для безумца это был единственный
путь к спасению. Получив первый мощный удар в живот, Уолтон охнул и
отлетел назад, ловя воздух широко раскрытым ртом, однако ему все же
удалось ухватиться за пиджак убийцы и, напрягшись всем телом, подтащить
Ладвига к себе. Яростная схватка началась так неожиданно, что Уолтон даже
не успел уразуметь, как же могло произойти убийство.
Уолтоном владела только одна мысль: не дать Ладвигу уйти от расплаты.
Его кулак угодил в раскрытый рот убийцы. Тотчас же всю руку пронзила
острая боль, вызванная ударом незащищенных костяшек пальцев о зубы. Ладвиг
начал грузно оседать на пол. Рой понял, что, стоя в дверях, он не только
помешал убийце пробиться к выходу из кабинета, но сделал еще практически
невозможной какую-либо помощь снаружи, из приемной.
В приступе слепой ярости Уолтон обрушил кулак на затылок Ладвига,
затем развернул его и нанес не менее сильный удар кулаком в живот. Однако
Ладвигу все-таки удалось вырваться, он оттолкнул Уолтона и кинулся к
директорскому столу.
Уолтон бросился за ним... и почти сразу остановился, увидев, что
убийца на мгновение вдруг замер, потом задрожал всем телом и рухнул на
пол. Тело его в совершенно нелепой распласталось позе на пушистом
светло-коричневом ковре, покрывавшем пол кабинета, потом еще раз
содрогнулось и замерло окончательно.
Уолтон стоял не двигаясь, тяжело дыша широко раскрытым ртом. Одежда
на нем была порвана, все стало липким от пота и крови, непривычное к
подобным нагрузкам сердце колотилось в груди в бешеном ритме.
Ладвиг убил директора, а теперь и сам Ладвиг мертв, - мысли едва
шевелились в казавшейся набитой свинцом голове.
Уолтон прислонился к дверному косяку. Он с трудом различил чьи-то
человеческие фигуры, проходившие мимо него, заходившие в кабинет,
осматривавшие тела Фиц-Моэма и его убийцы.
- Вам нужна помощь? - услышал он уверенный знакомый голос.
- Да не очень. Нужно только отдышаться, - признался Уолтон.
- Выпейте воды.
Уолтон, поблагодарив, принял из рук говорившего с ним мужчины стакан,
залпом осушил его, затем поднял глаза на собеседника:
- Ладвиг! Как это, черт побери!..
- Двойник, - пояснил делегат ООН. - Подойдите вот сюда и сравните.
Ладвиг подвел его к лежавшему на ковре псевдо-Ладвигу. Сходство было
прямо-таки невообразимым. Несколько сотрудников Бюро перевернули труп с
одного бока на другой, однако челюсти мертвеца не разжимались, а лицо так
и осталось застывшей в предсмертной агонии маской.
- Парень принял яд, - сообщил Ладвиг. - Думаю, он и не надеялся
выбраться отсюда живым. Но задуманное осуществил полностью. Боже, как
жаль, что хотя бы раз за всю свою жизнь я не пришел вовремя!
Уолтон, все еще не приходя в себя от неожиданного потрясения, перевел
взгляд с мертвого Ладвига, лежавшего на полу, на живого, стоявшего прямо
перед ним. Кое-как до него стало доходить, что произошло сейчас. Убийца,
удивительно похожий на Ладвига, прибыл в Бюро ровно в час и был допущен в
кабинет директора. Убив старика, он так и остался в кабинете, то ли
надеясь покинуть его чуть позже, то ли просто дожидаясь, когда подействует
принятый яд.
- Раньше или позже, но это обязательно должно было случиться, -
грустно заметил Ладвиг. - Охота на сенатора ведется уже много лет. А
теперь, когда прошел законопроект о создании Бюро...
Уолтон непроизвольно глянул на письменный стол директора: он был, как
всегда, в полном порядке и сверкал глянцем полировки, словно тщательно
протертое зеркало. Директор Фиц-Моэм покоился в своем кресле, всем
туловищем навалясь на стол и раскинув по блестящей поверхности стола руки
с полусогнутыми пальцами. Внушительная копна седых волос была насквозь
пропитана кровью. Он скончался от сильнейшего удара, размозжившего ему
череп, - трудно придумать более простой и более жестокий способ убить
человека.
