Выпрямившись, он метнул копье в Кривоглаза.
Увидев это, капитан припал к земле. Но рядом с ним стоял один из его бойцов, и копье вонзилось прямо в грудь злополучного пирата. С душераздирающим воплем он рухнул замертво.
Бой закипел!
Матушка Меллус увидела, что Клыкач и отряд факелоносцев суетятся около ворот. Не мешкая, она бросилась к Кротоначальнику:
— Хватайте свои булыжники и скорей к воротам. Да только цельтесь получше, старайтесь не задевать этих бедняг, невольников.
Выстроившись на стене, Кротоначальник и его отряд обрушили на головы крыс град камней. Клыкач как раз собирался швырнуть свой факел в ворота, когда мощный удар сбил его с ног. Оглушенный, Клыкач растянулся на тропе, выронив потухший факел. Невольники бросились врассыпную, но Фринк и Рыбоед успели-таки метнуть свои факелы. Один из них отскочил от ворот, не причинив им ни малейшего вреда, но второй попал точно в цель — деревянная резьба занялась огнем. Флэгг бросился тушить пламя, но тут наткнулся на Сакстуса. Закрыв морду лапами, мышонок сотрясался от рыданий. Флэгг схватил его в охапку:
— Сакстус, дружище, что с тобой? Ты ранен?
Сактус покачал головой, слезы ручьями текли из его глаз.
— Ох, Флэгг, я убил его! — с дрожью в голосе выкрикнул он. — Убил! Только что он был жив, и вдруг мое копье вонзилось ему в грудь. Как он кричал, Флэгг, как стонал. Я до сих пор слышу. А потом упал. Это я убил его, я!
Флэгг окликнул проходившую мимо матушку Меллус:
— Эти прохвосты подожгли ворота. Беги туда, глянь, что можно сделать. А я мигом нагоню.
Флэгг взял Сакстуса за подбородок своей здоровенной лапой и заглянул в его заплаканные глаза:
— Разве кто-то из нас хотел убивать, дружище! Но война есть война. Тут или ты, или тебя, третьего не дано.
И помни, мы не только за собственную шкуру деремся.
Мы защищаем Рэдволл, родной наш дом. Подумай о нашей детворе — ведь крысы и их не пожалеют. Стоит разбойникам ворваться в аббатство, они потопят его в крови.
Сейчас не время лить слезы — надо прогнать врага прочь от этих стен.
Сакстус послушно утер глаза. Потом он схватил пращу и ловко метнул в крыс камень.
— Получай! Не видать вам нашего аббатства как своих ушей!
Камни, стрелы, копья и пики, которыми обменивались крысы и рэдволльцы, со звоном и свистом рассекали воздух. Матушка Меллус и три крота, Бакстон, Топотун и Данти, накачали бочку воды и подкатили ее к горящим воротам. Кротоначальник и его команда высыпали со стен полные корзины земли, чтобы сбить языки пламени.
Пользуясь тем, что взрослым не до них, кротенок Грабб и неразлучные выдрята удрали из спальни. Малышей разбудил лязг и грохот; они решили не упускать случая стяжать славу на поле брани. Первым делом они пробрались в пустую кухню и принялись искать, не подвернется ли какое подходящее оружие.
На кухонном столе лежали огромные, до блеска начищенные ножи для резки овощей. Малыши схватили их и принялись плясать, потрясая грозными клинками.
И неугомонная троица выбралась на лужайку, волоча за собой ножи; правда, малыши чуть было не наткнулись на матушку Меллус, которая вместе с кротами катила к воротам очередную бочку с водой, но успели юркнуть за кусты. Ранн прижал лапу к губам:
— Ш-ш-ш! Заходим с другой стороны, парни!
Малыши кое-как вскарабкались вверх, на угол северной и восточной стен. Тут они начали препираться, потому что перепутали ножи и теперь никак не могли решить, где чей.
Пока они разбирались с оружием, над головами их, едва не задев Бэгга по уху, просвистел железный крюк.
Он попал как раз в расщелину между камнями. Кто-то натянул привязанную к крюку веревку. Грабб похлопал приятеля по голове:
— Повезло. А то был бы ты, красавец, без ушей.
За первым крюком не замедлил последовать второй, затем еще и еще. Со свистом и треском крюки впивались в стену, и к каждому была привязана веревка. Ранн вскарабкался на плечи Грабба и вгляделся в темноту:
— Парни, да ведь это крысяки! Лезут наверх, прямо на стену!
Бэгг бросил взгляд на главные ворота, где вовсю кипело сражение:
— Уф, по-моему, крик поднимать глупо. У них и так хватает дел. Да и ма Меллус, если нас застукает, сразу погонит спать. Или оставит без завтрака, а может, весь день продержит взаперти, а то еще…
Ранн чумазой лапой заткнул братишке рот:
— Ладно, хватит страшилки рассказывать. Ножички-то нам зачем? Сейчас — чик! — и перережем веревки! Хохо-хо, вот будет смеху!
