– Близко, – выговорил шахматист номер один, кусая нижнюю губу. Его лицо было чрезвычайно бледным. – Очень близко.
– Как им удалось пропихнуть сюда сигнал? – спросил второй шахматист.
– Готов поспорить, какой-нибудь самоуправляемый летательный аппарат с автономным запуском, – предположил Ред. – Наверное, прочесывал здесь все окрестности… Ну что ж, полагаю, если он пролетел над нами и не причинил нам вреда, это должно означать, что мы можем спокойно сматываться отсюда.
– К чертям теории! Сейчас я проверю это, – заявил Малиновый Мститель. Он вышел за дверь.
Не прошло и минуты, как он вернулся обратно. Его красивые кожаные ботинки оставляли на толстом ковре убежища бледные пятна свежей крови.
– Там солнце!
– Ты что, шутишь?
– Какие шутки! Там все мокрое и повсюду полный разгром, но там голубое небо, и солнце, и ни облачка – и знаете что, люди? Я убираюсь отсюда!
Он прошел в кухню и стащил с верхушки холодильника сверкающий керамический чемоданчик.
– Пешком ты далеко не уйдешь, – заметил первый шахматист.
Малиновый Мститель метнул на него яростный взгляд.
– Ты думаешь, я полный идиот, Грэмпс? Мне не нужно идти далеко. Я в точности знаю, куда направляюсь, и в точности знаю, что собираюсь делать, и мои планы не включают тебя. Пока, ребята! Прощайте навсегда!
Он открыл дверь и вышел, оставив дверь распахнутой настежь.
– Он в чем-то прав, – заметил Лео. – Пожалуй, нам действительно стоило бы разойтись как можно быстрее.
– Ты вывезешь нас отсюда на военном грузовике?
– Нет, – сказал Лео. – Будет умнее придерживаться плана «А». Вы уходите пешком, а я взрываю все, что здесь есть – машины, танк, велосипеды, убежище и все остальное.
– И тела, – напомнила Розина.
– Да, спасибо. Я положу усопших непосредственно внутрь танка перед тем, как взорвать его.
– Давай я помогу тебе, – предложил второй шахматист. – После всего случившегося я чувствую, что должен тебе хотя бы это.
– Отлично. Ну что ж, люди, время на исходе, так что давайте поторапливаться.
Лео и пять его оставшихся в живых друзей вышли в коридор. Тела женщины и азиата лежали на наклонном полу. Ковер под ними намок от крови. На стенах были щербины от осколков восьми сдетонировавших браслетов, в воздухе пахло пластиковой взрывчаткой. Розина, старший из шахматистов и Ред-радист осторожно обошли трупы, отворачивая лица в сторону.
Джейн задержалась в задней части коридора. Она не была очень расстроена из-за трупов – ей приходилось видеть трупы и похуже. Гораздо большее отвращение ей внушали оставшиеся в живых.
– Много крови, – сказал второй шахматист печально.
– Пожалуй, нам лучше использовать для этой работы стерильные перчатки и бумагу, – поколебавшись, сказал Лео. – Здесь слишком много телесных жидкостей.
– У нас нет времени на меры предосторожности, Лео. И потом, они же были одними из нас, они были чисты!
– Не знаю, не знаю… За Руби я бы не поручился, – задумчиво произнес Лео. – Руби был горячим поклонником ретровирусов.
Джейн двинулась вверх по наклонному коридору. Она скользнула мимо них, едва не задев; ее ботинки влажно хлюпнули на ковре. Она дрожала.
– Джейн, – окликнул ее Лео. Она пустилась бежать.
– Джейн!
Она выбежала наружу через дверь гаража. Ветра не было. Светило солнце. Мир источал запах свежевспаханной земли. Небо было голубым. Джейн пустилась бежать со всех ног.

Алекс сидел на дереве и жевал хлеб. Буханка была несвежая, потому что разгромленный дом, где он ее раздобыл, стоял пустым уже дня два. Здесь жил некий человек со своей женой, матерью и двумя ребятишками. В доме было полно всякой религиозной чепухи – картинок на библейские темы в золоченых рамочках и евангелической литературы, а рядом с домом стоял вдребезги разбитый фермерский фургон, бамперы которого были украшены стикерами: «ВЕЧНОСТЬ – КОГДА?» и «СМЕРТЬ – ЧТО БУДЕТ ПОТОМ?».
