- Об этом мы тоже подумали, - беспечно отозвалась тень. - У входа в
расщелину мы установим временную ловушку. Ступив в нее...
- А в ней вы увезены? Или опять не до конца?
- Она не подведет, - заверил О'Гилликадди.
Перспектива вырисовывалась довольно безрадостная, и потом, сказал я
себе, откуда мы знаем, что он не лжет? Быть может, О'Гилликадди хочет
использовать нас в качестве подопытных кроликов для какого-нибудь
паршивого эксперимента. Кстати, а существуют ли тени вообще? Мы видели их,
или нам почудилось, что мы их видели там, у костра, на деревенском
празднике. Но где доказательства? Всего-то и есть, что слова Душелюба да
голос, который именует себя О'Гилликадди.
Вот именно, голос О'Гилликадди. Может, он такая же галлюцинация, как
хоровод теней у костра в деревне или группа тех же теней в пещере, где
состоялся наш первый разговор с Душелюбом? Да, но ведь слышу его не я
один. Синтия тоже его слышит, по крайней мере ведет себя так, словно
слышит. А может, мне померещилось? Черт те что, выругался я мысленно;
поневоле начнешь сомневаться не только в реальности окружающего мира, но и
в своей собственной.
- Синтия, - позвал я, - ты действительно слышала...
Ослепительная вспышка больно ударила по глазам. Взрыв разметал
костер. Пепел поднялся к верху расщелины; во все стороны полетели искры и
пылающие ветки. Снаружи донесся приглушенный хлопок, за ним другой; что-то
чиркнуло о камень за нашими спинами.
Мы, все трое, вскочили на ноги, В узком проходе между скалами
клубилась какая-то завеса. Не знаю, что это было, но она накатила на нас
приличной волной, затопила пещеру и захлестнула с головой.
Потом она схлынула, но, как ни странно, мы ничего не почувствовали.
Она как-то ухитрилась избежать соприкосновения с нами. Мы двое стояли там,
где стояли.
Однако костер пропал, исчез без следа. А снаружи расщелины ярко
светило солнце.

18
Долина изменилась. На первый взгляд она осталась прежней, но все же
чувствовалось, что она уже не та. Она изменилась, и постепенно мы, стоя у
входа в расщелину, начали замечать конкретные отличия.
Во-первых, в ней стало меньше деревьев, и они будто слегка съежились.
И листва на них была зеленой, еще не тронутой багрянцем осени. Даже трава
была другой - не такая бархатная и не сочно-зеленая, а, скорее,
желтоватая.
- Они сделали это, - прошептала Синтия. - Они сделали это без нашего
согласия.
Не сон ли мне снится, подумал я, и не пригрезился ли мне О'Гилликадди
со своей призрачной шайкой? Хорошо, если так, ибо если приснилось одно,
значит, другое не может быть явью ни под каким видом.
- Но он говорил о доле секунды, - бормотала Синтия, - и утверждал,
что ее вполне хватит. Он обещал сдвинуть время ровно на столько, чтобы
защитить нас от настоящего. Речь шла о мгновении, о едином миге...
- Они напортачили, - сказал я. - И напортачили здорово.
Я понял, что это не сон, что нас в самом деле переместили во времени,
правда, на промежуток значительно больший, чем доля секунды, о которой
говорил О'Гилликадди.
- Они впервые попробовали применить свои способности, - сказал я. -
Они не знали, получится у них или нет. Они провели испытание на нас и
опростоволосились.
Мы вышли из расщелины на солнышко. Я оглядел утес: на его отвесном
склоне не было никаких кедров.
Я ощутил нарастающий гнев. Кто знает, как далеко мы оказались
отброшенными в прошлое? По крайней мере кедры еще не пустили корни, а,
если я ничего не напутал, кедр вырастает не за год и не за два. Некоторым
из тех деревьев, что лепились к поверхности утеса, должно быть как минимум
несколько сотен лет.
Ну и дела, подумалось мне. Там, в настоящем, мы заблудились в
пространстве, а теперь, вдобавок, и во времени. И где гарантия, что мы
сможем вернуться? О'Гилликадди обещал установить временную ловушку, но
если ему о временных ловушках известно столько же, сколько о перемещении
людей во времени... Повезло, нечего сказать.
- Мы в далеком прошлом, да? - спросила Синтия.
- Ты попала в самое яблочко, - сказал я. - Один Бог знает, в каком
далеком. Во всяком случае наши призраки вряд ли об этом догадываются.
