Издательству это было только на руку, их уже давно контролёры замучили вопросами — почему это зарабатывает деньги пани Павляковская, а получает их пани Гжещинская. Теперь все встало на свои места.Дома, разумеется, разразился жуткий скандал, но Доротка держалась твёрдо, вместе с тем выразив готовность вносить свою долю в домашние расходы, что несколько смягчило гнев тёток. Впрочем, доля её оказалась столь велика, что для неё самой уже мало что оставалось.Денег в доме всегда не хватало. Фелиция была скуповатой, хотя всячески это скрывала. Пенсию получала неплохую, к ней добавлялись поступления от акций какой-то фирмы, тщательно скрываемой от сестёр, проценты от выгодно помещённых в коммерческом банке сумм. Сколько Фелиция получала — никто не знал. Она же сама утверждала, что ничтожно мало, приходится на всем экономить. Меланья зарабатывала неплохо и не скрывала этого, но, находясь в состоянии непрекращающейся войны со старшей сестрой, на постоянные расходы по дому давала не больше Фелиции, предпочитая на накопленные денежки время от времени покупать что-нибудь ценное для себя — манто например, или золотые часики. Как и старшая сестра, Меланья тоже считала ведущую хозяйство среднюю сестру Сильвию законченной, неизлечимо расточительной идиоткой.Поддерживать в порядке собственный дом было очень накладно. То одно, то другое нуждалось в постоянном ремонте: крыша, водосточные трубы, система водопровода и канализации, окна, двери и тысячи других вещей, не говоря уже о налогах на недвижимость. Две сестры дрожали над каждым грошем, третья же то и дело мимоходом информировала: кран в нижней ванной опять протекает, чайник прохудился, балконная дверь не закрывается.— Эй, принцесса! Ужин на столе! — заорала снизу тётка Меланья.Повесив полотенце, Доротка спустилась вниз, так и не приняв решения относительно присяжного переводчика.— Принеси соль и перец! — приказала тётка Сильвия, усаживаясь за стол. — Ну что, скажем ей?— Да скажем, скажем! — проворчала Меланья. — Как у тебя язык чешется!— Так ведь её же касается.— Ну и что? Успеет узнать. А где письмо?— Какое письмо?— Да от Войцеховского же, идиотка!— А, от Войцеховского. У меня его нет. Фелиция забрала.Тут Доротка вернулась из кухни с перцем и солью и села на своё место за столом. Меланья тоже собиралась сесть, но, услышав ответ сестры, замерла.— С ума сошла! Дала Фелиции письмо! Ну так считай, пропало.И громко позвала:— Фелиция! Особое приглашение требуется? Сама же кричала — есть хочу. И захвати письмо Войцеховского.Тем временем Фелиция, сосредоточенно нахмурившись, перебирала бумаги, наваленные на столик в прихожей. Перешла в столовую, порылась в куче бумаг на журнальном столике, беспомощно оглянулась.— Не знаю я, куда оно подевалось. Наверняка кто-то из вас взял. А может, Доротка?— О каком письме вы говорите? — не поняла Доротка.— Да нет, я же видела — письмо унесла ты! — напомнила старшей сестре Сильвия.— И что я с ним сделала? — поинтересовалась Фелиция.— Откуда мне знать? Я в кухне осталась.— Ну и что? Могла и из кухни видеть, куда я его положила. Мне казалось — вот на этот столик. Должно быть, Меланья прикарманила.Меланья тем временем уже села за стол и взяла в руку вилку.— Отвяжись! Зачем ты его вообще брала?— Чтобы прочитать! — ехидно информировала Фелиция.Отчаявшись найти письмо, она тоже села за стол.— Зачем? — не унималась Меланья. — Ведь уже прочла. Собиралась наизусть выучить?— Читала не я, а Сильвия. А сама знаешь, если эта дурында станет читать вслух, ни слова не поймёшь, сплошные «охи» и «ахи».— Ну, знаешь! — возмутилась Сильвия.— Знаю. И слух у меня пока — слава Богу. Кроме дурацких восклицаний и призывов ко всем святым вкупе с Матерью Божией, я ничего толкового не услышала. А уверена, в письме не было ни святых, ни Богородицы, ни всех твоих «ахов».— Правильно, зато была конкретная информация, а теперь из-за твоего склероза мы ничего не узнаем! — кипятилась Меланья. — Как всегда, письмо потеряно с концами. Нет, я с тобой спячу!— От склеротички слышу! — огрызалась Фелиция. — Письмо я положила на видное место, это ты, как всегда, куда-то его сунула.— Как же, делать мне нечего, только твои бумажки прятать!