Видимо, когда-то это был очень милый фермерский домик – во всяком случае, при нем имелись пруд и курятник, – но теперь все это лежало в руинах, и, будучи христианами, хозяева, вероятно, должны были чувствовать настоящую благодарность за это. Алекс был потрясен, обнаружив, что обитатели дома являлись владельцами огромной кипы бумажных комиксов – христианских евангелических комиксов и англоязычных к тому же, нарисованных вручную черными чернилами и настоящими металлическими скрепками. Как ни жаль, но все они были изорваны, пропитаны дождем и не представляли никакой коллекционной ценности.
Где-то поодаль, к северу от него, раздался громкий взрыв, и вверх поднялся столб жирного дыма. Воздух был теперь таким спокойным, а чисто вымытое небо столь восхитительно голубым, что колонна дыма горделиво вздымалась прямо вверх на фоне неба. По виду и звуку это очень напоминало мегавзлом какого-то здания, но, возможно, он судил слишком сурово. Это мог быть и взорвавшийся резервуар природного газа или, может быть, прорыв газовой трубы. Такие вещи иногда случаются. Не все несчастные случаи в мире происходят по чьей-то вине.
Алекс откусил еще хлеба и запил его морковным соком. Христианская семья придавала большое значение натуральным неразведенным сокам – по-видимому, за исключением главы семейства, который держал под раковиной свои запасы совершенно ужасного «Оклахомского XX».
Алексово дерево было огромным смолистым кедром, вывороченным из земли и лежавшим косо, опираясь на комель. Многие ветви были вырваны проходившим мимо Ф-2, и на их месте краснела свежая древесина, испускавшая восхитительный аромат. Алекс взобрался на поваленное дерево повыше и теперь лежал на теплом от солнца стволе метрах в четырех над землей, опираясь спиной на основание одной из крупных веток. Сквозь бумагу комбинезона его ягодицы ощущали твердую, как скамья, серую кору дерева. Выбранное им место находилось не очень далеко от места их аварии – отсюда Алекс мог видеть мертвые обломки «Чарли».
Хуанита пропала, и, судя по следам в мягкой грязи, она удалилась вместе с неким спасителем в штатской обуви, у которого было что-то вроде большого военного грузовика. Алекс был рад узнать это, поскольку глаза Хуаниты в эти последние часы были слегка скошенными и остекленевшими и он подозревал у нее легкое сотрясение мозга. Он был уверен, что либо Хуанита, либо какой-нибудь спаситель-бригадир в скором времени объявятся. Она наверняка придет, чтобы разыскать его. И даже если у нее не будет желания разыскивать его лично, в разбитой машине хранилось множество мегабайт ценных данных.
Алекс чувствовал в себе совершенный покой и мир, несмотря на то что он частично оглох, лицо саднило, легкие болели, глаза жгло, а во рту стоял привкус крови. После продирания сквозь придорожный лес – в основном в состоянии безудержной паники – он был весь исполосован глубокими царапинами и заработал себе пару изрядных ноющих ушибов. Все тело покрывал толстый слой грязи и кедровой смолы.
Зато он видел Ф-6! Это было очень много, значительно больше того, что он мог ожидать. И было просто замечательно не испытывать разочарования относительно хотя бы чего-то в этой жизни. Он чувствовал, что сможет теперь примириться с собственным умиранием гораздо легче.
Он откусил еще хлеба. Хлеб был невкусным, но все же лучше, чем лагерная еда. Под деревом бегала взад-вперед серая белка. Вот она подбежала, чтобы напиться из дождевой лужи, натекшей под корнями. Белка совершенно не выглядела расстроенной – самая обычная белка, скачущая по своим делам.
Сквозь неумолчный вой в ушах после слухового шока Алекс вдруг расслышал чей-то голос. Голос выкликал его имя. Он сел, поставил ногу в петлю смарт-веревки, опустил себя со ствола на землю и смотал веревку в моток вокруг плеча.
Он принялся было пробираться сквозь лабиринт поваленных деревьев к месту их аварии, однако, заметив своего спасителя, бродившего среди обломков, остановился и повернул обратно. Снова добежав до упавшего кедра, Алекс забросил на него веревку и быстро подтянул себя в прежнюю позицию.
– Эй! Я здесь, – позвал он, вставая на стволе и размахивая рукой.
Он не мог кричать слишком громко – это причиняло ему действительно сильную боль.
Лео Малкэхи подошел, аккуратно выбирая путь в путанице наваленных на земле сучьев. На нем была крепкая фетровая ковбойская шляпа и куртка-сафари. Остановившись на маленьком пятачке, где кустарник был только по колено, он поднял голову и посмотрел вверх.
