— И Маркиз неторопливо выбрался из-за столика.Он вернулся с бутылкой и тремя бокалами, поставил все на стол, небрежно разлил коньяк.— За дружбу, партнерство и успех!— За дружбу, партнерство и успех, — эхом отозвался Рождественский Пастырь.— И за смерть, — добавил Найтхаук.— Смерть? — переспросил Маркиз.— А как в нашем деле иначе узнать, что ты добился успеха? — вопросом на вопрос ответил Найтхаук.— Это справедливо, — кивнул Маркиз после короткого раздумья. — За смерть.— Пусть она сначала заглянет к нашим врагам, а нас обойдет стороной, — заключил Рождественский Пастырь.Если все обернется, как мне того хочется, подумал Найтхаук, тост может оказаться пророческим. Глава 15
Найтхаук сидел в баре рядом с Ящерицей Мэллоем и во все глаза смотрел, как танцует Жемчужина Маракаибо. Его стакан стоял нетронутым, тонкая сигара потухла. Святой Ролик застыл на стойке в дюйме от левой руки молодого человека.Рождественский Пастырь вошел в казино, заметил Найтхаука и направился прямо к нему. Скучающим взглядом окинул полуголую танцовщицу с синей кожей, заказал виски, взгромоздился на высокий стул.— Закрой рот. Джефф. Мало ли что может в него залететь.— Помолчите; — бросил Найтхаук, не отрывая взгляда от плавающей сцены.— Я лишь пытался оказать тебе услугу. — Рождественский Пастырь пожал плечами. Кивком поприветствовал Мэллоя, подождал, пока ему принесут стакан, пригубил, протянул руку, чтобы погладить Ролика. Тот дозволял Рождественскому Пастырю прикасаться к себе, но не выказывал ни интереса, ни удовольствия, отказываясь мурлыкать или подкатиться ближе.Наконец выступление закончилось, и Мелисенд покинула сцену.— Никогда не отвлекайте меня, когда я смотрю, как она танцует. — Найтхаук наконец-то повернулся к Рождественскому Пастырю.— Она не исчезнет, если ты выкроишь несколько секунд, чтобы поздороваться с другом. — Рождественский Пастырь поднялся. — Пройдем в кабинку. Сидеть там гораздо удобнее, а я — старик с полным букетом стариковских болячек.Найтхаук и Мэллой взяли со стойки стаканы и последовали за ним. Ролик дважды пискнул, подпрыгнул, скатился на пол и быстро догнал их. Когда мужчины уселись в кабинке, он устроился на носке сапога Найтхаука.— Ты проводишь слишком много времени, не отрывая от нее глаз, — заметил Рождественский Пастырь.— Вам-то что до этого?— Он влюблен, — с ухмылкой ввернул Мэллой.— Может, кто-то скажет мне что-нибудь умное или хотя бы полезное? — раздраженно бросил Найтхаук.— Я скажу, — кивнул Рождественский Пастырь. — Знаешь, по моему разумению, ты бы так и остался мальчишкой, даже если бы года, на которые ты выглядишь, соответствовали твоему истинному возрасту, а я-то знаю, что на самом деле ты гораздо моложе.— Ближе к делу.— Дело в том, мой юный друг, что ты страдаешь от первой любви. Тебе не понравится то, что я сейчас скажу, но можешь мне поверить: ты это переживешь.— Я не хочу это пережить.Мэллой улыбнулся.— Никто не хочет.— Я знаю, что ты мне опять не веришь, — продолжил Рождественский Пастырь, — но такие девушки, как она, идут по десятку за полкредитки. В любом Трейдтауне таких сотни.— Таких, как она, больше нет! — рявкнул Найтхаук.— От шлюх, парень, можно ждать только неприятностей.— Поосторожнее с выражениями, — зловеще процедил Найтхаук. — Вы, конечно, мне друг, но такого я не позволю говорить о ней даже другу.— Тебе бы лучше прислушаться к нему, — подлил масла в огонь Мэллой. Ему явно нравилось, что Найтхаука загнали в угол. — Ты действительно этого еще не знаешь, но многие женщины выглядят куда лучше.— И среди них найдутся лишь немногие, кто перещеголяет ее по части предательства.— Что значит «перещеголяет по части предательства»?— Мне такие встречались, — ответил Рождественский Пастырь. — Их всегда тянет к сильному мужчине, точно так же, как тебя — к красотке.— Значит, я докажу, что сильнее, чем он.— Ты не понимаешь. Я говорю не о физической силе. От Маркиза она может уйти только к другому миллиардеру, или политику, или к кому-то еще, обладающему реальной властью. Но не к таким голодранцам, как ты или я.