Он повернулся и принялся искать камень побольше. Когда он
поворачивался, чумное создание двинулось в его сторону Присев на корточки,
он попятился в небольшое углубление в стене и приготовился защищаться,
пока хватит сил.
В это время, не обращая на него никакого внимания, существо
приблизилось к прозрачной преграде. Один раз оно обернулось, словно хотело
убедиться, там ли он продолжает сидеть, и затем повернулось головой к
стеклянной стене. Из-под его рта выдвинулась крошечная гиподермическая
трубочка и выпустила струю жидкости, лишенную всякого запаха, прямо на
преграду. Эван замер, вспомнив, как раньше он был свидетелем опасных
кислотных выделений, но сама жидкость не действовала разъедающе. Не было
ни шипения, ни испарений, и прозрачная преграда не превратилась в кучу
силикатного шлака.
Жидкость перестала выделяться. Существо отошло немного назад и стало
ждать. В это время Эван подобрал довольно тяжелый камень. Как оружие он
был, конечно, слабоват, но Эван почувствовал себя уверенней. Существо все
так же игнорировало его.
Послышался резкий хрустящий звук. На глазах Эвана в прозрачной
преграде появилась ломаная трещина. За ней последовала вторая, затем
третья. Трещины соединились и прозрачность начала распадаться, хрустя, как
рассыпанный сахар. Через две минуты стена, которую он так и не смог
пробить, превратилась в кучу пыли на полу пещеры. Ферменты или кислоты, но
какая в сущности разница, подумал он, важен результат.
Но между ним и выходом из пещеры все еще стояло чуждое создание. Он
видел, как оно съело силикатную пыль, как паук пожирает клочки своей
собственной паутины и потом отодвинуло парочку камней со своей дороги.
Жгутики на спине поворачивались к солнцу независимо от положения его тела.
По-видимому, удовлетворенное тем, как оно очистило выход, создание
перелезло через оставшиеся камни и выползло на песчаный берег. Потом оно
повернулось и посмотрело в лицо Эвану. Хмурясь и не сводя с него глаз,
Эван выполз из пещеры вслед за ним. Когда он оказался на берегу, существо
отпрянуло.
Передвигалось оно комичной походкой вразвалку и Эван едва удержался
от улыбки. Какими бы мощными ни были его челюсти, при таком способе
передвижения его нельзя было воспринимать всерьез. Кроме того, если оно
затаило против него недоброе, то этим замыслам давно пора было проявиться.
Он встал и потянулся, стараясь размять свои затекшие мышцы; Он все
еще крепко сжимал камень на случай, если существо внезапно проявит резкую
смену настроения. Но сейчас, оказавшись вне пещеры, он почувствовал себя
намного уверенней. Существо представляло для него куда большую опасность,
когда Эван был вынужден передвигаться на четвереньках. Вне пещеры он горой
возвышался над этим созданием. Он мог легко переступить через него.
Уверенность вернулась к нему настолько, что он решился вернуться в
пещеру за своим многочисленным имуществом. Вернувшись на берег, он взял
обломок пузыристой трав и пользуясь им, как чашкой, зачерпнул воды из
пруда. Напился воды, стараясь представить себе, что глотает холодный
фруктовый сок, который обычно готовил ему скафандр по его заказу.
Утолив жажду, он плеснул холодной водой в лицо, вытерся рукавом
нижней рубашки. Серия неритмичных сигналов заставила его обернуться.
Он был почти уверен, что существо уже ушло, проковыляло куда-нибудь в
траву, чтобы найти лучшее место погреться на солнце. Но оно не только не
ушло, а напротив, придвинулось поближе. Оно остановилось, когда Эван
обернулся и посмотрел на него, но не отступило. Наоборот, оно присело на
свои десять ног и продолжало рассматривать его, испуская удивительные
электронные посвистывания и завывания в весьма странной
последовательности.
- Ты еще более странный, чем вся местная фрактальная фауна, приятель,
- сказал Эван. - Мои кости тебя, по-видимому, не интересуют, но ты не
спешишь оставить меня в покое.
