Карфакс напомнил себе, что пора поразмыслить кое о чем более
насущном. Он ничего не сможет сделать такого, чтобы не то, что быстро, а
хотя бы медленно стало изменять окружающий мир, и результаты чего он мог
бы почувствовать. Но вот определить, кто прав, а кто виноват - Вестерн или
Патриция - возможно, сможет.
"...Начиная с этих дней, индекс загрязнения воздуха должен показывать
постоянное снижение содержания вредных веществ. С каждым днем, по меньшей
мере, пятьсот транспортных средств с двигателями внутреннего сгорания
изымаются из обращения и заменяются машинами на аккумуляторах или
топливных элементах. Бюро Экологической Охраны уверено, что худшие дни
позади, что рекордный пик...".
Это была приятная новость, но, к сожалению, он слышал подобные далеко
не впервые. Еще два года назад говорилось, что вот-вот повсеместно
распространятся электрогидродинамические генераторы. Они должны были
революционизировать общество и одновременно уменьшить загрязнение. Но
устройства эти так и не вышли из экспериментальной стадии, к тому же у них
оказалось немалое число недостатков, которые остались незамеченными, когда
их впервые предложили.
Отель "Ла Бреа" занимал два квартала, на территории которых в те
времена, когда Карфакс жил в Лос-Анджелесе, находилась добрая дюжина
административных зданий. Он располагался на противоположной стороне улицы
от смоляных ям. Карфакс решил еще раз полюбоваться на то, что осталось от
эпохи плейстоцена. Он перешел по эстакаде над бульваром Уиллшир и
спустился к тому месту, где когда-то было пересечение Уиллшира и улицы
Курзона. Теперь улица исчезла, уступив место парку. Заодно был снесен и
квартал к востоку, состоявший из нескольких крупных зданий.
Он обошел проволочный забор и остановился в метре от двух бетонных
мамонтов на краю смоляной ямы. Гигантский мамонт-отец и детеныш глядели,
как мать погружается в черную жидкость, наполняющую яму. Малыш протягивал
к обреченной матери свой маленький хобот, словно надеялся вытащить ее из
смолы. Огромная самка выбивалась из сил, пытаясь выкарабкаться из цепкой
маслянистой ловушки, которая убила много тысяч животных, больших и малых.
Многих удивляли и разочаровывали небольшие размеры ямы. Очевидно, они
рассчитывали увидеть нечто, охватывающее многие гектары. Но все, что
осталось от громадных пространств, заполненных смолой, которые покрывали
когда-то большую часть районов Лос-Анджелеса, расположенных в этой долине,
было просто лужей, уступающей в размерах футбольному полю.
Рядом с музеем сохранилось еще несколько маленьких лужиц, в которые
до сих пор попадали суслики и белки. Хотя, чтобы добраться до смолы, им
приходилось преодолеть проволочную ограду.
Однако, если бы разочарованный турист побродил пешком по парку, он
мог бы разглядеть смолу, просачивающуюся местами сквозь дерн и травяной
покров, и, будь у него немного воображения, почувствовал бы себя весьма
неуютно: не слишком глубоко под травой и бетоном залегал жидкий битум, и
ждал. Когда-нибудь, как бы говорила эта жидкая грязь, этот тонкий покров
исчезнет, и я снова буду тут как тут, и все станет таким же, каким было
раньше. Мамонтов, саблезубых тигров, гигантских львов и пещерных медведей
здесь не будет, зато будут люди в звериных шкурах, охотящиеся на животных,
и они будут становиться моей добычей...
Карфакс не очень долго стоял над ямой - глаза начали слезиться, в них
возникло покалывание, а слизистые оболочки носа и глотки высохли. Он
поспешил в гостиницу и окунулся в сравнительно чистый и прохладный воздух
вестибюля. Вечером дневная деятельность по засеиванию облаков могла
вызвать дождь, и тогда воздухом над мегаполисом можно будет дышать еще три
дня. Именно засевание, хотя это было очень дорогим делом и не всегда
результативным, делало возможной жизнь в Лос-Анджелесе, давало надежду и
удерживало жителей до того времени, когда электромобили позволят очистить
воздух до уровня 1973 года.
Да, мир был загрязнен гораздо больше, чем десять лет назад, но станет
гораздо чище за следующие десять лет, и пророки Судного дня будут
посрамлены.
