Факты есть правдивые и лживые. Приятными и неприятными они становятся в зависимости от того, с чьей позиции на них смотреть.— Вроде бы звучит логично, но это чушь собачья, о чем тебе хорошо известно.— Я вижу, ты в отвратительном настроении. Мне говорили, что с трехмесячными такое случается, поэтому я прощаю тебя, но прими добрый совет: не вводи это в привычку, во всяком случае, когда будешь разговаривать со мной. Понятно?Найтхаук предпочел промолчать.— Понятно? — повторил Маркиз.Найтхаук кивнул.— Понятно.— Я знаю, что вгоняет тебя в депрессию, — продолжал Маркиз. — И вот что я тебе скажу: дай мне разобраться с делами, и я слетаю на Делурос на недельку или две и убью настоящего Найтхаука.— Настоящий Найтхаук — это я.— Давай оставим семантику в стороне. Как только я его убью, ты останешься единственным Найтхауком.— Не пойдет.— Почему?— Потому что убить его должен я.— Знаешь, ты можешь достать кого угодно, — раздраженно бросил Маркиз. — Выметайся отсюда, пока дело не дошло до кулаков.Найтхаук, тоже злой как черт, не говоря ни слова, вышел из кабинета и вернулся в казино. Как обычно, в зале было полно народу. У столов ни одного свободного места, проститутки обоих полов зыркали глазками, выискивая партнеров на час или на ночь. Столы для джабоба облепили люди, страстные поклонники этой инопланетной игры, а вот блэкджеку отдавали предпочтение лодиниты и канфориты. Среди них затесался даже один шестиногий, с золотистым панцирем, ламбидарианец.Мэллой играл в покер с двумя разодетыми старателями и зеленокожим существом, какие Найтхауку еще не встречались. Чешуйчатый проныра долго набавлял ставки, имея на руках стрит-масть, но проиграл каре. Потом Найтхаук направился в бар, заказал «Пыльную шлюху» и изредка поглядывал на танцовщиц, которые одна за другой появлялись на плавающей платформе, пока на нее не вышла Жемчужина Маракаибо.Найтхаук, забыв про коктейль, не отрывал от нее глаз, а она внезапно подмигнула ему и рассмеялась, увидев его реакцию. Найтхаук подождал, пока выступление закончится, и с полным стаканом в каждой руке отправился к ее гримерной. Камера системы безопасности зафиксировала его прибытие и доложила хозяйке комнаты.— Войди, — вынесла вердикт Жемчужина Маракаибо, и дверь схлопнулась, чтобы вернуться в прежнее положение, как только Найтхаук переступил порог.Она сидела в элегантном кресле, обнаженная по пояс. Маленькое зеркало зависло в воздухе в тридцати дюймах от ее лица. Жемчужина Маракаибо смотрелась в него, аккуратно стирая с лица косметику, но повернулась к Найтхауку, как только тот вошел.— Очень приятно видеть тебя целым и невредимым. Маркиз говорит, что ты — герой.— Маркиз преувеличивает.— Скромный герой, — уточнила Мелисенд. — В здешних краях диковина.— Я принес тебе коктейль, — он поставил стакан на столик рядом с танцовщицей.— Я не просила.— Попробуй. Тебе понравится.— Может, и попробую, но чуть позже. — Она пристально посмотрела на Найтхаука. — Ты знаешь, что сделает Маркиз, если узнает об этом визите?— Я знаю, что он попытается сделать, — его вновь охватила злость.— И ты не боишься?— Нет, — Найтхаук помолчал. — Кроме того, ты меня пригласила.— Тогда уходи.— Еще не время.Мелисенд улыбнулась, но предпочла промолчать, так что в гримерной ненадолго повисла тишина. Девушка смотрела в зеркало, Найтхаук — на нее.— Ты очень хорошо танцуешь.Нет ответа.— Почему ты не хочешь поговорить со мной? Меня вполне устроят чисто дружеские отношения.