- Но там были бандиты, Флетч.
- Ну и что? - буркнул я. - Волк разогнал бы их в три секунды.
Совершенно незачем было нас трогать. О'Гилликадди зря устроил панику.
- Волк остался там, - проговорила Синтия. - Бедняжка. Они не смогли
перебросить его вместе с нами. Кто теперь будет ловить нам кроликов?
- Мы сами, - буркнул я.
- Мне его не хватает, - сказала она. - Я так быстро к нему привыкла.
- Они были бессильны, - объяснил я. - Волк всего лишь робот...
- Робот-мутант, - поправила Синтия.
- Роботов-мутантов не бывает.
- Бывают, - возразила она. - Вернее, были. Волк переменился. Что
заставило его перемениться?
- Элмер нагнал на него страху, расколошматив двух его приятелей. Он
сообразил, что к чему, и живенько переметнулся на сторону победителя.
- Нет, не думаю. Конечно, он испугался, однако слишком уж разительна
перемена, которая с ним произошла. Ты знаешь, что мне кажется, Флетч?
- Не имею ни малейшего представления.
- Он эволюционировал, - заявила Синтия. - Робот может
эволюционировать.
- Пожалуй, - пробормотал я. Она меня ничуть не убедила, но надо было
что-нибудь сказать, чтобы остановить ее. - Давай осмотримся. Может,
определим, где мы.
- И когда.
- И это тоже, - согласился я, - если удастся.
Мы спустились в долину, двигаясь медленно и, я бы сказал,
нерешительно. Торопиться было некуда: на пятки нам никто не наступал. А
потом, в нашей медлительности и нерешительности крылось нежелание входить
в новый мир, крылся страх перед неизведанным и осознание того, что мы
очутились в прошлом, где быть не имели права. Этот мир был иным, и
непохожесть его проявлялась не только в желтоватом оттенке травы или в
меньшей высоте деревьев: разница между двумя мирами была, скорее всего, не
физическая, а чисто психологическая.
Мы шли по долине, сами не зная, куда направляемся. Холмы слегка
расступились, и долина словно распахнулась. Впереди в голубоватой дымке
маячила очередная гряда холмов. Наша долина плавно переходила в другую;
через милю с небольшим мы вышли к реке; в нее впадал ручей, течения
которого мы все время придерживались. Река была широкой и быстрой. Вода в
ней казалась темной и маслянистой и неумолчно клокотала. При взгляде на
нее становилось немного не по себе.
- Смотри, там что-то есть, - сказала Синтия.
Я взглянул туда, куда она показывала.
- Похоже на дом, - продолжала она.
- Не вижу.
- Я различила крышу. По крайней мере, мне так показалось. Деревья
мешают.
- Пошли, - сказал я.
Дом мы увидали, только выйдя к полю. Впрочем, небольшой участок
земли, на котором неровными рядами росла чахлая, заглушаемся сорняками,
едва ли по колесо высотой пшеница, полем назвать было трудно. Изгородь
отсутствовала. Поле, расположенное на крохотном уступе над рекой,
огораживали деревья. Среди колосьев виднелись пни. На одном краю поля
лежали кучи сухих веток. Видно, в свое время кто-то расчистил участок
земли, вырубил мешавшие деревья.
Дом стоял за полем, на невысоком бугре. Даже издалека вид у него был
весьма непрезентабельный. Рядом с ним был когда-то разбит теперь
совершенно заросший сад; из-за дома выглядывало сооружение, которое я
принял за амбар. На дворе никого не было видно. Дом оставлял впечатление
заброшенности, словно тот, кто жил в нем, давно уже тут не живет. У
крыльца стояла покосившаяся скамейка, а рядом с настежь распахнутой дверью
- колченогий стул. Передние его ножки были длиннее задних, и всякий, кому
вздумалось бы на него усесться, рисковал сломать себе шею. Посреди двора
валялось на боку ведро; легкий ветерок забавлялся с ним, перекатывая его
из стороны в сторону. Еще во дворе был деревянный чурбан, на котором,
по-видимому, кололи дрова: его поверхность была испещрена оставленными
топором отметинами. На стене дома висела на двух крючках или гвоздях
поперечная пила. Под ней приткнулась к стене мотыга.
Подойди к чурбану, мы почувствовали запах - сладковатый, страшный
запах, брошенный нам в лицо порывом ветра или случайным завихрением
воздуха. Мы отступили, и запах стал слабее, а потом исчез так же внезапно,
как и появился. Однако какой-то своей частью он словно приклеился к нам,
словно проник в поры нашей кожи.