— Крысяки себе все зады отобьют! Давайте я буду резать посредине, а вы по краям.
Кайбо почти достиг цели. Зажав в зубах меч, он оглянулся на других крыс. Те бесшумно карабкались все выше и выше, глаза их сверкали победным огнем. Земля осталась далеко внизу, а высоты Кайбо всегда побаивался.
Зажмурив глаза, чтобы не смотреть вниз, он вновь принялся карабкаться по веревке. Казалось, стоит еще пару раз подняться, и когти его вцепятся в зубцы на вершине стены. Тут послышалось какое-то хихиканье, резкий свистящий звук, и туго натянутая веревка вдруг ослабла.
— Ооооооооо!
Оторопевшие от удивления крысы проводили Кайбо глазами: он исчез в кромешной тьме у подножия стены, до них донесся лишь глухой звук ударившегося оземь тела. И сразу со всех сторон раздались свист и хлопанье — веревки одна за другой обрывались под острыми лезвиями кухонных ножей. Воздух наполнился визгом и стонами. Один из пиратов рухнул вниз, так и не проронив ни звука, с недоумением уставившись на веревку, которую все еще сжимал в лапах.
А троица малышей торжествовала победу. В три удара они перерезали последнюю веревку, самую прочную и толстую.
— Раз, два, три, готово! Не придете, гады, снова! — довольно напевал Бэгг.
И последний враг, отчаянно вопя, сорвался вниз.
Тем временем Кривоглазу, осаждавшему западную стену, пришлось круто изменить мнение о жителях аббатства, которых он то и дело величал олухами и раззявами. Камни и пики, пущенные рэдволльцами, летели без промаха, так что крысам пришлось отступить и залечь в канаве. Растерянный, сбитый с толку, крысиный капитан едва успевал пригибаться, когда над его головой проносился увесистый булыжник или самодельная пика. Клыкач по-прежнему лежал на тропе, не подавая признаков жизни, а Фринк и Рыбоед только и делали, что гонялись за невольниками — те пытались ускользнуть и скрыться на просторах равнины. Пригнув голову и всем телом извиваясь по дну канавы, к капитану подполз Сопленос, раненный в лапу:
— Капитан, эти деревенские пентюхи дерутся как черти!
— А ты, недоумок, верно, ждал, что тебя встретят с распростертыми объятиями?
— Ждать не ждал, только стрелы и пики у нас все вышли. Приходится кидать в них хлам, которым они нас поливают. У них-то этого добра надолго хватит.
Кривоглаз презрительно сплюнул:
— Да уж, камней и палок! Разрази меня гром, если у них там найдется хоть один стоящий меч или кинжал.
Погоди, сейчас Кайбо и его молодцы вскарабкаются на эти проклятые стены — тогда мы устроим им потеху, покажем, как дерутся крысы-пираты!
Острозуб, лежавший поблизости, недоверчиво затряс головой:
— Куда они только запропастились, Кайбо и его парни?
За это время новую крепость можно было отгрохать, а они все не могут вскарабкаться на какую-то жалкую стенку.
В следующую секунду ему пришлось пожалеть о своих словах.
— Уж больно ты востер на язык, приятель, — повернулся к нему разъяренный Кривоглаз. — Верно, такому шустрому малому скучно лежать в канаве на брюхе. Иди-ка проверь, посмотри, что там творится у восточной стены.
А ты, Сопленос, оттащи-ка в канаву этого кретина Клыкача. Смотреть противно, как эта падаль валяется на дороге.
Матушка Меллус схватила полную корзину булыжников, как следует прицелилась и метнула ее в канаву. Визг, стоны и проклятия, раздавшиеся внизу, подтвердили, что барсучиха не промахнулась. Она подмигнула рэдволльцам, которые без устали посылали во вражеский стан камни из пращей:
— Накормим крыс до отвала! Не давайте им передышки — пусть носа не высовывают из канавы. Ну что, Сакстус, как настроение?
Мышонок ловко увернулся от просвистевшего мимо камня и тут же запустил его обратно.
— Отлично! Но мне вот что странно. По-моему, там, в канаве, десятка три крыс, никак не больше. А когда Флэгг увидел их в лесу, он насчитал около сотни. Где же остальные?
— Ты прав, очень странно. Я-то сама их не считала.
Может, нам стоит обойти стены кругом, вдруг эти прохвосты подстраивают какую-нибудь новую пакость. Ты иди на южную стену, а я на восточную… Ох, у меня сейчас вся шерсть выпадет! С этими Диббунами хлебнешь горя! Глянь только, они там, на восточной стене!