— Вы ошибаетесь, — стоял на своем Найтхаук. — Я заставлю ее проникнуться ко мне самыми теплыми чувствами.— Как? Убив ее защитника?— Да уж, ей это понравится, — фыркнул Мэллой.— Если ей нужен защитник, я смогу защищать ее куда лучше, чем он.— От преступников — да. А вот от экономических неурядиц — сомневаюсь. — Рождественский Пастырь помолчал. — Отстань от нее, Джефферсон. Ничего хорошего из этого не получится. Поверь мне, я лицо незаинтересованное, — Вы ничего не понимаете, — голос Найтхаука переполняла душевная боль. — Я ее люблю.— Ты прожил на свете четыре месяца и уже нашел единственную женщину, которую можешь полюбить? — со смешком спросил Мэллой.— По-моему, ты выдаешь желаемое за действительное, — добавил Рождественский Пастырь. — Даже в твоем возрасте пора начать разбираться в собственных чувствах.— Я хочу только ее.— Я знаю. И советую обратить внимание на то, что она-то хочет не тебя.— Да что вы понимаете? Выродок с кожей, как у ящерицы, и морщинистый старик! Вы сами хоть когда-нибудь влюблялись?— Ты думаешь, что седые волосы и морщины мешают влюбляться? — хохотнул Рождественский Пастырь. — Допустим, я не вызываю эмоций у двадцатилетних женщин, но сие не означает, что они не вызывают эмоций у меня. — Он помолчал. — А если с возрастом у человека прибавляется ума, он понимает, что хотеть женщин и любить их — две большие разницы, и к последнему надо подходить с предельной осмотрительностью и тактом. Особенно если у него столько же врагов, сколько у меня или будет у тебя, если ты доживешь до моих лет.— Вы пришли сюда из отеля только для того, чтобы прочитать мне лекцию о женщинах?— Нет, хотя такая лекция тебе крайне необходима. — Рождественский Пастырь искоса глянул на Мэллоя. — Я думаю, нам пора поговорить о том, что делать дальше.Найтхаук повернулся к Ящерице — Иди к стойке. Выпивка за мой счет.— Черт! — не выдержал Мэллой. — Ну почему все только и делают, что гоняют меня!— Мне надо поговорить с Рождественским Пастырем по делу.— Ты думаешь, в этом зале нет «жучков» и скрытых видеокамер? — хмыкнул Мэллой. — Все, что вы скажете или сделаете, будет зафиксировано, а потом просмотрено и прослушано Маркизом.— Уходи.— Хороший мне попался дружок! — пробормотал Мэллой.Найтхаук окинул его ледяным взглядом.— Все, ты не под моей защитой. С этого момента мы в расчете — Какое счастье! Он дает мне мою гребаную жизнь! Слава тебе, Господи. — Глаза Мэллоя горели огнем. — Так вот, мне она не нужна! Пока она принадлежала тебе, люди оставляли меня в покое. Как только им станет известно, что мы в расчете, меня прибьют максимум через три часа.— Тогда просто уходи. От твоих проклятых доводов у меня раскалывается голова.— Но я остаюсь под твоей защитой? — не унимался Мэллой.— Остаешься, если тебя это устраивает.— Еще как устраивает!— Отлично. А теперь проваливай.— Но раз ничего не изменилось, у тебя не должно быть от меня секретов.Найтхаук выхватил пистолет и нацелил его на чешуйчатый нос Мэллоя.— Видишь? — В голосе Ящерицы слышались обвинительные нотки. — Видишь? Я знаю, что ты променял меня на Ролика!— Ролик всегда держит рот на замке и не дает мне непрошеных советов, — ответил Найтхаук. — А вот про некоторых картежников я такого сказать не могу.— Ладно, ладно, ухожу! — с горечью воскликнул Мэллой. — Но когда-нибудь ты пожалеешь, что так грубо обходился со мной.— Я спас тебе жизнь, — усмехнулся Найтхаук. — Разве этого мало? — Тогда и разберемся, — пробурчал Мэллой, двинувшись к стойке.— Между прочим, он прав, — заметил Рождественский Пастырь.— Вы советовали мне забыть про Мелисенд, — вырвалось у Найтхаука. — А теперь советуете быть помягче с Мэллоем?— Я про другое. Здесь действительно фиксируется каждое слово и движение.— Вы предлагаете поговорить на улице?Рождественский Пастырь задумался, покачал головой.— Нет. Я думаю, ни один из нас не скажет ничего такого, что нельзя будет повторить в присутствии Маркиза.— Хорошо, — кивнул Найтхаук. — Выкладывайте.— Нам надо обсудить планы на будущее, Джефферсон.— Вроде бы мы их обсуждали, возвращаясь с Аладдина.— Тогда обсуждали одно, сейчас надо обсудить другое.— А что изменилось?