В самом деле, среди местных форм жизни должно существовать
разнообразие в интеллекте, размышлял он, продолжая выбираться. Возможно,
этот экземпляр стоял на вершине эволюции Призмы. Возможно, по интеллекту и
силе разума оно приближалось к домашней собаке. То, что оно не отходило от
него, могло означать чувство территории или любопытство, или то и другое
вместе. Можно ли его приручить? Было бы неплохо обзавестись компанией до
конца его пребывания на планете, учитывая тот факт, что Мартина Офемерт
могла разделить судьбу остального персонала станции. И если он сможет
приручить его, какое замечательное впечатление он произведет, когда
вернется и сделает свой первый доклад компании. Даже живой браслет Мачоки
будет иметь бледный вид по сравнению с его псиной.
Он сел у кромки воды и опустил в пруд свою палку, слегка помешивая.
Но ни один из органосиликатов, которые обеспечили его ночным ужином, не
появился. Очевидно, они вели ночной образ жизни. Возможно, они закопались
для безопасности в мягкий песок на дне пруда.
Но его желудок не оставлял его в покое, поэтому он неохотно полез в
свой рюкзак за концентратами. Дернув за ушко, он открыл банку и стал
ждать, когда содержимое приготовится само собой. Пока шел пар, он удобно
устроился у большого валуна и задумчиво рассматривал своего гудящего и
пищащего приятеля.
- Я бы хотел, чтобы ты представился. - Ему было приятно слышать свой
собственный голос, перекрывающий чуждую какофонию леса. - Ты меня до
смерти напугал. - Голова существа несколько раз дернулась как у ящерицы,
обозревающей окрестности. Оно продолжало издавать свои удивительные по
разнообразию звуки.
Эван припомнил свою прежнюю мысль о том, что от повышения температуры
повышается проводимость силикона.
- Значит, поэтому ты и присоединился ко мне? Не из-за безопасности
пещеры, а из-за тепла моего тела? Это я помог тебе сохранить энергию на
лишний час-два?
Он пожал плечами, съел свой завтрак и после тщательно вымыл пакет из
фольги, в которую была упакована пища. Из этой фольги выйдет удобная
чашка, которая дополнит обломок пузырчатой травы. Упаковав свою
самодельную утварь в рюкзак, он надел грубую защитную повязку от солнца.
Пульсация в глазах от поднимающегося солнца начала уменьшаться, когда
блеск окружающих кристаллов снизился.
Как это ни странно, но теперь ему казалось, что он может различать
фантастические формы более ясно, мог разглядеть больше деталей - хотя все
еще затруднился бы сказать, где кончались одни и начинались другие.
В продолжение завтрака, его странный приятель ни разу не шевельнулся
и не выказал ничего, что говорило бы о его интеллекте. Идиот, ругал себя
Эван. Если хоть что-то на Призме обладает мозгами крысы, это будет научным
открытием. Его желания и эмоции на какой-то миг победили здравый смысл. На
этой стерильной планете никто не мог составить ему компанию, даже
непреднамеренно. Из чувства одиночества он приписывал этому существу
свойства, для него чуждые. Обитатели этого мира были механизмами в той же
мере, что и животными.
Нельзя было даже сказать, были ли эти организмы живыми, в нормальном
смысле этого слова. Можно ли назвать живым прибор, работающий на солнечной
энергии? Была ли у него душа? Это правда что, что на других мирах
развились крайние экземпляры отклоняющей интеллектуальной эволюции, но как
бы фантастически они не выглядели внешне, все подобные формы жизни
состояли из плоти и крови.
Но у него еще будет время подумать на эту тему, когда он закончит
свои поиски. Если он обнаружит маяк Офемерт в следующие два дня, все будет
прекрасно. Если нет, тогда он пойдет обратно на станцию и будет решать
серьезную проблему, как связаться со своей спасательной группой.
Проверив свое местоположение по солнцу, он выбрал курс и отправился в
фантастический разноцветный лес. Как только он двинулся, гигантская серая
гусеница за его спиной произвела серию громких жужжаний и заковыляла
следом. Пройдя примерно дюжину метров и заметив, что странный силикатный
спутник сопровождает его не случайно, Эван остановился. Остановилась и
гусеница. Приподняв правую пару ног, она смотрела на него холодными
стеклянными глазами и очевидно ждала, когда он возобновит свой путь.