– Наслаждаешься жизнью? – спросил он. Алекс притронулся к ушам.
– Что ты говоришь, Лео? Подойди ближе. Я тут вроде как оглох, прошу прощения.
Лео сделал несколько шагов по направлению к наклонному стволу и снова взглянул вверх.
– Я мог бы и догадаться, что найду тебя совершенно довольным собой! – прокричал он.
– Теперь можно уже не кричать, так нормально. Где Хуанита?
– Я, собственно, как раз об этом хотел спросить тебя – хотя тебя это вряд ли беспокоит…
Алекс сузил глаза.
– Я знаю, что ты увез ее, так что не надо заливать мне баки. Ты ведь не был так глуп, чтобы причинить ей вред, правда, Лео? Разве что ты захотел сделать Джерри по-настоящему больно, а заодно и мне.
– Мы с Джерри больше не в ссоре. Это все в прошлом. Собственно, я собираюсь даже помочь Джерри – это будет последним, что я смогу сделать, чтобы действительно помочь своему брату.
Он вытащил из кармана куртки маленький керамический пистолет.
– Вот это здорово придумано! – насмешливо фыркнул Алекс. – Ах ты тупой ублюдок, наркобарон недоделанный! Да у меня за последнюю неделю было два легочных кровотечения, а ты приходишь сюда, чтобы пристрелить меня и оставить здесь под деревом? Ты, безнадежный придурок-гринго, ты хоть понимаешь, что я только что пережил эф-шесть? Я не нуждаюсь во всяких дерьмовых убийцах вроде тебя! Я могу совершенно отлично умереть и сам по себе. Проваливай, пока я не потерял терпение!
Лео удивленно засмеялся.
– О, это очень забавно! Как ты хочешь, чтобы я пристрелил тебя: на дереве, где это может оказаться болезненным, или предпочтешь спуститься сюда вниз, где я постараюсь, чтобы это было быстро и эффективно?
– О, благодарю покорно, – беззаботно отозвался Алекс, – но я предпочитаю быть убитым наиболее отдаленным, обезличенным и клиническим из всех возможных способов.
– Ну, дело между тобой и мной очень личное, – заверил его Лео. – Ты помешал мне попрощаться с моим братом, в последний раз поговорить с ним лицом к лицу. Мне необычайно хотелось увидеть Джерри, поскольку у меня было к нему важное дело, и я смог бы без проблем проникнуть сквозь его охрану, если бы не вмешался ты.
Лицо Лео потемнело.
– Конечно, это еще не достаточный повод, чтобы убивать тебя, – но ведь есть еще и вопрос денег! У Хуаниты их совсем не осталось; если ты умрешь, она получит твои, а Джерри получит их через нее. И тогда твои ресурсы пойдут на изучение окружающей среды, вместо того чтобы быть растраченными на наркоманские прихоти хилого неженки. Убить тебя – значит по определению принести пользу. Это только сделает наш мир лучше!
– Чудесно, Лео, – ответил Алекс. Это такая честь для меня, иметь возможность вот так удовлетворить твои деликатные чувства! Я могу только согласиться с твоим четким определением моей моральной и социальной ценности. Будет ли мне позволено указать лишь на одну вещь, прежде чем ты приведешь приговор в исполнение? Если бы мы поменялись с тобой местами и это я собирался бы пристрелить тебя, я сделал бы это БЕЗ ВСЯКИХ ДОЛБАНЫХ ЛЕКЦИЙ!
Лео нахмурился.
– Ну, в чем дело, Лео? Для такого старого трепла, как ты, невыносима мысль хоть раз дать своему приговоренному произнести последнее слово?
Лео поднял пистолет. За его головой беззвучно, словно воздушный змей, взмыла над землей тонкая черная петля.
– Лучше поторопись, Лео! Давай, стреляй быстрее! – Лео тщательно прицелился. ПОЗДНО!
Смарт-веревка со свистом обвилась вокруг его горла и дернула назад. Он был мгновенно сбит с ног, его шея с громким треском переломилась. Веревка, шипя, змеиными кольцами обвила основание одного из сучьев, и Лео взлетел в воздух и закачался, словно кукла на ниточке. Его тело поднималось все выше; в воздухе распространился терпкий аромат обожженной кедровой коры.
Какое-то время Лео яростно раскачивался, затем размах его движений уменьшился, и он затих.

Алексу потребовалось сорок семь часов на то, чтобы добраться из разгромленного леса в Оклахоме до отцовского пентхауса в Хьюстоне. Вокруг официально заявленной зоны катастрофы скопилось множество бюрократических барьеров, но ни национальная гвардия, ни полиция не могли остановить его продвижения. А потом ему улыбнулась удача – в его руки попал чей-то мопед.