— У меня дурное предчувствие, — ответил Рождественский Пастырь. — Маркиз очень уж стремится простить тебя за невыполненное задание.— Я же привез вас сюда. Это даже лучше.— Я знаю, что впереди у тебя целая жизнь, но поверь мне: преступники живут сегодняшним днем. В принципе он не против заключить со мной сделку, но это не значит, что он оставит попытки прибрать к рукам мое золото и картины Мориты. Короли преступного мира иначе вести себя не умеют. Мне-то есть смысл заключить с ним сделку. А вот ему такая сделка не столь выгодна.— Но вы же заминировали трюм.— Еще один неприятный момент. Он не сможет долго продержаться у власти, если позволит людям таким вот способом ставить под вопрос его могущество. Черт, да этим он просто предлагает своим головорезам сначала минировать награбленное, а потом вести с ним переговоры на предмет раздела. Я бы подобной наглости не допустил, не допустит и он.— Но он допустил.— Это меня и тревожит.— А что его побудило?— Ума не приложу. Однако ясно одно: ко мне это не имеет никакого отношения.— Почему нет?— Потому что мои планы формировались до того, как я встретился с Маркизом, и я ни на йоту от них не отошел.— Если его мотивы никак не связаны с вами, тогда с…— Разумеется, с тобой, — последовал ответ. — Ты не подчинился его приказу. Пусть ты и не убил его шпиона, но не ударил пальцем о палец, чтобы спасти его. Вот я и задаюсь вопросом: а почему ты до сих пор жив? Он ничего не боится и может в любой момент раздавить тебя. Он не альтруист, потому что альтруизм и Маркиз несовместимы. Он не забыл твоего прегрешения, просто предпочел его игнорировать. Почему? И почему четырехмесячный клон внезапно стал его заместителем?Найтхаук обдумал услышанное.— Я не знаю, — наконец признался он.— Вот и я не знаю, — вздохнул Рождественский Пастырь. — Но должна быть какая-то причина. — Он пристально всмотрелся в Найтхаука. — Зачем ты здесь?— Я вам говорил.— Хорошо, тебя послали. Кто?— Марк Диннисен, адвокат Вдоводела с Делуроса VIII.— Он послал тебя на Тундру?— Нет. Он послал меня в Пограничье. А сюда я прибыл по приказу Эрнандеса, начальника службы безопасности Солио II.— Что вас связывает?— Меня создали благодаря его стараниям.— Интересно.— Правда?— Правда. Но мы чего-то не знаем. А если знаем, то не можем сложить одно с другим.— Дурное предчувствие у вас, — напомнил Найтхаук. — Я не понимаю, чего вы так заволновались.— Что-то здесь происходит, причем ниточки тянутся на Солио II, а может, и на Делурос VIII. Я думаю, нам очень даже неплохо рвануть отсюда, пока есть такая возможность. Слишком многое мне тут не нравится.Найтхаук обернулся, и его взгляд остановился на Мэллое, сидящем у стойки бара, ему вспомнились предупреждения чешуйчатокожего.— Надо ли продолжать этот разговор в казино? Маркиз может нас подслушать.— И что? — усмехнулся Рождественский Пастырь. — Если ты согласишься лететь со мной, он не успеет нас перехватить. Если останешься, он увидит, что мои аргументы оказались недостаточно убедительными, чтобы ты его покинул.— Допустим, я останусь, а вы улетите? — спросил Найтхаук. — Маркиз постарается помешать вам?— Скорее всего. Так что обойдемся без этого.— Что-то я вас не понимаю.— Мэллой, между прочим, не дурак, — продолжил свою мысль Рождественский Пастырь. — Догадывается, что только ты можешь сохранить ему жизнь. Поэтому я тоже намереваюсь пойти под твою защиту.— Никогда не слышал подобной глупости. Да зачем вам это нужно?— Выгода тут взаимная. Ты — единственный человек, способный не подпустить Маркиза ко мне и моей добыче. Я же — единственный, кто честен с тобой, кто старается удержать тебя от глупостей и остается рядом, даже когда ты их совершаешь. Ты одинок. Я намерен стать тебе другом, ты получишь от меня все, что можно требовать от друзей, но цена моей дружбы высока — моя жизнь. Охранять ее придется тебе. — Он протянул руку. — Договорились?— Вы слишком многого просите. — Найтхаук смотрел на протянутую руку.— Если у тебя есть лучшее предложение, принимай его.Молодой человек помедлил, потом пожал руку Рождественского Пастыря.— Хорошо! Так что мы делаем, остаемся или улетаем?