Желтые жгутики на спине колыхались и устанавливались в сторону солнца.
Это существо преследовало его потому, что он чем-то привлекал его или
оно надеялось, что он погибнет и обеспечит его безопасным доступом к
минералам? Он прожал плечами. - Ну ладно, тащись за мной, если хочешь, но
не мешай мне. - Ему было приятно разговаривать с существом, хотя и
безответно. Вопрос понимания был довольно спорный. У гусеницы не было
ушей.
Она не могла делать такие же широкие шаги, как он, но обладая в пять
раз большим количеством ног, она умудрялась не отставать от него.
Постепенно она нагнала его и заковыляла не позади, а рядом с ним.
Большую часть времени оно сосредоточенно разглядывало свой путь
следования, но время от времени бросало взгляд наверх, чтобы убедиться, на
месте ли он.
Эвану показалось, что оно опять дожидается наступления темноты и
уютного тепла, исходящего от его тела. Ладно, он не против провести ночь с
этим существом. Теперь он вполне убедился в его безвредности.
"Постельная грелка", - подумал он. - "Да, вот до чего сузился его
статус в этом сумасшедшем мире. Всего лишь источник тепла!"
Любое безопасное общество было ему по душе. Кроме того, если в этих
стеклянных лесах ночью возникнет какая-то опасность, его компаньон
среагирует и разбудит его.
"Грелка" и гусеница-часовой. Материал, более подходящий для поэмы,
чем для диссертации по экобиологии.

7
Длинный день медленно клонился к вечеру. Ничего не падало с небес,
чтобы раздавить его. Ничто не выползало из леса, чтобы разорвать его
массивными силикатными лапами. Плюющие кислотой оставили его в покое;
поедающие кварц не обращали на него внимания, ползая по полям цитрина и
халцедона.
Его первоначальный страх бродить здесь без специального костюма,
почти исчез. Наоборот, он был уверен в себе как никогда. Все, что
требовалось для самосохранения в этом мире, это просто быть поосторожней,
держаться подальше от неприятностей, и ничто не помешает мирно продолжать
путешествие. Путешествие без МВМ было не только возможно; оно было
воодушевляющим и образовательным. Он не умер, не собирался делать этого в
ближайшее время и вовсю продвигался к месту расположения сигнального
маяка.
По мере продвижения он пытался оценить расстояние, которое покрыл с
тех пор, как бросил свой костюм. Оно оказалось значительным, как он сам
себе заметил. Пребывая в приятном расположении духа, он решил побаловать
себя ранним ужином из настоящей пищи.
Поблизости не было никакого ручейка или водоема, но жажда и не мучила
его особенно. В результате коротких поисков места для отдыха он обнаружил
неглубокую лощину, покрытую совершенно новым типом растительности.
Вместо ветвей или листьев или цветоложа новое растение состояло из
широких розовых пластин, растущих на коротких толстых стеблях. Каждая
пластина была около четырех сантиметров толщиной и более двух метров в
диаметре. Росли они друг над другом, соревнуясь за место под солнцем. Этот
вид обладал несколькими огромными фоторецепторами вместо сотни более
мелких.
Эван залез под их сень и перекусил. Закончив, он упаковал остатки и
растянулся под полупрозрачными розовыми пластиками. У просвечиваемых
солнцем пластин он мог рассмотреть тонкий рисунок субструктур каждой из
них, сетку, вытягивающую энергию из солнца и направляющую ее в толстые
стебли, уходящие корнями в почву.
"Розовые очки", - подумал он, вспомнив старинный стишок. Он смотрел
на весь мир через гигантские розовые очки. Тень под этими пластинами была
столь густой, что он смог наконец снять свои эффективные, но весьма
неудобные защитные очки. Из этой тени он смог смотреть сколько угодно на
окружающие его высокие растения. Как приятно было снять этот кусок
пластика со своего лица.
Он лежал спокойный и умиротворенный, в то время как пища его
переваривалась. Часок сна ему совсем не повредит.
