Кокена хотела, чтобы он выиграл свободу, пока она жива и поддерживает
его.
Озноб. Атон опознал бы озноб сразу, коснувшись ее, ибо во время их
разговора болезнь зашла уже слишком далеко. Кокене наверняка стоило
больших усилий не терять сознание и настраивать его на поединок, смысл
которого она сама не вполне понимала. И вот поединок завершен, ее роль
сыграна - и она прекратила борьбу.
Если, конечно, не сделала этого раньше, когда увидела, что хвея
умерла.
Атон нескончаемо долго стоял перед Кокеной на коленях и, взяв в
ладонь ее руку, смотрел в спокойное лицо. Знала ли она, что в третий раз
он ее не предал? Слезы навернулись ему на глаза, когда холод перетек из ее
руки в его руку, в его дух.
"Моя любовь к тебе, - думал он, - моя любовь к тебе не слабее. Все,
что раньше ты делила с миньонеткой, принадлежит теперь тебе одной. Моя
вторая любовь сильнее первой".
Она лежала без движений.
Атон, сраженный, опустил голову.
- Цена свободы слишком велика, - пробормотал он.
Раздался настойчивый стук в дверь.
- Это Хтон, - сказал Атон Вениамину, не скрывая более свою
полутелепатию.
Вошел Бедокур и сразу же направился к умирающей девушке.
- Кончена, - проговорил он.
Атон кивнул. Последняя загадка Бедокура была разгадана. Наступил
черед Атона принести себя в жертву.
- Я буду молиться вашему богу, - сказал он Бедокуру, - если только
она выживет.
Бедокур одобрительно кивнул:
- Мы должны отправиться немедленно.
Атон встал, подсунул руки под окоченевшее тело Кокены и поднял ее. Он
понес ее к двери. Вениамин не двинулся с места.
- Кажется, ты продал свою душу, - сказал он.
Атон шагнул в ночь. Над головой светили яркие звезды - звезды,
которых он больше не увидит.
- "Умерьте свет свой золотой!" - тихо процитировал он. - "Моя
возлюбленная спит!.."


$ 400

16
В пещерах было тихо, ни малейшего ветерка. Даже течение воды
прекратилось. Она замерла неподвижно в заводях, слишком мелких для
купанья. Скальные образования приняли необычный оттенок - неестественно
серый, а гротескная форма расходящихся туннелей вызывала отвращение.
Дурные предчувствия росли, пропитанные предчувствием тупика. Некогда
могучая река постепенно иссякла, а увлекательное путешествие выдохлось.
Отряд вновь голодал. Скоро в ход пойдет жребий, если кто-то сам не станет
добровольцем, рухнув без сил. Последняя отметка Бедокура находилась в двух
переходах отсюда. Если в конце этого перехода не найдется новой, придется
вернуться по тропе назад.
Четырнадцать женщин и шесть мужчин пережили тридцать отрезков
Тяжелого Похода... Пока. Несчастные случаи и переутомление все еще брали
свою дань, и химера продолжала преследовать отряд, хотя ей очень редко
представлялся шанс для нападения. Они были дальше от поверхности, чем
когда бы то ни было - и между ними и выходом пребывала в ожидании
Немезида, сведшая с ума Бедокура.
Переход подошел к концу. Все остановились на привал, сгрудившись
вместе, чтобы защититься от зловещих скоплений неведомых сил. Эти пещеры
исполнены угроз.
- Сколько же еще? - пронзительно спросила одна женщина, обращаясь к
мрачным туннелям. Атон согласился: "Какие еще тяготы нужно вынести, чтобы
Хтон нас выпустил?"
Крик. Кричала одна из женщин-разведчиц. Пока отряд отдыхал, группы из
нескольких человек выходили побродить по окрестностям. Химера никогда не
нападала на бдительный отряд.
Все собрались вокруг пирамиды Бедокура с нацарапанным на полу
сообщением. Камень здесь мягкий и легко резался.
- Что это значит?
Типичное указание на опасность - с черепом, но без скрещенных костей.
Под ним одно-единственное слово.
Атон произнес вслух корявые буквы: MYXA.
- Кажется, медицинский термин, - сказал он.
- Микса, - пробормотал Старшой. - Для меня это ничего не значит. Не
похоже на него оставлять рисунок незаконченным.
- Если его что-то не спугнуло... - предположила женщина.
