Я просмотрел прессу, не пожалев своих ног,
обошел всю округу и выяснил, что в районе десяти миль отсюда есть двадцать
две протестантские церкви; люди из района посещают восемнадцать различных
церквей, не менее пятнадцати из них сейчас здесь присутствуют. По-моему
это ненормально. Попечительство школ уже сообразило, что делать с
небольшими, разбросанными по территории района школами, то же модно
сказать и о бакалейщиках. Все они укрупняются.
- Мне кажется, что нам пора поучиться у них. Церковь обязана улучшать
свою деятельность, предлагать более высокое качество услуг и снижать
расходы, как и всякое коммерческое предприятие. В новых условиях для
бизнеса открываются и новые возможности, например, сейчас уже можно
въехать в банк на автомобиле, выбрать товар для покупки по телевидению,
как мы об этом читали в воскресной газете. Мы все - протестанты и наше
желание - посещать церковь здесь - в нашем приходе. У нас на пути стоит
лишь привычка. Многие люди относятся к ней серьезно, но, будем откровенны,
общего согласия в этом вопросе нет.
- На пути объединения церквей многое сделано. Вы вносите свой вклад,
я вношу свой вклад, мы движемся, объединенные общей целью. Но многие люди
считают, что объединившись, они что-то теряют. Они убеждены в этом потому,
что знают: компромисс неизбежно связан с потерями для каждого. Такой
подход нам чужд.
- Со всем уважением должен заявить, что по моему мнению такие люди
стоят на неверных позициях. Должен существовать путь, при котором люди
объединяются и никто ничего не теряет, а лишь приобретает. Путь открыт
всегда, если вы только хорошенько подумаете.
- Я думаю вот что и вовсе не горжусь своим открытием, потому что
любой из вас пришел бы к такому же выводу самостоятельно, если бы прошел
мой путь. Полагаю, что мы должны объединить людей, посещающих самые
различные церкви, выбрать верховное руководство, скажем ответственный
совет, и, по моему мнению, расстаться с мыслью о многих маленьких церквях
для всех нас. Вместо того, чтобы спорить, чей товар лучше, давайте
заполним наши прилавки самыми лучшими товарами. Вы приходите в супермаркет
Господа в поисках утешения, и вот оно для вас - вы подходите и берете его
с полки.
- В качестве примера того, что я имею в виду: предположим, кто-то из
вас, уважаемые дамы, всю свою жизнь выбирал торговую марку Дель Монте. Я
не хочу, чтобы вы скрывали это, я не буду нанимать мальчика, чтобы он
сорвал все ярлыки, я не хочу, чтобы вы прекратили употреблять эти товары
или перестали рекламировать их всем своим подругам. Я просто хочу, чтобы
вы пользовались ими и были счастливы. И не будет конфликта между вами и
рынком или между вами и другим клиентом, который протянет руку к товару
другой марки, потому что он тоже стоит на той же полке и так же освещен, и
так же привлекателен.
- Если нам удастся получить одобрение у э-э, руководства, то есть в
нашем примере у дистрибьютора товара, то они не будут против расширения
масштабов дела, не нарушая при этом верности своим клиентам. Думаю, они
будут столь же энергично заботиться об упаковке и розничной продаже, как и
руководство большого оптового склада. Это будет руководство, преданное
идее "обслуживания нового типа".
- Каждый получит то, что ему необходимо - это Американский путь.
Хотите крестить своих детей, погружая их в купель - мы построим достаточно
большую купель или бассейн. Хотите, чтобы на алтаре горели свечи -
отлично; воскресенье длинное - времени хватит на все службы: со свечами и
без них. Подсвечники можно сделать выдвигающимися. Картины и украшения?
Установите их в проемах и сделайте поворотными: их можно будет прятать или
скрывать от взгляда.
- Я оставляю сейчас детали в стороне - это _в_а_ш_а_ церковь, и вы
устроите все по-своему. Пока мы будем преданы идее служения Господу, мы не
можем никого оскорбить. Любовь к Богу - это основное, что нас объединяет,
все разновидности этой любви занимает значительно меньшее место. Нам давно
пора начать двигаться в русле основного течения Американской системы.
Пусть наша Церковь обеспечит нам самое лучшее обслуживание, пусть возле
нее найдется место для парковки автомобилей и благоустроенная детская
площадка.
Все аплодируют.

Филос приложился плечом к плоскому камню, нажал и проход закрылся.