Трое юных друзей по оружию высматривали, не осталось ли где еще веревки, когда на них вихрем налетели матушка Меллус, Сакстус и Флэгг.
— Управы на вас нет, негодники! Вам ведь сказано было спать, а? Ну-ка живо отдавайте ножи! Ишь игрушку нашли! Как вы еще лапы друг другу не поотрезали?
— И не играли мы вовсе! Мы спасали…
— Погодите, вот брат Олдер увидит, что сталось с его лучшими ножами, достанется вам на орехи.
Тут Флэгг заметил огромный железный крюк:
— Глянь только на эту штуковину! Ох, а внизу что творится! Взгляни, там кишмя кишит крысами. Кто это их так отделал? Ну и дела!
Грабб обиженно затряс головой:
— Я же говорю, это мы перерезали веревки, вот крысяки и шлепнулись.
— А вы одно знаете — ругаться! За то, что мы всех спасли! Вот в следующий раз не будем…
Сакстус перегнулся через стену:
— Вот это да! Глазам своим не верю!
Внизу и впрямь валялось десятка полтора крыс, мертвых и раненых — некоторые, падая, налетели на острые ветки и сучья, других придавили тела товарищей. Те, кто был еще жив, скулили от боли, корчились, потирали разбитые головы и переломанные лапы.
— Ну, ребята, вы сегодня отличились, не будь я выдрой! Значит, эти мерзавцы вон что удумали — потихоньку взобрались наверх, а вы их…
Сакстус не смог удержаться от смеха, но матушка Меллус бросила на него такой ледяной взгляд, что тот сразу осекся. Флэгг, не обращая внимания на суровость барсучихи, принялся тискать юных героев и трясти им лапы:
— Ну молодцы ребята, ну герои! Да, наделали бы эти крысы переполоху, не подоспей вы со своими ножами! Вот как бывает — такие крохи спасли аббатство!
Бэгг и Ранн, утомленные подвигами, уселись на стену, позевывая и потирая глаза. Барсучиха сгребла обоих в охапку. Она пыталась сделать вид, что очень сердита, но улыбка, игравшая на ее губах, говорила сама за себя.
— Ну что, идем, герои. Настало время отдохнуть от ратных дел.
Грабб был доставлен в спальню с почетом, на закорках у здоровяка Флэгга.
— Я самый смелый, — сонно лепетал он. — А вырасту, буду как Мартин Воитель!
Кривоглаз вышел на тропу, волоча за собой Паккатуга.
Капитан повернулся к неприступным стенам, приставил к горлу пленника меч и заорал во всю глотку:
— Еще один камень — и белке конец!
Раф Кисточка опустил пращу:
— Хорошо, передохнем. Что скажешь, крысиное отродье?
Все рэдволльцы, стоявшие на северных и западных стенах, отложили пики и камни и прислушались. Лунный луч выхватывал из темноты тощую фигуру крысиного капитана.
— Прекратите пальбу. Дайте нам возможность отступить! — выкрикнул он.
Раф презрительно фыркнул:
— Что, паршивцы, видно, угощение не по нутру пришлось?
— С нас хватит. На сегодня. Ваша взяла, деревня.
Только не думайте, что это конец. Мы вернемся, и очень скоро. А теперь дайте нам возможность отступить без потерь, или я прикончу белку.
На стене появился Симеон, опирающийся на лапу аббата:
— Уходите. Вы давно могли сделать это. И нет нужды угрожать жизни беззащитного пленника.
Кривоглаз подал знак, и крысы начали позорное отступление. Напоследок он не вытерпел:
— Эй, ты, старикан мышиный, там, на стене! Мы уходим. Но скоро ты увидишь, что такое настоящая битва! Симеон повернул голову туда, откуда раздавался злобный хриплый голос.
— Ты ошибаешься. Мне не дано что-либо увидеть, ибо я рожден слепым. Но мне многое открыто. К примеру, я знаю, что сейчас ты задыхаешься от злобы и содрогаешься от страха. Я знаю также, что у тебя всего один глаз.
И скажу по совести, меня удивляет твоя глупость. Ведь не надо ни острого ума, ни острого зрения, чтобы понять — доколе стоит мир, злу никогда не победить добра.
24
Отдохнув и перекусив, путники вновь двинулись на запад — перед ними расстилалось унылое болото.
Мэриел шла первой. Хотя в окутавшем болото полумраке трудно было что-нибудь толком разглядеть, она выбрала самую прямую тропу. Друзья шли за ней след в след, осторожно ощупывая землю лапами, прежде чем сделать шаг. По обеим сторонам тропы росли чахлые деревья; время от времени где-нибудь в глубине, под обманчиво гладким ковром мха, раздавалось предательское бульканье.
