Один из трех известных нам опекунов Болека или кто-то четвёртый, ещё неизвестный?Тяжело вздохнув, я вынуждена была признать, что Болеково дело намного сложнее того, что я только что вообразила. Даже просто в переулке — зарезать Болека было бы для меня затруднительно, что же говорить об устранении посредника в открытом море? И ещё, ведь не доллары я должна была вручить посланцу, а брильянты, это вызывает определённые сложности с подменой конверта. Или героин? Нет, брильянты, они легче наркотиков, чтобы выручить за наркотики сумму, адекватную небольшой коробочке с брильянтами, Болеку пришлось бы тащить на буксире не игрушечную лодочку, а целый пароход, ну катер, с контрабандой. Хотя я ведь не знаю, почём сейчас эта дрянь. Четверть века назад, знаю, за грамм гашиша платили двенадцать долларов… И брильянты почём сейчас — тоже не знаю, как же тут рассуждать?!Дойдя до этого места в своих мысленных трудах, я разозлилась и перестала мыслить. Болек терпеливо пережидал моё напряжённое молчание, боясь помешать мне даже жестом. Пришлось обратиться к нему за помощью. Сама не очень сильная в математике, я велела парню подсчитать, что сколько может стоить, исходя из десятикратного подорожания и заменяя караты на граммы. Нет уж, считать про себя, не мешать мне, я опять попытаюсь подумать, а мне сообщить только конечный результат.Болек послушно вытащил из кармана калькулятор и принялся за работу, что-то бормоча себе под нос и записывая промежуточные цифры на песке, для чего ему приходилось время от времени подсвечивать себе фонариком.Я опять вернулась к оставленной картине — Болек тащит на буксире катер или даже вагон с героином. Вагон с героином — это ещё можно представить, вагон же с брильянтами представить себе я никак не могла.— Килограмм героина сто тысяч, — сказал Болек. — Килограмм брильянтов — полмиллиона. Брильянты лучше.Результаты меня ошеломили.— А у тебя случайно не потерялся какой-нибудь нолик? Нет, с героином, наверное, так оно и есть, у меня брильянты вызывают сомнение. Килограмм брильянтов… А по объёму это сколько будет?— Не знаю. Может, вам легче это представить? Ведь наверняка у вас есть какое-нибудь кольцо или что-то в этом роде?— Есть, вот посвети сюда. Видишь брильянтик в кольце? Как это не видишь, посвети лучше! Ну, разглядел? Это ноль два карата. Ну от силы ноль и две десятых с половиной.— Выходит, один карат раз в пять больше, — сообразил Болек. — Десять каратов — один грамм, взять пятьдесят раз…— Погоди, ты что! Неужели они станут мараться ради какого-то одного карата? Не меньше двух каждый, даже и не думай!— Хорошо, десять, тысяча штук по одному грамму… Тут я вспомнила, как когда-то, в пору увлечения янтарём, считала на штуки маленькие кусочки янтаря. Будь они бриллиантами, у меня оказалось бы целое состояние!И я со знанием дела прервала расчёты Болека.— Двести штук таких, достойных внимания, как раз заполнят пачку сигарет. Выходит, тысяча — пять пачек, представляешь, насколько это меньше по объёму дурацкого героина?!— И насколько дороже! — обрадовался Болек. — А ведь среди брильянтов могут оказаться и по пятнадцати каратов.Видимо, математические расчёты благотворно сказались на моих умственных способностях. Ведь с самого начала всей этой идиотской афёры на меня просто умственное затмение нашло! Вот только сейчас я стала соображать. И принялась рассуждать вслух:— Болек, оба мы с тобой словно ума лишились. Ведь с самого начала поняли — готовится грандиозная одноразовая махинация, такая, что ради неё идут на большой риск, и тебя выбрали козлом отпущения. Большой риск — большие деньги, а какие же деньги зарабатываешь на каких-то жалких нескольких килограммах наркотиков! Как же я с самого начала не догадалась, ведь и майор мне говорил — наркотиками тебе только дурят голову. Для стоящей наркотической контрабанды потребуется не менее грузовика товара, вот если бы тебе велели плыть на настоящей подводной лодке, битком набитой зельем, тогда другое дело. А тут — дурацкий медведь и жалкая сумка! Ну конечно же, алмазы, только алмазы! Ты мог и не сообразить, слишком молод ещё, но я-то, старая дура… Ведь столько слышала о таких махинациях! А тут им и вовсе не надо красть, все оговорено в верхах, сановники неплохо нагреют на этом руки. И тот, кто решился перехватить груз, хорошо знает, что делает. И наверняка речь не о технических алмазах, их тоже потребовался бы целый вагон. Брильянты наверняка ювелирные, я слышала, на Урале их добывают, а может, и не на Урале, да какое это имеет значение? Главное, прекрасные драгоценные камни, голубые брильянты, им нет цены. Пятнадцать каратов, ха-ха! А восемьдесят не желаешь?