Брови Мелисенд изумленно взлетели вверх.— Чисто дружеские?— Да.— Почему?— Потому что я очень одинок.— Вокруг так много женщин. Почему именно я?Найтхаук ответил после долгой паузы.— Потому что мы с тобой — выродки. Я уверен, что Маркиз говорил тебе, кто я, а твоя синяя кожа ясно указывает на то, что ты — мутантка. Каждый из нас — уникум. Вот я и подумал, что тебе тоже одиноко.— Ты ошибся.— Я в этом не уверен. Когда рядом нет Маркиза, ты все время одна.— А тебе не приходило в голову, что меня вполне устраивает такая компания?— Нет, не приходило.— Почему? Только потому, что тебе одиночество радости не доставляет?Найтхаук глубоко заглянул в ее чистые, почти бесцветные глаза.— Наш разговор ушел не туда.— Да, я знаю, — на ее губах заиграла улыбка. — Значит, ты хочешь стать моим другом.— Совершенно верно.— Забавно. — Она не делала попытки прикрыть грудь от его откровенного взгляда. — Я-то думала, что ты хочешь посмотреть на мое тело.— И это тоже.— Твоя трактовка дружбы включает мою постель?— Только если ты пригласишь меня в нее.— А если нет?— Рано или поздно пригласишь. А пока две заблудшие души могут найти успокоение в компании друг друга.— Что-то не похож ты на заблудшую душу. — Мелисенд выгнула спину и сладострастно потянулась. — Скорее, на похотливого мужичка.— Ты — ослепительная красавица. Как еще я могу смотреть на тебя?— Может, учитывая ситуацию, тебе вообще не стоит на меня смотреть?— Маркиз только что сказал мне, что приветствует инициативу в своих подчиненных, — улыбнулся Найтхаук. — Кроме того, если никто не будет на тебя смотреть, ты останешься без работы.— Какие мы умные, — Мелисенд скорчила гримаску. — А теперь, если насмотрелся, лучше уходи.— Я все еще смотрю. Почему бы тебе не попробовать коктейль.— Я могу позвать Маркиза.— Нет, этого ты не сделаешь, — уверенно ответил Найтхаук.— Почему нет?— Потому что не хочешь, чтобы я его убил.Мелисенд рассмеялась.— Ты? Убьешь Маркиза?— Совершенно верно, — без тени улыбки кивнул Найтхаук.— То есть передо мной не похотливый служка, а похотливый эгоцентрик, пуп Вселенной. Пожалуй, я должна пригубить твой несчастный коктейль, а не то ты убьешь и меня.— Ты напрасно смеешься.Мелисенд пожала плечами и вновь уставилась в зеркало.— У меня мало опыта в общении с женщинами, — после долгой паузы заговорил Найтхаук. — Поверь мне, меньше всего мне хочется выглядеть перед тобой шутом.— Не шутом. Самоубийцей, — поправила его Мелисенд. — И Маркиз говорил мне, что твой личный опыт вообще невелик. — Она с любопытством окинула Найтхаука взглядом. — Тебе действительно только три месяца от роду?— Образно говоря.— И каково тебе без воспоминаний детства?— Воспоминания есть. Только они не мои и с каждым днем становятся все туманнее.— Как это хорошо — не помнить детства. Я бы с радостью забыла свое.— Тебя не радовало детство?— А как оно могло радовать… как ты нас назвал… выродка? Дети могут быть очень жестокими. — Она помолчала. — Потому-то я и отправилась во Внутреннее Пограничье. Здесь никого не волнует синяя кожа или трехмесячный возраст. О человеке судят только по его делам: что он может, а чего — нет.— Интересная мысль, — усмехнулся Найтхаук. — Но мне, казалось, что и в Олигархии придерживаются тех же принципов.— На словах, но в ходу они только в Пограничье.— Может, я стану менее доверчивым, когда мне исполнится год, — печально вздохнул Найтхаук. Мелисенд рассмеялась.— А ты можешь быть очень забавным.Довольная улыбка осветила его лицо.— Чему ты так обрадовался?