— Ох, дядюшка, не хотелось бы мне, горемычному, искупаться в этой мутной водичке, — испуганно бормотал Дарри.
Дандин, который замыкал маленький отряд, положил лапу на плечо ежика:
— А ты смотри получше, куда ступаешь, и, главное, не спеши. Ох, было бы тут хоть чуточку посветлее. А вообще, эта жизнь похожа на гороховый суп — такая же вязкая и зеленая. Кого нам здесь следует остерегаться?
Пупырчатых жаб, насколько я помню?
— Слышь, пока что не видать этих пупырчатых красоток. По-моему, мы верно идем. Старушка Мэриел выбрала как раз ту тропу, что надо, — обернулся к Дандину Тарквин.
Мэриел смотрела прямо перед собой.
— Надеюсь, что так, — откликнулась она. — По крайней мере, эта тропа самая прямая. Ой! Что это там, впереди? Ну-ка постойте.
Друзья остановились. Впереди в сумраке светился огонек, мигающая золотистая искорка. Стоило путникам замереть, огонек тоже замер, покачиваясь над самой тропой.
Но как только Мэриел сделала шаг вперед, двинулась и искорка. Дандину пришла на ум строчка из путеводного стихотворения: «Ни жабе, ни огню не верь».
— Слышь, Дандин, старина, правда твоя. Заманят нас эти огонечки в трясину, так вот!
Мэриел вновь остановилась:
— Ложитесь, и ни звука!
Друзья послушно растянулись на тропе и притихли.
Мэриел, припав к земле, поползла вперед. На этот раз огонек остался неподвижным, — казалось, он посверкивает совсем близко.
Мэриел скрылась во мгле. Яркий огонек по-прежнему горел впереди. Друзья ждали затаив дыхание. Вдруг до них донеслось испуганное кваканье, а вслед — воинственный клич Мэриел и знакомый свист Чайкобоя. Друзья мигом вскочили и бросились вперед.
Вскоре они увидели Мэриел, которая стояла над оглушенной жабой. Болотная жительница отличалась редкостным уродством, все ее тело покрывали бородавчатые наросты. В одной лапе Мэриел крутила Чайкобой, а в другой держала весьма занятное приспособление. Это был маленький фонарик из тонкого горного хрусталя. Внутри жужжали с полдюжины светлячков — они-то и давали бледно-золотистый свет.
Мэриел легонько пнула поверженную жабу лапой:
— Одним ударом мой верный Чайкобой разрешил две загадки. Теперь мы знаем, что за жабы здесь водятся и что у них за огоньки. И куда эти огоньки нас заманивали.
Ион, посмотрите!
Осветив тропу фонариком, они увидели, что всего в нескольких шагах от того места, где они стояли, она резко обрывается — дальше была лишь трясина.
Дарри вздрогнул:
— Да, пошлепай мы прямо за этой тварью и ее фонарем, пускать бы нам пузыри в болоте.
Дандин нагнулся и поднял с тропы камень:
— А то и без пузырей обошлось бы.
Он бросил камень в трясину. На мгновение взбаламутив недвижную зеленую поверхность, камень тут же пошел вниз; мелькнула черная затхлая вода, но в следующую секунду покров ряски вновь сомкнулся.
Бородавчатая жаба тем временем начала приходить в себя; она жалобно закряхтела и потерла глаза перепончатой лапой. Мэриел взмахнула Чайкобоем у нее перед глазами.
— Что, мало тебе? — осведомилась она.
Жаба в страхе отскочила:
— Только не это. Кввак! Рребб!
Дандин извлек из ножен меч и коснулся жабьей морды:
— Эй, ты! Не знаю, что ты против нас замышляла. Знаю, чего хотим мы — перебраться через это болото. Ясно?
Потирая ушибленное место, жаба неохотно кивнула головой.
Дандин повернулся к Мэриел:
— Вот нам и проводник. Что ж, в путь. Она пойдет первой.
— Кввирккк!
Жаба вдруг изловчилась и прыгнула в сторону, прямо в трясину. Дандин бросился вдогонку, но было поздно. Он успел в воздухе схватить жабу за заднюю лапу. Та шлепнулась в болото, увлекая Дандина за собой. Он потерял равновесие, поскользнулся и сорвался с тропы в топкую хлябь. Жаба, ловко работая лапами, мгновенно скрылась из виду, оставив Дандина беспомощно барахтаться; он погружался в бездонное болото.
— Помогите! Скорее! Меня сейчас засосет!
Мэриел, вцепившись в лапу Тарквина, распласталась на тропе и протянула Дандину Чайкобой:
— Держи! Сейчас мы тебя вытащим.