Только теперь наконец вырвались наружу эмоции. Уолтону хотелось
ломать мебель, рвать на себе одежду, навзрыд плакать - лишь бы каким
угодно образом дать себе разрядку. Но вокруг было слишком много
посторонних. Кабинет, в который в течение шести недель могли попасть
только самые посвященные, вдруг, как по мановению волшебной палочки,
заполнился весьма разношерстным людом: функционерами ВЫНАСа, канцелярскими
работниками, полицейскими, возможно, даже телерепортерами.
Ум Уолтона прояснился, и он наконец вспомнил, какой пост занимает в
иерархии Бюро.
- Вон все отсюда! Немедленно вон! Все, все! - громко закричал Уолтон.
Затем, увидев в толпе лицо Селлорса, шефа службы безопасности Главного
здания Бюро, добавил более спокойно: - За исключением вас, Селлорс. Вы
можете остаться.
И снова, точно по взмаху волшебной палочки, толпа мгновенно
испарилась. В кабинете осталось только пятеро: Селлорс, Ладвиг, Уолтон и
два трупа.
- Вы имеете какие-либо предположения, кто может за этим стоять,
мистер Уолтон? - спросил Ладвиг.
- Не знаю, - устало ответил Уолтон. - Есть тысячи желающих
расправиться с директором. Возможно, он стал жертвой заговора гершелитов.
Необходимо произвести тщательное расследование.
- Отойдите, пожалуйста, чуть в сторону, сэр, - вежливо попросил
Селлорс. - Мне нужно сделать фотоснимки.
Уолтон и Ладвиг отошли к одной из стен кабинета, чтобы не мешать
Селлорсу. "Когда-нибудь это все равно случилось бы, подумал Уолтон. -
Фиц-Моэм всегда был живым символом ВЫНАСа".
Затем Уолтон подошел к исковерканной двери, отметив про себя, что
нужно распорядиться немедленно заменить ее. И это решение придало всему
ходу его мыслей новое направление, но, прежде чем они полностью
сформировались в его в сознании, Ладвиг сформулировал их вслух:
- Произошла, безусловно, ужасная трагедия. Но есть одно
обстоятельство, которое ее может несколько смягчить. Я не сомневаюсь, что
преемник Фиц-Моэма окажется вполне достойным своего предшественника, и
уверен, мистер Уолтон, что вы с не меньшим успехом продолжите то великое
дело, за торжество которого Фиц-Моэм отдал свою жизнь.

5
На двери в кабинет директора висела новая табличка:
Рой Уолтон
Исполняющий обязанности директора
Бюро Выравнивания Населенности
Уолтон возражал против такой таблички, считал свое назначение
временным, то есть действительным только до того дня, когда сессия
Генеральной Ассамблеи утвердит нового главу ВЫНАСа. Однако Ладвиг сказал,
что эта процедура произойдет не раньше, чем через несколько дней, если не
месяцев, и поэтому совсем не повредит, если его кабинет будет
соответствующим образом обозначен.
- Теперь вся полнота власти в ваших руках? - спросил Ладвиг.
Ответный взгляд Уолтона не выражал особой радости по этому поводу.
- Похоже, что так. Мне нужно только окончательно выяснить, как была
поставлена Фиц-Моэмом работа по прохождению и хранению различной
документации. И тогда можно считать, сказать, что установлен полный
контроль над всей деятельностью Бюро.
- Вы хотите сказать, что не все знаете?
- Мистер Фиц-Моэм доверял лишь очень немногим из своего окружения, -
пояснил Уолтон. - ВЫНАС целиком и полностью является порождением только
его ума, который, должен признаться, был весьма специфическим. Он
настолько сжился с Бюро, что уже стал считать, будто принципы, заложенные
в основе его деятельности, понятны любому непосвященному. Поэтому
потребуется некоторое время для притирки и увязки между собой всех узлов
такого сложного механизма, как Бюро.
- Разумеется, - согласился Ладвиг.
- На вчерашнем совещании, в котором вы должны были принять участие,
когда его... Так вот, о чем должна была идти речь на этом совещании?
Делегат США в ООН только пожал плечами:
- Сейчас, мне кажется, в нем уже нет необходимости. Я хотел выяснить,
как обстоят дела с вашими побочными научно-исследовательскими программами.