- Или здесь есть какая-то Микса, которая не совсем убивает, -
закончила другая.
Они стояли переглядываясь. Никто не зная. Но одно казалось
несомненным: Бедокур шуток не любил, и пренебрегать его предупреждением
было нельзя.
- Лучше побыстрее идти дальше, - решил Старшой. Все устали, но никто
не возражал. Здесь опасно.
Через четверть часа, схватившись за горло и голову, упала одна
женщина. На нее никто не нападал, и с виду все было порядке.
Остановились для короткого обсуждения. Жизнь в этой точке возросла в
цене. Если снова будут потеряны люди, малочисленный отряд не преодолеет
оставшиеся испытания. Должны быть группа разведки, группа охраны и смена
для них, а также люди для особо неприятных заданий. Если порядок рухнет,
гибели оставшихся участятся. Забота о слабых была чем-то новым - но
необходимым.
Они остановились на привал и поудобнее уложили упавшую женщину. Ее
тщательно осмотрели. Что с ней?
Дыхание было затрудненным, хриплым. Постепенно стала белеть кожа. По
всему телу выделилась скользкая слизь, издававшая запах испражнений.
Женщина пала жертвой какой-то болезни - первой болезни, встретившейся в
Хтоне.
- Лучше убить ее прямо сейчас, - убеждала одна из женщин, - до того,
как болезнь распространится.
Старшой обдумывал предложение.
- Не стоит труда, - сказал Атон. - Мы все были ей доступны.
- Где она такое подхватила?
- Не видел ничего подобного.
- Оставить ее здесь и убираться, - крикнул какой-то мужчина. В его
голосе слышалась заразительная нотка паники.
Упала вторая женщина.
- Слишком поздно, - сказал Старшой. Суть очередной опасности они
всегда понимали слишком поздно. - Лучше сплотиться и бороться.
- С кем бороться? - спросил тот же мужчина.
Вопрос был чисто теоретический: повалилась третья женщина.
Женщины падали одна за другой и лежали с кожей, измазанной белым.
Кажется, после первоначальной судороги у них ничего не болело: но
отвратительный покров становился все хуже. После того, как кожу вытирали
начисто, он возникал заново и был повсюду.
Атон, Старшой и остальные четверо мужчин беспомощно стояли рядом. В
походе мужчины больше рисковали и умирали чаще, да и химера, похоже,
предпочитала их. Теперь, когда таинственная зараза превратила женщин в
мумии, счет перевернулся. Старшой сделал все, что в его силах. Ухватив
одну женщину за ноги, он подтащил ее к ближайшей заводи и принялся
отмывать слизь. Кажется, это помогло: женщина села и стала обливаться сама
- медленно, но с явной пользой.
То же самое сделали с остальными, погружая их в воду, а голову
удерживая за волосы на поверхности, пока те не оживали. Кризис, казалось,
миновав.
После чего то же самое началось у мужчин.
Нападение на мужчин, словно в отместку за потерянное зря время, было
куда более яростным. У всех почти одновременно начались судороги. Кожа
выделяла быстро затвердевающий пот. Теперь женщины стали сестрами
милосердия. Вскоре все пораженные находились в заводи, и вода приобрела
молочный оттенок. Если бы болезнь была смертельной, умерли бы все.
Но Бедокур не нарисовал кости.
Атон первым из мужчин пришел в себя. Не считая напряжения в горле,
мешавшего дышать, боли никакой. Зато сильнейшая усталость, желание
опустить руки и отдаться воле волн - стряхиваемое, впрочем, холодной
водой. Атон испытывал отвращение. Не к нелепой коммунальной ванне, а к
своей неспособности сопротивляться болезни.
- Микса! - воскликнул он. - Наверняка об этом и предупреждал Бедокур.
Какой-то вирус.
Женщина рядом посмотрела на него. Та черноволосая, уже не такая
симпатичная, как до похода, но все еще привлекательная. При Гранатке она
его сторонилась, но Гранатка скормила себя существу под белым буруном,
пока остальные в безопасности переплывали реку, и теперь место было
свободно.
"Если бы все когда-нибудь кончилось так легко, чтобы позволить
вдохновенную расплату..."
- Наверняка в воздухе, - сказала она. - _Л_у_ч_ш_е_ отсюда убираться.
"А я так и не узнал ее имени".
Ожил Старшой.