— Это не моя бумажка, а общая. А такая милая привычка у тебя есть, есть!— Перестаньте ссориться за ужином! — прикрикнула на сестёр Сильвия. — Можно это отложить на потом! А я ей все равно скажу. Доротка, тебе пришло письмо.Доротка слегка встревожилась. Она уже давно привыкла к тому, что все её письма тётки вскрывали и прочитывали, поэтому избегала переписки личного характера, а служебная корреспонденция не предоставляла тёткам материала для издевательств.Девушка позаботилась о том, чтобы банковские извещения не присылали ей на дом, так что была спокойна на сей счёт. А вот теперь пришло явно какое-то нетипичное письмо, и неизвестно, чем ей это грозит.— И что? — осторожно поинтересовалась девушка.— И твоя тётка немедленно его где-то посеяла! — не преминула пустить шпильку Меланья.— Во-первых, не сразу, — с достоинством начала Фелиция.— Ах да, разумеется, после небрежного прочтения.— Читать надо внимательно, а не… небрежно, — наставительно заметила Фелиция.— Вообще не следовало читать, раз письмо адресовано мне! — тихо пробурчала Доротка.Меланья, разумеется, услышала.— О, наша принцесса изволит гневаться! Тайна переписки, не так ли? Молода ещё заводить тайны!Разумеется, Сильвия её тут же поддержала:— Ты ничего не должна скрывать от нас! Мы несём за тебя ответственность. Это было письмо от Войцеховского.Говоря это, тётка потянулась за следующим куском рыбы, который сорвался с вилки и шмякнулся на скатерть. Сильвия попыталась с помощью ножа и вилки положить его на тарелку, но лишь разломала кусок на мелкие части и размазала по скатерти.— Майонезика бы ещё добавила, — издевательски посоветовала сестре Меланья. — Маленькое пятно тебя не устроило, обязательно надо было развезти на полскатерти. Вот же лежит лопатка, зачем было вилкой цеплять? Кто так делает?— Не знаю я никакого Войцеховского, — одновременно произнесла Доротка. — Кто это?— Твой крёстный, — рассеянно проинформировала Сильвия, пытаясь заслонить тарелкой пятно на скатерти.Доротка не поняла, к кому относились последние слова Сильвии. Неужели крёстный тётки Меланьи имеет нехорошую привычку цеплять рыбу вилкой, не пользуясь предназначенной для этого специальной лопаткой?Меланья захихикала, открыла было рот, но ничего не добавила. Зато тётка Фелиция сочла, нужным поправить Сильвию:— Не крёстный, а крёстная.— Чья крёстная? — не поняла Доротка. — И почему её фамилия Войцеховский? Должно быть — Войцеховская.— Да нет, твоя крёстная вовсе не Войцеховская, и уж тем более не Войцеховский, у неё какая-то другая фамилия. Это письмо прислал Войцеховский. Наконец стало понятно, из-за чего к нам приставал нотариус.— Какой нотариус? — опять не поняла Доротка. — Ни о каком нотариусе я не знаю и ничего не понимаю. О чем вы говорите?— А тебе и не обязательно знать обо всем, — отрезала тётка Фелиция. — Просто в прошлом году к нам приставал нотариус. Твою мать разыскивал. А для чего — не сказал. Только теперь, из письма Войцеховского, стало понятно. Сильвия, оставь скатерть в покое, теперь не отскребёшь!— Может, сразу выбросить в окно? — предложила Меланья.— Идиотка! — фыркнула Фелиция.— И в самом деле, выбрасывать мусор у дома! — возмутилась Сильвия.— Почему я ничего не знаю о нотариусе, раз он разыскивал мою маму и меня? — с тоской произнесла Доротка.И одёрнула себя — ведь спрашивать напрасно, опять все решают за её спиной, всегда так делают. Того гляди и замуж выдадут без её ведома.— Ты ведь не соизволила поинтересоваться! — неизвестно за что упрекнула племянницу Фелиция и добавила: — И вообще, не обязательно тебе все знать.— Раз не обязательно, — осмелилась возразить Доротка, — тогда зачем же меня упрекать за то, что я не поинтересовалась?— Не умничай! — одёрнула племянницу Сильвия.— Ей ли умничать! — презрительно выпятила, губы Меланья.Доротка только вздохнула. Её не очень интересовало письмо от неизвестного Войцеховского, но раз уж пришло, не мешало бы знать, в чем дело. Впрочем, тётки в конце концов показали бы письмо, если бы Фелиция не успела его потерять. По этой части Фелиция отличалась исключительным талантом.— Ну хорошо, так что же все-таки с Войцеховским? — отрешённо поинтересовалась Доротка. — Только то, что прислал письмо и тем самым стало понятно, зачем нас разыскивал нотариус? Больше мне ничего знать не надо?