На сводчатом куполе потолка господствовали массивные ветви
люминесцентных кристаллов сподумена и кинзита. Они окаймлялись округлыми
люками, открывавшими теперь заполненное звездами небо. Климатические
регуляторы не давали вечернему дождю попасть в помещение.
Его похититель был очень богатым человеком.
Наблюдения прервал полный обиды из-за невнимания голос девочки:
- Ты хочешь посмотреть ее или нет?
Флинкс пожелал, чтобы подрагивание в правом предплечье поутихло.
- Разумеется, - рассеянно кивнул он.
Улыбка вернулась, когда девочка сунула руку в карман комбинезона. Она
подошла поближе, гордо разжала кулачок, показывая что-то, лежащее на
ладони. Флинкс увидел, что это миниатюрное пианино, сделанное целиком из
филигранного золота и настоящего жемчуга.
- Оно действительно играет, - взволнованно сообщила она ему.
Она дотронулась до крошечных клавиш, и Флинкс прислушался к почти
невоспринимаемым нотам.
- Это для моей куклы.
- Оно очень красивое, - похвалил Флинкс, вспоминая времена, когда
такая игрушка стоила бы ему кредитов больше, чем он мечтал когда-нибудь
иметь. - А где сейчас твой папочка?
- Здесь.
Флинкс повернулся к источнику этого простого и все же каким-то
образом угрожающего слова.
- Да, я уже знаю, что вас зовут Флинкс, - сказал вошедший, махнув
унизанной кольцами рукой. - Я знаю о вас уже многое.
Из шаровидной тени появились два человека. У одного была вмятина в
черепе, наполовину оплавленная каким-то сильнейшим жаром и лишь
приблизительно реконструированная инженерами от медицины. Его
спутник-коротышка проявлял теперь больше самообладания, чем когда держал
для Флинкса шприц в туалете у Симма.
Коммерсант снова обратился к нему:
- Меня зовут Конда Чаллис. Наверное, вы слышали обо мне?
Флинкс медленно кивнул:
- Я знаю о вашей фирме.
- Хорошо, - отозвался Чаллис. - Всегда приятно быть узнанным, и это
избавляет от определенных объяснений.
Неприятное пульсирование в правом плече Флинкса начало утихать, когда
вошедший расположился в поджидавшем его кресле. От Флинкса его отделял
круглый плоский стол из металла и пластика. Полулицый и его низкорослая
тень расположились поудобней - но не слишком удобно, заметил Флинкс -
рядом с ними.
- Я вижу, Махнахми, ты развлекала нашего гостя, - обратился Чаллис к
девочке. - Теперь пойди куда-нибудь и поиграй, как положено пай-девочке.
- Нет. Я хочу остаться и посмотреть.
- Посмотреть? - напрягся Флинкс. - Что посмотреть?
- Он собирается воспользоваться кристаллом. Я знаю это! - Она
повернулась к Чаллису:
- Пожалуйста, папочка, позволь мне остаться и посмотреть! Я ни слова
не скажу, обещаю.
- Извини, детка, как-нибудь в другой раз.
- Как-нибудь в другой раз, как-нибудь в другой раз, - повторила она.
- Ты никогда не даешь мне посмотреть. Никогда, никогда, никогда! - И столь
же быстро, как солнце, вспыхнувшее после ливня, ее лицо озарила широкая
улыбка. - Ну ладно, но позволь мне хотя бы попрощаться с ним.
Когда Чаллис нетерпеливым кивком дал добро, она разве что не прыгнула
в объятия Флинкса. К большому его расстройству, она обвила его руками и
ногами, чмокнула в щеку и прошептала в правое ухо ритмичным, незрелым
сопрано:
- Лучше делай, что он тебе говорит, Флинкс, или он выпустит тебе
кишки.
Каким-то образом он сумел сохранить на лице нейтральное выражение,
когда она отпустила его с обезоруживающе невинной улыбкой.
- Пока. Может быть, папочка позволит нам потом поиграть. -
Повернувшись, она вприпрыжку выбежала из комнаты через дверь в
противоположной стене.
- Э... интересная девочка, - сглотнув, заметил Флинкс.
- Ну разве она не очаровательна, - согласился Чаллис. - Мать ее была
исключительно красива.