— Приятно сознавать, что тебя ценят не только за умение убивать.— Кем был исходный Джефферсон Найтхаук? — спросила Мелисенд.— Лучшим охотником за головами в истории человечества. Большую часть жизни провел в Пограничье. Его прозвали Вдоводелом.— Вдоводел? Я о нем слышала.— Я думаю, о нем слышали все.— Как он умер?— Он жив.Мелисенд нахмурилась.— Но он жил больше ста лет тому назад.— Все так. Он заразился неизлечимой болезнью и был заморожен, пока эта болезнь не доконала его.— Наверное, тебе неприятно осознавать, что он еще жив.— Я сам себе кажусь призраком.— Призраком?— Нематериальным существом. Будто он — реальный человек, а я — всего лишь эфемерная тень, которая появляется и исчезает исключительно по его воле.— До чего же отвратительное чувство! — пылко воскликнула Мелисенд.— Полностью с тобой согласен. Но, по-моему, танцевать полуобнаженной перед толпой мужчин, которые так и пожирают тебя глазами, куда противнее.— Ерунда, — отмахнулась Мелисенд. — Мне очень нравится читать восхищение в их взглядах. А от того, что ты рассказал, просто мутит. — Она схватила стакан, залпом осушила его.— Скажи мне… как ты стала Жемчужиной Маракаибо?— Я думала, с разговорами покончено.— Мы — родственные души. У нас много общего, мы можем многим поделиться друг с другом. Я рассказал, как стал Вдоводелом, а теперь ты расскажи, как у тебя появилось новое имя.— Ни о каких обменах мы с тобой не договаривались, — отрезала Мелисенд. — Если здесь у тебя и есть родственная душа, так это скорее Ящерица Мэллой, а не я. Каждый из вас хочет то, чего никогда не получит. В его случае это деньги.— А в моем?— Не прикидывайся дурачком. Ты пришел сюда только ради того, что хочешь заполучить. — Она поднялась, плавным движением сняла полотенце, обернутое вокруг бедер. — Смотри внимательно Джефферсон Найтхаук, ближе ты к моему телу не подберешься.— Я так легко не сдаюсь. — Он не отрывал глаз от ее обнаженного тела.— Даже если бы меня и влекло к тебе, у меня очень развит инстинкт самосохранения. Я принадлежу Маркизу, как, впрочем, и ты. Он может убить любого из нас или обоих.— Я тебя защищу.— Не болтай ерунды. Это его мир.— Обещай мне хотя бы подумать.— Хорошо, обещаю. А теперь иди. Мне надо готовиться к следующему выступлению.— Сегодня вечером это будет твой последний танец?— Да.— Я хочу увидеть тебя после выступления.— Дурак.— Я знаю. Но ты мне не ответила. Могу я снова заглянуть к тебе?— Ты же знаменитый киллер. Как я могу остановить тебя?Найтхаук улыбнулся, встал и поспешил к стойке бара, чтобы занять местечко поудобнее. Глава 10
Найтхаук откинулся на спину, подоткнув под голову подушку. Кровать плавала в нескольких дюймах над полом и постоянно подлаживалась под тела тех, кто лежал на ней.— Как же мне было хорошо! — неожиданно он улыбнулся во весь рот. — Я рад, что не пришлось ждать этого двадцать три года.— Теперь, оказавшись в постели с женщиной, тебе придется сравнивать ее со мной, — ответила Мелисенд, Жемчужина Маракаибо.— С чего ты решила, что я захочу кого-то еще?— Ты — мужчина. Захочешь не сейчас, так позже.— Ты. Ты — моя женщина.Мелисенд повернулась к нему, заглянула в глаза.— Но ты — не мой мужчина.Он нахмурился.— Не понял.— Я принадлежу Маркизу. Ты это знаешь.— Но я подумал…— Исходя из того, что я легла с тобой в постель, ты подумал, что я готова навсегда покинуть его? — Она улыбнулась. — Ты действительно еще очень молод.— Тогда почему ты легла со мной в постель?