— Да нет, меня бы и пятнадцать устроили, — грустно отозвался скромный Болек. — А почём они на Западе, вы не знаете?— Точно не скажу, но знаю, что там в принципе интересуются крупными камнями, от десяти каратов начиная. Да что мы с тобой на брильянтах зациклились, а рубины, по-твоему, дрянь? И поступают они, если мне память не изменяет, с дальнего Востока, а также из Афганистана и от русских. А среди них попадаются и звёздные брильянты, это вообще бешеные деньги! На кой черт твоим знакомым героин, им достаточно перехватить несколько штук покрупнее, всегда можно выбрать, а если попадётся какой-то потрясающий, о котором мир пока не знает, так и вовсе повезло.— Очень понятно. Значит, нечто маленькое, но жутко дорогое. А рубины тоже горят?— Ты что, это совсем другие минералы. Хорошо, отставим рубины, да и Яцек говорил только об алмазах. И даже если они отберут только от пятидесяти до ста каждый… Я имею в виду караты…Тут из темноты у самой лодки вынырнула какая-то фигура.— Не знай я, в чем дело, ни минуты бы не сомневался, что двое злоумышленников планируют ограбление ювелира, — сказала фигура голосом сержанта Гжеляка. В голосе звучало явное осуждение, смысл которого сержант тут же пояснил:— Я подслушал, каждый может подслушать. Неосторожно с вашей стороны, хорошо, что поблизости никого не оказалось.Здорово он напугал нас! Болек от неожиданности съехал с кормы в рыбью чешую на дне лодки, а я чуть не задохнулась.— Ну, пан преувеличивает, — неуверенно попыталась я защищаться.— И вовсе нет, — возразил сержант Гжеляк. — Я уже давно наблюдаю за вами, глаза привыкли к темноте, а сверху вы очень хорошо просматриваетесь.— Ну ладно, никто ведь нас не слышал? А мы успели о многом поговорить. И пришли к выводу, что наркотики в этом деле только камуфляж, а от ваших следственных методов недолго и помереть от сердечного приступа. Вон, никак в себя не приду.Пропустив мимо ушей упрёки, сержант поинтересовался:— И к какому же выводу вы пришли во время этого ночного разговора?Коротенько сформулировав наши выводы, я продолжала:— А когда мы уже остановились на брильянтах, у нас получается, что Болека они попытаются уничтожить, подстроив ему автокатастрофу с пожаром. В огне сгорят и брильянты, ведь они горят, как уголь. Вот только неизвестно, где это собираются устроить, у нас или уже после пересечения границы…Сержант перебил меня:— У нас. Майор тоже такого мнения, как и вы.— А почему у нас? Откуда вы знаете?— Майор знает. Копенгаген это липа, вас, пан Болек, получатели будут поджидать по ту сторону нашей границы. Значит, с вами надо покончить раньше.— А откуда майору это известно?Сержант вдруг смутился, что я смогла заметить даже при слабом лунном свете. Прокашлялся, вздохнул, крякнул и неуверенно заговорил:— Ну, как бы это попонятнее объяснить… О некоторых вещах кое-что можно узнать. Не совсем уж беспризорными оставили мы все эти мафии, кое-кто присматривает за ними… То свой человек, а то и не совсем свой… Или ещё что…— Судя по тому, как пан заикается, скорее — ещё что, — сделала я вывод.— Возможно, не буду спорить. А вообще все эти мерзавцы настолько распоясались, чувствуя свою безнаказанность, что перестали соблюдать всякую осторожность. Вконец обнаглели! Знают, в случае чего им помогут на самом высоком уровне, с другой же стороны, деньги они любят по-страшному. И если очень захотеть, у них можно все выведать, а остальное пусть майор сам вам расскажет.Я подумала — фиг мне расскажет майор, скорее уж я узнаю все от Яцека. Сержант напряжённо над чем-то размышлял, наверняка думал, как поумнее перевести разговор на другую тему. Невзирая на все его уважение к общественности, он изо всех сил по привычке пытался блюсти профессиональные тайны.