– Легко и почти бесполезно. Знаки ясно показывают, что он умрет в сражении. Вы забыли все, что я вам когда-то рассказывал?
– Нижайше прошу меня извинить.
– Кроме того, год в Дэверри заканчивается в праздник Самхайн. Теперь у нас осталось меньше месяца. Нет, все так, как я сказал. Здесь работает какой-то тайный фактор. – Взгляд Старца остановился на столе, заваленном свитками. – И тем не менее кажется, будто у меня имеется вся информация, какая только может понадобиться. Это знаменует зло – для всех нас. Нет, Аластир, мы не станем отправлять наемных убийц. Никаких поспешных решений, пока я не разгадаю эту загадку.
– Конечно, как ты хочешь.
– Конечно, – Старец взял костяное перо и лениво постучал им по пергаменту. – И эта женщина тоже ставит меня в тупик. Очень сильно эта Джилл ставит меня в тупик. В знаках не было ничего о женщине, которая умеет сражаться, как мужчина. Мне хотелось бы получить побольше информации о ней, если возможно – ее дату рождения, чтобы я смог просчитать ее гороскоп.
– Я приложу все усилия, чтобы раздобыть ее для тебя, когда вернусь.
Старец одобрительно кивнул, от чего все его подбородки задрожали, а потом переменил позу.
– Отправь своего ученика. Пусть принесет мне поесть.
Аластир кивнул Саркину, который встал и покорно покинул комнату. Старец мгновение задумчиво смотрел на дверь.
– Он тебя ненавидит, – сказал он наконец.
– Ненавидит? Я этого не осознавал.
– Несомненно, он прилагает большие усилия, чтобы скрыть это. Подобающе и правильно, когда ученик сражается со своим учителем. Никто не учится на Темной Тропе, если не сражается за знания. Но ненависть? Это очень опасно.
Аластир задумался: не увидел ли Старец какой-то знак, свидетельствующий о том, что Саркин представляет настоящую угрозу. Мастер никогда об этом не скажет, разве что за высокую цену. Старец считался величайшим из ныне живущих экспертов в одной определенной части черного двеомера. Ему не было равных в искусстве выдергивать намеки о будущих событиях из Вселенной, не желающей открывать свои тайны. Его личное извращение астрологии являлось только частью искусства, которое включало в себя медитацию и опасный вид астрального дальновидения. На свой лад он был безукоризненно честен, а как мастер представлял собою большую ценность. Поэтому Старец пользовался уважением и преданностью – редкими среди мастеров двеомера левой тропы. В определенном смысле он даже считался лидером их «братства» – насколько оно вообще могло иметь лидера.
Поскольку почтенный возраст и тучность привязывали Старца к усадьбе, Аластир заключил с ним сделку. Мастер помогает своему союзнику в выполнении его собственных планов, а в ответ Аластир делает ту часть работы Старца, которая требует путешествий.
Через несколько минут Саркин вернулся с миской на подносе и поставил ее перед Старцем, а затем занял место рядом с Аластиром. В миске лежало сырое мясо недавно убитого животного. Оно плескалось в еще теплой крови – необходимая пища для пожилых мастеров темных искусств. Старец опустил палец в кровь и облизал его.
– Теперь что касается твоей работы, – продолжал он. – Приближается лучшее время для получения того, что ты ищешь, но ты должен быть очень осторожен. Я знаю: ты предпринял много предосторожностей. Вспомни, как тщательно мы работали над тем, чтобы убрать Родри. Ты прекрасно знаешь, как все закончилось.
– Уверяю тебя, что буду постоянно настороже.
– Хорошо. Следующим летом конфигурация планет расположится враждебно для гороскопа короля Дэверри. На это расположение в свою очередь оказывают влияние сложные факторы, которые находятся выше пределов твоего понимания. Все эти знаки, взятые вместе, показывают: король может потерять могущественного защитника, если кто-нибудь поработает над этим вопросом.