— Потому что ты напоминал голодного щенка. И из любопытства. Хотелось узнать, каково трахаться с клоном.— И?Она пожала плечами.— Тебе еще надо многому научиться.— Извини, что вызвал у тебя неприятные ощущения, — с горечью бросил Найтхаук.— Я не говорила, что они неприятные.— Ты нашла другие слова.— Все было нормально.— Но не более того.— Вот именно.— Не так хорошо, как с Маркизом.— Не грусти. Многим мужчинам в первый раз не удается и этого.— Не очень-то утешает, знаешь ли.— А ты бы предпочел, чтобы я солгала?— Конечно.— Но тогда ты стал бы настаивать, чтобы мы пошли на второй круг.— Почему нет?Мелисенд покачала головой.— Один раз — это любопытство. Два — уже измена.— Странное у тебя представление о морали.— Оно складывалось у меня в течение тридцати стандартных галактических лет. А сколько формировалось твое?Найтхаук ничего не ответил, перекинул ноги через край кровати, вскочил и, подойдя к окну, принялся рассматривать заснеженный Клондайк.— Знаменитые убийцы не должны дуться, как избалованные дети.— Слушай, — он резко обернулся к Мелисенд, — сегодня я в первый раз познал женщину и так же впервые она меня отвергла. Может, Вдоводел и нашел бы выход из этой ситуации, а вот у меня — проблемы.— Ты — Вдоводел.— Я — Джефферсон Найтхаук.— А есть ли разница?— Еще какая.— Кто бы ты ни был, должна заметить, что ты очень глупо выглядишь, стоя у окна в чем мать родила.Он шагнул к кровати, сдернул покрывало, бросил на пол.— Теперь мы равны.— Тебе полегчало?— Не очень.Мелисенд поднялась, критически оглядела себя в зеркале, поправила волосы, собрала раскиданную одежду.— Что ты делаешь? — пожелал знать Найтхаук.— Одеваюсь и ухожу. Ты давно перестал забавлять меня. А теперь мне даже неинтересно с тобой.— Ты идешь к Маркизу.— Совершенно верно.Найтхаук надвинулся на нее, схватил за руку.— А если я тебя не пущу?Мелисенд скривила губы и вырвалась.— Больно! Не смей распускать руки!— Я не так уж и сильно схватил тебя. В чем дело?— Ни в чем. — Она начала одеваться.— Дай мне взглянуть на твою руку, — Найтхаук развернул ее лицом к себе.— Отстань от меня!Он взял ее за руку, внимательно осмотрел предплечье.— Ничего себе синячище. Как же я не заметил его, когда ты танцевала?— Я его замазывала.— Откуда он у тебя?— Не твое дело. — Она опять попыталась вырваться.— Его поставил тебе Маркиз?— Я упала и ударилась.— Неужели ты падала, широко раскинув руки? Это работа Маркиза.— А если и его? Тебя это не касается.— И часто он бьет тебя? — спросил Найтхаук.— Я это заслужила.— За что?— За серьезное прегрешение. Во всяком случае, за то, что я перепихнулась с трехмесячным, он бы меня бить не стал.— Он не будет бить тебя за то, что ты переспала со мной?— А кто ему скажет? Ты?— Как может мужчина бить беспомощную женщину!— А как может мужчина убивать женщин? — огрызнулась Мелисенд. — Не этим ли ты намедни занимался?— Я не позволю ему избивать тебя.— Ты меня больше не интересуешь. И я не хочу, чтобы ты в дальнейшем докучал мне.— Ничего не выйдет.— Почему?Он долго смотрел на Мелисенд.— Наверное, я влюбился в тебя.— Наверное?— Я не знаю. Раньше я никогда не влюблялся.— Ты и теперь не влюблен. Просто хорошо провел время в постели с женщиной. Ничего больше.— Я не хочу даже думать о том, что ты возвращаешься к Маркизу.— Прекрасно. Думай о чем-нибудь еще.Мелисенд оделась, направилась к двери..— Я собираюсь вычеркнуть из памяти сегодняшний вечер. И настоятельно советую тебе последовать моему примеру.— Никогда.