Он оказался лысым, с добрым морщинистым лицом и мягко светящимися очертаниями. — При жизни меня звали Донд л'Аккорд. Я никого не хотел испугать, особенно малышей.— Мы не малыши! — выпалил Джефри, а вот Грегори не стал спорить, только смотрел.— А я Род Гэллоуглас, лорд Чародей. Это моя жена и дети. Чего ты хочешь от меня?— Чародей! — в глазах рыцаря загорелась надежда. — Молю о помощи, милорд! Сжалься над бедным измученным отцом. Умоляю о помощи!— Отцом? — Род окончательно проснулся. — У тебя случайно нет дочери, которая тоже бродит по замку?— Да, вы угадали, — лицо призрака омрачилось. — Как буду бродить и я, пока не отомщу.— Ага, — произнес Род. — Отомстишь человеку, который обидел твою дочь?— Да, измучил ее сердце, а потом убил! Если бы мы с ним были живыми, я бросил бы ему перчатку, а потом вышиб бы мозги одним ударом!— Не очень подходящая мысль для того, кто надеется попасть на небо. Значит, ты умер сразу после смерти дочери?— Нет, ты не прав, — дух воззрился на Рода удивленно. — А почему ты так решил?Прощайте, методы Шерлока Холмса. У Рода с дедукцией отношения складывались не лучше, чем у доктора Ватсона.— Ты должен был умереть после дочери, — попытался объяснить Род, — иначе ты бы не знал о ее смерти. Но и не очень много времени спустя, иначе перерезал бы глотку злодею и с радостью пошел на плаху, если бы понадобилось.— И правда, пошел бы, — призрак печально улыбнулся. — Но я умер до ее смерти. Погиб в сражении. Мой дух устремился на небо, но по дороге стремление мое замедлилось и наконец совсем остановилось. Тревога за дочь вернула меня обратно на грешную землю. Но во всем остальном я стремился припасть к напитку блаженных и потому повис между земным сводом и небесным, пока стремление дочери ко мне не переросло в ужас и притянуло меня, как магнитом, в этот замок — и в этот момент ее дух вырвался из плоти. Но она не могла меня увидеть, потому что все ее существо перешло в плач, и так было с тех пор всегда.— Бедная девочка! — мягко сказала Гвен. Корделия заплакала.— Значит, ее душа была так полна болью, что не смогла освободиться?— Да, и до сих пор не может. Я уснул, потому что со смертью моей дочурки прекратилось ее стремление ко мне. Она так наполнилась ужасом, что не оставалось места ни для чего другого. Только сейчас я проснулся — и должен каким-то образом помочь своему несчастному ребенку найти покой!Род скатал одеяло и поманил детей.— Вставайте. Всем вставать. Теперь это и мое дело.— Но как же отдых? — возразила Гвен.— Думаю, нам лучше поспать днем, дорогая. Меньше помех, знаешь ли, — Род снова повернулся к призраку. — Назови негодяя.В глазах привидения вспыхнули огоньки.— Граф.— Но мне казалось, он выпорол сына и заставил его вести себя порядочно. Неужели он сам стал совершать преступления?— Нет, старый граф умер. Сын же его в свою очередь стал графом — последним графом Фокскорт, последним отпрыском злого рода.— Злого рода? — Род нахмурился. — Мне казалось, у его отца имелось некоторое представление о морали.— Истинная правда, но только для того, чтобы подчинить себе рыцарей и добиться, чтобы они выполняли его приказы.— Ага, — перевел слова призрака на обычную речь Род. — Значит, сын не имел права затаскивать к себе в постель дочерей рыцарей, потому что это была прерогатива отца, а отец подобного не делал, потому что хотел, чтобы рыцари оставались ему верны.— Да, но сын старого графа не был так предусмотрителен. Дурная кровь обязательно скажется, а в нем она прямо вопила. Все его предки охотились на девушек в своих владениях, то есть там, где сие можно скрыть и не вызвать восстания вассалов. Фокскорты использовали любую возможность для жестокости и эксплуатации. Тем и заслужили свое имя.— Какое? Фокскорт? — спросил Род. — Но оно звучит совсем не зло.— Нет, так его переделали крестьяне, и только мы, чьи предки были рыцарями первого графа, помнили его прежнюю форму: соседи дали ему имя, которым он дерзко гордился: Faux Coeur. Разница заключалась во французском звуке «r».— ЛЖИВОЕ СЕРДЦЕ! Вот оно что, — воскликнул Верховный Чародей.