– Отлично! Камень, который я ищу, как раз является таким защитником.
Старец замолчал, чтобы еще раз опустить палец в чащу и облизать.
– Все это очень интересно, Аластир. До сих пор ты выполнял свою часть нашей сделки. Возможно, ты работал даже лучше, чем осознаешь сам. Так много странных вещей, – голос Старца звучал почти мечтательно. – Очень, очень интересно. Когда ты вернешься в Дэверри, посмотрим, не попадется ли тебе на пути еще больше странных вещей. Видишь, что я имею в виду? Ты должен быть настороже каждую минуту.
Аластир почувствовал, как ледяная рука сжала его живот. Его уже предупреждали – правда, очень осторожно, – что Старец больше не может полностью доверять собственным предсказаниям.
Девабериэль Серебряная Рука стоял на коленях в своем красном кожаном шатре и методично рылся в мешке, вышитом виноградной лозой и розами. Поскольку мешок был довольно большим, ему потребовалось какое-то время, чтобы найти то, что он искал. Он раздраженно разгребал старые трофеи с певческих соревнований, первую, не очень удачную вышивку дочери, две не подходящие друг другу серебряные пряжки и, бутылочку с духами из Бардека и деревянную лошадку, которую ему подарила его любовница, имя которой он позабыл. В самом низу он откопал наконец маленький кожаный кошель, такой старый, что он потрескался.
Девабериэль открыл его и достал оттуда кольцо. Хотя оно было сделано из серебра карликов и поэтому все еще светилось – так же, как в тот день, когда он убрал его в кошель, – в нем не присутствовало двеомера. Во всяком случае, такого, который мог быть со временем открыт каким-либо мастером двеомера.
И вот теперь бард задумчиво разглядывал серебряное кольцо, шириной примерно в треть дюйма, на котором снаружи были выгравированы розы, а внутри написано несколько слов – эльфийскими буквами, но на неизвестном языке. За те двести лет, что у него хранилось кольцо, Девабериэль так и не нашел мудреца, который смог бы прочитать эту надпись.
Появилось оно у него так же таинственно. Тогда он был молодым человеком и только что закончил обучение. Он ехал вместе с аларом женщины, которая ему особенно нравилась. Однажды после полудня к ним приблизился путник на великолепном гнедом жеребце. Когда Девабериэль и пара других пошли поприветствовать его, то страшно удивились. Хотя на расстоянии он выглядел, как обычный представитель Народа, с темными волосами и черными, как уголь, глазами уроженца дальнего запада, вблизи было трудно сказать с определенностью, как именно выглядит путник. Казалось, его черты постоянно меняются. Временами его рот становился чуть шире, затем немного уже;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
И если Отто удастся снять заговор, то Родри больше не придется держать кинжал в ножнах из опасения раскрыть свое странное происхождение. Он торопил Джилл за ужином и незадолго до заката поспешно потащил ее к лавке серебряных дел мастера. Борода Отто стала значительно короче, и у него совершенно не осталось бровей.
– Мне следовало хорошенько подумать, прежде чем оказывать услугу жалкому эльфу, – объявил он.
– Отто, наши искренние извинения, – Джилл схватила его за руку и сжала ее. – Я так рада, что ты не сильно обжегся!
– Ты рада? Ха! Ну, иди сюда, парень, – заговорил кузнец с Родри. – Попробуй.
Когда тот взял кинжал, лезвие осталось обычным. Никакого свечения. Убирая кинжал в ножны, Родри улыбался.
– Спасибо, добрый мастер, тысячу раз спасибо. На самом деле я хотел бы наградить тебя побольше за тот риск, которому ты себя подвергал.
– И я бы тоже хотел этого. Обычное дело для вашего брата: много красивых слов и никаких денег.
– Отто, пожалуйста, – взмолилась Джилл. – В нем же совсем немного эльфийской крови!