- Ага, - согласился он.
Двинулись дальше, пытаясь бежать от заразы, которую наверняка несли с
собой. Но далеко не ушли.
И вновь началось с женщин. На этот раз у них поднялась невероятно
высокая температура. Ни термощупов, ни градусников не было, но простое
прикосновение к телу убеждало, что температура на несколько градусов выше
нормы. Жар возрос до предела человеческой выносливости. Потом еще выше.
Идти больше не пытались. Было очевидно, что они не могут ни обогнать
болезнь, ни спрятаться от нее. Туннель расширялся в купол-пузырь, еще один
реликт возникновения Хтона, совершенно неуместный в этой части пещер, зато
как раз для их беспомощного положения. Основание на небольшую глубину
заполнено чистой водой - удобно и относительно безопасно. Все
расположились в озере и на берету в ожидании, что произойдет дальше.
"В какой момент, - гадал Атон, - произошло умоповреждение? Наверняка
жар сварил нервные клетки своих жертв. Вопреки мнению врачей, нет предела
температуре, которую может вынести тело, но _т_а_к_о_й_ жар действительно
опасен. По этому ли пути направлялось безумие Бедокура? Если да, как
перехитрить болезнь? Можно ли снизить жар, когда болезнь в разгаре?"
Атон вглядывался в воду. Она была холодна; отряд находился гораздо
ниже огненного кольца. Полностью погруженный...
Нахлынул жар. Атон сполз в озеро и лег на дно, устроившись так, чтобы
одно лицо выступало над водой. Наступило блаженное облегчение. Но кровь в
нем кипела, ткани клубились. Пекло голубого граната вряд ли было так
горячо, как это.
Атон смутно слышал вокруг себя плеск и бултыхание. Что-то
происходило, но он боялся сесть и посмотреть, боялся покинуть воду из-за
бессознательного страха, что вспыхнет, едва это сделает.
Он должен. По какой-то причине стало трудно дышать. Что-то мешало.
Атон сел, коснулся ладонью рта и обнаружил, что тот забит толстым
слоем вонючего клея. На этот раз внутри, в носоглотке, а не на коже. В
носу непроходимая пробка. Атон сунул палец в рот и выскреб оттуда комок
желтой слизи - прогорклой и тухлой, тотчас же затвердевшей на воздухе.
Неудивительно, что дышать так трудно. Слизь засоряла дыхательные пути,
застывая на них.
Он попытался оглядеться и обнаружил, что такой же гной обволакивает
его глаза, почти залепляя их. С другими было то же самое: с мужчинами и с
женщинами - болезнь не различала более полов. Кого то уже рвало из-за
тошнотворных отложений. Один мужчина отодрал от слизистой оболочки
огромный твердый кусок: на нем была кровь. Позволять гною накапливаться -
значило выбирать между увечьем и удушьем. А жар неистовствовал
по-прежнему.
Атон погрузил лицо в воду, пытаясь избавиться от этой мерзости.
Помогло: комья рассосались. Он сплюнул густую смолу, снова, ощутил во рту
зловонную пробку и вновь окунулся. Вода спасла во второй раз.
Остальные последовали его примеру. Для троих делать что-либо было уже
поздно. Некоторые еще колебались и наверняка вскоре задохнутся. Помочь
ближнему ни у кого не было времени. Казалось, от этого нападения нет
защиты - лишь временное прерывание симптомов постоянным полосканием.
Озеро смердело.
- Передвинемся... немного, - прохрипел Старшой.
Они передвинулись, но лишь настолько, чтобы оказаться в чистой воде.
Даже недолгая ходьба неимоверно их утомила. Болезнь высосала из людей все
силы.
Она продолжалась беспредельно долго. К концу почти все просто
переползали с места на место, не в силах более ходить. Судя по чувству
голода, Атон оценил время со вспышки болезни в полтора перехода - но
субъективно оно казалось во много раз дольше.
Наконец началось выздоровление. Женщины заболели раньше и первыми
вернулись к нормальному состоянию. Постепенно симптомы исчезли у всех.
Выжило одиннадцать женщин и трое мужчин. Троих из них болезнь не
отпускала: Атона, Старшого и черноволосую женщину. Увидев это, Атон что-то
понял, но тут же потерял мысль, так как начал бороться с очередной волной
головокружения и тошноты.