Но Дандину не удавалось дотянуться до веревки. Болото уже затянуло его по самую шею. Тогда Тарквин кинул ему свою харолину:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Увидев это, капитан припал к земле. Но рядом с ним стоял один из его бойцов, и копье вонзилось прямо в грудь злополучного пирата. С душераздирающим воплем он рухнул замертво.
Бой закипел!
Матушка Меллус увидела, что Клыкач и отряд факелоносцев суетятся около ворот. Не мешкая, она бросилась к Кротоначальнику:
— Хватайте свои булыжники и скорей к воротам. Да только цельтесь получше, старайтесь не задевать этих бедняг, невольников.
Выстроившись на стене, Кротоначальник и его отряд обрушили на головы крыс град камней. Клыкач как раз собирался швырнуть свой факел в ворота, когда мощный удар сбил его с ног. Оглушенный, Клыкач растянулся на тропе, выронив потухший факел. Невольники бросились врассыпную, но Фринк и Рыбоед успели-таки метнуть свои факелы. Один из них отскочил от ворот, не причинив им ни малейшего вреда, но второй попал точно в цель — деревянная резьба занялась огнем. Флэгг бросился тушить пламя, но тут наткнулся на Сакстуса. Закрыв морду лапами, мышонок сотрясался от рыданий. Флэгг схватил его в охапку:
— Сакстус, дружище, что с тобой? Ты ранен?
Сактус покачал головой, слезы ручьями текли из его глаз.
— Ох, Флэгг, я убил его! — с дрожью в голосе выкрикнул он. — Убил! Только что он был жив, и вдруг мое копье вонзилось ему в грудь. Как он кричал, Флэгг, как стонал. Я до сих пор слышу. А потом упал. Это я убил его, я!
Флэгг окликнул проходившую мимо матушку Меллус:
— Эти прохвосты подожгли ворота. Беги туда, глянь, что можно сделать. А я мигом нагоню.
Флэгг взял Сакстуса за подбородок своей здоровенной лапой и заглянул в его заплаканные глаза:
— Разве кто-то из нас хотел убивать, дружище! Но война есть война. Тут или ты, или тебя, третьего не дано.
И помни, мы не только за собственную шкуру деремся.
Мы защищаем Рэдволл, родной наш дом. Подумай о нашей детворе — ведь крысы и их не пожалеют. Стоит разбойникам ворваться в аббатство, они потопят его в крови.
Сейчас не время лить слезы — надо прогнать врага прочь от этих стен.
Сакстус послушно утер глаза. Потом он схватил пращу и ловко метнул в крыс камень.
— Получай! Не видать вам нашего аббатства как своих ушей!
Камни, стрелы, копья и пики, которыми обменивались крысы и рэдволльцы, со звоном и свистом рассекали воздух. Матушка Меллус и три крота, Бакстон, Топотун и Данти, накачали бочку воды и подкатили ее к горящим воротам. Кротоначальник и его команда высыпали со стен полные корзины земли, чтобы сбить языки пламени.
Пользуясь тем, что взрослым не до них, кротенок Грабб и неразлучные выдрята удрали из спальни. Малышей разбудил лязг и грохот; они решили не упускать случая стяжать славу на поле брани. Первым делом они пробрались в пустую кухню и принялись искать, не подвернется ли какое подходящее оружие.
На кухонном столе лежали огромные, до блеска начищенные ножи для резки овощей. Малыши схватили их и принялись плясать, потрясая грозными клинками.
И неугомонная троица выбралась на лужайку, волоча за собой ножи; правда, малыши чуть было не наткнулись на матушку Меллус, которая вместе с кротами катила к воротам очередную бочку с водой, но успели юркнуть за кусты. Ранн прижал лапу к губам:
— Ш-ш-ш! Заходим с другой стороны, парни!
Малыши кое-как вскарабкались вверх, на угол северной и восточной стен. Тут они начали препираться, потому что перепутали ножи и теперь никак не могли решить, где чей.
Пока они разбирались с оружием, над головами их, едва не задев Бэгга по уху, просвистел железный крюк.
Он попал как раз в расщелину между камнями. Кто-то натянул привязанную к крюку веревку. Грабб похлопал приятеля по голове:
— Повезло. А то был бы ты, красавец, без ушей.
За первым крюком не замедлил последовать второй, затем еще и еще. Со свистом и треском крюки впивались в стену, и к каждому была привязана веревка. Ранн вскарабкался на плечи Грабба и вгляделся в темноту:
— Парни, да ведь это крысяки! Лезут наверх, прямо на стену!
Бэгг бросил взгляд на главные ворота, где вовсю кипело сражение:
— Уф, по-моему, крик поднимать глупо. У них и так хватает дел. Да и ма Меллус, если нас застукает, сразу погонит спать. Или оставит без завтрака, а может, весь день продержит взаперти, а то еще…
Ранн чумазой лапой заткнул братишке рот:
— Ладно, хватит страшилки рассказывать. Ножички-то нам зачем? Сейчас — чик! — и перережем веревки! Хохо-хо, вот будет смеху!