— Да, кстати! — обрадовался сержант возможности свернуть разговор на другое, — тут пани разыскивает некая Мажена Черняковская из пансионата «Пеликан». У неё какое-то личное дело к вам, так она сама сказала. Я спросил какое, а она ответила, что не моё дело, она желает говорить только с пани Хмелевской, и все тут. Вы не догадываетесь, в чем дело? Ещё сказала — о каком-то парне.— Конечно, догадываюсь и даже знаю, о каком парне. Поговорю с ней завтра. Вот интересно, от кого же майору удалось столько всего узнать…Пришлось сержанту опять круто менять тему разговора.— А майор с Роевским привезли того самого рыбака! — заявил он. — Не сказали ему зачем, так что рыбак пока ничего не знает. То есть не знает, зачем его привезли. То есть теперь-то уже, наверное, знает, оба рьяно взялись за него.Этим сообщением сержант добился своего, показания третьего рыбака были настолько важны для Болека и меня, что все остальное пока вылетело из головы.— Ну и как? — вырвалось у меня.— Откуда же мне знать, ведь я тут, с вами, а не там. Знаю лишь, что они добрались-таки до рыбака. Этот ваш Роевский — парень что надо! Действовал на полную катушку. Взяли его на озере. Майор в кустах парню путь отрезал, а пан Яцек подошёл к рыбаку и прямо заявляет: «Добрый день, я Роевский, а пан?» Тот офонарел и чисто автоматически отвечает: «А я Неглойда». — «Очень приятно», — это Роевский говорит. И тут выкладывает карты: «Пан не откажется от некоторой суммы злотых?» Тот засмеялся и отвечает: «Урожайное у меня получается нынешнее лето на злотые, — и интересуется:— А эти за что?» — «А просто так, нравится мне денежками швыряться, транжирить их», — это Роевский. И потом говорит рыбаку: «Брось, пан, эти сети, некогда их вытаскивать, потом новые купишь, сейчас надо кое-куда смотаться, а гонорар пан получит за ценный совет по своей специальности». Похоже, этот самый Неглойда не трус, оставил свои сети, и в самом деле уже старые, и пошёл с незнакомым человеком. Майор за ними по бережку крался, до машины дошли, сели… Вот интересно, откуда у этого Роевского столько машин в каждом углу Польши? По дороге обсудили сумму гонорара, подъехали к вертолёту, влезли и привет, не будет же он из вертолёта выскакивать. Роевский ещё кого-то там попросил сообщить жене Неглойды, что муж ненадолго в служебную командировку убыл, чтобы баба шум не поднимала. Вот и все.— А сейчас они где? — выдохнула я.— Не знаю. Или в комендатуре. Или у майора. Или.., того…И сержант опять поперхнулся и закашлялся и вроде бы разозлился, хотя, рассказывая, был в прекрасном настроении. Значит, место пребывания подозреваемого тоже входило в разряд служебных тайн.Но я как-то не верила в то, что в Морской Крынице на этот случай используются потайные казематы, снабжённые всем необходимым для пыток.Оказывается, Болек думал о том же, потому что высказал свою версию:— В лесу, по методу индейцев. Привяжут этого Неглойду за ноги к верхушкам двух наклонённых деревьев и отпустят деревья…Сержант пресёк неуместные шуточки строгим замечанием о том, что нам велено соблюдать осторожность, мы же устроили обсуждение секретной операции в публичном месте, не приняв необходимых мер предосторожности. А теперь вот все втроём тоже совсем напрасно выставляем себя на всеобщее обозрение, и он, сержант, намерен положить этому конец.— А если кто из тех сидит на дюне, если заметит, если установит наши личности — конец всем трудам. Уже ничего не добьёмся. Вот я пану сейчас выпишу квитанцию на штраф за парковку в неположенном месте.., то есть нельзя тут лодку оставлять на ночь, обязан пан её вон туда поднять, что пан, порядков не знает?По мере выговора сержант все повышал голос и последние слова уже кричал на весь пляж скандальным тоном. Совсем разошёлся!— Нашёл где пристроиться со своей девкой! — орал сержант. — Оскорбляет пан общественную нравственность в публичном месте! Есть ещё такая статья в нашем уголовном кодексе!— Бася, жена Болека, очень обрадуется, когда полиция пришлёт ей такую квитанцию, — вполголоса заметила я, хохоча от души. Очень мне понравилась роль девки.Сержант продолжал на весь пляж обличать аморальность поведения рыбака и паненки, потихоньку подталкивая меня. Дошло — в данной ситуации любая паненка должна сбежать куда глаза глядят, подальше от строгого блюстителя общественной нравственности.