Весьма.
– Ценю ваш звонок и любезность держать меня в курсе событий.
– Благодарю вас, лорд Уэйлер.
Экран погас. Эколитарий нахмурил брови. Под маской спокойствия Марселла была расстроена, да еще как.
Вдруг его осенило. Несомненно, верховный адмирал сообщила дочери о полученном предупреждении и о начавшейся эпидемии. Возможно, эта информация проживет больше, чем одно поколение. Возможно. Оставалось лишь ждать. Ждать и надеяться.
Решив не устраивать больше мозговых штурмов, Натаниэль разложил свои мысли по полочкам, запер кабинет и ушел отдыхать.
Его ждал вкусный, насколько возможно приготовить на тесной кухне, ужин, а потом – целая ночь сна. Спать хотелось больше, чем есть.
Но все же… Покончив с небольшой порцией салата и мясным пирожком, Натаниэль сел в своей уютной библиотеке и стал смотреть на огни башен и порой пересекающие небо вспышки дюз челноков. В постель он отправился не скоро.
Проснулся эколитарий бодрым, несмотря на то, что вернулись ночные кошмары о кораблях смерти и имперском флоте. На этот раз флотом командовала Марселла Ку-Смайт, только она была старше и с черными волосами. Несомненно, подсознание Натаниэля рисовало образ ее матери, адмирала Ку-Смайт.
Интересно, а на кого похож Марселлин отец?
Отмахнувшись от этого вопроса, он встал и, пошатываясь, побрел на кухню выпить лифчаю. Закусив невесть откуда взявшейся дыней и приняв душ, Натаниэль сел за небольшой пульт в библиотеке и развернулся посмотреть на утренние облака, летящие по небу, и на то, как золотые лучи солнца отирают с башен белесую росу.
День, в общем, свободный. В Империи выходной, переговоров сегодня не будет точно.
В Институте он как-то не выработал привычку регулярно делить свое время между работой и развлечениями. С другой стороны, в Нью-Августе ему не век вековать. Не сходить ли посмотреть достопримечательности?
Одному? Может, Сильвия согласится показать ему город?
Натаниэль достал из портмоне ее визитную карточку. Потом взглянул на часы на пульте.
Все равно звонить еще рано.
Следующий час он провел за изучением цифр торгового баланса, подсчитывая в уме, насколько Аккорд способен выдержать увеличение имперских пошлин и насколько может снизить свои собственные. Параметры были довольно просты, но чтобы понять, на что готова пойти Империя, надо дождаться начала переговоров. Если, конечно, Марселла права и в ближайшие несколько дней действительно произойдет сдвиг.
Натаниэль сунул документы обратно в папку и потянулся.
Наконец, после того, как его пальцы дважды ложились на клавиатуру и их дважды приходилось отдергивать, он вызвал на экран городской телефонный справочник и нашел в нем Сильвию Ферро-Мэйн. Напротив ее фамилии был указан всего один номер. Обитала Сильвия в Оранжевой Жилой башне.
После четырех гудков на экране так никто и не появился. Автоответчик тоже не заработал.
Неужели она на службе? Натаниэль набрал знакомый номер.
– Канцелярия сенатора Хельмсуорта.
На него смотрела темнокожая женщина с курчавыми волосами, сильным носом и сияющей улыбкой.
– Говорит лорд Уэйлер из легатуры Аккорда. Я ищу Сильвию Ферро-Мэйн.
– Одну минуту, лорд Уэйлер.
Вскоре появилась Сильвия в своем обычном костюме в желтую полоску. Две пуговицы у ворота были расстегнуты, а волосы растрепались.
– Работаете?
– Как обычно, лорд Уэйлер.
– Есть ли шанс убедить вас заняться чем-нибудь другим? Например, показать мне город?
– До середины дня у меня все забито.
– Ну и замечательно. Тогда – в середине дня. Мне куда-нибудь подъехать?
– Давайте я лучше сама зайду в легатуру около 14.00. Там есть дежурный, чтобы вас позвали?
– Есть. Всегда есть, – печально ответил Натаниэль.
– Значит, в два часа, любезный посланник.
Натаниэль оказался перед пустым экраном. Он откинулся на спинку кресла.
Что еще он может сделать? Почему ему не сидится на месте?
Взгляд упал на пульт. Не подлить ли масла в огонь?
Эколитарий улыбнулся. Даже если те, кто за ним следит, повсюду натыкали «жучков», заблокировать связь им не удастся.