— Это твои трудности. — Дверь схлопнулась при приближении Мелисенд и вновь встала на место, когда она вышла в коридор.Найтхаук вернулся к окну, долго смотрел на заваленный снегом город. Затем медленно оделся: сонливость как рукой сняло. Он подошел к зеркалу, чтобы причесаться, но увидел не свое отражение, а ужасного скрюченного старика с проваленными глазами и торчащими сквозь кожу скулами. Вдоводела.— Как бы ты поступил на моем месте? — с горечью спросил Найтхаук. Прежде всего, не попал бы в такую передрягу. Я не позволял либидо управлять рассудком. — Как ты можешь так говорить? Я лишь раз лег в постель с женщиной. Ты лишился способности думать, как только увидел ее. — С тобой случилось бы то же самое. Только не говори, что случилось бы со мной, а чего — нет. Учишься жить ты, не я. Согласен. Как бы ты поступил на моем месте? Забыл ее? — Не могу. Она всего лишь женщина. Ты — всего лишь мужчина. Разница только в том, что опыта у нее побольше, и она знает, что сможет забыть тебя. Переспи еще с несколькими женщинами, и увидишь, что вызвать в памяти ее лицо с каждым разом станет все труднее. — Поэтому ты и стал знаменитым убийцей? Потому что никто для тебя ничего не значил? Я не говорил, что никто для меня ничего не значил. Я сказал, что нельзя позволять железам править рассудком. — Надоело мне это слышать. Скажи что-нибудь еще. Не командуй мною, сынок. Я — Вдоводел. Ты — всего лишь моя тень, заменитель. — Тогда помоги мне, черт побери! Я же отправился в Пограничье ради тебя! Если б не это, ты бы меня не увидел. Не отказывайся от помощи, которую тебе дают. И не жди совета, который хочешь услышать. — Что ты говоришь? Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, как удержать синекожую женщину. Не скажу. Забудь ее. — Может, ты и смог бы забыть. Я — нет. Тогда готовься к тому, чтобы убить Маркиза. — Я готов убить его хоть сегодня. Знаю, Но когда ты убьешь его, кто укажет на убийцу губернатора Трилейна? Или ты забыл, ради чего тебе вообще дали жизнь? — У Маркиза никак не меньше пяти миллионов кредиток. Почему я не могу убить его, конфисковать деньги и отослать их на Делурос? Потому что конфисковать ты хочешь только его женщину. И потому, что у Вдоводела есть свой кодекс чести. Если он говорил, что берется за поручение, то всегда держал слово. — Но я — не Вдоводел. Ты им станешь, дай срок. — Нет! Я — Джефферсон Найтхаук! Как и я… сначала я тоже был Джефферсоном Найтхауком: — Я — сам по себе! Я — не ты и не желаю выполнять твои приказы! Ты даже представить себе не можешь, до чего мы с тобой похожи. — Нет! — яростно выкрикнул Найтхаук. Да, плоть от плоти моей, кровь от крови моей. Ты же не думаешь, что видишь меня в зеркале, не так ли? Просто твой разум таким образом объясняет мое присутствие. Я — твоя совесть. Более того, я — твоя сущность. Мы переплетены духовно, физически, как только возможно. Ты падаешь, и мне больно, ты смеешься, и я радуюсь, ты хватаешься за оружие, а я целюсь и нажимаю на спусковой крючок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Найтхаук откинулся на спину, подоткнув под голову подушку. Кровать плавала в нескольких дюймах над полом и постоянно подлаживалась под тела тех, кто лежал на ней.— Как же мне было хорошо! — неожиданно он улыбнулся во весь рот. — Я рад, что не пришлось ждать этого двадцать три года.— Теперь, оказавшись в постели с женщиной, тебе придется сравнивать ее со мной, — ответила Мелисенд, Жемчужина Маракаибо.— С чего ты решила, что я захочу кого-то еще?