Прав сержант, хорошо придумал, если кто подозрительный и заметил Болека в компании с женщиной, теперь совершенно однозначно поймёт суть ночной едены. К тому же я не теряла надежды все-таки разыскать майора с Яцеком и узнать от них результаты переговоров с рыбаком. Болек заявил, что домой не пойдёт, поспит на пляже, в лодке, может, во сне увидит, как и где его убивают, ведь все равно на рассвете ему надо выходить в море. Но на всякий случай обратился ко мне с просьбой:— Пани объяснит Басе, если что?— Объясню, не волнуйся.Сержант энергично продолжал заниматься наведением порядка на пляже, сильно нарушая ночную тишину. Пара на соседней лодке предусмотрительно сбежала, не дожидаясь, пока полицейский и до них доберётся, а сверху стал спускаться любопытный сторож, разбуженный громкими криками стража порядка.Я поняла, что больше мне здесь делать нечего, и тоже сбежала, стараясь придерживаться тёмных мест. * * * Нашла я их у майора, всех троих. Сидели взаперти, но мне сразу же открыли дверь. Впрочем, они и не очень скрывались, машина Яцека открыто стояла у подъезда дома. Рыбак Неглойда имел бледный вид. Буквально. Выглядел потрясённым и был очень бледен.При моем появлении ему велели встать и пройтись. Сделать это в маленькой комнате оказалось непросто, пройти удалось всего шага три. Пришлось перенести следственный эксперимент в коридор. Рыбак послушно делал все, что ему велели: прошёлся по коридору, наклонился, взял в руку валявшийся под стенкой кусок проволоки, оглянулся и выпрямился. А я уже с самого начала узнала — тот самый, третий. По моей просьбе запротоколировать очную ставку и следственный эксперимент мне разрешили на машинке, очень не люблю писать от руки.Затем меня ознакомили с показаниями подозреваемого.Ни в какой шайке он не состоит и ни о каких мафиях понятия не имеет. Однако действительно в последнее время с ним то и дело происходят непонятные происшествия. Сначала какой-то пришлый, может, турист, в местной забегаловке поставил по кружке пива собравшимся там рыбакам и принялся подначивать его, Неглойду, что слабо ему ловить на море, дружки тоже принялись насмехаться, и он, Неглойда, в нервах пошёл на пари — а вот и не слабо, ещё как наловит! Знал, что сумеет, ведь родился и жил в Лебе, только десять лет назад, как женился, переехал на Мазуры. Ставка была высока, свидетелей хоть отбавляй, а этот турист из любопытства решил вместе с ним поехать к морю.И уже на Балтике, когда он сам познакомился с какими-то рыбаками и уговорился с ними выйти в море… Нет, раньше с этими рыбаками не был знаком, с первыми попавшимися договорился. Так вот, когда он уже собирался выйти с ними на ловлю камбалы, подвернулся второй тип и опять захотел поспорить на пари. На этот раз, что он, Неглойда, не сумеет вернуться к назначенному заранее часу, и не только часу, но и минуте. Вроде как ещё одна проверка ею способностей. И сдаётся ему, Неглойде, что оба туриста сговорились, действовали заодно, уж очень все сходится один к одному. Но возражать не стал, амбиция его заела, он и на второе пари поспорил, тоже на крупную сумму. Да, вы правильно поняли, получается, он подрядился доказать не только своё умение наловить рыбки в море, но и вернуться пунктуально, как экспресс, минута в минуту, секунда в секунду. Причалить с рыбой точнёхонько в тринадцать двадцать пять, ни раньше ни позже! И это он сам выдумал экскурсию к русской границе, потому что, боясь опоздать, сначала развил излишнюю скорость, рыбку наловили, а возвращаться было ещё рано, вот он одним глазом любовался на русский берег, а вторым все посматривал на часы. Рыбаки? Нет, они не возражали, со всеми его фокусами соглашались, всякая блажь их только смешила. Ну, к берегу пристали тютелька в тютельку, просто идеально, он сам выскочил, чтобы секунда в секунду подцепить канат, и он же сделал открытие. Да, канат оказался повреждённым, старый, видно, ну и протёрся. Он, Неглойда, ещё удивился, как рыбаки могли допустить такую небрежность, ведь утром, как выходили в море, тот, что отцеплял канат, не мог не обратить внимания на такое!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34