«Сэм! – начал он набирать на клавиатуре. – А вы слышали последние новости про посланника с черной планеты? У него в конторе все с ума посходили. Одному бедолаге память отшибло – вообразил, что ему восемнадцать лет. Это тот, кто заходил к посланнику в кабинет перед самым фейерверком. По слухам, деньгу он получал из трех разных мест: одно – Аккорд, а про два других сами догадайтесь».
Натаниэль понимал, что текст слабенький; впрочем, главное, чтобы про Аккорд вообще не забыли. Он отослал сообщение и принялся вышагивать по библиотеке, казавшейся теперь слишком тесной, время от времени поглядывая на часы на пульте. Скорей бы!..
Эколитарий поразмыслил, не пробежаться ли в тренировочных целях по коридорам, но решил этого не делать. В качестве компромиссного варианта он опять сел за пульт и вызвал на экран данные по истории Нью-Августы. Вдруг узнает что-нибудь новое?
Как ни странно, в Империи, похоже, не существовало проблем с доступом к открытым библиотечным файлам. Одно оглавление чего стоило! Оно разожгло аппетит, и Натаниэль зарылся в информацию.
Звонок.
Едва подавив в себе желание подпрыгнуть в кресле, эколитарий коснулся панели.
– Лорд Уэйлер?
На экране была Хивер. Натаниэль взглянул на часы: 14.07.
– Да?
– В приемной дама. Говорит, что вы ее ждете.
– Мисс Ферро-Мэйн? Ах да. Сейчас подойду.
Эколитарий выключил экран. За все это время он успел прочитать лишь об основании Нью-Августы и о событиях, приведших к созданию Империи после распада Второй Федерации.
Обнаружив, что до сих пор одет в зеленый домашний костюм, он удалился в спальню и быстро натянул желто-коричневый пиджак и такие же брюки.
Когда Натаниэль вышел в приемную, Сильвия встала. На ней теперь была темно-синяя блузка с коротким рукавом и белой оторочкой и широкие штаны ей в тон. Этот цвет придавал ее лицу хрупкий, почти эльфийский вид.
– Наверно, вы совсем заработались, – сказала она.
– Да нет. Так, читал кое-что.
– Только Кортни не говорите, – пошутила Сильвия.
– Это будет наш секрет. – Натаниэль взглянул на Хивер и пожал плечами. – Когда возвращусь, не осведомлен.
– Не беспокойтесь, лорд Уэйлер, – улыбнулась та. – Вам необходимо развеяться.
Выйдя в коридор, эколитарий повернулся к Сильвии.
– С чего начнем?
Женщина остановилась.
– Что вы задумали на этот раз?
Проигнорировав острую нотку в ее голосе, он ответил:
– Погулять, посмотреть, возможно – пообедать где-нибудь, где вы предложите. В общем, отдохнуть. Разве я недостаточно четко выражался?
– Я сомневалась. Хотела прояснить ситуацию. Вы видели огненные фонтаны в Галерее?
– Я и Галерею-то не видел. Где это?
– Пойдемте. Нужно спуститься к поездам. В Галерее выставляют самые выдающиеся произведения. Экспозиция меняется почти ежедневно, порой попадаются восхитительные вещи. Кроме того, там есть отдел доимперского искусства, ретроспектива от самого начала.
Она взяла его за руку и быстрым шагом, почти срываясь на бег, повела к лифтам. С такой скоростью путь занял всего несколько минут. Вскоре Натаниэль уже оказался в Галерее.
Главный круглый зал был больше, чем приемная императора, и более чем вдвое выше. Площадку в середине, шагов пятьдесят в поперечнике, окружала трехметровая бронзовая стена.
За стеной и над нею пылали огненные фонтаны. Разноцветные языки пламени сплетались между собою, мерцали, гасли и вновь взметались ввысь – так мог бы выглядеть умирающий ангел, которого душит вспышками красной злобы демон, а так – ангел-победитель, заливающий мир сиянием добродетели.
Зеленый, зеленый!.. Впервые за долгие дни в коридорах и тоннелях Нью-Августы Натаниэль увидел настоящий зеленый цвет, льющийся извечным триумфом весны, сменяющийся более темным оттенком лета, после – алым золотом осени и, наконец, мертвой белизной зимы.
Он стоял, будто в трансе, и только смотрел.
– Вы скучаете по Аккорду?
– Да. Здесь так много бесконечных тоннелей, но на траву можно лишь смотреть из окна, а коснуться ее нельзя.
Сильвия тронула его руку.