— Воистину лживое, потому что этот человек готов был дать любую клятву и тут же от нее отказаться. Он смело вел войска в бой, но в самом сражении прятался за спинами своих рыцарей. О, лжив он был не только на словах, но и в делах, красиво говорил, приятно улыбался, а потом совершал самые коварные поступки, по жестокости соперничающие с подлостью. И все его потомки были подобны ему. Но последний граф превзошел всех своих предков. Он даже не снизошел до брака — какое ему было дело до будущего рода Фокскортов? — и всячески совращал женщин. Он был груб, держался чванливо, но говорил медовым голосом, и глупые женщины падали в обморок, когда он приближался к ним.Род кивнул с пониманием:— Комбинация животной привлекательности и денег. На служанок очень действует.— Ты знаешь этот тип?— Да, но я также заметил, что благородных леди льстивыми речами не проймешь.— О, он не колебался использовать и другие средства. По-хорошему или по-плохому, но он совращал каждую женщину, которая оказывалась в пределах его посягательств, а потом отбрасывал ее, заставляя жить в стыде и страхе за испорченную репутацию. И несколько девушек убили себя. А когда графу об этом докладывали, он только смеялся.— Какой негодяй! — возмущенно пропыхтела Корделия. — И он применил свои способы к твоей дочери?— Да, потому что она была молода и прекрасна, а граф, хоть давно оставил молодость позади, бесстыдно продолжал распутничать. Я пытался держать ее подальше от искусителя, но он стал разъезжать во главе кавалькады по своим землям. Я думаю, в поисках новых жертв, а не для того, чтобы проверять, справедливо ли поступают с крестьянами его управляющие. Он заезжал в дома рыцарей. И как-то раз остановился у меня. Он знал, сколько у меня детей, и призвал их всех к себе. И когда увидел мою красавицу, остановить его было невозможно.— Но ты мог бы взять детей и бежать! — возразила Корделия.— Да, но меня связывала клятва верности. Какой же я был глупец: ведь самого графа не могла сдержать никакая клятва! И когда явился его посланец и приказал мне со всей семьей явиться в замок графа, я не сказал «нет». Через двадцать дней он объявил войну графу Молину и приказал мне отправиться в поход.— Ах! — глаза Джефри сверкнули. — Этот приказ ты не мог не исполнить, потому что в нем суть рыцарства!— Ты сказал верно, — рыцарь склонил голову. — Он приказал мне участвовать в первом поединке, чтобы я был убит в первой же битве, но не доверился случаю: когда мое копье ударило противника, предательская стрела с каленым наконечником пробила мои латы сзади, и вошла под лопатку.— Сзади! — воскликнул Джефри. — Кто из лучников пустился на такую подлость?— Не знаю, но не сомневаюсь, что только глупец способен отдать такой приказ, потому что его рыцари все равно узнают о предательстве. Стрела попала в цель, и я потерял сознание и больше ничего не помнил, пока моя душа не рассталась с бренным телом.— И ты застрял между своими долгом и наградой, — кивнул Род. — И даже не знаешь, что произошло с твоей дочерью.— Только то, что ее так или иначе довели до смерти. Погиб и мой сын.— Сын? — Магнус поднял голову. — Ну, конечно! Его тоже нужно было устранить, иначе он добрался бы до лорда, чтобы отомстить за сестру!Корделия задумчиво посмотрела на Магнуса.— Именно так, — согласился рыцарь. — Он был хороший мальчик и старался уберечь семью от беды. Нет, конечно, его должны были изгнать или убить, и я не сомневаюсь, что душа его сразу после смерти вознеслась, потому что он был хорошим сыном и любящим братом.— И дух твоей дочери не видел тебя?— Нет, потому что она ничего не сознает в своем горе. Я пытался отомстить. Надеялся прекратить злодеяния графа, преследуя его в качестве призрака. Но я умер, не испытывая сильного гнева, потому что тогда у меня не было для этого причин, и моему духу не хватает силы. А последний Фокскорт думал только о себе и о своих плотских удовольствиях, он не воспринимал чувства других, тем более призраков.— Слишком занят собой, чтобы увидеть призрак, — с отвращением сказал Род.— Именно так, — неожиданно привидение с призрачным звяканьем встало на колени. — Молю тебя, как отец отца, помоги мне! Найди способ вернуть моему ребенку покой! Отомсти подлому убийце!Лицо Рода приняло жесткое выражение:— Я не занимаюсь местью.— Ты струсил? Чума на твою голову! Да чтоб ты вечно...