— Я никуда не полечу, — ответил Найтхаук. — Если не полетит Мелисенд.— Так, может, возьмем ее с собой?— Похитим ее? Маркиз пошлет за нами две сотни людей, прежде чем мы покинем звездную систему.— Ты переоцениваешь глубину его чувств. Такие, как он, могут любить только себя. И уж, конечно, не испытывают ничего, кроме плотских желаний, к танцовщице, которая подворачивается под руку. — Рождественский Пастырь задумался. — Однако похищением мы унизим его, поэтому нам это с рук не сойдет. Нет, если уж лететь, так всем вместе.— Всем?— Включая Маркиза.— Как же вы заманите его на корабль? Что посулите?— Что-то очень большое.— Делурос VIII?Рождественский Пастырь кивнул.— Столицу человеческой цивилизации.— Но до нее полгалактики.— Там множество церквей… и Вдоводел.— Но как убедить их лететь с нами?— Придется подумать, что ему предложить. Что-то такое, от чего он не сможет отказаться.— Например?— Есть идея. Но надо еще подумать.— Он узнает о наших планах.— И что? Если причина покажется ему убедительной, он полетит.— А если нет?— Тогда, — насупился Рождественский Пастырь, — готовься к тому, чтобы на деле доказывать свою дружбу. Глава 16
Рождественский Пастырь вошел в казино, заприметил Найтхаука, в одиночестве сидевшего за столиком, направился к нему, предложил надеть скафандр.— Зачем?— Тебе нужно поразмяться. Лучшего способа, чем пешая прогулка, не найти.— Мне и здесь хорошо.— Тем не менее надень скафандр.Найтхаук еще несколько мгновений недоуменно смотрел на Рождественского Пастыря, потом пожал плечами, направился к воздушному шлюзу, надел скафандр. И последовал за своим другом на заснеженную улицу. Несколько роботов чистили мостовую. Редкие прохожие торопливо перебегали от дома к дому. Праздношатающихся не наблюдалось.«Какая частота?» — беззвучно, одними губами спросил Найтхаук.«4748» — показал на пальцах Рождественский Пастырь.— Хорошо. — Найтхаук подрегулировал радиопередатчик. — Вы меня слышите?— Да. И надеюсь, больше никто.— А вот это мы сейчас проверим. В моем радио вмонтирован специальный блок. Скажите что-нибудь, не имеющее отношения к делу.— Прекрасное утро. Напоминает зиму из детства на моей родной планете.— Достаточно. — Найтхаук взглянул на полоску дисплея радиопередатчика. — Нас никто не прослушивает.— Я, кстати, вырос на прекрасной сельскохозяйственной планете с бескрайними пшеничными полями. А снег я ненавижу.— Если вы привели меня сюда, чтобы сообщить об этом, я лучше вернусь в казино.— Да нет, поговорить я хотел о полковнике Джеймсе Эрнандесе.— Эрнандесе? — переспросил Найтхаук. — А к чему тогда такая секретность? Три дня тому назад подслушивание не вызывало у вас никаких опасений.— Нельзя дважды войти в одну реку.— Так что, Эрнандес имеет ко всему этому какое-то отношение?— Имеет, и еще какое. Почему он послал вас сюда?— Чтобы найти убийцу губернатора Трилейна и воздать ему по справедливости.— Глупости.— Да? А почему вы так решили?— Он знает, кто убил Трилейна, — уверенно заявил Рождественский Пастырь, шагая по расчищенному роботами тротуару.— Понятно. И кто его убил?— Естественно, Маркиз.— Это, догадка.— Я не из тех, кто гадает на кофейной гуще, парень. Говорю тебе, ты прибыл сюда, чтобы убить Маркиза.Найтхаук повернулся к Рождественскому Пастырю.— Прежде чем мы двинемся дальше, расскажите мне, что навело вас на эту мысль?— Я ограничился лишь теми манипуляциями, которые, несомненно, проделал бы и ты, будь у тебя побольше опыта. Два дня тому назад я заплатил кругленькую сумму, чтобы подключить мой персональный компьютер к Главному компьютеру на Делуросе VIII.— И попросил выяснить все, что возможно, о Маркизе Куинзберри. На это ушло много времени, потому что я не мог представить ни голографического изображения, ни ретинаграммы, и до последнего вечера мы рассматривали лишь вероятные кандидатуры. А потом мне удалось увести пивной стакан с отпечатками пальцев Маркиза.— Так что сообщил вам Главный компьютер?— Его настоящее имя Альберто да Силва. Потом он сменил еще пару имен, пока наконец не стал Маркизом.— Хорошо, у него было много имен. Что из этого?