— Крысяки себе все зады отобьют! Давайте я буду резать посредине, а вы по краям.
Кайбо почти достиг цели. Зажав в зубах меч, он оглянулся на других крыс. Те бесшумно карабкались все выше и выше, глаза их сверкали победным огнем. Земля осталась далеко внизу, а высоты Кайбо всегда побаивался.
Зажмурив глаза, чтобы не смотреть вниз, он вновь принялся карабкаться по веревке. Казалось, стоит еще пару раз подняться, и когти его вцепятся в зубцы на вершине стены. Тут послышалось какое-то хихиканье, резкий свистящий звук, и туго натянутая веревка вдруг ослабла.
— Ооооооооо!
Оторопевшие от удивления крысы проводили Кайбо глазами: он исчез в кромешной тьме у подножия стены, до них донесся лишь глухой звук ударившегося оземь тела. И сразу со всех сторон раздались свист и хлопанье — веревки одна за другой обрывались под острыми лезвиями кухонных ножей. Воздух наполнился визгом и стонами. Один из пиратов рухнул вниз, так и не проронив ни звука, с недоумением уставившись на веревку, которую все еще сжимал в лапах.
А троица малышей торжествовала победу. В три удара они перерезали последнюю веревку, самую прочную и толстую.
— Раз, два, три, готово! Не придете, гады, снова! — довольно напевал Бэгг.
И последний враг, отчаянно вопя, сорвался вниз.
Тем временем Кривоглазу, осаждавшему западную стену, пришлось круто изменить мнение о жителях аббатства, которых он то и дело величал олухами и раззявами. Камни и пики, пущенные рэдволльцами, летели без промаха, так что крысам пришлось отступить и залечь в канаве. Растерянный, сбитый с толку, крысиный капитан едва успевал пригибаться, когда над его головой проносился увесистый булыжник или самодельная пика. Клыкач по-прежнему лежал на тропе, не подавая признаков жизни, а Фринк и Рыбоед только и делали, что гонялись за невольниками — те пытались ускользнуть и скрыться на просторах равнины. Пригнув голову и всем телом извиваясь по дну канавы, к капитану подполз Сопленос, раненный в лапу:
— Капитан, эти деревенские пентюхи дерутся как черти!
— А ты, недоумок, верно, ждал, что тебя встретят с распростертыми объятиями?
— Ждать не ждал, только стрелы и пики у нас все вышли. Приходится кидать в них хлам, которым они нас поливают. У них-то этого добра надолго хватит.
Кривоглаз презрительно сплюнул:
— Да уж, камней и палок! Разрази меня гром, если у них там найдется хоть один стоящий меч или кинжал.
Погоди, сейчас Кайбо и его молодцы вскарабкаются на эти проклятые стены — тогда мы устроим им потеху, покажем, как дерутся крысы-пираты!
Острозуб, лежавший поблизости, недоверчиво затряс головой:
— Куда они только запропастились, Кайбо и его парни?
За это время новую крепость можно было отгрохать, а они все не могут вскарабкаться на какую-то жалкую стенку.
В следующую секунду ему пришлось пожалеть о своих словах.
— Уж больно ты востер на язык, приятель, — повернулся к нему разъяренный Кривоглаз. — Верно, такому шустрому малому скучно лежать в канаве на брюхе. Иди-ка проверь, посмотри, что там творится у восточной стены.
А ты, Сопленос, оттащи-ка в канаву этого кретина Клыкача. Смотреть противно, как эта падаль валяется на дороге.
Матушка Меллус схватила полную корзину булыжников, как следует прицелилась и метнула ее в канаву. Визг, стоны и проклятия, раздавшиеся внизу, подтвердили, что барсучиха не промахнулась. Она подмигнула рэдволльцам, которые без устали посылали во вражеский стан камни из пращей:
— Накормим крыс до отвала! Не давайте им передышки — пусть носа не высовывают из канавы. Ну что, Сакстус, как настроение?
Мышонок ловко увернулся от просвистевшего мимо камня и тут же запустил его обратно.
— Отлично! Но мне вот что странно. По-моему, там, в канаве, десятка три крыс, никак не больше. А когда Флэгг увидел их в лесу, он насчитал около сотни. Где же остальные?
— Ты прав, очень странно. Я-то сама их не считала.
Может, нам стоит обойти стены кругом, вдруг эти прохвосты подстраивают какую-нибудь новую пакость. Ты иди на южную стену, а я на восточную… Ох, у меня сейчас вся шерсть выпадет! С этими Диббунами хлебнешь горя! Глянь только, они там, на восточной стене!