— А ты слушай, что тебе говорят, тогда не будешь задавать глупые вопросы. Он искал тебя для него. Она приезжает.— Кто?!— Нет, я спячу с ней! — вышла из себя Фелиция. — Ты что, польского языка не понимаешь?— Крёстная приезжает. Твоя крёстная мать, — пояснила Сильвия.Теперь Доротка и в самом деле перестала что-либо понимать. Свою крёстную, какую-то дальнюю родственницу отца, она хорошо помнила, в детстве часто видела её, но та погибла в авиакатастрофе несколько лет назад. Откуда же она может приехать? С того света, что ли?— Приедет с того света? — неуверенно произнесла Доротка.— Я же говорю — законченная идиотка! — торжествовала Фелиция.— Совсем заморочили девчонке голову! — удовлетворённо констатировала Меланья.— Так объясни сама, если сумеешь лучше!— Да что же тут трудного? Слушай. Прежде всего, не твоя крёстная, а крёстная твоей матери возвращается из Соединённых Штатов, где прожила чуть ли не всю жизнь, а теперь решила навсегда вернуться в Польшу. Нотариус разыскивал нас несколько лет по поручению пана Войцеховского, это какой-то поверенный крёстной. Разыскивал не тебя, а твою мать, не могли найти из-за фамилий, тут такая неразбериха получилась…— Так я же все время об этом толкую! — сердито перебила Меланью старшая сестра.— Не толкуешь, а скачешь с пятого на десятое! — не осталась в долгу младшая.— А потому что ты то и дело меня перебиваешь, слова сказать не даёшь!— А сейчас пора чай заваривать, Доротка! — распорядилась Сильвия. — Заодно собери грязную посуду со стола. И непропеченный кекс принеси.Доротка молча встала, собрала посуду со стола на поднос и унесла в кухню. Там наполнила электрический чайник минеральной водой и нажала кнопку. Выполоскала заварочный чайник, насыпала в него чаю и вернулась в столовую.Фелиция и Меланья все ещё ссорились. Сильвия была занята тем, что собирала со скатерти крошки хлеба и рыбы в блюдо с остатками рыбы.— А где же кекс? — спросила она.— Сначала унесу со стола всю грязную посуду, — возразила Доротка.Выходя в кухню, увидела, как обе тётки сорвались со своих мест, причём Фелиция сердито кричала:— Не позволю тебе рыться в моей комнате!Ясно, тётки продолжают ссориться из-за потерянного письма. Радуясь, что может переждать скандал в тихой кухне, девушка положила на поднос кекс, тарелочки, стаканы. Чайник вскипел. Она заварила чай и снова долила, очень хотелось подольше побыть одной. В этом доме не было у неё своего угла, негде было уединиться. Да и чайник понадобится полный, чай любят все и пьют помногу. Куда тётка могла сунуть письмо? Наверняка оставила там, где читала. А где могла читать? Стояла, значит, где-то, читала, тут ей что-то вспомнилось… Минутку. Крёстная её, Дороткиной, матери приезжает из Штатов, наверняка посетит их дом, — так могла думать тётка, — зайдёт в ванную на первом этаже, а там умывальник не в порядке, раковина держится одним концом…Оставив закипающий чайник, девушка направилась в ванную. Конверт и письмо лежали на краешке ванны. Правильно, значит, рассуждала Доротка. Видимо, тётка Фелиция, вспомнив о неисправной раковине, отправилась посмотреть, не удастся ли её прикрепить к стене собственными силами.Возможно, сунув письмо куда попало, стала искать отвёртку или ещё какой инструмент, пошла за ним в чуланчик, а по дороге забыла, зачем пошла. Возможно, её отвлекли засохшие листья на комнатных цветах, и она принялась их обдирать.Читать длинное письмо не было времени. Доротка ограничилась лишь обращением: «Дорогая панна Доротка!» Ну конечно, письмо адресовано ей.Куда спрятать письмо? В кармане джинсов пухлый конверт не поместится, жаль, сразу же не переоделась в халат, там вместительные карманы. Сунула письмо за газовую колонку, которой давно не пользовались, и поспешила в кухню, где уже разрывался чайник. Наполнила чаем стаканы и с подносом вошла в столовую.Фелиция с Меланьей уже не ссорились, обе сидели за столом. На Доротку накинулись все три сестрицы.Сильвия:— Что так долго? Чем ты занималась столько времени?Меланья:— Тебя только за смертью посылать!Фелиция:— Всегда она копается! А вернись домой пораньше, глядишь, письмо бы и не потерялось.