– Пойдемте посмотрим на старый Зал скульптуры.
Со свойственной ей грацией танцовщицы она опять метнулась вперед, и неуклюжий Натаниэль едва не упал. Пришлось вспомнить, что Сильвия в свое время была – а может, и до сих пор остается – агентом Имперской Разведывательной Службы.
Нет, поправился эколитарий, несомненно, до сих пор остается. Как иначе ей удалось бы провести его в башню Минобороны?
– Эта скульптура очень древняя, тогда даже не было атомной энергии. Называется «Мыслитель».
– А торговые переговоры уже существовали?
– Будьте в меньшей степени дипломатом, любезный посланник, и в большей – художником.
– Да я и прямую линию не проведу!
Сильвия скользнула к следующей скульптуре, изображавшей человека, выбирающегося из расколотого шара. Натаниэль несколько секунд ее разглядывал, пока не понял, что шар – это Терра, а неясные линии на его поверхности – очертания континентов.
Скульптору удалось уловить стальное выражение решимости – вроде того, что эколитарию не раз приходилось видеть на лицах солдат Института, – и намек на надежду, взгляд, направленный за горизонт.
– «Полет», около 100 года атомной эры. Автор неизвестен.
Эколитарий кивнул. Сильвия, уже отошедшая к следующей скульптуре, не понимала, что имел в виду создатель «Полета». А он – понимал. Возможно, в этом и состояло противоречие между Империей и Аккордом. Империя всегда стремилась к замкнутости, будь то в коридорах Нью-Августы или в границах между секторами, протянутых среди звезд.
Дальше стояла фигура танцовщицы, невозможным образом державшаяся на кончике одного пальца ноги.
– Вам не хватает балета? – спросил Натаниэль.
– Он навсегда остается в крови, его не вытравишь.
– Почему вы перестали им заниматься?
– Плохо получалось. Во всяком случае, для Императорского Двора – туда ведь отбирают лучших из лучших с сотен планет. Ох! Я сопротивлялась, но в конце концов пришлось признать вердикт Арбитра.
– Арбитра?
– Вы не знаете? Арбитры Искусств. Они решают, кто может получить подобную профессию.
– Это так важно?
– Любезный посланник, для человека искусства это – всё. Если Арбитр не одобрит вашу кандидатуру, вам приходится либо эмигрировать, либо поступить на службу.
– Понятно. И вы?..
– И я поступила в службу внешних сношений. Только и всего. – В ее словах слышалась горечь.
– А почему не эмигрировали туда, где могли бы танцевать?
– Это не так просто. Направления на эмиграцию выдаются случайным образом. Иначе дети тех, у кого есть связи, оседали бы на планетах вроде Каллерии и Эйнштейна, а людей безвестных и впавших в немилость высылали бы в Альпарту. Единственная сфера, где сохраняется абсолютная справедливость, – эмиграционная лотерея.
Натаниэлю в это не верилось, однако он держал язык за зубами. Теперь он намного лучше понимал, каким образом Империя поддерживает порядок в Нью-Августе.
– Вы теперь совсем не танцуете?
– Только в свободное время, в качестве хобби. Но довольно об этом.
Натаниэль погладил Сильвию по плечу, не зная, что еще может сделать.
Она отдернулась, коснулась его ладони и шагнула к следующему экспонату.
Весь остальной Зал скульптуры был словно в тумане. Натаниэль думал только о двух статуях – о человеке, вылупляющемся из скорлупы Терры, и о танцовщице.
Когда они вышли из Галереи, Сильвия остановилась и махнула рукой в сторону миниатюрного садика по пути к главному залу.
– А на Аккорде цветы похожи на наши?
– У нас их немного, в основном – на фруктовых деревьях. И все когда-то привезены с Терры.
Натаниэль надеялся, что Сильвия пропустит эти слова мимо ушей, хотя и знал, что будет иначе. Теперь ему предстояло объяснить, не впадая в научный педантизм, что биосфера Аккорда – продукт параллельной эволюции, и основные семейства растений напоминают скорее вечнозеленые голосеменные, нежели терранские лиственные деревья. По прошествии двух тысяч лет виды, импортированные с Терры, начали доминировать над автохтонной флорой Аккорда. Для сохранения баланса Институт разработал более стойкие сорта и гибриды, в результате чего в ряде случаев положение изменилось к обратному. Полностью аборигенная растительность сохранилась в сухих высокогорных степях, поскольку терранские кактусы и полевые травы завезены на планету не были. Теперь попробуйте это изложить популярно.