Карфакс поужинал в столовой, вернулся в свой номер, и уже через 10
минут раздался телефонный звонок. Он включил изображение и увидел Патрицию
в одной из кабин аэропорта "Риверсайд".
- Удачно доехала?
- Почти не отдохнула, - ответила она, улыбаясь.
- Однако, вид у тебя совсем не усталый. Кстати, прелестно выглядишь.
- Спасибо. Ну так как? Встретимся у тебя? Или...
- Я уверен, что этот телефон не прослушивается. Пока что, во всяком
случае. Так что приезжай. Я не думаю, что...
Она нахмурилась.
- Что не думаешь?
- Неважно, не беспокойся.
Она, вероятно, разгневается, когда узнает, что он не счел Вестерна
опасным человеком. Во всяком случае, не настолько опасным, как считает
она. Хотя, возможно, он и представляет угрозу для человечества в целом.
Поэтому не стоит пока что делать таких заявлений, пока не появятся веские
основания.
- Приезжай, - произнес он и подождал, чтобы удостовериться, что у нее
нет других предложений.
- Хорошо, - сказала она.
Экран потух.

8
Зарегистрировавшись в гостинице, Патриция сразу позвонила. Он назвал
ей кодовое слово, открывающее дверь номера, заказал для нее ужин, но его
что-то долго не было. Старший по кухне извинился и объяснил, что еда была
послана на тележке-автомате и должна была прийти вместе с лифтом. Однако
лифт сломался, его ремонтирует специалист. Остальные тележки
задействованы, но заказ прибудет не позже, чем через полчаса, даже если
ему самому придется принести его.
Из скрытого над дверью громкоговорителя раздались произнесенные
Патрицией слова, эквивалентные "Сезам, отворись", и дверь открылась.
Она действительно прелестно выглядела в ансамбле, состоящем из очень
короткой юбки и матерчатого треугольника, закрепленного у шеи и свободно
свисающего на грудь. Он, казалось, был выполнен не из пластика, а из травы
и походил на одеяние Белой Богини Изаги Нинат - героини телевизионной
серии "Рог торговца". Сам Карфакс был облачен в костюм "белого
исследователя" из той же серии, но без пробкового шлема.
Патриция осторожно села - под юбкой у нее ничего не было. Кроме того,
она остерегалась резко поворачиваться и наклоняться, чтобы не выставлять
напоказ грудь. Карфакс подумал, насколько нелепа подобная скромность - на
пляже она бы появилась вообще без ничего. Но мода на одежду не подчиняется
разумным законам, хотя каждый предмет туалета имеет свою собственную
логичность.
В общем Патриция не испытывала ни малейшей неловкости от того, что
тело ее едва прикрыто, а крепления того немногого, что на ней одето,
ненадежны. Он же старался подавить в себе сексуальное влечение, которое
вызывал у него вид красивой женщины в мини-юбке (это означало, что Карфакс
в течение многих лет постоянно находился в состоянии возбуждения).
Она, однако, была его двоюродной сестрой, и это должно было охлаждать
его пыл. Должно, подумал он, но разумеется, не охлаждает. Особенно, если
принимать во внимание, что табу на кровосмешение за последние 15 лет
заметно ослабло.
Лучше ему не думать о подобных вещах, решил он, что было равносильно
отказу от уже поданной красиво сервированной пищи.
Патриция закурила сигарету, сделала несколько затяжек и, глядя на
Карфакса сквозь пелену табачного дыма, произнесла:
- Рассказывай.
Он рассказал все, что, по его мнению, можно было. Но понял, что,
несмотря на все ухищрения, рассердил ее. Долгие, медленные затяжки
сменились короткими, быстрыми. И ошибся - ни он, ни Вестерн не были
причинами ее гнева.
- Почему он лгал о своем изобретении? - громко спросила она. -
Почему? Не могу понять, что с ним. Неужели же он не может постоять за
себя, даже после смерти?
- Не понимаю.
- При жизни он всегда "умывал руки". Был бесхребетным! Предпочитал
ничего не делать, лишь бы кого-нибудь не рассердить. Не переносил чужого
гнева. Стоило мне притвориться сердитой - и я всегда добивалась, чего
хотела. Кроме одного-единственного, чего желала больше всего на свете!