— Он также менял работу. Последняя заключалась в том, что он трудился по индивидуальному контракту на полковника Джеймса Эрнандеса.— Индивидуальному контракту?— Убивал врагов Эрнандеса, а тот, в свою очередь, не мешал ему обделывать свои делишки на Солио II.Найтхаук нахмурился.— Странно все это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Найтхаук сидел в баре рядом с Ящерицей Мэллоем и во все глаза смотрел, как танцует Жемчужина Маракаибо. Его стакан стоял нетронутым, тонкая сигара потухла. Святой Ролик застыл на стойке в дюйме от левой руки молодого человека.Рождественский Пастырь вошел в казино, заметил Найтхаука и направился прямо к нему. Скучающим взглядом окинул полуголую танцовщицу с синей кожей, заказал виски, взгромоздился на высокий стул.— Закрой рот. Джефф. Мало ли что может в него залететь.— Помолчите; — бросил Найтхаук, не отрывая взгляда от плавающей сцены.— Я лишь пытался оказать тебе услугу. — Рождественский Пастырь пожал плечами. Кивком поприветствовал Мэллоя, подождал, пока ему принесут стакан, пригубил, протянул руку, чтобы погладить Ролика. Тот дозволял Рождественскому Пастырю прикасаться к себе, но не выказывал ни интереса, ни удовольствия, отказываясь мурлыкать или подкатиться ближе.Наконец выступление закончилось, и Мелисенд покинула сцену.— Никогда не отвлекайте меня, когда я смотрю, как она танцует. — Найтхаук наконец-то повернулся к Рождественскому Пастырю.— Она не исчезнет, если ты выкроишь несколько секунд, чтобы поздороваться с другом. — Рождественский Пастырь поднялся. — Пройдем в кабинку. Сидеть там гораздо удобнее, а я — старик с полным букетом стариковских болячек.Найтхаук и Мэллой взяли со стойки стаканы и последовали за ним. Ролик дважды пискнул, подпрыгнул, скатился на пол и быстро догнал их. Когда мужчины уселись в кабинке, он устроился на носке сапога Найтхаука.— Ты проводишь слишком много времени, не отрывая от нее глаз, — заметил Рождественский Пастырь.— Вам-то что до этого?— Он влюблен, — с ухмылкой ввернул Мэллой.— Может, кто-то скажет мне что-нибудь умное или хотя бы полезное? — раздраженно бросил Найтхаук.— Я скажу, — кивнул Рождественский Пастырь. — Знаешь, по моему разумению, ты бы так и остался мальчишкой, даже если бы года, на которые ты выглядишь, соответствовали твоему истинному возрасту, а я-то знаю, что на самом деле ты гораздо моложе.— Ближе к делу.— Дело в том, мой юный друг, что ты страдаешь от первой любви. Тебе не понравится то, что я сейчас скажу, но можешь мне поверить: ты это переживешь.— Я не хочу это пережить.Мэллой улыбнулся.— Никто не хочет.— Я знаю, что ты мне опять не веришь, — продолжил Рождественский Пастырь, — но такие девушки, как она, идут по десятку за полкредитки. В любом Трейдтауне таких сотни.— Таких, как она, больше нет! — рявкнул Найтхаук.— От шлюх, парень, можно ждать только неприятностей.— Поосторожнее с выражениями, — зловеще процедил Найтхаук. — Вы, конечно, мне друг, но такого я не позволю говорить о ней даже другу.— Тебе бы лучше прислушаться к нему, — подлил масла в огонь Мэллой. Ему явно нравилось, что Найтхаука загнали в угол. — Ты действительно этого еще не знаешь, но многие женщины выглядят куда лучше.— И среди них найдутся лишь немногие, кто перещеголяет ее по части предательства.— Что значит «перещеголяет по части предательства»?— Мне такие встречались, — ответил Рождественский Пастырь. — Их всегда тянет к сильному мужчине, точно так же, как тебя — к красотке.— Значит, я докажу, что сильнее, чем он.— Ты не понимаешь. Я говорю не о физической силе. От Маркиза она может уйти только к другому миллиардеру, или политику, или к кому-то еще, обладающему реальной властью. Но не к таким голодранцам, как ты или я.— Вы ошибаетесь, — стоял на своем Найтхаук. — Я заставлю ее проникнуться ко мне самыми теплыми чувствами.— Как? Убив ее защитника?— Да уж, ей это понравится, — фыркнул Мэллой.— Если ей нужен защитник, я смогу защищать ее куда лучше, чем он.— От преступников — да. А вот от экономических неурядиц — сомневаюсь. — Рождественский Пастырь помолчал. — Отстань от нее, Джефферсон. Ничего хорошего из этого не получится. Поверь мне, я лицо незаинтересованное, — Вы ничего не понимаете, — голос Найтхаука переполняла душевная боль. — Я ее люблю.