— Ты — мужчина. Захочешь не сейчас, так позже.— Ты. Ты — моя женщина.Мелисенд повернулась к нему, заглянула в глаза.— Но ты — не мой мужчина.Он нахмурился.— Не понял.— Я принадлежу Маркизу. Ты это знаешь.— Но я подумал…— Исходя из того, что я легла с тобой в постель, ты подумал, что я готова навсегда покинуть его? — Она улыбнулась. — Ты действительно еще очень молод.— Тогда почему ты легла со мной в постель?— Потому что ты напоминал голодного щенка. И из любопытства. Хотелось узнать, каково трахаться с клоном.— И?Она пожала плечами.— Тебе еще надо многому научиться.— Извини, что вызвал у тебя неприятные ощущения, — с горечью бросил Найтхаук.— Я не говорила, что они неприятные.— Ты нашла другие слова.— Все было нормально.— Но не более того.— Вот именно.— Не так хорошо, как с Маркизом.— Не грусти. Многим мужчинам в первый раз не удается и этого.— Не очень-то утешает, знаешь ли.— А ты бы предпочел, чтобы я солгала?— Конечно.— Но тогда ты стал бы настаивать, чтобы мы пошли на второй круг.— Почему нет?Мелисенд покачала головой.— Один раз — это любопытство. Два — уже измена.— Странное у тебя представление о морали.— Оно складывалось у меня в течение тридцати стандартных галактических лет. А сколько формировалось твое?Найтхаук ничего не ответил, перекинул ноги через край кровати, вскочил и, подойдя к окну, принялся рассматривать заснеженный Клондайк.— Знаменитые убийцы не должны дуться, как избалованные дети.— Слушай, — он резко обернулся к Мелисенд, — сегодня я в первый раз познал женщину и так же впервые она меня отвергла. Может, Вдоводел и нашел бы выход из этой ситуации, а вот у меня — проблемы.— Ты — Вдоводел.— Я — Джефферсон Найтхаук.— А есть ли разница?— Еще какая.— Кто бы ты ни был, должна заметить, что ты очень глупо выглядишь, стоя у окна в чем мать родила.Он шагнул к кровати, сдернул покрывало, бросил на пол.— Теперь мы равны.— Тебе полегчало?— Не очень.Мелисенд поднялась, критически оглядела себя в зеркале, поправила волосы, собрала раскиданную одежду.— Что ты делаешь? — пожелал знать Найтхаук.— Одеваюсь и ухожу. Ты давно перестал забавлять меня. А теперь мне даже неинтересно с тобой.— Ты идешь к Маркизу.— Совершенно верно.Найтхаук надвинулся на нее, схватил за руку.— А если я тебя не пущу?Мелисенд скривила губы и вырвалась.— Больно! Не смей распускать руки!— Я не так уж и сильно схватил тебя. В чем дело?— Ни в чем. — Она начала одеваться.— Дай мне взглянуть на твою руку, — Найтхаук развернул ее лицом к себе.— Отстань от меня!Он взял ее за руку, внимательно осмотрел предплечье.— Ничего себе синячище. Как же я не заметил его, когда ты танцевала?— Я его замазывала.— Откуда он у тебя?— Не твое дело. — Она опять попыталась вырваться.— Его поставил тебе Маркиз?— Я упала и ударилась.— Неужели ты падала, широко раскинув руки? Это работа Маркиза.— А если и его? Тебя это не касается.— И часто он бьет тебя? — спросил Найтхаук.— Я это заслужила.— За что?— За серьезное прегрешение. Во всяком случае, за то, что я перепихнулась с трехмесячным, он бы меня бить не стал.— Он не будет бить тебя за то, что ты переспала со мной?— А кто ему скажет? Ты?— Как может мужчина бить беспомощную женщину!— А как может мужчина убивать женщин? — огрызнулась Мелисенд. — Не этим ли ты намедни занимался?— Я не позволю ему избивать тебя.— Ты меня больше не интересуешь. И я не хочу, чтобы ты в дальнейшем докучал мне.— Ничего не выйдет.— Почему?Он долго смотрел на Мелисенд.— Наверное, я влюбился в тебя.