17
Выздоровление: но те, кто выздоровел вполне или, по крайней мере,
настолько, что исчезли видимые симптомы, другим не помогали. Просто
замерли в летаргическом состоянии, ожидая... чего-то. И не произносили ни
слова.
Наконец пришли в себя оставшиеся трое и вылезли на берег, уже не
чувствуя жара. Одиннадцать стояли поблизости с пустыми лицами и смотрели
на них.
- Ладно, - крикнул Старшой, хотя его голос был лишь тенью прежнего. -
Надо идти к следующему озеру.
Он показал пример, но одиннадцать за ним не последовали.
- Что с ними? - спросила черноволосая.
- Почему вы не идете? - крикнул Атон.
Ответа не было.
- Смотрите! - сказала женщина. - Они ведут себя как зомби.
В том-то и дело. У стоявших людей, казалось, вообще отсутствовала
воля. После тягот похода Атон их всех хорошо знал. И хотя завзятыми
индивидуалистами они не были, они по-прежнему должны были...
Проявилась его предыдущая мысль. Индивидуализм: лишь трое самых
независимых из оставшихся членов отряда были способны теперь
передвигаться. Те, кто всегда говорил сам за себя, кто действовал на
основании собственных побуждений, кто обычно требовал объяснений.
Дальнейшие догадки были сорваны очередной вспышкой болезни. Они
втроем доплелись до озера и рухнули в него, борясь холодной водой и с
жаром, и со слизью. Остальные одиннадцать тупо наблюдали за ними и ничего
не делали.
В горячечном бреду Атону показалось, что он не в силах управлять
своим телом. Руки реагировали медленно, мышцы были вялые, неуверенные. Это
была грань болезни, которая только теперь стала проявлять свой извращенный
смысл.
Но мысль о Злобе взбодрила его. Ее песня не завершена. Он не должен
отдыхать, пока не обретет ее. Ничто иное уже не волновало. Огонь в его
крови не такой неистовый, как в ее волосах; вода освежает не лучше ее
бездонных глаз. Ее любовь одна...
Приступ закончился. Теперь Атон чувствовал себя сильным. Легче
сопротивляться, когда помнишь о цели. Двое других были менее удачливы. Они
с тревогой смотрели на него, но подняться не пытались. Придется ему
проникать в тайну зомби.
Десять женщин и один мужчина избежали последнего приступа. Атон
направился к ним.
Они враз отступили - как один. Неуклюже, ходульно, в унисон зашаркали
прочь. Никаких сомнений: они одержимы и управляемы. На сей раз это не
гусеница, по крайней мере, внешне, хотя по сути - то же самое.
- Убей их! - прохрипел Старшой из воды. - Они больше не люди.
Атон догнал единственного мужчину: это был человек среднего сложения,
всегда усердно работавший и до сих пор близкий ему по духу.
- Очнись, - сказал Атон, ткнув его в плечо.
Мужчина упал навзничь и во весь рост растянулся на земле. Встать он и
не пытался.
Атон наклонился, чтобы пощупать ему пульс. Человек не дышал. Сердце
его не билось. Он был мертв.
Женщины продолжали отступать. Он пошел следом - и был остановлен
третьим приступом - еще более напряженным, чем раньше. Атон с трудом
заставил себя дойти до ближайшего озера. Ноги хотели шагать в том же
ритме, что двигал строем женщин. Свертывающаяся во рту слизь усиливала
отчаяние.
Он добрался до воды и бросился в нее вниз головой, ни на миг не
задумавшись, что может утонуть. Вновь возникла Злоба - прелестное видение
- и ненасытная тоска по ней не без труда сбила жар. Это было единственное,
что укрепляло его волю к сопротивлению. Жар был так велик, что долго его
вряд ли выдержать.
Все прошло: он невероятно ослаб и задыхался. Рядом, уставившись на
него, стоял одеревеневший Старшой с глазами, налитыми кровью. Атон
испугался, что главаря одолели, но из перекошенного рта донесся все же
голос - невнятный, сиплый голос Старшого.
- Я... не могу больше бороться, - сказал Старшой. Его рука с трудом
опустилась в воду и вынула сверкающий топор. - Возьми... убей меня, если я
пойду...
Атон взял топор. Он встал и еще раз пошел к оставшимся. Женщины опять
зашаркали прочь, некоторые даже не увидев его, но механически двигаясь
вместе с другими. И вновь ударил жар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26