- Значит, вы женаты? Вы мне кажетесь человеком не того типа.
Коммерсант, похоже, был искренне шокирован:
- Я - с пожизненными брачными узами? Мой милый мальчик! Ее мать была
куплена прямо здесь, в Дралларе, много лет назад. Прилагаемая родословная
утверждала, что она обладала исключительными талантами. Они оказались
очень небольшие, пригодные для салонных фокусов, но мало для чего еще.
Она, однако, была способна и на кое-что еще, так что я считал, что деньги
потрачены не совсем напрасно. Единственным недостатком было рождение этого
ребенка, произошедшее в результате моего опоздания на стандартную
дебиоинъекцию. Я не думал, что задержка будет иметь значение. - Он пожал
плечами. - Но я ошибся. Ее мать доставляла мне удовольствие, поэтому я
разрешил ей родить девочку... У меня, однако, есть склонность не беречь
свое имущество. Мать после этого прожила недолго. Временами я чувствую,
что девочка унаследовала мизерные таланты своей матери, но все попытки
доказать это потерпели неудачу.
- И все же, несмотря на это, вы продолжаете держать ее при себе, - с
любопытством заметил Флинкс. На секунду Чаллис, похоже, смутился,
ощущение, которое быстро прошло.
- На самом деле, это не так уж и загадочно. Учитывая, как умерла ее
мать, о чем девочка не знает, я испытываю некоторое чувство
ответственности за нее. Хотя я не особенно люблю детей, она подчиняется с
охотой, какой могут позавидовать и те, кто постарше ее. - Он широко
усмехнулся, и у Флинкса возникло впечатление голого белого черепа,
наполненного ломаными ледяными торосами.
- Она достаточно большая, чтобы понимать: если она не будет
слушаться, я просто-напросто продам ее. - Чаллис нагнулся вперед, сопя от
усилия положить грудь на выпирающий живот. - Однако, вас доставили сюда не
для того, чтобы обсуждать детали моей домашней жизни.
- Тогда зачем же меня сюда доставили? Я слышал что-то о кристалле. Я
немного разбираюсь в хороших камнях, но я, разумеется, не специалист.
- Да, кристалл. - Чаллис отклонил дальнейшие устные объяснения,
вместо этого он поманипулировал переключателями, скрытыми наклоненным
противоположным краем стоящего между ними стола. Свет померк, и зловещая
пара подручных Чаллиса исчезла, хотя Флинкс чувствовал поблизости их
бдительное присутствие. Они находились между ним и единственной четко
определенной дверью.
Внимание Флинкса быстро отвлекло тихое гудение. Когда верх стола
отодвинулся в сторону, он увидел все устройство. Стол был толстым сейфом.
Что-то поднялось из центральной выемки, скульптура из светящихся
компонентов, окруженных паутиной тонких проводов. В центре скульптуры
находился прозрачный шар из стеклосплава. В нем содержалось что-то,
выглядевшее похожим на чистый природный кристалл размером примерно с
голову человека. Он сиял странным внутренним светом. На первый взгляд он
напоминал кварц, но более длительное изучение показывало, что здесь был
уникальнейший силикат.
Центр кристалла был полым и имел неправильные очертания. Он был полон
темно-бордовых и зеленых частиц, плававших медленно, как во сне, в
прозрачной вискозной жидкости. Частицы были мелкими, как пылинки. Местами
они почти достигали стенок кристалла, хотя у них, в общем, имелась
тенденция держаться компактно вблизи от его середины. Иногда бархатистые
пылинки резко дергались и носились кругом, словно подгоняемые какой-то
невидимой силой. Флинкс, как загипнотизированный, уставился в его
смещающиеся глубины...

На Земле жил богатый человек по фамилии Эндриксон, который последнее
время, казалось, ходил будто во сне. Семья его любила, и друзья были очень
привязаны к нему. Им также, сквозь зубы, восхищались конкуренты.
Эндриксон, хотя в данный момент он выглядел кем угодно, только не
человеком острого ума, был одним из тех странных гениев, которые сами не
обладают никакими творческими способностями, но проявляют вместо этого
редкую способность распоряжаться и направлять таланты людей более
одаренных, чем они сами.