— Наверное?— Я не знаю. Раньше я никогда не влюблялся.— Ты и теперь не влюблен. Просто хорошо провел время в постели с женщиной. Ничего больше.— Я не хочу даже думать о том, что ты возвращаешься к Маркизу.— Прекрасно. Думай о чем-нибудь еще.Мелисенд оделась, направилась к двери..— Я собираюсь вычеркнуть из памяти сегодняшний вечер. И настоятельно советую тебе последовать моему примеру.— Никогда.— Это твои трудности. — Дверь схлопнулась при приближении Мелисенд и вновь встала на место, когда она вышла в коридор.Найтхаук вернулся к окну, долго смотрел на заваленный снегом город. Затем медленно оделся: сонливость как рукой сняло. Он подошел к зеркалу, чтобы причесаться, но увидел не свое отражение, а ужасного скрюченного старика с проваленными глазами и торчащими сквозь кожу скулами. Вдоводела.— Как бы ты поступил на моем месте? — с горечью спросил Найтхаук. Прежде всего, не попал бы в такую передрягу. Я не позволял либидо управлять рассудком. — Как ты можешь так говорить? Я лишь раз лег в постель с женщиной. Ты лишился способности думать, как только увидел ее. — С тобой случилось бы то же самое. Только не говори, что случилось бы со мной, а чего — нет. Учишься жить ты, не я. Согласен. Как бы ты поступил на моем месте? Забыл ее? — Не могу. Она всего лишь женщина. Ты — всего лишь мужчина. Разница только в том, что опыта у нее побольше, и она знает, что сможет забыть тебя. Переспи еще с несколькими женщинами, и увидишь, что вызвать в памяти ее лицо с каждым разом станет все труднее. — Поэтому ты и стал знаменитым убийцей? Потому что никто для тебя ничего не значил? Я не говорил, что никто для меня ничего не значил. Я сказал, что нельзя позволять железам править рассудком. — Надоело мне это слышать. Скажи что-нибудь еще. Не командуй мною, сынок. Я — Вдоводел. Ты — всего лишь моя тень, заменитель. — Тогда помоги мне, черт побери! Я же отправился в Пограничье ради тебя! Если б не это, ты бы меня не увидел. Не отказывайся от помощи, которую тебе дают. И не жди совета, который хочешь услышать. — Что ты говоришь? Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, как удержать синекожую женщину. Не скажу. Забудь ее. — Может, ты и смог бы забыть. Я — нет. Тогда готовься к тому, чтобы убить Маркиза. — Я готов убить его хоть сегодня. Знаю, Но когда ты убьешь его, кто укажет на убийцу губернатора Трилейна? Или ты забыл, ради чего тебе вообще дали жизнь? — У Маркиза никак не меньше пяти миллионов кредиток. Почему я не могу убить его, конфисковать деньги и отослать их на Делурос? Потому что конфисковать ты хочешь только его женщину. И потому, что у Вдоводела есть свой кодекс чести. Если он говорил, что берется за поручение, то всегда держал слово. — Но я — не Вдоводел. Ты им станешь, дай срок. — Нет! Я — Джефферсон Найтхаук! Как и я… сначала я тоже был Джефферсоном Найтхауком: — Я — сам по себе! Я — не ты и не желаю выполнять твои приказы! Ты даже представить себе не можешь, до чего мы с тобой похожи. — Нет! — яростно выкрикнул Найтхаук. Да, плоть от плоти моей, кровь от крови моей. Ты же не думаешь, что видишь меня в зеркале, не так ли? Просто твой разум таким образом объясняет мое присутствие. Я — твоя совесть. Более того, я — твоя сущность. Мы переплетены духовно, физически, как только возможно. Ты падаешь, и мне больно, ты смеешься, и я радуюсь, ты хватаешься за оружие, а я целюсь и нажимаю на спусковой крючок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22