- В доме, - проговорила Синтия, - в доме кто-то есть.
Я кивнул. Я знал наверняка, какое ужасное зрелище нас ожидает.
- Оставайся здесь, - сказал я. Впервые она не возразила. Она была
рада остаться снаружи.
Я был у двери, когда запах снова обрушился на меня. Прикрыв руками
нос и рот, чтобы хоть как-то защититься от зловония, я перешагнул порог.
Внутри дома было темно. Я остановился у двери, давая глазам
привыкнуть к темноте и борясь с приступами рвоты. Колени у меня
подгибались; запах как будто лишил меня всех и всяческих сил. Но я
держался. Мне надо было узнать, почему в доме так омерзительно воняет.
Я догадывался почему, но хотел увериться в своем предположении; и
потом, бедняга, который лежит где-то в темной комнате, вправе рассчитывать
на сострадание соплеменника даже в подобных условиях.
Я начал различать очертания предметов. Рядом с грубым очагом из
местного камня стоял самодельный хромоногий стол с двумя кастрюлями и
сковородой с длинной ручкой. Посреди комнаты валялся перевернутый стул. В
углу виднелась куча тряпья; на стене висела одежда.
Еще в комнате была кровать. И на кровати кто-то лежал.
Я заставил себя приблизиться к кровати. Два глаза уставились на меня
из черной, расползшейся массы. Но что-то было не так; я заметил нечто
ужаснее омерзительного зловония, нечто отвратительнее черной разбухшей
плоти.
На подушке покоились две головы. Не одна, а две!
Я принудил себя нагнуться над постелью и удостовериться в увиденном -
в том, что обе головы принадлежат одному существу и сидят на одной шее.
Отшатнувшись, я согнулся пополам, и меня вырвало. Я побрел было к
двери, но краем глаза углядел хромоногий стол с кухонной утварью. Пытаясь
схватить кастрюли и сковородку, я налетел на стол и перевернул его. Сжимая
в одной руке сковородку, а в другой кастрюли, я вывалился на улицу.
Голени мои подломились, и я плюхнулся на землю. Лицо мое было словно
заляпано грязью. Я провел по нему рукой, но ощущение не исчезло. Меня
будто всего облили грязью с ног до головы.
- Где ты раздобыл кастрюли? - спросила Синтия.
Что за идиотский вопрос! Интересно, где я мог их раздобыть?
- Есть, где их вымыть? - сказал я. - Колодец или что-нибудь в этом
роде.
- В саду протекает ручей. Быть может, найдется и родник.
Я остался сидеть. Тронув рукой подбородок, я стер с него рвоту и
вытер руку о траву.
- Флетч!
- Да?
- Там мертвец?
- Мертвец, - подтвердил я. - И умер он давным-давно.
- Что мы будем делать?
- В смысле?
- Ну, надо, наверное, похоронить его...
Я покачал головой.
- Не здесь и не сейчас. И вообще, с какой стати? Он от нас этого не
ждет.
- Что с ним случилось? Ты не смог определить?
- Нет, - ответил я коротко.
Она смотрела, как я неуверенно поднимаюсь на ноги.
- Пошли мыть кастрюли, - сказал я. - И сам заодно умоюсь. Потом
нарвем в саду овощей...
- Что-то тут не так, - проговорила Синтия. - Мертвец мертвецом, но
что-то тут не так.
- Помнишь, ты хотела узнать, в какое время мы попали? Кажется, я
знаю.
- Мертвец натолкнул тебя на мысль?
- Он урод, - буркнул я. - Мутант. У него две головы.
- Но при чем...
- Это означает, что нас забросило в прошлое на несколько тысячелетий.
Впрочем, нам следовало догадаться раньше. Низкорослые деревца. Трава
желтого цвета. Земля только-только начала отходить от войны. Мутанты вроде
двухголового урода там, в доме, были обречены. В послевоенные годы таких,
как он, должно быть, было много. Физические мутанты. Через
тысячелетие-другое они вымрут, Однако один из них уже умер.
- Ты ошибаешься, Флетч.
- Хотелось бы надеяться, - сказал я, - но абсолютно уверен, что нет.
Не знаю: то ли я случайно взглянул на склон холма, то ли меня
насторожило едва заметное движение; но бросив взгляд на холм, я заметил
некий предмет конусообразной формы, который быстро перемещался вернее
будет сказать, плыл - вдоль гребня. В следующее мгновение он пропал из
вида, но я узнал его.