– Ха! Вот что я тебе отвечаю на это, юная Джилл. Ха!
Весь день Народ ехал на алардан. На покрытую травой лужайку, расположенную так далеко к западу от Элдиса, что ее видел только один человек, они приезжали маленькими группами и гнали впереди табуны лошадей и отары овец. Выгнав животных на пастбище, эльфы поставили кожаные шатры, ярко раскрашенные изображениями животных и цветов. По лагерю носились дети и собаки, расцветали костры, на которых готовилась еда. В воздухе усиливался запах приближающегося пира. К закату на месте встречи стояло уже больше сотни шатров. Когда разгорелся последний костер, какая-то женщина начала петь длинную заунывную песню о Донабеле и его первой любви Адарио. Присоединилась арфа, затем барабан и наконец кто-то достал конабер – три соединенные между собой тростниковые басовые волынки.
Девабериэль Серебряная Рука, которого все считали лучшим бардом в этой части эльфийских земель, подумал было о том, что стоит распаковать свою арфу и присоединиться к музыкантам, но очень уж сильно он проголодался.
Поэтому вместо арфы Девабериэль взял деревянную миску и ложку и отправился гулять по пиру.
Каждая приехавшая группа, или алар, если назвать их эльфийским словом, наготовила большое количество одного определенного кушанья. Все гуляли вокруг костров и лакомились – немного здесь, немного там. По лагерю разносились музыка, разговоры и смех. Девабериэль искал Манаверра, чей алар традиционно зажаривал в яме целого барашка.
Наконец он нашел своего друга на краю лагеря. Пара молодых людей как раз выкапывали барашка, а остальные выкладывали зеленые листья, на которые его положат. Манаверр прекратил руководить операцией и поспешил поприветствовать барда. Его волосы были такими светлыми, что казались почти белыми, а глаза с кошачьими зрачками блестели сочным пурпурным цветом. В знак приветствия каждый из них положил левую руку на правое плечо друга.
– Это большое сборище, – сказал Манаверр.
– Они все знали, что ты будешь жарить барашка.
Манаверр рассмеялся и тряхнул головой. Небольшой зеленый леший внезапно материализовался и устроился у него на плече, Когда Манаверр протянул руку, чтобы ласково похлопать существо, оно улыбнулось, демонстрируя многочисленные остренькие зубки.
– Ты уже видел Калондериэля? – спросил Манаверр.
– Военачальника? Нет. А что?
– Он расспрашивает всех бардов о Чьей-то генеалогии. Возникла какая-то проблема. Вероятно, в конце концов он доберется и до тебя.
Леший внезапно потянул Манаверра за волосы, а потом исчез – до того, как эльф смог ему хорошо поддать. Алардан был полон Диких, которые носились вокруг, возбужденные не меньше детей. Все они – лешие, гномы, сильфы и саламандры – являлись элементарными духами, которые временами принимали материальную форму. Их дом находился где-то в другом месте многоуровневой Вселенной. Девабериэль не мог бы точно сказать, где именно; такие вещи знали лишь мастера двеомера.
Приложив последнее усилие, мужчины наконец вытащили барашка, завернутого в обугленную грубую ткань, и бросили его на выложенные листья. Запах мяса, зажаренного с большим количеством специй и приготовленного с фруктами, был таким зазывающим, что Девабериэль бессознательно придвинулся поближе. Однако ему пришлось подождать своей порции. Калондериэль, двоюродной брат Манаверра, внешне сильно на него похожий, подошел широкими шагами и поприветствовал Девабериэля.
– Что там за таинственный вопрос? – осведомился Девабериэль. – Манаверр сказал мне, что ты выспрашиваешь про чьих-то предков.
– Простое любопытство. Ты знаешь, что я путешествовал вместе с Адерином, когда он ездил на восток в земли людей?
– Ты имеешь в виду прошлое лето? Да, что-то слышал об этом.