Сразу стало темно, затем Чарли услышал, как Филос разгребает землю. Через
мгновение он достал присыпанную землей лампу, светившуюся холодным светом
и поставил ее на выступ туннеля. - Ты должен узнать нечто важное о Лидоме,
сожалею, но тебе придется сделать это не в самой лучшей обстановке. Милвис
даже не мог бы предположить, как это произойдет. Одень вот это.
Из ниши в стене Филос извлек плащ из грубого материала и протянул его
Чарли. Второй такой же плащ он одел на себя и закутался в его складки.
Чарли молча следовал за ним, а Филос продолжал свой печальный рассказ: -
Фрур исчез в провале, и я прыгнул за ним. Не помню, что было дальше. Через
какое-то время Фрур - у него была сломана нога и четыре ребра - откопал
меня. Мы увидели, что находимся в провале, который геологи называют
"трубой". Сейчас здесь совсем не так, как тогда. Мы оставили надежду
разобрать завал и вместо этого двинулись вперед по трубе.
С этими словами Филос наклонился в темном углу и исчез из виду. Чарли
следовал за ним и увидел, что в углу есть отверстие, открывающееся в
другой туннель. Найдя руку Чарли в темноте, Филос вел его за собой.
Спотыкаясь и путаясь в складках плаща, Чарли выругался: - Здесь слишком
жарко.
- Следуй за мной, - коротко приказал Филос. Он шел все вперед и вел
Чарли, который изо всех сил старался не упасть и успевать за ним. Филосу
было трудно рассказывать дальнейшие события, но он превозмог себя: -
Помню, что мы оказались в глухой пещере. Фруру удалось разжечь огонь. У
меня началась рвота. Тогда я и потерял обоих своих детей. Все это
продолжалось часа три. Свет у нас еще был... Извини. Смотри, не ударься
головой, здесь низко. Моим детям было уже шесть с половиной месяцев.
Хорошо развитые малыши...
- Это были дети, - голос Филоса отрывисто доносился из темноты, -
дети хомо сапиенс.
- Что?
Филос остановился в темноте и опять начал рыться в земле. Он снова
извлек горящий светильник из груды земли и мусора, и поставил его на
камень. Чарли осмотрелся - они были в пещере с гладкими стенами, наверное,
когда-то в раскаленной магме вулкана скопился газовый пузырь. - Вот здесь
это было, - кивком головы указал Филос. - Фрур пытался спрятать их от
меня. Я очень... не люблю, когда от меня что-то скрывают.
- Мы исследовали пещеру и прилегающую часть горы. Вся она была
пронизана туннелями. Кстати, сейчас их уже нет. Мы нашли дорогу обратно,
прошли почти через всю гору и вылезли через дыру в ста футах от места
обвала. Выход был за пределами купола Лидома.
- У меня болело все тело, горе поглотило меня, я был зол. Фрур тоже.
В голову нам пришла дикая мысль. Нога и ребра Фрура болели, но он мог
перемещаться - мы, лидомцы, вообще легко переносим боль. Но у меня были
внутренние повреждения и их нельзя было оставлять без вмешательства. Мы
договорились, что я вернусь, а Фрур просто, ну, исчезнет на время.
- Для чего?
- Мне нужно было выяснить ситуацию. Я потерял двух детей - они
принадлежали к хомо сапиенс. Случилось ли это только со мной? Я боялся
узнать ответ, мне хотелось вместе с Фруром покинуть Лидом, скрыться
куда-нибудь подальше, чтобы все хорошенько обдумать...
- Итак, было решено: я возвращаюсь, Фрур остается. После лечения я
должен был вернуться сразу, как только смогу. Я выбрался через одну из
труб, мы инсценировали еще один обвал. Меня нашли спасатели. Конечно, они
копали там, где я указал, но Фрура не нашли. Однако, мы устроили второй
обвал слишком хорошо: я снова пострадал. Прошло много, очень много времени
пока я смог стать на ноги. Я сразу поспешил назад, сюда, мне никто не
препятствовал, все понимали мое горе. Хотя я и оставил почти всякую
надежду, я все-таки надеялся. Фрур без моей помощи родил двух детей, и
один из них умер.
Они тоже были хомо сапиенс.
- Филос!
- Да, хомо сапиенс. Мы оставили все сомнения. Получалось так, что
лидомцы рождались только в Первом Медицинском блоке. Совпадает ли это с
тем, что ты знаешь о мутации?