В 5:30 вечера 25 числа пятого месяца Эндриксон шел медленнее обычного
по тщательно охраняемым коридорам Завода. У Завода не было названия -
предосторожность, на которой настояли нервные люди, чьим занятием было
беспокоиться о таких вещах, - и он был построен на западном склоне Анд.
Проходя мимо трудившихся на Заводе мужчин, женщин и инсектоидных
транксов, Эндриксон приветливо кивал и всегда удостаивался почтительного
ответа. Они все двигались в противоположном направлении, поскольку рабочий
день для них закончился. Они все были в пути - эти очень, очень
талантливые существа - к себе домой в Сантьяго, Лиму, Дели и Нью-Йорк, а
также в земные колонии транксов в бассейне Амазонки.
Один, еще не сменившийся с дежурства, вытянулся по стойке смирно,
когда Эндриксон завернул за угол в последний защищенный переход. Увидев,
что посетитель не был его непосредственным начальником - господином,
носившим свое раздражение, как и свое нижнее белье, поверх брюк, - хорошо
вооруженный охранник расслабился. Эндриксон, знал он, был другом всем.
- Здравствуйте... Дэвис, - медленно произнес босс.
Дэвис отдал честь, а затем внимательно изучил шефа, обеспокоенный его
внешним видом.
- Добрый вечер, сэр. Вы уверены, что чувствуете себя хорошо?
- Да, спасибо, Дэвис, - ответил Эндриксон, - у меня в последнюю
минуту возникла одна мысль... Это ненадолго. - Он глядел на какой-то
светящийся предмет неправильной формы, который держал в ладони. - Не
хочешь ли посмотреть мое удостоверение личности?
Охранник улыбнулся, осмотрел необходимую полоску обработанного
пластика и пропустил Эндриксона в камеру, за которой находилась
мастерская, огромная пещера, дополнительно расширенная точным инженерным
расчетом и необходимостью. Это было сердце Завода.
Уверенной походкой Эндриксон спустился по лестнице на опечатанный
этаж увеличенной пещеры, проходя мимо громадных машин, длинных верстаков,
и величественных сооружений из металла и других материалов. Мастерская
была сейчас пустынна. Она останется такой до тех пор, пока не явится, пять
часов спустя, утренняя смена.
Пройдя треть этажа, он остановился перед внушительной дверью из
серовато-коричневого металла, единственным разрывом в сплошной стене из
того же материала, что отгораживал просторную часть пещеры. Пользуясь
свободной рукой и в то же время по-прежнему уставясь на предмет в другой
руке, он вынул кольцо с несколькими металлическими цилиндриками. Он выбрал
цилиндрик, прижал большой палец к выемке на его конце, а затем вставил
другой конец в дырочку на двери и толкнул его вперед. Механизм двери
произвел и поглотил сложную серию излучений. Они вынесли суждение о
цилиндрике и о державшей его личности.
Удостоверившись, что цилиндрик закодирован как надо и что его
владелец находится в устойчивом психологическом состоянии, дверь пропела
тихое согласие и утонула в полу. Эндриксон прошел, и дверь, заметив его
прохождение, снова поднялась, закрыв щель позади него.
Впереди обрисовалось не совсем законченное устройство, почти
заполнявшее собой эту часть пещеры. Оно было окружено внимательной армией
приборов: следящими устройствами, отдыхающими инструментами, контрольными
пультами и бесконечными пробирками с разнообразными компонентами.
Эндриксон игнорировал этот знакомый коллаж, и целеустремленно
направился к единственному черному пульту.
Он задумчиво посмотрел на его переключатели и датчики, а затем
воспользовался еще одним из цилиндриков на кольце, для того чтобы вернуть
пульт к жизни. Лампочки послушно вспыхнули, а датчики зарегистрировали для
него величины.
Над ним вырисовывалась огромная масса незаконченного КК-двигателя
звездолета. Окончательное завершение будет и должно быть только в
свободном космосе, поскольку активированное позигравитационное поле
двигателя, взаимодействуя с гравитационным полем планеты, произвело бы
серию землетрясений и тектонических смещений в масштабах катаклизма.
Но этот факт Эндриксона в данный момент не волновал. Им овладела куда
более интригующая мысль. Достаточно ли завершен двигатель, чтобы
функционировать? Ему хотелось знать. Почему бы не получить интересные
факты из первых рук...