Доротка не выдержала.— Так я же не гуляла! С работы возвращалась!— О, глядите, опять начинает! — обрадовалась Меланья.— Не огрызайся! — одёрнула племянницу Сильвия. — А сахар где?— Да вон же, на столе стоит.— Где? Не вижу!— А ты головку поверни немного, — посоветовала старшая сестра. — Так когда, говорите, приезжает эта крёстная?И Фелиция принялась перелистывать карманный календарик.Сахаром интересовалась лишь Сильвия, остальные, в том числе и Доротка, чай пили несладкий. Зато единодушно все в этом доме обожали непропеченный кекс. У Сильвии он всегда выходил непропеченным, но потрясающе вкусным. В редких случаях, когда тесто нормально всходило и пропекалось, кекс получался совершенно несъедобным.На вопрос Фелиции ответила Меланья:— Тебе лучше знать, ведь ты читала письмо последней.— Не помню. На будущей неделе или в следующем месяце?— Я помню! — с набитым ртом прошамкала Сильвия. — Четырнадцатого.— Четырнадцатого числа этого месяца?— Этого.— Значит, через девять дней, — подсчитала Фелиция. — Что будем делать? Поедем в аэропорт встречать? Погодите, тринадцатого и четырнадцатого у нас будет Мартинек, обещал мне прибить полку в чулане. За день не успеет, значит, опять не прибьёт.— Он и за два дня не успеет, — презрительно бросила Меланья. — У твоего Мартинека обе руки левые.— Не говори глупостей, пусть и медленно, но парень все сделает. Только за ним надо присмотреть.— И накормить! — проворчала Сильвия.— Так ведь ты все равно готовишь на полк солдат, — возразила Фелиция. — А благодаря Мартинеку по крайней мере ничего не пропадёт. А она что, собирается поселиться у нас?— Я не знаю, Сильвия…— Я тоже не знаю. Но сдаётся мне, в письме упоминалось о гостинице. И о нашем доме тоже, в том смысле, что мы её примем. Никого другого у неё в Польше не осталось, кроме нас. А нотариус говорил, что она богата, помнишь? Так могла бы и в отеле поселиться.Фелиция резко возразила:— А с какой стати выбрасывать деньги на отель, если может и у нас пожить! До тех пор, пока не купит квартиру.— Интересно, где у нас она поселится? — холодно поинтересовалась Меланья. — На чердаке? Или в твоей комнате?— А почему не в твоей? — взъерепенилась Фелиция. — А ты переедешь к Сильвии. Доротка может спать здесь, на диване.— Я бы предпочла в чулане, на раскладушке, — робко предложила Доротка.— Как же, держите карман шире, разбежалась — отдам свою комнату! — раскричалась Меланья. — Старуха не ко мне приезжает. И что ты так заботишься о её состоянии, все равно тебе ничего не перепадёт!— И вовсе я не забочусь об американке, просто здраво рассуждаю, — отбивалась Фелиция. — А если Доротка в чулане… Что ж, неплохая идея.— Правильно! Доротка в чулане, а Сильвия здесь, на диване. А я останусь в своей комнате. Так же, как и ты.— Сильвия на диване не поместится, это раз. А два — тогда нам всем придётся ложиться спать с курами, — отказалась от неплохой идеи Фелиция.— Не нравится с курами — можешь с утками, с гусями, с кем хочешь, но я своей комнаты не отдам. Я работаю!А Доротка размечталась о чулане, небольшой комнатке при кухне. Наконец был бы свой угол, пусть и крохотный, пусть и тесный. Она давно просила Фелицию разрешить ей поселиться в чуланчике, не прямо просила, намекала деликатно, но Фелиция всегда была против. Ведь тогда пришлось бы очистить чулан от издавна скопившихся там бесценных сокровищ: старого испорченного холодильника, ещё более старой и тоже испорченной швейной машинки, ставшей уже антикварной редкостью, сундука с драными половиками и прочим тряпьём, обшарпанных и поломанных рам для картин, довоенного котла для кипячения белья и ещё кое-какой мелочи. Доротка вызывалась одна перетащить весь этот хлам на чердак, впрочем, тоже забитый до отказа. Предлагала навести порядок на чердаке, кое-что выбросить, а на освободившееся место затолкать вещи из чулана, но Фелиция твёрдо стояла на своём. Патологически скупая, она в глубине души надеялась, что холодильник удастся отремонтировать, старинную швейную машинку продать в антикварный магазин, а рамы отреставрировать, и тогда им не будет цены. Лично она прекрасно помнила, что ещё до войны её отец очень дорого заплатил за них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40