— Нет, не надо браниться, сэр, выслушайте моего отца, — негромко сказал Грегори, и призрак, как ни странно, замолчал. Он посмотрел на Грегори, потом на Рода.— О чем говорит твой сын?— Он знает, что я не стану мстить, — ответил Род. — Месть принижает, не дает проявить лучшие свойства. Мы должны дать твоей дочери покой и возможность завершить путь на небо. И если в ходе этого освобождения последний граф испытает муки, которые сам причинял, хорошо. Но только в качестве побочного эффекта.— Но скажи нам, — удивленно спросил Магнус, — как можно причинить боль призраку?Рыцарь вздохнул и как будто стал менее видимым.— Не знаю.— Последний граф теперь тоже призрак, — заговорил Грегори, — но он может чувствовать призрачную боль. По правде говоря, эта душевная боль может спасти его. Если он поймет, какие муки причинял другим людям, то сможет еще раскаяться.— Время для этого прошло, — возразил призрак. — Он мертв, — и повернувшись к Роду добавил: — Но что у тебя за ребенок, который говорит с мудростью епископа?Род поморщился.— Прошу тебя! Мы уже покончили с этим этапом его карьеры.Где-то далеко прокричал петух. Призрак поднял голову:— Чреватое небо озарилось рассветом, и все призраки ночи должны уйти и скрыться от света. Я слишком задержался. Прощайте! Помогите моему ребенку — и помните меня!С этими словами он начал расплываться и исчез. Его последнее слово несколько раз, слабея, отдалось эхом:— Помните... помните... помните...Пространство, в котором он находился, опустело, в зале стало тихо.Дети переглянулись, Гвен попыталась поймать взгляд Рода, но чародей продолжал мрачно смотреть на то место, где секунду назад находился призрак. Тогда она вздохнула и принялась раздувать огонь.Магнус подошел к Роду, подняв руку, но не касаясь его.— Папа...— Да... — Род взглянул на него и улыбнулся. — Доброе утро, сын. Не хочешь ли немного поохотиться? * * * — Как ты можешь узнать о бывших обитателях больше, в том же самом помещении, что и раньше, сын мой?— Я теперь знаю, кого искать, мама. Это все равно, что выискивать в толпе хорошо знакомое лицо.Магнус находился в одной из комнат камеристок леди, пальцами он касался стены. Нахмурился, покачал головой и дотронулся до изголовья кровати. И тут же застыл.— Что ты увидел, сын мой? — негромко спросила Гвен.— Я увидел, как злой граф Рафаэль Фер де Ланс приводит в эту комнату леди Солу и ее мать Флору л'Аккорд, — голос Магнуса доносился словно издалека. — Он далеко не молод, лицо у него грубое с жестоким выражением, но оно привлекает женщин, я бы сказал, как удав привлекает загипнотизированных кроликов.Корделия вздрогнула.— Он последний отпрыск злого рода, — продолжал Магнус. — Он хуже остальных, он даже не стал жениться, но совращал каждую девушку, которая попадала в поле его зрения. Он совращал их добром и злом, а потом бросал, как использованную одежду. И только леди Сола не поддавалась на его льстивые речи. Он выбрал ее, потому что она была прекрасна. К тому же она была дочерью одного из его рыцарей. И вот граф Фокскорт приказал всему семейству сэра Донда прислуживать себе. Рыцарь отказался, и поэтому лорд велел ему идти в бой.Позаботившись о том, чтобы рыцарь погиб, он взял всю семью в свой замок «для защиты», хотя Флора протестовала. А ее сын Джулиус хотя и унаследовал имение отца, был слишком молод, чтобы управлять им.— Здесь, в его логове? — спросила Корделия. — Как могла леди устоять против него?— Она пользовалась любовью и поддержкой матери и брата. И так как она продолжала отвергать притязания графа, а мать поддерживала ее, граф приказал отравить добрую женщину.Женщины ахнули, Джефри что-то мрачно пробормотал, но Грегори спросил:— Нашла ли тогда леди в себе силы?Род посмотрел на младшего сына, понял, о чем тот спрашивает, и вздрогнул.— Нет, — дрожа, ответил Магнус, — потому что граф пригрозил обвинить в измене ее брата Джулиуса, если леди своим согласием возлечь на ложе не спасет юношу.— Негодяй! — воскликнул Джефри, а Род длинно и негромко присвистнул.— Леди готова была уступить из страха за брата, но юноша сумел сбежать, тайно посетил ее и просил держаться до конца. Потом оставил ложный след, чтобы его преследователи решили, что он утопился, а сам скрылся в цыганском таборе.