– Цветы – только на фруктовых деревьях?! Как интересно. Мы сидим взаперти из-за экологических проблем, а вы можете свободно гулять по всей планете, но там и посмотреть-то не на что?
– Ну, не совсем. Скажем, паличное дерево весьма живописно в сухой сезон, когда на нем распускаются листовидные отростки, окрашенные в желто-зеленую полоску.
– А как же цветы? Обычные цветы – они же такие красивые!
Натаниэль пожал плечами. Он сам любил смотреть на паличные деревья и весеннюю поросль в коррановых лесах – так же, как любой другой человек, – а большое разнообразие покрытосеменных его эстетических вкусов не ласкало.
– Может, в этом и дело, – задумчиво пробормотала Сильвия.
– Какое дело? – спросил эколитарий, разозлившись, сам не зная почему.
– А то, что вы не понимаете своей бедности, то, что черное с темно-зеленым так вам идет. Цветы и балет хорошо сочетаются с солнцем и открытым небом. Небо у вас есть, а цветов – нет. У нас же есть цветы. – Она обвела садик взглядом. – Впрочем, сейчас не время философствовать. Вам надо многое успеть увидеть до отлета, и едва ли вы задержитесь для осмотра города, когда закончите свои переговоры. А этого уже недолго ждать.
Она двинулась вперед.
– Теперь вам следует осмотреть Лабиринт Предателей.
Натаниэль подавил в себе желание спросить, почему она думает, будто до окончания переговоров осталось немного. Сильвия с раздражающей поспешностью перескакивала от одной темы к другой, ни одной не доводя до конца.
«Лабиринт Предателей»? Что бы это значило?
Сильвия шла все так же быстро, и эколитарию пришлось ускорить шаг, чтобы не отставать от нее.
– Не хотите рассказать мне о своем армейском прошлом, любезный посланник?
– Об армейском прошлом?
– У вас походка военного. Держу пари, если понадобится, вы великолепно бегаете кросс.
– Что такое «Лабиринт Предателей»? – спросил он, не желая вдаваться в подробности своей карьеры.
– Он был создан во времена Первого Основания. Легенда гласит, что его построил Директорат при Альрегорде. Тот называл свергнутых олигархов крысами, но любая крыса, способная пробежать через лабиринт, получала право на эмиграцию. Туда можно попасть из вестибюля Министерства обороны.
В истории Нью-Августы, прочитанной Натаниэлем, ничего не говорилось о Лабиринте Предателей, а правлению Директората под властью Альрегорда было отведено всего два коротких параграфа.
Сильвия скользнула в спусковую шахту, ожидая, что эколитарий последует за нею. Он и последовал, правда, без ее горячей поспешности.
Лабиринт Предателей был обеззаражен и покрыт сверху прозрачным пермостеклом, по которому могли ходить, глядя вниз, туристы. На площадке было почти пусто, только где-то впереди бродил мужчина и двое ребятишек.
Каждая ловушка, располагавшаяся внизу, была помечена специальной табличкой.
– Точка номер шесть, – провозгласил бестелесный голос, когда Натаниэль приблизился. – Проваливающаяся плита пола. Противовесы установлены таким образом, чтобы устройство срабатывало, только когда центр тяжести тела окажется на расстоянии метра от края плиты. Согласно архивам, преодолеть эту зону удавалось не более чем двадцати процентам осужденных преступников.
Эколитарий пошел дальше.
– Точка номер девять. Как видите, она напоминает пандус, ведущий под небольшим уклоном в тупик, однако поверхность пола особым образом обработана в целях снижения силы трения, благодаря чему влезть обратно может только человек, обладающий особой ловкостью.
Натаниэль не стал задаваться вопросом о том, что происходило с людьми, такой ловкостью не обладавшими. Сказанного в двух параграфах, посвященных Альрегорду, было достаточно.
– Точка номер тридцать шесть. Ложный выход, идентичный настоящему, за исключением печати Директората под надписью. Каждому осужденному перед тем, как его помещали во входную зону, демонстрировалось изображение выхода, однако не говорилось, на что следует обратить внимание. Когда Лабиринт был восстановлен при императоре Х'тайллене, кремационная аппаратура, встроенная в стены, как и некоторое другое оборудование Лабиринта, была демонтирована в качестве меры предосторожности.
Сильвия ждала Натаниэля на другом конце площадки.
– Почему вы решили, что мне следует это видеть?
– Решила, и все тут. Считайте, что у меня есть собственные причины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25