- Не думаю.
- Мутации нет, Чарли. Милвис хотел, чтобы ты узнал именно это. Фрур
жив и находится здесь, здесь же и мой ребенок хомо сапиенс и _я_ хочу,
чтобы ты это знал.
Для Чарли Джонса это было много, слишком много за один раз. Он начал
расспросы.
- Милвис не знает, что произошло с тобой здесь?
- Нет.
- Твой... Фрур жив и находится здесь? (Ведь Назив говорил, что обвал
случился много лет назад!). Когда это произошло, Филос?
- Давно. Сутин - ребенок - уже почти такой, как ты.
- Но... почему? Почему? Отрезать себя от всего...
- Чарли, как только я смог, я начал изучать все сведения о Лидоме -
вещи, которыми я никогда не интересовался. Лидомцы - открытый и искренний
народ - ты в этом убедился - но они люди, и потому каждый носит в себе
что-то сугубо личное. Может, они так устроены, они отвечают на расспросы,
но не всегда делают это по доброй воле. В Первом Медицинском блоке есть
секреты, есть они и в Первом Научном блоке. Это не секреты в твоем
понимании - "для служебного пользования", "совершенно секретно" и прочая
чушь. Это вещи, которые в обычной обстановке никто никогда спрашивать не
будет. Например, кто будет интересоваться месячной потребностью
анестетиков в нашем терапевтическом корпусе? А она весьма велика. Никто не
удивляется, почему наши младенцы находятся в инкубаторах целый месяц,
прежде, чем мы их впервые увидим. Кто станет расспрашивать об
экспериментах с путешествиями во времени? Представь, я случайно узнал об
Естественном Контроле, да и этого бы не произошло, если бы не рождение
Сутин.
- А что такое "Естественный Контроль"?
- Это ребенок, спрятанный в Первом Медицинском блоке. Ребенок хомо
сапиенс, его мозг усыплен. Они сверяют с ним свою работу. Ты видишь, наши
трое детей, которые умерли, не были единственными родившимися хомо
сапиенс. Когда я узнал об Естественном Контроле, мы решили оставить Сутин
здесь, конечно, это означало, что Фрур тоже должен остаться в пещерах.
Когда Сутин родился, он показался нам маленьким уродцем, прости меня,
Чарли, но он выглядел очень непривычно, хотя мы и полюбили его. Все
происшедшее заставило нас еще крепче привязаться к нему. Милвис не получит
Сутин никогда.
- Но... что будет дальше? Что вы собираетесь делать?
- Это зависит от тебя, Чарли.
- От меня!
- Ты его возьмешь с собой, Чарли?
Чарли Джонс всмотрелся в освещенную тусклым серебристым светом фигуру
в темном плаще, в подвижное выразительное лицо. Он думал об упорстве,
боли, заботе, об одиночестве, которое испытывают два любящих человека, так
часто разлучающихся, об их любви к своему ребенку. Еще он подумал о
ребенке - маленьком отшельнике, заживо похороненном в толще горы, о других
детях, на которых ставят опыты в лаборатории. Взять его с собой, в свой
мир? Без знания языка, обычаев... можно принести еще больше вреда, чем
Милвис.
Он уже готов был покачать головой, но, взглянув на Филоса,
взволнованно следившего за каждым его движением, не смог открыть рта.
Кроме того, Сиес и Милвис не допустят этого. (Но помни, Чарли, помни - ты
знаешь установки машины!).
- Филос... ты можешь провести нас в Первый Научный блок к машине
времени так, чтобы нас не увидели?
- Если нужно, смогу.
Далее Филос не сказал ничего особенного, но то, как он произнес эти
слова, как блестели при этом его глаза, сказало Чарли о многом.
Филос прошептал: - Идем, расскажем Фруру и Сутин.
Еще плотнее завернувшись в толстый плащ, Филос жестом пригласил Чарли
сделать то же самое. Затем он приложил ладони рук, одну над другой, к
дальней стене, пальцы его, видимо, вошли в специальные углубления, Филос
нажал, и плита отошла, открыв вход в помещение. Заглянув внутрь, Чарли
увидел треугольную камеру, откуда сразу же повеяло морозным воздухом. -
Здесь устроен воздушный шлюз, - пояснил Филос. - Купол Лидома уже
закончился, мы фактически за его пределами. Держать вход открытым нельзя,
так как будет постоянная утечка воздуха, и на насосной станции этим
кто-нибудь заинтересуется.