— Ты прожил на свете четыре месяца и уже нашел единственную женщину, которую можешь полюбить? — со смешком спросил Мэллой.— По-моему, ты выдаешь желаемое за действительное, — добавил Рождественский Пастырь. — Даже в твоем возрасте пора начать разбираться в собственных чувствах.— Я хочу только ее.— Я знаю. И советую обратить внимание на то, что она-то хочет не тебя.— Да что вы понимаете? Выродок с кожей, как у ящерицы, и морщинистый старик! Вы сами хоть когда-нибудь влюблялись?— Ты думаешь, что седые волосы и морщины мешают влюбляться? — хохотнул Рождественский Пастырь. — Допустим, я не вызываю эмоций у двадцатилетних женщин, но сие не означает, что они не вызывают эмоций у меня. — Он помолчал. — А если с возрастом у человека прибавляется ума, он понимает, что хотеть женщин и любить их — две большие разницы, и к последнему надо подходить с предельной осмотрительностью и тактом. Особенно если у него столько же врагов, сколько у меня или будет у тебя, если ты доживешь до моих лет.— Вы пришли сюда из отеля только для того, чтобы прочитать мне лекцию о женщинах?— Нет, хотя такая лекция тебе крайне необходима. — Рождественский Пастырь искоса глянул на Мэллоя. — Я думаю, нам пора поговорить о том, что делать дальше.Найтхаук повернулся к Ящерице — Иди к стойке. Выпивка за мой счет.— Черт! — не выдержал Мэллой. — Ну почему все только и делают, что гоняют меня!— Мне надо поговорить с Рождественским Пастырем по делу.— Ты думаешь, в этом зале нет «жучков» и скрытых видеокамер? — хмыкнул Мэллой. — Все, что вы скажете или сделаете, будет зафиксировано, а потом просмотрено и прослушано Маркизом.— Уходи.— Хороший мне попался дружок! — пробормотал Мэллой.Найтхаук окинул его ледяным взглядом.— Все, ты не под моей защитой. С этого момента мы в расчете — Какое счастье! Он дает мне мою гребаную жизнь! Слава тебе, Господи. — Глаза Мэллоя горели огнем. — Так вот, мне она не нужна! Пока она принадлежала тебе, люди оставляли меня в покое. Как только им станет известно, что мы в расчете, меня прибьют максимум через три часа.— Тогда просто уходи. От твоих проклятых доводов у меня раскалывается голова.— Но я остаюсь под твоей защитой? — не унимался Мэллой.— Остаешься, если тебя это устраивает.— Еще как устраивает!— Отлично. А теперь проваливай.— Но раз ничего не изменилось, у тебя не должно быть от меня секретов.Найтхаук выхватил пистолет и нацелил его на чешуйчатый нос Мэллоя.— Видишь? — В голосе Ящерицы слышались обвинительные нотки. — Видишь? Я знаю, что ты променял меня на Ролика!— Ролик всегда держит рот на замке и не дает мне непрошеных советов, — ответил Найтхаук. — А вот про некоторых картежников я такого сказать не могу.— Ладно, ладно, ухожу! — с горечью воскликнул Мэллой. — Но когда-нибудь ты пожалеешь, что так грубо обходился со мной.— Я спас тебе жизнь, — усмехнулся Найтхаук. — Разве этого мало? — Тогда и разберемся, — пробурчал Мэллой, двинувшись к стойке.— Между прочим, он прав, — заметил Рождественский Пастырь.— Вы советовали мне забыть про Мелисенд, — вырвалось у Найтхаука. — А теперь советуете быть помягче с Мэллоем?— Я про другое. Здесь действительно фиксируется каждое слово и движение.— Вы предлагаете поговорить на улице?Рождественский Пастырь задумался, покачал головой.— Нет. Я думаю, ни один из нас не скажет ничего такого, что нельзя будет повторить в присутствии Маркиза.— Хорошо, — кивнул Найтхаук. — Выкладывайте.— Нам надо обсудить планы на будущее, Джефферсон.— Вроде бы мы их обсуждали, возвращаясь с Аладдина.— Тогда обсуждали одно, сейчас надо обсудить другое.— А что изменилось?— У меня дурное предчувствие, — ответил Рождественский Пастырь. — Маркиз очень уж стремится простить тебя за невыполненное задание.— Я же привез вас сюда. Это даже лучше.— Я знаю, что впереди у тебя целая жизнь, но поверь мне: преступники живут сегодняшним днем. В принципе он не против заключить со мной сделку, но это не значит, что он оставит попытки прибрать к рукам мое золото и картины Мориты. Короли преступного мира иначе вести себя не умеют. Мне-то есть смысл заключить с ним сделку. А вот ему такая сделка не столь выгодна.