Теперь же, как я полагаю, вам необходимо сначала хорошенько покопаться в
сложных архивах Фиц-Моэма, чтобы быть в курсе всего, что происходит в
многочисленных институтах и лабораториях, так или иначе связанных с Бюро.
Разве я не прав? - Ладвиг посмотрел на собеседника проницательным
взглядом.
Уолтону почему-то вдруг совсем перестал нравиться этот бодрячок из
ООН.
- Необходим вполне объяснимый период притирки, - повторил он. - Я
обязательно дам вам знать, когда буду готов ответить на все вопросы,
касающиеся деятельности ВЫНАСа.
- Разумеется. Я совсем не хотел придираться ни к вам, ни к покойному
директору ВЫНАСа, мистер Уолтон.
- Естественно. Я прекрасно вас понимаю, мистер Ладвиг.
Ладвиг наконец оставил его в покое, и впервые с того времени, когда
произошло убийство, Уолтон оказался совершенно один в кабинете ныне
покойного директора Фиц-Моэма. Он положил широко расставленные руки на
полированную поверхность стола, развернул кисти ладонями кверху и сжал
пальцы в кулаки. Послышался скрип - он с силой тер костяшками пальцев о
дерево стола.
Очень нелегкой оказалась и вторая половина того злополучного дня.
После кошмарного убийства и предварительного расследования, произведенного
службой безопасности, измученный Уолтон отправился домой, оставив Бюро без
руководства на целых два часа. В последних новостях, непрерывно
передававшихся через репродукторы в салоне аэробуса, только и говорилось
об убийстве главы ВЫНАСа.
"Сегодня днем безжалостная рука убийцы лишила жизни в возрасте
восьмидесяти одного года высокочтимого директора Бюро Выравнивания
Населенности доктора Фиц-Моэма. Официальные представители службы
безопасности утверждают, что разгадка этого потрясшего всех преступления
скоро..."
Трескотню репродукторов покрывали пылкие высказывания пассажиров.
- Давно пора получить по заслугам за все, что он творил, - сказала
тучная женщина в старой, неряшливой одежде. - Этот гнусный детоубийца!
- Я знал, что рано или поздно до него доберутся, - подал голос
худенький старичок с тонкими, как паутина, волосинками на голове. - Без
этого никак нельзя уже было.
- Ходят слухи, будто он был гершелитом...
- Говорят, теперь ВЫНАСом будет заправлять какой-то новенький, совсем
еще юнец. И его ждет точно такая же участь, помяните мое слово.
Уолтон съежился в своем кресле, поднял воротник и попытался закрыть
им уши. Но это нисколько не помогло.
"И его ждет точно такая же участь, помяните мое слово".
Мрачное пророчество преследовало Уолтона даже тогда, когда он
добрался до своей крохотной каморки на дальней окраине Манхэттена. Эти
жестокие слова, то и дело всплывавшие в его памяти, мучили его всю ночь,
превратив и без того беспокойный сон в сплошной кошмар.
Теперь, когда, казалось, ничто не могло ему угрожать за стальной
дверью кабинета, он снова вспомнил страшное предсказание.
Ему все равно нигде не спрятаться. Не удалось это сделать Фиц-Моэму,
не удастся и ему.
Жить в постоянном страхе за свою жизнь, жить, опасаясь собственной
тени, - нет, не таким должен быть ответ на брошенный судьбой вызов. Уолтон
печально улыбнулся. Если ему и уготована участь мученика, то пусть она
постигнет его как можно скорее. А тем временем нужно продвигать все дальше
и дальше работу ВЫНАСа. Уолтон решил, что на службе из предосторожности он
будет пользоваться в основном различными информационными и
коммуникативными каналами. Однако, если возникнет необходимость в личных
контактах, он не будет избегать их.
Уолтон обвел взглядом кабинет Фиц-Моэма. Директор был человеком из
прошлого столетия и не видел ничего уродливого ни в архитектуре, ни во
внутреннем убранстве Каллин-Билдинга, приютившего под своими сводами
недавно созданное Бюро. Тогда, при новоселье, он, в отличие от Уолтона не
стал переоборудовать свой кабинет.
В первую очередь нужно будет сменить весь комплект неуклюжих
светильников с недолговечными лампами накаливания на электролюминесцентные
стенные панели, вместо старомодных скрипучих оконных переплетов
смонтировать дистанционно управляемые цельные рамы с особыми
поляризованными стеклами, избавиться от покрывавших нижнюю часть стен
накладок из гофрированной нержавейки, переливающейся всеми цветами радуги,
что оскорбляло эстетические вкусы нормального современного человека.