– Так вот, я встретил военачальника-человека по имени Родри Майлвад, парня двадцати лет. Странно, но в его венах течет довольно много нашей крови. Хотелось бы знать, как эта кровь оказалась в его клане.
– Женщина из Народа вышла замуж за Пертика Майлвада… О, когда же это случилось?.. ну, скажем, лет двести назад. Если я ничего не путаю, Пертик был важным человеком. Я знаю, что у него родился сын, который унаследовал его положение и вместе с титулом передал наследникам и эльфийскую кровь.
– Двести лет назад? Так давно? Я видел, как Родри держал кусок серебра карликов, и оно светилось у него в руках.
– Неужели? Хм. Ты прав – кровь такого далекого предка должна быть к этому времени достаточно сильно разбавлена для подобного эффекта. А как звали его отца?
– Тингир Майлвад, а его мать – Ловиан из Клу Кока.
Девабериэль замер на месте. Когда же это было? В его памяти снова встало ее лицо – красивая девушка, несмотря на маленькие человеческие уши и круглые зрачки. И она из-за чего-то сильно грустила. Но когда это было? Тем необычно сухим летом, не так ли? Приблизительно двадцать один год назад.
– О, клянусь самой Богиней Черное Солнце! – выпалил Девабериэль. – И я даже никогда не знал, что сделал Ловве ребенка!
Калондериэль разразился смехом. Все находившиеся поблизости мужчины и женщины повернулись и уставились на них. Девабериэль слышал тихие голоса:
– Что он там сказал? Он сказал то, что мне послышалось? Я правильно услышал то, что он сказал?
– Разве это не прекрасная шутка? – Калондериэль мимолетно улыбнулся. – Я определенно выбрал нужного барда, чтобы ответить на мой вопрос. Ты как-то странно привязан к этим женщинам с круглыми ушами, друг мой.
– Ну, их у меня не было не так уж и много.
Когда Калондериэль начал смеяться, Девабериэль замахнулся на него.
– Прекрати выть, Тсак-гоблин! Я хочу знать об этом сыне. Все детали, какие ты только помнишь.
Несколько дней спустя Родри стал предметом еще одного обсуждения, на сей раз – в Бардеке, далеко за Южным морем. Разговор происходил в удаленной горной местности, на главном острове. Там, на верхнем этаже изолированно стоящей усадьбы, двое мужчин лениво раскинулись на пурпурном диване, наблюдая за третьим, который сидел за столом, покрытым свернутыми пергаментами и книгами.
Этот третий был очень полным и морщинистым. Его кожа настолько обвисла, что он напоминал порванный кожаный мяч. На его темном черепе осталось лишь несколько пучков седых волос.
Когда бы он ни поднимал взгляд, его веки неконтролируемо опускались, наполовину прикрывая карие глаза. Он так тщательно и так давно занимался черным двеомером, что у него больше не было имени. Он назывался просто Старцем.
Двое других приехали из Дэверри. Аластир, плотный человек с квадратным лицом и седыми волосами, выглядел на пятьдесят, но на самом деле ему было ближе к семидесяти. На первый взгляд он казался типичным купцом из Кермора, в бриггах в клетку и красиво вышитой рубашке. Он действительно прилагал усилия, чтобы выглядеть похожим на торговца.
Второго звали Саркин; ему только что исполнилось тридцать. Его отличали густые светлые волосы, синие глаза и правильные черты лица, которые должны были бы сделать его красивым, если бы что-то в улыбке, в выражении горящих глаз не заставляло большинство людей находить его отталкивающим.
Они оба не произнесли ни слова, пока Старец не поднял голову и не откинул ее назад, чтобы видеть обоих своих собеседников.
– Я прошелся по всем главным расчетам, – голос Старца напоминал шуршание трущихся друг о друга двух старых прутьев. – Здесь работает какой-то скрытый фактор, которого я не понимаю. Имеется некий секрет, возможно, определенная сила Судьбы, которая вмешалась в наши планы.