Он взглянул на красоту в своей ладони, затем воспользовался вторым
цилиндриком, чтобы отпереть плотно запечатанную коробку на одном конце
черного пульта. Под кожухом коробки находилось несколько кнопок, сплошь
покрытых ярко-красной эмалью. Эндриксон услышал, как где-то визгливо взвыл
клаксон, но сигнал тревоги умолк, когда он включил кнопки в правильном
порядке. Он предвкушал огромное удовольствие. С активацией переключателей
жидкого состояния по монолиту из стекла, пластика и металла начали
растекаться команды. Далеко за противоположной стороной двери Эндриксон
слышал крики и топот бегущих людей. В то же время была активирована
термоядерная искра, и Эндриксон увидел полное зацепление,
зарегистрированное на надлежащих мониторах.
Он удовлетворенно кивнул. Замкнулись последние реле, связавшие с
механизмом встроенный в двигатель компьютерный мозг. На короткую секунду
поле Курита-Кита обрело существование. В голове Эндриксона на миг
мелькнула мысль, что такое никогда не следует делать иначе как в глубине
свободного космоса.
Но последние мысли он посвятил изысканной красоте и странным словам,
заключенным в предмете, который он держал в руке...
Будь двигатель закончен, могла бы произойти крупная катастрофа. Но он
не был завершен, и поэтому поле быстро распалось, не способное поддержать
само себя и распространиться до своего полного, двигательного диаметра.
Поэтому, хотя в шестистах километрах, в центре Вальпараисо, вылетели
окна, опрокинулось несколько старых зданий и треснула древняя колокольня
церкви Санта Авила де Севиль, лишь немногие вещи в непосредственной
близости претерпели сколько-нибудь значительные изменения.
Однако Эндриксон, Завод и близлежащая технологическая община Санта
Роза де Кригтобаль (населением 3200 человек) исчезли.
Гору высотой в 1352 метра, у подножия которой поднялся городок и в
недрах которой был высечен Завод, сменил окруженный расплавленным стеклом
кратер глубиной в 1200 метров.
Поскольку логика настаивала, что это событие не могло быть ничем
иным, помимо несчастного случая, именно так и постановили специалисты,
вызванные найти объяснение, специалисты, не имевшие доступа к той самой
красоте, которая так совершенно ослепила ныне испарившегося Эндриксона...

Флинкс моргнул, пробуждаясь от тантализирующей красоты янусского
кристалла. Он продолжал пульсировать своим ровным, естественным желтым
люминесцентным светом.
- Вы видели когда-нибудь прежде такой камень? - спросил Чаллис.
- Нет, хотя я слышал о них. Я достаточно знаю, чтобы узнать его.
Чаллис, должно быть, коснулся какой-то скрытой кнопки, потому что на
краю стола обрел жизнь свет низкой интенсивности. Пошарив во встроенном в
стол ящике, коммерсант достал небольшой предмет, напоминавший абстрактную
деревянную скульптуру птицы в полете, с опущенными крыльями. Он был
сработан так, чтобы налезать на человеческую голову. Гладкие в целом
очертания прибора нарушали только несколько видимых проводов и модулей.
- Вы знаете, что это такое? - осведомился коммерсант.
Флинкс признался, что не знает.
- Это шлем оператора, - медленно объяснил Чаллис, помещая его на свои
жесткие волосы. - Шлем и заключенные в этом столе механизмы транскрибируют
человеческие мысли и передают их в кристалл. У камня есть определенное
свойство.
Чаллис произнес "свойство" с таким благоговением, какое большинство
людей приберегают для описания своих богов или возлюбленных.
Коммерсант прекратил возиться с невидимыми кнопками и со шлемом. Он
сложил руки перед своим сжатым брюхом и уставился на кристалл.
- Сейчас я кое на чем сосредоточусь, - тихо сказал он своему
очарованному слушателю. - Это требует небольшой тренировки, хотя некоторые
могут обойтись и без нее.
Пока Флинкс увлеченно следил, частицы в центре кристалла начали
перестраиваться. Их движение перестало быть хаотичным, и было ясно, что
направляли эту переаранжировку мысли Чаллиса. Здесь было нечто, о чем
ходили слухи, но что имели честь видеть немногие только очень богатые
люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28