— Но вы же заминировали трюм.— Еще один неприятный момент. Он не сможет долго продержаться у власти, если позволит людям таким вот способом ставить под вопрос его могущество. Черт, да этим он просто предлагает своим головорезам сначала минировать награбленное, а потом вести с ним переговоры на предмет раздела. Я бы подобной наглости не допустил, не допустит и он.— Но он допустил.— Это меня и тревожит.— А что его побудило?— Ума не приложу. Однако ясно одно: ко мне это не имеет никакого отношения.— Почему нет?— Потому что мои планы формировались до того, как я встретился с Маркизом, и я ни на йоту от них не отошел.— Если его мотивы никак не связаны с вами, тогда с…— Разумеется, с тобой, — последовал ответ. — Ты не подчинился его приказу. Пусть ты и не убил его шпиона, но не ударил пальцем о палец, чтобы спасти его. Вот я и задаюсь вопросом: а почему ты до сих пор жив? Он ничего не боится и может в любой момент раздавить тебя. Он не альтруист, потому что альтруизм и Маркиз несовместимы. Он не забыл твоего прегрешения, просто предпочел его игнорировать. Почему? И почему четырехмесячный клон внезапно стал его заместителем?Найтхаук обдумал услышанное.— Я не знаю, — наконец признался он.— Вот и я не знаю, — вздохнул Рождественский Пастырь. — Но должна быть какая-то причина. — Он пристально всмотрелся в Найтхаука. — Зачем ты здесь?— Я вам говорил.— Хорошо, тебя послали. Кто?— Марк Диннисен, адвокат Вдоводела с Делуроса VIII.— Он послал тебя на Тундру?— Нет. Он послал меня в Пограничье. А сюда я прибыл по приказу Эрнандеса, начальника службы безопасности Солио II.— Что вас связывает?— Меня создали благодаря его стараниям.— Интересно.— Правда?— Правда. Но мы чего-то не знаем. А если знаем, то не можем сложить одно с другим.— Дурное предчувствие у вас, — напомнил Найтхаук. — Я не понимаю, чего вы так заволновались.— Что-то здесь происходит, причем ниточки тянутся на Солио II, а может, и на Делурос VIII. Я думаю, нам очень даже неплохо рвануть отсюда, пока есть такая возможность. Слишком многое мне тут не нравится.Найтхаук обернулся, и его взгляд остановился на Мэллое, сидящем у стойки бара, ему вспомнились предупреждения чешуйчатокожего.— Надо ли продолжать этот разговор в казино? Маркиз может нас подслушать.— И что? — усмехнулся Рождественский Пастырь. — Если ты согласишься лететь со мной, он не успеет нас перехватить. Если останешься, он увидит, что мои аргументы оказались недостаточно убедительными, чтобы ты его покинул.— Допустим, я останусь, а вы улетите? — спросил Найтхаук. — Маркиз постарается помешать вам?— Скорее всего. Так что обойдемся без этого.— Что-то я вас не понимаю.— Мэллой, между прочим, не дурак, — продолжил свою мысль Рождественский Пастырь. — Догадывается, что только ты можешь сохранить ему жизнь. Поэтому я тоже намереваюсь пойти под твою защиту.— Никогда не слышал подобной глупости. Да зачем вам это нужно?— Выгода тут взаимная. Ты — единственный человек, способный не подпустить Маркиза ко мне и моей добыче. Я же — единственный, кто честен с тобой, кто старается удержать тебя от глупостей и остается рядом, даже когда ты их совершаешь. Ты одинок. Я намерен стать тебе другом, ты получишь от меня все, что можно требовать от друзей, но цена моей дружбы высока — моя жизнь. Охранять ее придется тебе. — Он протянул руку. — Договорились?— Вы слишком многого просите. — Найтхаук смотрел на протянутую руку.— Если у тебя есть лучшее предложение, принимай его.Молодой человек помедлил, потом пожал руку Рождественского Пастыря.— Хорошо! Так что мы делаем, остаемся или улетаем?— Я никуда не полечу, — ответил Найтхаук. — Если не полетит Мелисенд.— Так, может, возьмем ее с собой?— Похитим ее? Маркиз пошлет за нами две сотни людей, прежде чем мы покинем звездную систему.