– А это может быть просто Мастер Эфира? – спросил Аластир. – Война Лослейна шла прекрасно, пока не вмешался Невин.
Старец покачал головой и взял в руки лист пергамента.
– Это гороскоп Тингира, отца Родри. Мое искусство очень сложное, Аластир. Простой гороскоп открывает мало тайн.
– Понятно. Я этого не осознавал.
– Несомненно, поскольку лишь немногие знают звезды так, как я. Большинство дураков думают, что когда человек умирает, от его гороскопа больше нет толка, но астрология – это искусство изучения начал. На все начатое человеком в жизни – например, рождение сына – влияют звезды, даже после его смерти. Теперь, когда я сопоставил этот гороскоп с кое-какими прохождениями планет через меридианы, мне стало ясно, что нынешним летом Тингир потеряет сына из-за обмана. Гороскоп старшего брата показал, что он в опасности, поэтому, очевидно, Родри должен был бы быть потерянным сыном.
– Ну, год еще не закончился. Будет легко послать за ним наемных убийц.
– Легко и почти бесполезно. Знаки ясно показывают, что он умрет в сражении. Вы забыли все, что я вам когда-то рассказывал?
– Нижайше прошу меня извинить.
– Кроме того, год в Дэверри заканчивается в праздник Самхайн. Теперь у нас осталось меньше месяца. Нет, все так, как я сказал. Здесь работает какой-то тайный фактор. – Взгляд Старца остановился на столе, заваленном свитками. – И тем не менее кажется, будто у меня имеется вся информация, какая только может понадобиться. Это знаменует зло – для всех нас. Нет, Аластир, мы не станем отправлять наемных убийц. Никаких поспешных решений, пока я не разгадаю эту загадку.
– Конечно, как ты хочешь.
– Конечно, – Старец взял костяное перо и лениво постучал им по пергаменту. – И эта женщина тоже ставит меня в тупик. Очень сильно эта Джилл ставит меня в тупик. В знаках не было ничего о женщине, которая умеет сражаться, как мужчина. Мне хотелось бы получить побольше информации о ней, если возможно – ее дату рождения, чтобы я смог просчитать ее гороскоп.
– Я приложу все усилия, чтобы раздобыть ее для тебя, когда вернусь.
Старец одобрительно кивнул, от чего все его подбородки задрожали, а потом переменил позу.
– Отправь своего ученика. Пусть принесет мне поесть.
Аластир кивнул Саркину, который встал и покорно покинул комнату. Старец мгновение задумчиво смотрел на дверь.
– Он тебя ненавидит, – сказал он наконец.
– Ненавидит? Я этого не осознавал.
– Несомненно, он прилагает большие усилия, чтобы скрыть это. Подобающе и правильно, когда ученик сражается со своим учителем. Никто не учится на Темной Тропе, если не сражается за знания. Но ненависть? Это очень опасно.
Аластир задумался: не увидел ли Старец какой-то знак, свидетельствующий о том, что Саркин представляет настоящую угрозу. Мастер никогда об этом не скажет, разве что за высокую цену. Старец считался величайшим из ныне живущих экспертов в одной определенной части черного двеомера. Ему не было равных в искусстве выдергивать намеки о будущих событиях из Вселенной, не желающей открывать свои тайны. Его личное извращение астрологии являлось только частью искусства, которое включало в себя медитацию и опасный вид астрального дальновидения. На свой лад он был безукоризненно честен, а как мастер представлял собою большую ценность. Поэтому Старец пользовался уважением и преданностью – редкими среди мастеров двеомера левой тропы. В определенном смысле он даже считался лидером их «братства» – насколько оно вообще могло иметь лидера.