В литературе имеется множество описания женщин, которых гнев делает
еще более прекрасными. Патриция определенно не принадлежала к их числу.
Разъяренная сука, подумал Карфакс.
- И что же это было за одно-единственное? - спросил он, поскольку она
явно ожидала такого вопроса.
- А как ты думаешь?
- Ты хотела, чтобы он начал с тобой спорить?
Сначала она удивилась, потом на лице ее появилась довольная улыбка.
- А ты очень понятлив. Мне это нравится.
- Для этого не надо обладать большим умом, - сказал он и наклонился к
ней: - Если говорить честно, то независимо от того, насколько
патологически относился твой отец к чьему-либо гневу, теперь у него нет
никаких мотивов, чтобы лгать. Он мертв. Во всем мире никто ничем уже не
может ему навредить, и он непременно захотел бы приписать себе честь
изобретения "Медиума", если у него...
- Что "если"?
Он улыбнулся.
- Я говорю об этом существе, которое называет себя твоим отцом, так,
словно оно на самом деле им является. По правде говоря, очень трудно
удержаться от того, чтобы не думать о них, как о покойниках.
- Гордон, я не желаю вступать с тобой в спор об этом! Я знаю, что
папа изобрел машину, позволяющую входить в контакт с умершими, знаю, что
это - действительно покойники! Я ненавижу Вестерна, потому что он убил
моего отца, но он абсолютно прав относительно всего, что касается
"Медиума". Да ты и сам говорил, что голос, который слышал, был голосом
моего отца. Теперь я не удивлюсь, если узнаю, что Вестерн гораздо сильнее,
чем сам о том говорит. Я имею в виду, что он, возможно, не только беседует
с покойниками и видит их, но способен воздействовать на них, подчинять
своей воле. Может быть, он располагает средствами причинять им боль?
- Каким же образом?
- Откуда мне знать? - сердито бросила Патриция. - Ты сам говорил,
что, по его словам, энергия может на них воздействовать. Возможно, он
прикладывает большое количество энергии, а это для них мучительно.
- Или, может быть...
- Да?
Она нагнулась вперед и немного в сторону, чтобы загасить окурок; щит
сдвинулся набок. Груди у нее были красивыми и полными, не слишком большими
и не слишком маленькими - как раз такими, как у отрицательной героини
Эдвина Бута в первоначальной версии "рогов Торговца".
- У меня нет никаких улик, подкрепляющих мои рассуждения. Но,
возможно, Вестерн предлагает нечто твоему отцу, и это заставляет его
лгать.
- Зачем ему это? - спросила Патриция. При этом лицо ее снова
исказилось.
- Не знаю. Может быть, Вестерн лжет твоему отцу, предлагая... Ну,
скажем, шанс вырваться оттуда. Пусть это и загробная жизнь, но она вовсе
не напоминает рай. Тьфу, что я говорю! Никак не могу отделаться от
впечатления, что они - действительно умершие люди.
- Почему ты так сильно противишься этой идее?
- Давай не будем начинать этот спор, - предложил Карфакс.
Примерно минуту она молчала; затем открыла рот, но тут же закрыла -
из дверного громкоговорителя раздались три коротких свистка. Карфакс
встал, подошел к двери, заглянул в глазок и произнес кодовое слово,
которое открыло замок. В номер вкатилась куполообразная черепаха,
остановилась по его команде и откинула крышку. Карфакс забрал поднос с
тарелками и чашками, и велел черепахе покинуть номер.
Патриция так накинулась на ужин, словно не ела с самого утра. Карфакс
и сам проголодался, глядя на нее, и помог ей доесть всю посуду и столовые
приборы, кроме одной ложки - горничная забыла пополнить бутыль с
растворяющим соусом, и его не хватило.
- Вишня, - заметил он, повернул ложку так, чтобы можно было прочесть
рельефные буквы на ее ручке. - Не люблю синтетическую вишню, хотя обожаю
домашний вишневый пирог.
Поднос должен был, по идее, иметь вкус шоколадного молочного
коктейля, и Карфакс решил оставить его на потом.
Затем он налил по 50 грамм коньяка, и они молча чокнулись.
- Интересная мысль пришла мне в голову. А что, если я беседовал вовсе
не с твоим отцом, а с его ловкой имитацией? Ведь голос можно подделать. А
то, что меня так напугало, могло быть просто голограммой...