Чарли впервые сообразил, что не только температура, но и давление
воздуха на Лидоме контролируются.
- Там сейчас зима?
- Нет, но ведь мы находимся высоко... Я войду первым и подожду тебя.
С этими словами Филос вошел в треугольную камеру и нажал на стену.
Плита повернулась, скрыв его от глаз Чарли, а затем еще раз повернулась,
но была уже пуста. Чарли вошел внутрь и нажал на стену. Через мгновение он
уже стоял на склоне холма, а в небе светили звезды, и было очень холодно.
У Чарли перехватило дыхание от острого холодного воздуха, а, может, от
звезд.
В их достаточно ярком свете они начали быстро спускаться вниз по
склону, пока, запыхавшись, не оказались во впадине между скалами. Здесь
Филос нашел дверь и толкнул ее внутрь. Оттуда пахнуло теплом. Они вошли
внутрь и ветер прихлопнул дверь. За ней была вторая дверь, которая вела в
длинную комнату с низким потолком. Здесь в настоящем каменном камине горел
огонь и потрескивали дрова. Откуда-то вбежал прихрамывающий Фрур, радостно
бросившийся к ним, а за ним вбежал Сутин.
Чарли Джонс невнятно пробормотал всего одно слово, и силы оставили
его - он потерял сознание. Это слово было - Лора.

- Когда иногда оглядываешься вокруг, становится страшно, - изрекает
Герб.
Жанетт аккуратно обмакивает кукурузные хлопья в растворы красителя
для яиц, чтобы Дейв мог сделать себе индейское ожерелье. Дейву только пять
лет, но он уже хорошо орудует иголкой и ниткой. - Ну, так не оглядывайся.
Что ты увидел?
- Радио, послушай радио.
Завывающий голос тянул песню. Опытное ухо могло бы, если бы его
заставили, узнать в ней тему Vesti la Guibba; в песне лирично описывалось
разочарование студента первого курса, на него накладывались звуки
фортепиано, играющего тремоло в верхних октавах: ля-ля-ля, си-си, затем
шесть квартовых звуков. - Кто поет?
- Я - не знаю.
Жанетт раздражена. - Не могу разбираться во всех этих группах и
ансамблях. Для меня они все одинаковы.
- Да, но все же, кто это?
Она перестает окунать хлопья в краситель и прислушивается.
- Это тот со стеклянным взглядом и кривыми зубами, которого
показывали по телевидению позавчера, - высказывает она предположение.
- Нет! - торжественно объявляет Герб. - То был тот проходимец из
переулка по кличке Дебси. Чисто мужской тип. А это - женщина - работает
под девушку.
- Вряд ли, - Жанетт прислушивается, как голос выводит рулады в
диапазоне четырех с половиной тонов, после чего его уже не слышно, так как
вступило фортепиано. - Ты знаешь, ты прав.
- Я знаю, что прав. Вот это и пугает тебя.
Герб отбрасывает журнал, который он читал. - Здесь пишут, про Аль
Каппа из мультфильма - помнишь тот мультик - так он утверждает, что теперь
можно с уверенностью разобрать по фотографии в журнале, кто мужчина, а кто
женщина. Кто красивее, тот и мужчина. Я читал об этом, а тут как раз эта
баба поет по радио, да еще хрипит, чтобы получилось, вроде как мужик
старается петь, как баба.
- И тебя это пугает?
- Порядок вещей может нарушиться, - игриво заявляет Герб. - Если и
дальше так пойдет, то произойдет мутация, и нельзя будет разобрать, где
мальчик, а где девочка.
- Глупости. Мутация так не происходит.
- Знаю, но все движется в таком направлении, что когда произойдет
мутация полов, никто ее и не заметит.
- О, это ты уж слишком, Герб.
- Пусть так. Но разве ты не чувствуешь иногда, будто какая-то сила
старается переделать женщин в мужчин и наоборот. Я говорю не только о
певцах. Посмотри на Советскую Россию. Еще никогда в мире ни один
социальный эксперимент не превратил так много женщин в тягловых лошадок.
Вспомни Китай, наконец-то маленьких китайских куколок освободили от
векового рабства, теперь они носят комбинезоны и машут лопатой
четырнадцать часов в день наравне со своими братьями. Все это просто
оборотная сторона той пластинки, которую мы сейчас слушали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21