Поскольку почтенный возраст и тучность привязывали Старца к усадьбе, Аластир заключил с ним сделку. Мастер помогает своему союзнику в выполнении его собственных планов, а в ответ Аластир делает ту часть работы Старца, которая требует путешествий.
Через несколько минут Саркин вернулся с миской на подносе и поставил ее перед Старцем, а затем занял место рядом с Аластиром. В миске лежало сырое мясо недавно убитого животного. Оно плескалось в еще теплой крови – необходимая пища для пожилых мастеров темных искусств. Старец опустил палец в кровь и облизал его.
– Теперь что касается твоей работы, – продолжал он. – Приближается лучшее время для получения того, что ты ищешь, но ты должен быть очень осторожен. Я знаю: ты предпринял много предосторожностей. Вспомни, как тщательно мы работали над тем, чтобы убрать Родри. Ты прекрасно знаешь, как все закончилось.
– Уверяю тебя, что буду постоянно настороже.
– Хорошо. Следующим летом конфигурация планет расположится враждебно для гороскопа короля Дэверри. На это расположение в свою очередь оказывают влияние сложные факторы, которые находятся выше пределов твоего понимания. Все эти знаки, взятые вместе, показывают: король может потерять могущественного защитника, если кто-нибудь поработает над этим вопросом.
– Отлично! Камень, который я ищу, как раз является таким защитником.
Старец замолчал, чтобы еще раз опустить палец в чащу и облизать.
– Все это очень интересно, Аластир. До сих пор ты выполнял свою часть нашей сделки. Возможно, ты работал даже лучше, чем осознаешь сам. Так много странных вещей, – голос Старца звучал почти мечтательно. – Очень, очень интересно. Когда ты вернешься в Дэверри, посмотрим, не попадется ли тебе на пути еще больше странных вещей. Видишь, что я имею в виду? Ты должен быть настороже каждую минуту.
Аластир почувствовал, как ледяная рука сжала его живот. Его уже предупреждали – правда, очень осторожно, – что Старец больше не может полностью доверять собственным предсказаниям.
Девабериэль Серебряная Рука стоял на коленях в своем красном кожаном шатре и методично рылся в мешке, вышитом виноградной лозой и розами. Поскольку мешок был довольно большим, ему потребовалось какое-то время, чтобы найти то, что он искал. Он раздраженно разгребал старые трофеи с певческих соревнований, первую, не очень удачную вышивку дочери, две не подходящие друг другу серебряные пряжки и, бутылочку с духами из Бардека и деревянную лошадку, которую ему подарила его любовница, имя которой он позабыл. В самом низу он откопал наконец маленький кожаный кошель, такой старый, что он потрескался.
Девабериэль открыл его и достал оттуда кольцо. Хотя оно было сделано из серебра карликов и поэтому все еще светилось – так же, как в тот день, когда он убрал его в кошель, – в нем не присутствовало двеомера. Во всяком случае, такого, который мог быть со временем открыт каким-либо мастером двеомера.
И вот теперь бард задумчиво разглядывал серебряное кольцо, шириной примерно в треть дюйма, на котором снаружи были выгравированы розы, а внутри написано несколько слов – эльфийскими буквами, но на неизвестном языке. За те двести лет, что у него хранилось кольцо, Девабериэль так и не нашел мудреца, который смог бы прочитать эту надпись.
Появилось оно у него так же таинственно. Тогда он был молодым человеком и только что закончил обучение. Он ехал вместе с аларом женщины, которая ему особенно нравилась. Однажды после полудня к ним приблизился путник на великолепном гнедом жеребце. Когда Девабериэль и пара других пошли поприветствовать его, то страшно удивились. Хотя на расстоянии он выглядел, как обычный представитель Народа, с темными волосами и черными, как уголь, глазами уроженца дальнего запада, вблизи было трудно сказать с определенностью, как именно выглядит путник. Казалось, его черты постоянно меняются. Временами его рот становился чуть шире, затем немного уже;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48