Алекс ел очень мало. Почти не спал. Он был в горячке. Его легкие ужасно болели, и смерть была рядом – смерть была теперь совсем рядом, и на этот раз она была не романтической, сладкой, одурманенной наркотиками трансцендентной смертью. Она была вполне обыкновенной – просто реальная смерть, холодная и старомодная, какой была смерть его матери: уйти и навсегда остаться неподвижным. Он больше не был влюблен в смерть, теперь она ему даже не нравилась. Смерть – это было просто нечто, через что ему предстояло пройти.
Попасть в квартал, где жил его отец, было нелегко. Хьюстонские копы всегда были злобными и жестокими типами – зубы как у доберманов! – и плохая погода не смягчила их характера. Хьюстонские копы были вежливы с такими, как он, – когда такие-как-он выглядели как такие-как-он. Но когда такие-как-он выглядели так, как он сейчас, хьюстонские копы две тысячи тридцать первого года утаскивали больного бродягу подальше от улиц, в районы заливов, и там тайком делали с ними страшные вещи.
Но у Алекса были свои способы. Детство, проведенное в Хьюстоне, не прошло для него даром, и он знал, что значит иметь людей, которые чем-то ему обязаны. Он вошел в особняк отца, даже не переменив одежду.
А потом ему пришлось прокладывать себе путь через людей отца.
Шаг за шагом он пробирался через здание. Он нашел способ обмануть механизм в лифте. Служащий в отцовских апартаментах на крыше здания пропустил его – он знал этого служащего. И вот, наконец, он оказался в знакомой, отделанной мрамором приемной, в окружении гигантских ацтекских мандал, черепов орангутангов и китайских фонариков.
Алекс сидел, кашляя и ежась, в своем грязном бумажном комбинезоне на обитой бархатом скамье, упершись руками в колени, с кружащейся головой. Он терпеливо ждал. С его папой всегда было так, и только так, и никогда по-другому. Если он будет сидеть достаточно долго, рано или поздно появится какой-нибудь лакей и принесет ему кофе и сладкое английское печенье.
Минут через десять двойная бронзовая дверь в дальнем конце приемной отворилась, и в комнату вошла одна из самых прекрасных девушек, каких он когда-либо видел, – лет девятнадцати, мальчишеского вида, с фиалковыми глазами и симпатичной шапочкой черных волос, в короткой юбке, узорных чулках и на высоких каблуках. Она сделала несколько осторожных шагов по мозаичному мраморному полу, увидела его и ослепительно улыбнулась.
– Это ведь ты? – спросила она по-испански.
– Прошу прощения, – ответил Алекс. – Не думаю, что это так.
Расширив глаза, она перешла на английский:
– Ты не хочешь пойти со мной… по магазинам?
– Не сейчас, благодарю вас.
– А я могла бы взять тебя с собой по магазинам. Я знаю в Хьюстоне множество отличных местечек.
– Может быть, как-нибудь в другой раз, – ответил Алекс, оглушительно чихая.
Она озабоченно посмотрела на него, повернулась и вышла, и двери за ней лязгнули, словно легла на место гробовая плита.
Прошло еще минут семь, и действительно появился лакей с кофе и печеньем. Лакей был незнакомый – здесь почти всегда был новый лакей: эти служащие – низшая ступенька в организации Унтеров. Но британская сдоба была очень вкусной, а кофе, как всегда, коста-риканским и отменно сваренным. Алекс поставил блюдо с печеньем на скамейку и несколько раз осторожно отхлебнул, и тогда его физическое состояние восстановилось до того уровня, когда он начал чувствовать настоящую боль. Он послал лакея за аспирином, а еще лучше за кодеином. Лакей ушел и не вернулся.
Потом возник один из личных секретарей. Это был самый старый секретарь, сеньор Пабст, беззаветно преданный семье, – холеный пожилой мужчина, обладатель мексиканского диплома в области юриспруденции и тщательно скрываемого легкого алкоголизма.
Пабст осмотрел его с головы до ног с искренней жалостью. Он был родом из Матаморос; у Унгеров было множество связей в Матаморос. Алекс не мог бы сказать, что у них с Пабстом были совместные дела, но было нечто родственное в способе понимания окружающего мира.
– Думаю, тебе лучше сразу лечь в постель, Алехандро.
– Мне нужно увидеть El Viejo. El Viejo – старик, здесь: босс (исп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42