Ошибки быть не могло.
- Ты видела его, Синтия?
- Нет, - ответила она. - Там никого не было.
- Там был Душелюб.
- Не может быть! - воскликнула она. - Ты же сам утверждал, что мы в
далеком прошлом. Хотя...
- Вот то-то и оно, - сказал я.
- По-твоему, мы думаем об одном и том же?
- Я не удивлюсь, если окажется, что это так. Должно быть, Душелюб и
есть твой бессмертный человек.
- Но в письме говорится про Огайо...
- Я помню. Но послушай. Когда твой предок писал письмо, он находился
в весьма почтенном возрасте, правильно? Он полагался на память, а она -
штука капризная. Где-то он услышал про Огайо; вполне возможно, старик, что
рассказывал ему обо всем, упомянул Огайо, но не как ту реку, на которой
произошла его встреча с анахронианином, а просто как реку в окрестностях.
Естественно, с годами ему начало казаться, что все случилось именно на
Огайо.
Синтия шумно вздохнула. Глаза ее горели.
- Подходит, - проговорила она. - Подходит! Вот река, вот холмы.
Значит, мы стоим на том самом месте!
- Но если он ошибался насчет Огайо, - охладил я ее пыл, - то клад
могли спрятать где угодно. Рек и холмов на Земле не перечесть. Тебя это не
обескураживает?
- Однако он называет анахронианина человеком.
- Вовсе нет. Он говорит, что тот выглядел, как человек, но в нем было
что то нечеловеческое. Таково было первое впечатление. А потом твой предок
и думать забыл про свои ощущения.
- Ты полагаешь?..
- Да.
- Если ты видел в самом деле Душелюба, почему он убежал? Неужели он
не узнал нас? Ой, что я говорю! Конечно, нет, - мы же еще не встретились!
Наше знакомство состоится через много-много лет. Как ты думаешь, мы его
найдем?
- Попробуем, - сказал я.
Бросив кастрюли и забыв об овощах к обеду, мы кинулись следом за
Душелюбом. Я совсем забыл, что лицо у меня испачкано блевотиной. Подъем на
холм был тяжелым. Деревья, густые заросли кустарника, каменистые выступы,
которые приходилось обходить; местами мы буквально ползли на карачках,
цепляясь за корни и ветки.
Лихорадочно карабкаясь по склону, я спрашивал себя, зачем мы так
торопимся. Если дом бессмертного человека стоит поблизости от вершины
холма, можно не спешить, потому что в ближайшее время его хозяин наверняка
никуда не денется. А если дома поблизости нет, тогда эта сумасшедшая гонка
вообще ни к чему. Если тот, кого мы преследуем, и в самом деле Душелюб, он
давно уже спрятался в укромном местечке или постарался оторваться от нас.
Однако мы лезли все выше и выше, и наконец деревья и кусты
расступились, и нашим глазам предстала лысая вершина холма, на которой
возвышался дом - видавший виды старинный дом, ничуть не похожий на тот,
где я обнаружил двуглавого мертвеца. Дом был обнесен аккуратным
частоколом, который, видно, только на днях выкрасили в белый цвет. У
крыльца росло дерево, усыпанное розовыми цветками; вдоль забора были
посажены розы.
Окончательно запыхавшись, мы упали на землю. Наша взяла: вот он, дом
анахронианина!
Отдышавшись, мы сели и оглядели друг друга.
- Да, - протянула Синтия. - Ну у тебя и видок.
Достав из кармана своей куртки носовой платок, она вытерла мне лицо.
- Спасибо, - поблагодарил я.
Мы встали и неторопливо направились к дому, как если бы нас
пригласили туда в гости.
Войдя в ворота, мы увидели на крыльце человека.
- Я опасался, что вы передумали, - сказал он, - и уже не придете.
- Извините нас, пожалуйста, - попросила Синтия. - Мы слегка
задержались.
- Ничего страшного, - успокоил нас хозяин. - Вы как раз к ленчу.
Это был высокий худощавый мужчина в черных брюках и темной куртке.
Из-под куртки виднелась белая рубашка с расстегнутым воротом. У него было
бронзовое от загара лицо, волнистые седые волосы и коротко подстриженные,
с проседью, усики.
Втроем мы вошли в дом. Комната, где мы очутились, была маленькой, но
обстановка ее поражала неожиданной изысканностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19