Надрывно клацающий кондиционер также должен исчезнуть из этого помещения.
Через день-другой он распорядится установить здесь молекулярный
сортировщик.
Однако проблемы внешнего оформления кабинета были далеко не самыми
важными или самыми сложными. Куда труднее сохранить тот стремительный
темп, с которым развивалась деятельность Бюро при прежнем директоре, даже
в этот короткий период замещения его обязанностей, когда вся
ответственность за осуществление программы выравнивания ложится только на
него, на Уолтона.
Порывшись в ящиках стола, Уолтон нашел ручку и чистый блокнот. На
первой странице он быстрым почерком набросал план первоочередных
мероприятий, причем в той последовательности, в которой их надлежало
выполнить.
"1. Отменить назначенные Ф. свидания.
2. Навести справки в архиве по следующим вопросам:
а) как обстоят дела с проектом Лэнга по переустройству других планет;
б) то же с разработкой привода для достижения сверхсветовых
скоростей;
в) имеется ли необходимость в выделении дополнительных средств для
продолжения вышеуказанных работ;
г) в каких местах здания Бюро установлена теле- и аудиоаппаратура для
скрытого наблюдения.
3. Встретиться с начальниками всех подразделений.
4. Организовать пресс-конференцию.
5. Встретиться с Ладвигом. Ответить на все волнующие его вопросы.
6. Переоборудовать кабинет".
Поразмыслив немного, он вычеркнул кое-что и изменил нумерацию: пункт
6 стал пунктом 4 и наоборот. Затем, еще секунду подумав, черканул в самом
верху страницы: "0. Покончить с делом Приора".
В известном смысле, благодаря убийству Фиц-Моэма он, можно сказать,
сорвался с крючка. Какие бы ни были у покойного подозрения относительно
действий Уолтона вчерашним утром, сегодня это уже не должно его тревожить.
Если директор и подготовил какое-нибудь распоряжение на сей счет, Уолтону
не составит особого труда найти соответствующие материалы и уничтожить их,
когда он чуть позже вплотную займется разборкой бумаг в папках. А если
Фиц-Моэм просто держал задуманное у себя в голове, тогда трудно придумать
более надежное место для хранения этой тайны, чем урна с тем, что
останется от Фиц-Моэма после кремации.
Запустив руку в карман пиджака, Уолтон нашел записку, которую всучил
ему братец вчера в самом конце обеденного перерыва. Последующие события
развивались столь бурно, что у Уолтона просто не было возможности ее
уничтожить.
Теперь он перечитал ее еще раз, разорвал надвое, затем сложил
половинки и снова разорвал надвое, после чего сунул четвертушку записки в
лоток для ненужных бумаг и других отходов. От остальных клочков Уолтон
будет избавляться через каждые пятнадцать минут, а впоследствии ответит
отказом на любой запрос обследовать содержимое входных бункеров устройств
по переработке отходов: вдруг кому-нибудь вздумается отыскать все четыре
фрагмента записки.
Однако дойдя до этой точки в своих размышлениях, он спохватился,
решив, что такая сверхосторожность будет совсем уж излишней. Ведь это
кабинет директора Фиц-Моэма и персональный директорский мусоропровод. А
какой директор допустит, чтобы имелась хотя бы теоретическая возможность
доступа к выбрасываемым им документам?
А может быть, Фиц-Моэм как раз и был таким директором? От него можно
было ожидать чего угодно. Уолтон всегда считал его продувной бестией:
старик любое дело начинал совсем не с того конца, как начал бы кто-нибудь
другой. Он, наверное, не прочь был бы и самого себя перехитрить в любой
интриге, которую затевал.
Кабинет изобиловал различными устройствами, для обнаружения и
слежения, к услугам которых здесь постоянно прибегали. И в особенности
вчера, при расследовании обстоятельств убийства. Это были и совсем низкие,
чуть выше пола, уродливые роботы-обмерщики, которые всю вторую половину
дня ползали по полу кабинета, принюхиваясь к следам от обуви тех, что
здесь побывал, и подбирая перхоть, волосинки и прочий сор для дальнейшего
тщательного анализа, и особые роботы-чистильщики, подвергшие ковер
специальной химической обработке, чтобы удалить все пятна крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23