Она поставила рюмку.
- А для чего Вестерну прибегать к таким театральным эффектам?
- Да чтобы напугать меня!
- Зачем?
- Чтобы я не задавал больше вопросов. Дядя... - Он запнулся в
нерешительности, словно ему было трудно произнести эти слова. - Дядя
Руфтон так и не ответил мне, могут ли люди-медиумы вступать с ними в
контакт. То есть, я имею в виду, с эмсами.
- Ты можешь спросить об этом же у своей жены.
- А если она не знает? Эти... эмсы... понимаешь ли, далеко не
всезнающие.
- Я была у очень известного медиума, - сказала Патриция. - У некоей
миссис Холлис Уэбстер. Она производит впечатление честного человека. По
крайней мере, с нее сняты обвинения в мошенничестве благодаря деятельности
Комиссии по психическим исследованиям Сиракузского университета.
- Ты ходила к медиуму? Для меня это новость. Но для чего? Чтобы
поговорить со своим...
- Да, со своим отцом.
- И каким же был результат?
- Я ходила дважды, и оба раза у миссис Уэбстер ничего не получилось.
Правда, во второй раз она сказала, что почти вышла на контакт. Ощущала
это.
- Ощущала?
- Она утверждает, что медиумы-люди, истинные медиумы, используют те
же принципы, что и "Медиум". Однако они пользуются несколько отличными
чувствительными органами и преобразователями. Вместо экранов и приборов -
комбинации нервных импульсов, которые преобразуются в ощущения. Это почти
настолько же достоверно, как и показания прибора с проградуированной
шкалой.
- И она вступает в контакт с умершими людьми, а не с эмсами, так
ведь?
- Собственно говоря, меня это тоже интересовало. Она сказала, что не
сомневается в том, что существа, выходящие на контакт, являются душами
умерших. Но, говорила миссис Уэбстер, твоя теория может быть верной. Или,
по крайней мере, в ней есть доля истины. Она склонна считать, что Вестерн
пробил канал связи с миром демонов. О, не улыбайся! Она вовсе не имеет в
виду маленьких рогатых дьяволов с вилами и прочими подобными атрибутами.
По ее мнению, это злые духи. Зловещие существа. Не призраки грешников, а
что-нибудь вроде... ну... падших ангелов. Она утверждает, что они
маскируются под людей, чтобы...
Патриция замолчала, услышав тяжелый вздох Карфакса.
- В чем дело? Я понимаю, что все это звучит нелепо - во всяком
случае, для тебя, и даже в чем-то для меня, но не...
- Теория миссис Уэбстер является извращением моей гипотезы, - сказал
он. - Разница только в терминах. Она говорит "злые духи", а я - "эмсы",
хотя и в несколько отличном от Вестерна смысле. Во всяком случае, "эмс"
звучит как-то более наукообразно. Но этот термин не может быть подвергнут
какому-либо анализу. Ни у меня, ни у миссис Уэбстер нет доказательств,
чтобы подкрепить свою гипотезу. За исключением того, что "Медиум"
показывает мир, являющийся сущим адом, все остальное является чистой
фикцией. И если существа, которых мы видим на экране "Медиума", на самом
деле являются покойниками, то они находятся в преисподней!
- Миссис Уэбстер утверждает, что мы видим только то, что нам
показывает электроника, но не их истинное обличье. Так же, как
электрическая волна, возбуждаемая сердцебиением, вовсе не показывает само
сердце.
- То же говорит и Вестерн, но в несколько иной интерпретации, -
произнес Карфакс.
В течение нескольких минут он молчал. Патриция сидела тихо, не
шевелясь, только время от времени затягивалась сигаретой.
- Ладно, - произнес он наконец. - Я хочу посмотреть на эту миссис
Уэбстер. Назначь с ней встречу на следующей неделе. Скажем, в понедельник.
- Тон довольно скептический.
- Я не настолько ограниченный, чтобы не подвергнуть гипотезу
проверке.
- Какую гипотезу?
- Что умершие могут общаться с людьми-медиумами.
- Я хотела бы еще выпить.
- Пожалуйста.
Он встал, налил ей чуть больше пятидесяти грамм виски и бросил в
бокал три кубика льда. Она протянула руку, и он почувствовал как бы разряд
электричества, проскочивший между ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23