— Ты переоцениваешь глубину его чувств. Такие, как он, могут любить только себя. И уж, конечно, не испытывают ничего, кроме плотских желаний, к танцовщице, которая подворачивается под руку. — Рождественский Пастырь задумался. — Однако похищением мы унизим его, поэтому нам это с рук не сойдет. Нет, если уж лететь, так всем вместе.— Всем?— Включая Маркиза.— Как же вы заманите его на корабль? Что посулите?— Что-то очень большое.— Делурос VIII?Рождественский Пастырь кивнул.— Столицу человеческой цивилизации.— Но до нее полгалактики.— Там множество церквей… и Вдоводел.— Но как убедить их лететь с нами?— Придется подумать, что ему предложить. Что-то такое, от чего он не сможет отказаться.— Например?— Есть идея. Но надо еще подумать.— Он узнает о наших планах.— И что? Если причина покажется ему убедительной, он полетит.— А если нет?— Тогда, — насупился Рождественский Пастырь, — готовься к тому, чтобы на деле доказывать свою дружбу. Глава 16
Рождественский Пастырь вошел в казино, заприметил Найтхаука, в одиночестве сидевшего за столиком, направился к нему, предложил надеть скафандр.— Зачем?— Тебе нужно поразмяться. Лучшего способа, чем пешая прогулка, не найти.— Мне и здесь хорошо.— Тем не менее надень скафандр.Найтхаук еще несколько мгновений недоуменно смотрел на Рождественского Пастыря, потом пожал плечами, направился к воздушному шлюзу, надел скафандр. И последовал за своим другом на заснеженную улицу. Несколько роботов чистили мостовую. Редкие прохожие торопливо перебегали от дома к дому. Праздношатающихся не наблюдалось.«Какая частота?» — беззвучно, одними губами спросил Найтхаук.«4748» — показал на пальцах Рождественский Пастырь.— Хорошо. — Найтхаук подрегулировал радиопередатчик. — Вы меня слышите?— Да. И надеюсь, больше никто.— А вот это мы сейчас проверим. В моем радио вмонтирован специальный блок. Скажите что-нибудь, не имеющее отношения к делу.— Прекрасное утро. Напоминает зиму из детства на моей родной планете.— Достаточно. — Найтхаук взглянул на полоску дисплея радиопередатчика. — Нас никто не прослушивает.— Я, кстати, вырос на прекрасной сельскохозяйственной планете с бескрайними пшеничными полями. А снег я ненавижу.— Если вы привели меня сюда, чтобы сообщить об этом, я лучше вернусь в казино.— Да нет, поговорить я хотел о полковнике Джеймсе Эрнандесе.— Эрнандесе? — переспросил Найтхаук. — А к чему тогда такая секретность? Три дня тому назад подслушивание не вызывало у вас никаких опасений.— Нельзя дважды войти в одну реку.— Так что, Эрнандес имеет ко всему этому какое-то отношение?— Имеет, и еще какое. Почему он послал вас сюда?— Чтобы найти убийцу губернатора Трилейна и воздать ему по справедливости.— Глупости.— Да? А почему вы так решили?— Он знает, кто убил Трилейна, — уверенно заявил Рождественский Пастырь, шагая по расчищенному роботами тротуару.— Понятно. И кто его убил?— Естественно, Маркиз.— Это, догадка.— Я не из тех, кто гадает на кофейной гуще, парень. Говорю тебе, ты прибыл сюда, чтобы убить Маркиза.Найтхаук повернулся к Рождественскому Пастырю.— Прежде чем мы двинемся дальше, расскажите мне, что навело вас на эту мысль?— Я ограничился лишь теми манипуляциями, которые, несомненно, проделал бы и ты, будь у тебя побольше опыта. Два дня тому назад я заплатил кругленькую сумму, чтобы подключить мой персональный компьютер к Главному компьютеру на Делуросе VIII.— И попросил выяснить все, что возможно, о Маркизе Куинзберри. На это ушло много времени, потому что я не мог представить ни голографического изображения, ни ретинаграммы, и до последнего вечера мы рассматривали лишь вероятные кандидатуры. А потом мне удалось увести пивной стакан с отпечатками пальцев Маркиза.— Так что сообщил вам Главный компьютер?— Его настоящее имя Альберто да Силва. Потом он сменил еще пару имен, пока наконец не стал Маркизом.— Хорошо, у него было много имен. Что из этого?— Он также менял работу. Последняя заключалась в том, что он трудился по индивидуальному контракту на полковника Джеймса Эрнандеса.— Индивидуальному контракту?— Убивал врагов Эрнандеса, а тот, в свою очередь, не мешал ему обделывать свои делишки на Солио II.Найтхаук нахмурился.— Странно все это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22