— Какой умный, проницательный парень! — Грегори захлопал в ладоши. — А граф ничего не заподозрил?— Заподозрил. Он искал повсюду, но о маскировке под цыгана не подумал и не сумел беглеца найти. Но леди он сказал, что юноша пойман и будет подвергнут пытке.Глаза Корделии стали огромными.— Но как же она смогла устоять?— Брат уговорил цыган подойти к замку, и она увидела его в окно башни, услышала песню, которую они в два голоса напевали в детстве.Грегори восхищенно вздохнул, а Джефри отметил:— Храбрый юноша.— Леди снова начала упрямиться, — продолжал Магнус, — и лорд догадался, что кто-то в замке выдал ей тайну, что ее брат не пойман. Он начал искать этого предполагаемого предателя, а ее заключил в этой комнате и посещал ежедневно, не оставляя своих гнусных домогательств.— Ох! — Корделия прикрыла рукой рот. — Он ее изнасиловал?— Нет, потому что для него добровольное согласие жертвы стало своего рода идеей фикс. Но он приказал дать ей вино с примесью сильного снадобья, призванного сломить сопротивление. Однако леди была осторожна и узнала снадобье по запаху. Она отказалась пить, не стала пробовать и коньяк, как он ее ни уговаривал.— Достойная леди, — выдохнул Грегори. Глаза его горели. — И благоразумная. Разве граф не понял, что она догадывается о его позорных намерениях?— Конечно, понял, потому что потерял терпение, обвинил в колдовстве, судил и приговорил. И как часть приговора включил попытку изнасилования.— Неужели этот подлец так и не отступился от своего гнусного намерения? — с жаром спросила Корделия.— Отступился, — ответил Магнус. — Но не из благородства. Все окружающие, и духовные, и миряне пришли в ужас от того, что он может вступить в связь с дьяволом. Ибо несчастная леди была объявлена графским приговором суккубом. И когда негодяй понял, что его могут свергнуть, он отступился и удовлетворился тем, что сжег ее на костре.— Так умерла эта достойная и храбрая девушка, — прошептал Джефри.— Да, и жизнь принесла ей только страдания и горе, — слезы блестели на глазах Корделии.— А что сталось с лордом? — выдохнул Грегори.— Граф продолжал жить, как и раньше, в жестокости и распутстве, но теперь все больше склонялся к насилию.— А юноша? — спросил Джефри. — Ее смелый отчаянный брат? Он не пытался отомстить?— Да, когда стал мужчиной и предъявил свои права на рыцарство. Он пришел в замок Фокскорт и при всем обществе бросил графу вызов, а за спиной его стояли два десятка рыцарей короля.— Но их помощь не была нужна, — улыбнулся Джефри. — Граф должен был сразиться с ним.— Он сразился и, как всегда, предательски и коварно. Он смазал свое лезвие ядом и оцарапал сэра Джулиуса, когда тот готов был убить лорда.— Ах, бедный рыцарь! Какое подлое и низкое коварство!— Да, граф вряд ли мог послужить образцом для подражания, — голос Магнуса прозвучал глухо. — Но мерзавец чинно скончался в собственной постели от прозаических желтухи и подагры, так и не оставив после себя законных наследников.— Значит, с ним кончился его поганый род, — удовлетворенно прошептал Грегори.— Да. Конечно, у рода была боковая ветвь и даже не одна...— По-прежнему есть, — уточнил Род.— ...но у далеких родственников оказалось слишком много здравого смысла, чтобы потребовать себе замок. И поэтому он стоял заброшенный и мрачный, пока проходили столетия, а тень графа продолжала безустанно преследовать леди Солу, чей призрак, вечно оплакивающий смерть отца, матери и брата, по-прежнему бродит по этим залам в поисках искупления.— Но ей нечего искупать! — воскликнула Корделия. — Она ни в чем не виновата!— Тише, дочь! — приказала Гвен, взяла Магнуса за руку и сняла ее со стены.Молодой человек застыл. Потом постепенно взгляд его снова стал сосредоточенным. Он замигал и повернулся к Гвен:— Мама, это ты?— Да, — негромко ответила Гвен. — Это все в прошлом, сын мой, прошли сотни лет. Ты снова с нами, как всегда, с отцом, со мной, с твоими братьями и сестрой.Магнус, мигая, повернулся к братьям и сестре.Корделия подошла к матери и уткнулась лицом в плечо:— Это неправильно, мама! Несправедливо!— Мир не всегда справедлив, дочь моя, — ответила Гвен. Лицо ее стало мрачным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30