Трое юных друзей по оружию высматривали, не осталось ли где еще веревки, когда на них вихрем налетели матушка Меллус, Сакстус и Флэгг.
— Управы на вас нет, негодники! Вам ведь сказано было спать, а? Ну-ка живо отдавайте ножи! Ишь игрушку нашли! Как вы еще лапы друг другу не поотрезали?
— И не играли мы вовсе! Мы спасали…
— Погодите, вот брат Олдер увидит, что сталось с его лучшими ножами, достанется вам на орехи.
Тут Флэгг заметил огромный железный крюк:
— Глянь только на эту штуковину! Ох, а внизу что творится! Взгляни, там кишмя кишит крысами. Кто это их так отделал? Ну и дела!
Грабб обиженно затряс головой:
— Я же говорю, это мы перерезали веревки, вот крысяки и шлепнулись.
— А вы одно знаете — ругаться! За то, что мы всех спасли! Вот в следующий раз не будем…
Сакстус перегнулся через стену:
— Вот это да! Глазам своим не верю!
Внизу и впрямь валялось десятка полтора крыс, мертвых и раненых — некоторые, падая, налетели на острые ветки и сучья, других придавили тела товарищей. Те, кто был еще жив, скулили от боли, корчились, потирали разбитые головы и переломанные лапы.
— Ну, ребята, вы сегодня отличились, не будь я выдрой! Значит, эти мерзавцы вон что удумали — потихоньку взобрались наверх, а вы их…
Сакстус не смог удержаться от смеха, но матушка Меллус бросила на него такой ледяной взгляд, что тот сразу осекся. Флэгг, не обращая внимания на суровость барсучихи, принялся тискать юных героев и трясти им лапы:
— Ну молодцы ребята, ну герои! Да, наделали бы эти крысы переполоху, не подоспей вы со своими ножами! Вот как бывает — такие крохи спасли аббатство!
Бэгг и Ранн, утомленные подвигами, уселись на стену, позевывая и потирая глаза. Барсучиха сгребла обоих в охапку. Она пыталась сделать вид, что очень сердита, но улыбка, игравшая на ее губах, говорила сама за себя.
— Ну что, идем, герои. Настало время отдохнуть от ратных дел.
Грабб был доставлен в спальню с почетом, на закорках у здоровяка Флэгга.
— Я самый смелый, — сонно лепетал он. — А вырасту, буду как Мартин Воитель!
Кривоглаз вышел на тропу, волоча за собой Паккатуга.
Капитан повернулся к неприступным стенам, приставил к горлу пленника меч и заорал во всю глотку:
— Еще один камень — и белке конец!
Раф Кисточка опустил пращу:
— Хорошо, передохнем. Что скажешь, крысиное отродье?
Все рэдволльцы, стоявшие на северных и западных стенах, отложили пики и камни и прислушались. Лунный луч выхватывал из темноты тощую фигуру крысиного капитана.
— Прекратите пальбу. Дайте нам возможность отступить! — выкрикнул он.
Раф презрительно фыркнул:
— Что, паршивцы, видно, угощение не по нутру пришлось?
— С нас хватит. На сегодня. Ваша взяла, деревня.
Только не думайте, что это конец. Мы вернемся, и очень скоро. А теперь дайте нам возможность отступить без потерь, или я прикончу белку.
На стене появился Симеон, опирающийся на лапу аббата:
— Уходите. Вы давно могли сделать это. И нет нужды угрожать жизни беззащитного пленника.
Кривоглаз подал знак, и крысы начали позорное отступление. Напоследок он не вытерпел:
— Эй, ты, старикан мышиный, там, на стене! Мы уходим. Но скоро ты увидишь, что такое настоящая битва! Симеон повернул голову туда, откуда раздавался злобный хриплый голос.
— Ты ошибаешься. Мне не дано что-либо увидеть, ибо я рожден слепым. Но мне многое открыто. К примеру, я знаю, что сейчас ты задыхаешься от злобы и содрогаешься от страха. Я знаю также, что у тебя всего один глаз.
И скажу по совести, меня удивляет твоя глупость. Ведь не надо ни острого ума, ни острого зрения, чтобы понять — доколе стоит мир, злу никогда не победить добра.
24
Отдохнув и перекусив, путники вновь двинулись на запад — перед ними расстилалось унылое болото.
Мэриел шла первой. Хотя в окутавшем болото полумраке трудно было что-нибудь толком разглядеть, она выбрала самую прямую тропу. Друзья шли за ней след в след, осторожно ощупывая землю лапами, прежде чем сделать шаг. По обеим сторонам тропы росли чахлые деревья; время от времени где-нибудь в глубине, под обманчиво гладким ковром мха, раздавалось предательское бульканье.