Когда время истекло, он приготовился продолжить путь. Но не смог. Он
принялся крутиться и извиваться. Ноги не слушались его. Единственное, что
ему удалось, это сесть. Он бросил взгляд на свои ставшие неподвижными
ноги. То, что он увидел, доставило его желудок сжаться в спазмах.
Что-то или, скорее, кто-то двигался по его ногам. Это было извилистое
зудящее движение, равномерное и легкое. На глазах его бежевые брюки
окрасились красными пятнышками. Кровь.
Его кровь. Несомненно, потому что у обитателей Призмы не было ничего
похожего на эту густую не вызывающую сомнений жидкость. Никакой боли он не
ощущал.
Он протянул руку и шлепнул себя по правой ноге. Несколько
извивающихся существ прорвались сквозь тонкую брючную материю. Они были не
толще мизинца.
Эти черви сливались своей окраской с песчаной почвой, на которую он
прилег. Около полудюжины таких же карабкались по каждой штанине, лепясь
друг к другу, голова к хвосту, с помощью маленьких мощных присосок.
Он повернул голову и посмотрел на свой левый бок. Там червей было еще
больше, все они плотно прилегали друг к другу, образуя живую сеть, которая
и удерживала его неподвижно на месте отдыха. И еще множество их собратьев
прибывало с каждой минутой.
Земля под ним и вокруг казалась ожившей, сотрясаемой движением сотен
голодных, алчущих созданий.
Ужас прибавил ему сил. Он отчаянно дернул ногами и ему удалось
освободить левую. Слившиеся черви полетели во все стороны. Едва коснувшись
земли, они снова начинали ползти к нему, соединяясь по двое и по трое,
стремясь снова образовать кокон вокруг него.
Эвану пока что не удавалось высвободить правую ногу. Повернувшись на
живот, он цеплялся пальцами за землю, пытаясь дотянуться до ближайшего
стебля растений, осенявших его. Спокойное место отдыха превращалось в его
собственную могилу, и достаточно омерзительную, если только ему не удастся
вытащить себя из нее.
Стебель рос слишком далеко. Снова сев, он попытался ухватиться за
одну из свисавших пластин. Однако его надежды превратились в прах вместе с
пластиной, рассыпавшейся у него в руках. Подобно основным видам флоры
Призмы, это растение оказалось более хрупким, чем казалось на первый
взгляд. В отчаянии он пытался нашарить взглядом какой-нибудь камень,
жалея, что не сохранил ни одного при себе. Но вокруг простирался лишь
голый песок.
Его молчаливые захватчики вновь облепили освободившуюся было ногу, и
в этот раз ему показалось, что он не сможет повторить свою попытку
вырваться. Начиная от колен обе его ноги были измазаны кровью. Неожиданно
ему пришло в голову, что червей привлекали минеральные соли в составе
крови. Он с удовольствием поделился бы ими, если бы они просто отпустили
его. Но зачем же им нужно делиться, подумал он в бешенстве, когда они
могут иметь все. Они будут удерживать его на месте, пока не высосут все до
последней капельки и не бросят его на съедение пожирателям падали. Сначала
растворится и переварится его кожа, а затем и богатые кальцием кости.
Найдя маленький камушек, он принялся разбивать живые цепи, сковавшие
его бедра. Но черви оказались прочнее, чем их земные собратья. Да они не
были мягкими и мясистыми или хрупкими, как те растения, под которыми его
терпеливо поедали. Они казались гибкими, пружинистыми и прочными, словно
силикатные жгуты. Когда ему удалось наконец убить одного, размозжив ему
голову, его место тут же заняли двое новых.
Эван опирался на свою левую руку, размахивая правой с зажатым в ней
камнем, когда из-под земли вынырнули слипшиеся в цепочку три червя и
обвили большой палец поддерживающей его руки. С криком он повернулся и
забил их обратно в почву. Однако за этой троицей следовали другие. Ему
пришло в голову, что он, должно быть, выбрал неудачное место в самом
гнезде этих отвратительных существ. Его сопротивление лишь разбудило
остальных, привлеченных его движениями и вкусом свежей крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30