— Ох, дядюшка, не хотелось бы мне, горемычному, искупаться в этой мутной водичке, — испуганно бормотал Дарри.
Дандин, который замыкал маленький отряд, положил лапу на плечо ежика:
— А ты смотри получше, куда ступаешь, и, главное, не спеши. Ох, было бы тут хоть чуточку посветлее. А вообще, эта жизнь похожа на гороховый суп — такая же вязкая и зеленая. Кого нам здесь следует остерегаться?
Пупырчатых жаб, насколько я помню?
— Слышь, пока что не видать этих пупырчатых красоток. По-моему, мы верно идем. Старушка Мэриел выбрала как раз ту тропу, что надо, — обернулся к Дандину Тарквин.
Мэриел смотрела прямо перед собой.
— Надеюсь, что так, — откликнулась она. — По крайней мере, эта тропа самая прямая. Ой! Что это там, впереди? Ну-ка постойте.
Друзья остановились. Впереди в сумраке светился огонек, мигающая золотистая искорка. Стоило путникам замереть, огонек тоже замер, покачиваясь над самой тропой.
Но как только Мэриел сделала шаг вперед, двинулась и искорка. Дандину пришла на ум строчка из путеводного стихотворения: «Ни жабе, ни огню не верь».
— Слышь, Дандин, старина, правда твоя. Заманят нас эти огонечки в трясину, так вот!
Мэриел вновь остановилась:
— Ложитесь, и ни звука!
Друзья послушно растянулись на тропе и притихли.
Мэриел, припав к земле, поползла вперед. На этот раз огонек остался неподвижным, — казалось, он посверкивает совсем близко.
Мэриел скрылась во мгле. Яркий огонек по-прежнему горел впереди. Друзья ждали затаив дыхание. Вдруг до них донеслось испуганное кваканье, а вслед — воинственный клич Мэриел и знакомый свист Чайкобоя. Друзья мигом вскочили и бросились вперед.
Вскоре они увидели Мэриел, которая стояла над оглушенной жабой. Болотная жительница отличалась редкостным уродством, все ее тело покрывали бородавчатые наросты. В одной лапе Мэриел крутила Чайкобой, а в другой держала весьма занятное приспособление. Это был маленький фонарик из тонкого горного хрусталя. Внутри жужжали с полдюжины светлячков — они-то и давали бледно-золотистый свет.
Мэриел легонько пнула поверженную жабу лапой:
— Одним ударом мой верный Чайкобой разрешил две загадки. Теперь мы знаем, что за жабы здесь водятся и что у них за огоньки. И куда эти огоньки нас заманивали.
Ион, посмотрите!
Осветив тропу фонариком, они увидели, что всего в нескольких шагах от того места, где они стояли, она резко обрывается — дальше была лишь трясина.
Дарри вздрогнул:
— Да, пошлепай мы прямо за этой тварью и ее фонарем, пускать бы нам пузыри в болоте.
Дандин нагнулся и поднял с тропы камень:
— А то и без пузырей обошлось бы.
Он бросил камень в трясину. На мгновение взбаламутив недвижную зеленую поверхность, камень тут же пошел вниз; мелькнула черная затхлая вода, но в следующую секунду покров ряски вновь сомкнулся.
Бородавчатая жаба тем временем начала приходить в себя; она жалобно закряхтела и потерла глаза перепончатой лапой. Мэриел взмахнула Чайкобоем у нее перед глазами.
— Что, мало тебе? — осведомилась она.
Жаба в страхе отскочила:
— Только не это. Кввак! Рребб!
Дандин извлек из ножен меч и коснулся жабьей морды:
— Эй, ты! Не знаю, что ты против нас замышляла. Знаю, чего хотим мы — перебраться через это болото. Ясно?
Потирая ушибленное место, жаба неохотно кивнула головой.
Дандин повернулся к Мэриел:
— Вот нам и проводник. Что ж, в путь. Она пойдет первой.
— Кввирккк!
Жаба вдруг изловчилась и прыгнула в сторону, прямо в трясину. Дандин бросился вдогонку, но было поздно. Он успел в воздухе схватить жабу за заднюю лапу. Та шлепнулась в болото, увлекая Дандина за собой. Он потерял равновесие, поскользнулся и сорвался с тропы в топкую хлябь. Жаба, ловко работая лапами, мгновенно скрылась из виду, оставив Дандина беспомощно барахтаться; он погружался в бездонное болото.
— Помогите! Скорее! Меня сейчас засосет!
Мэриел, вцепившись в лапу Тарквина, распласталась на тропе и протянула Дандину Чайкобой:
— Держи! Сейчас мы тебя вытащим.
Но Дандину не удавалось дотянуться до веревки. Болото уже затянуло его по самую шею. Тогда Тарквин кинул ему свою харолину:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29